Пример для подражания глава 46 Видение и владения
Бенни так и не поняла, что стало толчком. То ли осознание своих возможностей и переход какого-то невидимого рубежа, то ли тот факт, что она упорно каждый день старалась развивать Силу, то ли поход в Холмы и встреча с бабушкой аукнулись.
Она просто легла спать, как обычно, вот только, не успев заснуть, буквально провалилась в очень реалистичное, очень страшное видение. А то, что это именно видение возможного будущего, Бенни ощущала всей собой.
Возможное не наступившее будущее, потому что что-то в предначертанном кем-то пути сломалось, и теперь этот вариант отброшен в сторону.
Она стояла на чём-то и наблюдала куски чужой жизни, отлично понимая контекст происходящего. Юный Томас Марволо Риддл жил в приюте, рос как сорняк на обочине и мечтал вырваться на свободу. Приход рыжеволосого бородатого мужчины, сходу обвинившего его в воровстве и злонамеренных действиях, тут же разрушил любые намёки на то, что магический мир чем-то отличается от обычного.
Томас поступил на Слизерин, и Бенни слышала, что говорила ему Шляпа — что он наследник Основателя, что факультет поможет ему достичь величия. Но факультет отнёсся к нищему первокурснику невнятных кровей без восторга и даже без снисхождения. Его не травили, но шпыняли, а противопоставить что-то мажатам, выросшим в семьях, сирота из приюта не мог.
Том карабкался на вершину, не жалея сил. Он учился, впитывал знания, пользовался любой возможностью, чтобы узнать больше, стать сильнее. Начала складываться репутация, авторитет Тома рос, вот только к своей мечте он так и не приближался. Летом его всё равно выпинывали в приют, а потом началась война, и Тома стали очень тонко и целенаправленно сводить с ума, разжигая страх смерти.
Бомбёжки и обстрелы не способствовали здоровью, а магам на маглов было плевать, как и на маглорождённых. Тома равнодушно выбрасывали прочь из безопасности практически в зону боевых действий, естественно, детская психика такого выдержать не смогла. Кроме того, ему начали подсовывать литературу и намекать, что бессмертие достижимо.
И доведенный до отчаяния подросток сорвался. Первое убийство было совершено даже не им и являлось несчастным случаем. Том подружился с василиском, жившим под Хогвартсом, и выпустил старого змея в единственном месте, где нашёл к нему проход — в женском туалете на втором этаже, где, на своё несчастье, именно в этот момент рыдала обиженная однокурсницами девочка. Змей взглянул на неё — и она умерла. А Том, перепуганный и взбудораженный, воспользовался её смертью, чтобы создать первый хоркрукс и заключил часть своей души в ежедневник, который всегда носил при себе.
Дальше — больше.
Пусть Том не убил своими руками, но эту черту он перешёл и уже не колебался. Узнав о своих родителях, Том попытался найти общий язык с роднёй, в нём всё ещё жила детская мечта о семье и надёжном тыле. Вот только Риддлы его просто не пустили на порог, облив презрением за попытку навязаться, а Гонты… сумасшедшие отребья задрали носы: им полумагл тоже оказался не нужен.
И Том начал убивать.
Деда и бабку он убил с небрежной непринуждённостью, палочкой дяди Морфина, так что за убийство в Азкабан отправился именно он. Следующим хоркруксом стал фамильный перстень Гонтов. В род Тома не приняли, однако на седьмой курс он вернулся, назвавшись наследником Слизерина. Он сам верил в это всей душой, поверили и окружающие.
Вот только профессор Дамблдор продолжал обвинять Тома в злонамеренных действиях, и у лучшего выпускника не получилось даже устроиться на работу.
И Том продолжил убивать, всё больше превращаясь в психопата.
Время шло. Том вырос, обзавёлся репутацией, связями и даже положением. Он считал, что самый умный, самый сильный и хитрый: за ним пошла аристократия, он встал на вершину!
Вот только тот, кто мнил себя игроком, был всего-навсего фигурой на шахматной доске.
Гордые аристократы использовали его как плакат, таран и пугало, но сами не заметили, как превратились в клеймёных рабов. Его имя обливали помоями, слухи один другого страшнее плодились со скоростью призовых кролей, и то, что началось как политическая кампания, превратилось в террор.
Том увяз в этом болоте без надежды выбраться, но, что самое ужасное, он просто не замечал, что стал чудовищем.
И чем страшнее он казался, тем более сияющей и чистой становилась репутация Дамблдора.
А потом появилось пророчество об Избранном, и события понеслись со скоростью гоночной метлы.
К этому моменту от Тома в Лорде Волдеморте ничего не осталось. И он всё ещё оставался фигурой, считая себя игроком. Аристократы, ставшие всего-то слугами, старались найти выход из этого капкана, Волдеморта окружали шпионы и агенты влияния, а он уверенно шагал навстречу своей гибели.
Но даже смерть не помогла ему перестать быть марионеткой.
Он вновь и вновь убивал, умирал и возрождался, пока не погиб окончательно, утащив за собой тех, кто ещё сто лет назад составлял гордость и цвет магической Британии. Маноры разрушили. Рода и семьи вымерли. Воцарились серость и безграмотность. И лишь организовавший свою фальшивую смерть Дамблдор радостно пользовался плодами собственной интриги, разыгрывая бесконечный бессмысленный спектакль с живыми марионетками.
Бенни нырнула в сон, не досмотрев финала этого варианта будущего, и проснулась с гудящей головой и в отвратительном настроении.
За завтраком она была мрачна и молчалива.
— Письма от мистера Смита, — доложила ей Уна.
— Посмотрю в кабинете, — коротко сказала Бенни. — Том, сегодня ты учишься без меня.
Том внимательно посмотрел и кивнул. Он очень хорошо понимал, что такое плохое настроение, и вопросов не задавал. Зачем? Бенни успокоится и сама расскажет, что её так расстроило с утра пораньше.
Бенни поднялась в свой будуар, распечатала письма и начала читать. Поначалу она хмурилась, но чем дальше, тем больше губы растягивала злорадная ухмылка, пока Бенни не расхохоталась в голос, окончательно сбросив хандру.
Как оказалось, мистер Смит отчитывался о благополучном разрешении проблем, о которых Бенни даже не знала, забыв их первопричину как глупый сон.
Первое письмо рассказывало о расследовании, проведённом мистером Смитом после полученного сообщения от мистера Альфреда Килли, младшего сына Эмерика Килли, который когда-то счёл себя отличным женихом для только что прошедшей эмансипацию мисс Оби-Ван Кеноби. Мистер Альфред Килли подслушал угрозы своего отца продать не пожелавшую ответить согласием несостоявшуюся невесту в бордель и вообще как можно больше осложнить ей жизнь. Глубоко обиженный отцом Альфред тут же предупредил мистера Смита о нехороших намерениях главы своей семьи, и тот принял меры.
Ничего незаконного или даже сомнительного с моральной точки зрения. Август Смит просто донёс до кредиторов Килли информацию о том, что тот находится на грани банкротства и вряд ли вернёт им деньги. Кредиторы тут же набросились на Килли как псы на вепря, грозясь подать на него в суд. Килли пришлось срочно распродать часть приносивших доход предприятий и передать их кредиторам в счёт долгов. Через какие-то полгода в собственности Килли осталась только старая мельница и поместье с сотней акров земли и тридцатью акрами леса.
Эмерика Килли хватил удар, когда он подбил баланс. А поскольку дело было вечером, обнаружили старика только когда он не явился к завтраку и помочь ему оказалось уже нельзя.
Место главы тут же занял его старший сын, Эммет, хватающийся за голову от масштаба проблем, а младший сын, Альфред, с чьей подачи и заварилась вся эта каша, тут же получил от брата свою долю и успешно посватался к любимой девушке, которая к этому моменту успела побывать замужем за навязанным семьёй мужчиной, овдоветь и дождаться Альфреда, которого не переставала любить.
Бенни только похлопала в ладоши одобрительно, дочитав до конца, после чего распечатала второе письмо.
В нём мистер Смит сообщал о жизненных перипетиях Кронида Прюэтта, который когда-то польстился на экстерьер мисс Кеноби и милостиво сообщил, что не против забрать её к себе, естественно, вместе с деньгами.
Тут мистеру Смиту даже напрягаться не пришлось, Кронид и сам справился с втаптыванием себя в грязь.
Как выяснил ушлый Август, письмо с отказом от предложения Кронида пришло как раз тогда, когда его отец, лорд Дамокл Прюэтт, вернулся из деловой поездки. Лорд был весьма разочарован поступком сына, счёл его глупым. Он укорил сына в жадности и неумении просчитывать риски, после чего, подумав, сделал своим наследником младшего сына Энея, который в отличие от старшего брата был умным и осторожным юношей.
Понижение в статусе Крониду не понравилось. Он начал возмущаться, закономерно огребал от отца вразумляющих розог, но выводы так и не делал. В конце концов он так допёк отца, что тот не выдержал и пригрозил выкинуть дурака из семьи за следующий проступок. Каковой не замедлил последовать: Кронид попытался убить Энея, отравив его, — младший брат любил работать в своём кабинете, наливаясь крепчайшим чаем.
Однако чай от «аквы тофаны» переменил разом и запах, и цвет, посинев и запахнув анисом, который Эней не переносил. Короткое расследование живо выявило виновного, и возмущённый Дамокл не только отрезал Кронида от рода, но и лишил магии особым обрядом. После чего просто выкинул идиота в полный опасностей мир маглов, где тот и сгинул, не протянув и недели, закончив свой жизненный путь в могиле для бродяг.
Бенни только уважительно покивала: правильно поступил старый Прюэтт, нечего оставлять такое в семье, надеясь на то, что поумнеет и перевоспитается. Она тут же написала мистеру Смиту письмо, в котором восторгалась его талантами, и на обед спустилась в самом прекрасном расположении духа.
Том отсутствовал, грызя гранит науки в компании Абраксаса, так что можно было насладиться минутами одиночества и тишины. Бенни, недолго поразмыслив, вышла в сад и отправилась его осматривать.
Грядки с лечебными травами зеленели, и над ним хлопотал Барри, удаляя слизней и сорняки. Цвели малина и ежевика. На тёрне и яблонях виднелись завязи. Бенни шагала по сланцевым дорожкам и думала, что надо развести хороший цветник. Посадить розы — чтобы обязательно были чёрные. Нарциссы цвели здесь сами по себе, равно как мускари и полевой гиацинт. Но нужны ирисы. А вот тюльпаны Бенни не любила. Вот здесь отлично будут смотреться кусты гортензии. Возле дома просто необходимо посадить глицинию — климат позволяет. Стоит подумать и про плодовые деревья — черешни, абрикосы, сливы, персики.
Ей хотелось разнообразия.
Бенни шла, сопровождаемая Уной, и вслух делилась планами. Брауни кивала и строчила в блокноте остро заточенным карандашом.
Они прошли сад и направились к реке и прудам.
Озеро с рекой радовали глаз чистотой и плавающими в толще воды мелкими рыбками. То ли мальки, то ли просто какая-то мелочь.
— Надо поставить над речкой мостики. И беседку, — задумчиво произнесла Бенни, Уна закивала. — Рыба…
— Рыба вырастет, — бросив в речку взгляд, уверенно сказала Уна. — Радужная форель. Крупная будет и вкусная.
— Отлично, — прищурилась Бенни, направляясь к расположенным отдельно прудам, окружённым крепкими раскидистыми ивами. Странные пруды. Глубокие. Питаются подземными ручьями? Иначе откуда такая глубина? И деревья. Лет по сто, минимум. Толстенные. И трава словно газонокосилкой подстрижена.
Первый пруд, памятный тем, что из него вылез келпи, пущенный потом на колбасу, был тих и непрозрачен. Да, вода не казалась настолько тёмной, как тогда, но всё равно дно не просматривалось. Бенни сосредоточилась, прощупывая толщу воды и берег Силой.
Ощущения были противоречивы. С одной стороны, вроде как там сейчас ничего не жило, с другой — создавалось ощущение, что обитатель просто свалил подальше, опасаясь встречи с хозяевами.
— Уна, — Бенни недовольно уставилась на пруд. — У нас опять кто-то завёлся.
— Так защита-то не поставлена, — ответила брауни. — Место хорошее, богатое, магии много. Вот и набегают.
— Так. Хорошо. Как поставить защиту?
— Надо напитать силой межевые камни, — сообщила Уна, и Бенни молча кивнула.
Межевые камни — чёрные, с какими-то символами на гладких боках, окружали территорию, словно сами собой размножившись и показывая границы владений.
— Ритуал? Принести жертвы Магии? — продолжила расспросы Бенни.
— Нет, — Уна качнула головой. — Сильные хозяева поят камни своей силой. Не знаю, как. Ритуалы плохо защищают. Можно пройти.
Бенни моргнула. Силой. Может, не силой, а Силой? Надо будет попробовать. И она молча зашагала к второму пруду.
— Нет, ты только глянь, Уна! — всплеснула она руками. Пруд, в прошлый визит прозрачный, тоже потемнел. И тоже ощущался обитаемым. — И сюда наглецы пролезли!
Она развернулась и решительно направилась к ближайшему межевому камню, кипя от возмущения, собирая его в катающийся между ладонями шар.
Невидимая шаровая молния впиталась в камень, и знаки на боках запылали. Бенни, сцепив зубы, продолжала изливать из себя всё своё негодование на наглых тварей, всё желание оградить свою землю от разных прохиндеев, и камни вспыхивали один за другим, пока круг не замкнулся, а Бенни не свалилась на траву, тут же подхваченная Уной.
— Поставьте капканы возле прудов, — велела Бенни, с трудом шевеля онемевшими губами. — И чаю. Сейчас. Нет. Кофе со сливками. И мёда с орехами.
Уна немедленно перенесла её в дом, в кресло в чайной комнате, и подала требуемое. Бенни медленно пила кофе, ела орехи в меду и приходила в себя. Негодование утихло, оставляя хозяйственные расчёты и размышления, хватит ли в холодной кладовой места под колбасу и прочие припасы.
Кто бы ни явился на их земли без позволения, отсюда он живым не уйдёт!