Кости_мотылька_Книга_VII_Глава_5.epub
Кости_мотылька_Книга_VII_Глава_5.docx
Кости_мотылька_Книга_VII_Глава_5.fb2
Скачать все главы одним файлом можно тут
Глава 5
«В книге этой подробно описываются деяния наших предков и что они заслужили себе в загробной жизни. Важные события, такие как битвы или походы, подобные происходящему — это узлы, которые связывают наши поколения; они делают нас единым народом».
Ишт Хоан-Кад, «Пустой смысл».
* * *
Окрестности Таскола, взгляд со стороны
Неисповедимы пути, которыми устремляется наша душа.
Как она мечется, когда ей стóит быть безмятежной.
Как отступает, когда стóит сражаться, орать и плеваться.
Могучий ураган вонзился в землю, на которой только что стоял правитель Империи Пяти Солнц, но его там уже не было.
Кальпур сплюнул кровь изо рта, лицо онемело от пощёчины, которой Дэсарандес несколькими мгновениями ранее поверг его наземь. Рука эмиссара выхватила очередную артефактную побрякушку, сжав ту в кулаке. Надежды было мало, но даже такое лучше, чем ничего.
Поднявшись на колени, пошатываясь от тяжкого испытания, которым стала для него столь ужасающая демонстрация колдовства Йишил, посол пополз в сторону. Он не знал куда — лишь бы подальше.
Ему послышалось, что Йишил кричала… где-то.
Или, быть может, это его собственный крик…
Вспышки чар разразились за его спиной. Жуткие и чудовищные заклинания сверкали и переливались колоссальной силой. Лучи энергии, стихийный жар и холод, трещавшая от мощи земля — всё смешалось в единую массу непрекращающихся вспышек.
Отлетевший булыжник пролетел в считанных сантиметрах от его подбородка, но зацепил руку. Амулет вспыхнул, но не поглотил даже часть урона. Рука сухо хрустнула, Кальпур заорал. Жуткая боль пронзила искалеченную конечность.
Но мгновение спустя эмиссар собрался с силами. Странная решимость объяла его, начав подхлёстывать. Откуда-то взялось понимание, что всё в его руках.
— Я выберусь… — тихо прохрипел он.
Декор и обстановка, как и обрывки самого шатра ныне мёртвого Челефи, кружась, проносились над его головой. Куски войлока, ковры и клочки тканей, описывая круги, яростно трепыхались, словно крылья летучих мышей, затмившие солнце. Он больше не чувствовал движения на внешней стороне воронки: воины пустыни, казалось, отступили, когда появилась Йишил…
И когда они услышали весть о том, что Имасьял Чандар Челефи действительно мёртв.
Чёрная вуаль обращала в тени всё, бывшее плотью, и в плоть всё, бывшее светом. Пригнувшись под яростным натиском бури, сайнадский эмиссар с раскрытым ртом взирал на происходящее. Колдовство императора поражало воображение. Кальпур даже не представлял, что подобное возможно!
Более того, он не представлял и то, что кто-то сможет сопротивляться подобной силе. А Йишил могла.
Её «куклы», грамотно используя подавляющее магию оружие, которое крепко сжимали в руках, раз за разом разрушали особо хитрые атаки Дэсарандеса. Пусть даже они погибали при этом, новые «куклы» подбирали их оружие, вновь контратакуя.
— Я извлекла урок после смерти от рук твоей жены! — яростно крикнула девушка, окутанная стихийными барьерами. Она зависла в воздухе, оседлав потоки ветра.
Император неподвижно стоял внизу — в двух шагах от белого, как мел, трупа визиря. Прямо на глазах сайнада он ленивым движением отмахнулся от чудовищного по своей силе луча, умудрившись при этом перенаправить его на приближающуюся «куклу», испарив её без остатка. Лишь наконечник копья, с хитро закреплённым у основания антимагическим амулетом, сумел уцелеть.
— Тебе придётся иметь со мной дело, демон! — неистовствовала с небес дочь Челефи. — Ибо я изверглась из твоего треклятого колеса перерождений! Твоего горнила!
Сглотнув, Кальпур снова пополз за пределы вихря. Надежда ещё теплилась в его душе. Вдруг ладонь его целой руки нащупала артефакт — амулет антимагии, который, видимо, отлетел от одного из копей «кукол», когда те пытались достать Дэсарандеса.
Эмиссар поднял артефакт к глазам и снова обернулся к сражающимся.
— Ибо я — изгнанная дочь Великой Саванны!
Её щёки, залитые слезами, струящимися из-под тёмных ресниц, блестели отсветами закрученного спиралью сияющего потока. Развевающиеся тонкий шарф казался петлёй, на которой девушка была повешена на небесах. Но в действительности там её удерживала лишь собственная мощь.
— Силы, лишившие жизни мою семью, силы, лишившие меня родины, ныне станут моим именем!
И по мере того как возрастала звучащая в её голосе исступлённая ярость, набирало силу и неистовое гудение ветра, казавшееся серебряной воронкой.
— И я поклялась, что когда-нибудь обрушусь на тебя! Обрушусь, как ураган!
Потоки магии искрили между ними, словно в неисправном механизме, готовом взорваться в любой миг и поглотить поднявшейся волной всё вокруг — даже горы.
— И низвергну такую силу… — Йишил расставила руки в стороны.
Всё сущее шипело, словно песок, раскручиваясь в воздушном потоке, который заворачивался сам в себя, готовый, словно пружина, одним-единственным движением разорвать всё окружающее пространство.
— …что обратит тебя в ничто!
Йишил, чьё бешенство уже достигло подлинного безумия, взвыла в каком-то остервенелом исступлении. Казалось, весь мир потемнел от ослепительного сверкания её страсти. Бьющие потоки ветра превратили её силуэт в подобие серебряной короны.
Всё это время император, окружённый барьером столь неистово-белым, что сам он казался лишь наброском, выполненным углём, продолжал удерживать защитные чары. Ветер скоблил их, желая смести, прорваться, уничтожить, но удивительным образом оказывался побеждён раз за разом. Барьер игнорировал все потоки воздуха.
И в это мгновение Кальпур осознал, что сейчас он может вмешаться. Само грядущее явилось к нему сокрушительным бременем выбора. Он понял, что стал тем, кто может поколебать равновесие, стать крохотным зёрнышком, способным склонить чашу весов. Весов, на которые брошены империи и цивилизации. Ему нужно лишь бросить амулет антимагии ровно в сторону защитных барьеров Дэсарандеса…
Обрушиться на правителя Империи Пяти Солнц!
Кальпур застыл, поражённый значимостью этого мига.
Ему нужно лишь…
Кукольница взвыла от гнева и неверия.
Что-то предпринимать стало поздно, ибо Дэсарандес Мирадель вскинул руки, завершив подготовку своих новых чар. Дыхание Кальпура перехватило, когда он узрел, как разворачиваются замысловатые потоки чистого волшебства, как за спиной императора раскрывается путь, ведущий в его измерение магии, откуда она текла свободно и легко, умудряясь ОБХОДИТЬ его тело и не давать нагрузку в виде ломающего кости жара, способного вскипятить кровь неосторожного колдуна.
Оказываясь в воздухе, потоки магии принимали форму алых лучей, поражающих своей испепеляющей мощью. Они собирались в клетку, загибались вверх и, подобно оленьим рогам, смыкались вокруг Йишил, после чего вспыхивали, поражая её всплесками огня. Тень девушки дрогнула.
Сайнадский эмиссар изумлённо моргнул, когда бушующие потоки ветра внезапно исчезли, сменившись обычным, унылым солнечным светом. А затем он увидел, как воскресшая однажды волшебница в дымящихся одеждах тяжко падает на землю с небольшой высоты.
Это конец.
Кальпур пошатнулся, осознав, что всё, чему он был свидетелем — всё! — рассеялось прахом, столкнувшись с самим фактом бытия стоящего перед ним невозможного человека. Устремления обездоленного народа Кашмира; последнее и ярчайшее пламя Челефи и его невозможно-талантливой дочери; интриги Сайнадского царства и, чего уж там, даже козни ужасающей богини Амманиэль.
А затем правитель Империи Пяти Солнц воздвигся рядом с ним и, схватив мужчину, словно рыночного воришку, повлёк за собой. Взгляд Кальпура зацепился сперва за лик отрубленной головы у пояса Дэсарандеса, а затем за бессознательное тело Йишил, распростёртое на тёмно-вишнёвом ковре. Император воздел посла над землёй. Чёрные одеяния Кальпура гипнотически колыхались под безучастным взором небес…
Всё, что теперь было доступно его взгляду — окружённый мерцающим ореолом образ Дэсарандеса Мираделя, его леденящий, испытующий взор, воплощённая погибель, поступь которой ни один смертный не смог бы постичь…
Ставшая и его погибелью.
— Что? — прохрипел второй эмиссар Сайнадского царства. — Что… ты… такое?
Дарственный Отец потянулся к рукояти, торчавшей у него за плечом. Украшенный рунами клинок зарделся яростным всполохом…
— Нечто уставшее, — отозвался зловещий лик.
Острый меч обрушился вниз.
* * *
Дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны
Отличие заключалось в том, что теперь Ольтея не могла скользить незримой меж стенами, и всё же это была та же самая безрассудная игра: женщина преследовала бога в залах и переходах своего дома.
Крики стали тише, но рёв боевых горнов звучал всё ближе и ближе. Ольтея ощущала себя хитрым мышонком, никогда не приближающимся к опасности, но и не теряющим её из виду. Стремительно скользя за «забытым» из одной тени в другую и всякий раз замирая, заметив его мелькнувшие плечи или спину, она тихонько шептала «Попался», а затем вновь бесшумно продвигалась вперёд. Путь ассасина через полуразрушенный дворец оказался слишком извилистым, чтобы можно было предположить его заблаговременную продуманность, и всё же в нём виделась некая логика, которую Ольтея пока не сумела постичь. Движения эти выглядели столь безумными лишь из-за чересчур явного противоречия между мрачной целеустремленностью убийцы и его бесконечным петлянием по переходам, лестницам и коридорам.
«Неужели бог теперь играет со мной? Именно со мной? — в конце концов удивлённо задумалась Ольтея. — Не могло ли всё это делаться ради… меня? Быть может, мироздание одарило меня учителем… товарищем… защитником?»
Это предположение привело её в восторг в той же мере, в какой и ужаснуло.
И она то кралась, то перебегала из одного укрытия в другое, сквозь дворцовые залы — частью лежащие в руинах, частью уцелевшие. Пробиралась вперёд, погружённая в мысли о милости неизвестного, но явно притягательного божества, об уникальной возможности стать любимицей бесконечно могучей сущности, способной прикрыть её от мести Хореса.
Ведь очевидно, что Двуликий не забудет, кто пытался убить его высшего жреца, а значит ей лучше не умирать. Вообще. Либо позволить душе уйти в другие края. Чуждые Империи Пяти Солнц и её жестокому божку.
— Странно, что Хорес до сих пор не придумал способ уничтожить меня, — хихикнула она. — Может, я действительно под защитой?..
Ольтея следила за подсказками, хлебными крошками, рассыпанными там и сям, не обращая никакого внимания на царивший разгром и разлившийся вокруг океан страданий, игнорируя даже внезапно вспыхнувшую панику, которая заставила множество людей броситься из Ороз-Хора прочь, дико вопя: «Кашмирцы! Кашмирцы!» Её не заботило всё это. Единственным, к чему она питала интерес, была та игра, что разворачивалась сейчас перед её глазами, скользила под её туфлями, трепетала в её руках. Молчание внутренних голосов означало, что даже они поняли, даже они согласились. Всё прочее более не имело значения…
Кроме, быть может, ещё одной забавной малости.
Таскол разрушен. А кашмирцы собирались уложить тех, кто остался в живых, рядом с мертвецами. И Милена…
Милена, она…
«Ты всё испортила!» — вдруг вскричал голос внутри её черепа, а потом, приняв вид её худощавой копии, бросился на Ольтею, успев глубоко укусить женщину в шею, прежде чем вновь исчезнуть в глубинах её искалеченного разума.
Зашипев, Ольтея обхватила воротник своей рубашки — той, что натянула после того, как вывела из себя Сарга Кюннета, — и прижала его к шее прямо под челюстью и подбородком, чтобы унять струящуюся кровь.
Внутренним демонам нравилось время от времени напоминать ей о своём существовании. Они делали так уже давно. Очень давно.
«Забытый» наконец поднялся обратно в верхний дворец, на сей раз воспользовавшись Ступенями Процессий, величественной лестницей, предназначенной, чтобы заставить запыхаться тучных сановников из богатых земель и внушить благоговение сановникам из земель победнее — или что-то вроде этого, как однажды объяснил ей Финнелон.
Два грандиозных посеребренных зеркала, лучшие из когда-либо созданных, слегка наклонно висели над лестницей — так, чтобы те, кто по ней поднимался, могли видеть себя в окружении позлащенного великолепия и в полной мере осознать, куда именно занесла их судьба. Одно зеркало разбилось от землетрясения, но другое висело, как и прежде, целое и невредимое.
Ольтея увидела, что практически обнажённый «забытый» остановился на площадке, замерев, будто человек, увлёкшийся созерцанием собственного отражения, нависшего сверху. Женщина, пригнувшись, укрылась в какой-то паре перебежек позади, за опрокинутой каменной вазой, и осторожно выглянула из-за неё, слегка приподняв над коническим ободком одну лишь щёку и любопытный глаз.
Ассасин продолжал стоять с той самой неподвижностью, что когда-то так подолгу испытывала женское терпение. Ольтея выругалась, почувствовав отвращение к тому, что неведомого божественного благодетеля можно застать за чем-то столь тривиальным, за проявлением такой слабости, как разглядывание своего отражения. Это было какой-то частью игры. Обязано быть!
Внезапно «забытый» возобновил движение так, словно и не задерживался. На третьем шаге Фицилиуса, Ольтея, по большей части, оставалась укрыта вазой. На четвёртом шаге убийцы, между ней и «забытым» внезапно появилась императрица, выйдя из примыкающего прохода. Милена, почти тут же заметив аватар бога, взбирающегося по Ступеням Процессий, остановилась — хотя и не сразу, из-за своей чересчур скользкой обуви. Её прекрасные пурпурные одежды, отяжелевшие от впитавшейся в них крови Сарга Кюннета — которого Мирадель пыталась откачать, — заколыхались, когда она повернулась к монументальной лестнице.
Образ императрицы обжёг грудь Ольтеи, словно вонзённый в сердце осколок льда — столь хрупким, нежным, мрачным и прекрасным он был.
Милена подняла было руку, словно желала что-то сказать «забытому», окликнуть его, но в последний миг решила не делать этого, отчего её любовница сжалась, опустившись на корточки. Ольтея знала, что императрица сможет заметить её только если вдруг обернётся — а она вечно оборачивалась, — перед тем как устремиться за тем, кто, как она считала, был её ассасином.
«Забери её отсюда! — внезапно прорезался внутренний голос. — Беги вместе с ней прочь из этого места!»
«Или что?»
Внутренний голос перешёл в сумасшедшее рычание.
«Ты же помнишь, что даль…»
«Да, и мне наплевать!»
Незримый собеседник исчез, не столько растворившись во тьме, сколько скрывшись за границами её чувств. Он всегда легко отступал, но точно также легко и приходил.
Бремя, взваленное на женские плечи…
И тогда Ольтея бросилась следом за Миленой, перебирая в голове множество мыслей, исполненных хитрости и коварства: она наконец сумела понять сущность игры во всех её подробностях. И, считаясь с этим пониманием, она никак не могла продолжать её, невзирая на то что играла с самим богом. Таинственным богом, пришедшим в дом Мираделей.
Потому что истинной ставкой Ольтеи всегда была Милена. Единственной, что имела смысл.
* * *
Окрестности Магбура, взгляд со стороны
Ворсгол сражался в переднем ряду, тяжёлый меч в его руке создавал существенную угрозу врагу. Периодически ветеран доставал то одного ратника, то другого. Он был уставшим, окровавленным, но не отступал, пытаясь удержать строй, как и остальные Полосы, сгрудившиеся друг рядом с другом.
Когда копьё одного из противников достало его соседа, строй разорвался и Ворсгол оказался открыт. Его попытка парировать атаки с нескольких направлений была слишком медленной. Тяжёлая сабля вонзилась ему в подмышку — под латным наплечником. Он заорал, рванул вперёд и перерубил ратника, но уже шатался. Следующий удар — боевой топор в живот — не оставил ему шансов. Железо вошло между пластинами и застряло в кишках. Ворсгол упал на колени, выронил меч, выдыхая хрипло, с кровью, текущей изо рта. Он умер на коленях, опёршись лбом о грязный снег, захлёбываясь собственной кровью.
Сержант Лотар, несмотря на невысокий рост, был опытным солдатом. И пусть его трусость была известна всем Чёрным Полосам, в бою на него можно было положиться. Иной раз именно трусость придавала ему сил. Ровно как и сейчас, когда Лотар, осознав потерю строя, с криком ворвался в бой. Никто из остатков Первой не понял его до конца. Это была попытка выиграть время, чтобы отвлечь на себя врага? А может он просто хотел забрать с собой побольше воинов противника?
Тем не менее, его натиск на несколько секунд ошеломил сайнадов. Лотар умело сеял панику во вражеском фланге, размахивая своим клинком, словно безумец. Одному ратнику сержант вогнал лезвие в плечо и, рванув, разорвал ему ключицу. Второму снёс половину лица. Но вот момент растерянности прошёл. Противник с воем ринулся на выскочившего к ним на встречу одиночку.
Клинок умелого офицера вошёл в Лотара сбоку, между рёбер. Сержант заорал, но ударил в ответ — только чтобы быть окружённым. Его добивали долго — удар за ударом, оттеснив к земле. Он захлёбывался, кашляя, когда сапог сломал ему лицо. Последнее, что он видел — собственные зубы, выпавшие в грязь.
Грайс, орудуя тяжёлым наскоро зачарованным ружьём, стрелял из-за спин своих товарищей. Пуль и пороха почти не осталось, что, конечно, весьма огорчало сапёра. Ещё больше его огорчало отсутствие взрывчатки, которую он уже давным-давно потратил.
Немного радости добавлял лишь тот факт, что он ещё ни разу не промазал — врагов было слишком уж много.
Вопреки обыкновению, Грайс сражался молча, плотно сжав губы. Когда сломали строй, к нему прорвались трое конных, но он не отступил. Выстрелил последней пулей — и сбросил с лошади одного из сайнадов. Второй скакал прямо на него. Отбросив ружьё, Грайс выхватил меч, одновременно кувырком уклоняясь от лошади.
Неудачно. Копыто разбило ему плечо, а потом лезвие сабли снесло правую кисть, сжимавшую клинок. Он упал, крича, захлёбываясь от боли. Лежал на покрытой снегом и грязью холодной земле, прижимая окровавленную культю к груди, почти не видя вокруг себя и не осознавая происходящего, пока очередной ратник не заколол его копьём, медленно и глубоко вгоняя железо в живот, под одобрительный гогот остальных.
Вскоре сапёр перестал шевелиться.
Сэдрин держал знамя Чёрных Полос. Некогда белое, с двумя хорошо заметными чёрными полосами, оно стало серым, выцветшим от времени. Его задача была одновременно почётна и рискованна. Воевать, когда одна рука занята бесполезной длинной палкой, было весьма тяжело.
Одна из шальных пуль пробила ему щёку и вошла в нёбо рта. Он упал, хрипя и захлёбываясь, захватив штандарт. Но не отпустил. Полз, волоча знамя, пока копыта лошади не прошли по его спине. Уже после битвы его тело нашли раздавленным, лицо Сэдрина было разорвано, как будто в нём копалась собака. Рука всё ещё сжимала древко.
Лейтенант Килара сражалась в центре, в рядах пехоты, плечом к плечу с мужчинами, среди крика и смрада. Её копьё было не благородным оружием, а тяжёлым древком с грубым наконечником — но в её руках оно работало без пощады. Она пронзала животы, выталкивала врагов назад, держала линию. Когда строй прорвали, она кинулась вперёд, как зазубренный крюк, пытаясь удержать фланг.
Один из сайнадов рубанул ей по шее — не насмерть, но тяжело. Кровь хлынула, но Килара удержалась на ногах, обмотала шею тряпкой и продолжила сражаться, почти вслепую, сжимая копьё, пока не оказалась в кольце врагов. Последнее, что она сделала — пробила грудь тому, кто хотел её взять живой. Затем её начали рубить топорами, как палачи. Тело осталось валяться на щите, который она подобрала перед смертью, пытаясь защититься от ударов.
Дунора была грациозна и быстра, в кожаных доспехах с металлическими вставками, вольная, как ветер. Она сражалась на левом фланге, рядом с десятком Полос. Её короткий меч мелькал с молниеносной точностью. Она не кричала боевых кличей, убивая беззвучно, с хищной сноровкой.
Когда группа стрелков с ружьями наперевес начала обходить их отряд, Дунора первой бросилась в их сторону, пытаясь сорвать построение. Девушка убила троих, но четвёртый умудрился разрядить своё ружьё ровно в её сторону. Зацепил бедро, разорвав защиту, кожу и плоть. Она упала, но не сдалась. Сняв с пояса кинжал, Дунора вонзила его в шею подбежавшему к ней сайнаду. Но тот, падая, сломал ей руку. Дунора осталась лежать, из последних сил ползая в поисках оружия.
Когда перед ней показались оскаленные бородатые лица, принявшиеся сдирать остатки одежды и доспехов, девушка откусила себе язык, захлебнувшись кровью под злобные крики неудавшихся насильников. Некоторых, впрочем, подобное не остановило, но Дуноре уже было плевать.
Потративший все силы Фолторн не носил оружия — кроме короткого кинжала. Будучи магом, он никогда не тренировался, в чём честно признался Маутнеру. Капитан направил его заниматься ранеными — до тех пор, пока не остынет, чтобы иметь возможность запустить ещё одну атаку силами стихий, убив очередной десяток-другой сайнадских ублюдков.
Фолторн ползал между телами, которых ему оттаскивали в тыл. Перевязывал раны и накладывал жгуты, поил людей водой, да шептал молитвы Троице — единственное, что оставалось. Каким образом среди раненых оказался сайнад — было неизвестно. Похоже в суматохе боя его умудрились прихватить вместе со своими. Со слепой ненавистью ратник воткнул ему короткий нож в бок, ударяя снова и снова. Фолторн попытался ответить, но руки отказались шевелиться. Кровь быстро пропитала его форму. Парень не кричал, только шептал — то ли очередную молитву, то ли оскорбления. Когда его нашли, он лежал, закрыв рану ладонью, открытые глаза смотрели в серое небо.
* * *
Стоя на башне, я наблюдал за сражением остатков Первой армии против сайнадских легионов. На ногах осталось ещё около сотни солдат, однако бой превратился в бойню — борьба шла только между ратниками Кердгара Дэйтуса за право нанести последний удар и воздеть над головой с победным криком жуткий трофей. Солдаты Первой падали и падали, защищая одной лишь плотью и кровью тех, кто провёл их через весь континент, чтобы умереть здесь, в тени высоких стен Магбура.
А на стенах стояла армия, никак не меньше десяти тысяч солдат, которые беспомощно смотрели — смотрели на величайшее преступление, совершённое их правителем, архонтом Гуннаром.
Я не мог себе даже представить, как Логвуд сумел так далеко продвинуться. Передо мной разворачивалось окончание битвы, которая, должно быть, длилась без перерыва несколько дней — битвы, которая позволила беженцам спастись, — вот почему основная масса ратников (не считая быстрого конного авангарда, который я уничтожил) приближалась столь медленно.
Последние солдаты Первой, включая Чёрных Полос, исчезли под напором тел. Маутнер стоял спина к спине с Байесом. В правой руке он сжимал свой привычный меч, в левой — треснувший щит. Толпа набросилась на него, пронзила короткими копьями, будто загнанного в угол медведя. И даже тогда капитан ещё поднялся, отсёк взмахом клинка ногу одному из врагов — тот завыл и отшатнулся. Но копья вошли глубоко, отбросили мужчину, пригвоздили к земле. Взметнулись сабли — и опустились, чтобы зарубить его насмерть.
Бейес издал громовой боевой клич и прыгнул вперёд в отчаянной попытке добраться до своего командира. Тяжёлый клинок обезглавил его одним ударом, так что голова покатилась и остановилась рядом с кровавым месивом у подножия холма.
В памяти промелькнули нечастые моменты нашего с ним общения. И не только с ним. Со всеми ребятами, которые успели стать мне ближе, чем семьёй.
Позиция остатков клана Серых Ворóн скрылась под сплошной массой тел, в следующий миг упал их штандарт, возле которого ранее стоял вождь Торкон. В воздух взметнулись окровавленные скальпы, орошая землю алым дождём.
Логвуд продолжал сражаться среди последних инженеров и пехотинцев. Сопротивление продлилось всего лишь несколько мгновений. Ратники Кердгара Дэйтуса убили последних защитников, а затем набросились на самого коменданта, погребая его под волной кровожадного безумия.
Огромный, поймавший множество пуль пёс метнулся туда, где исчез Логвуд, но затем копьё пронзило зверя насквозь, высоко подняло над землёй. Извиваясь, пёс сполз вниз по древку и ещё успел отнять жизнь у одного врага — разорвал глотку солдату с копьём.
Затем умер и он.
Штандарт Первой армии зашатался, накренился и скрылся под ногами врагов.
Я стоял неподвижно и не мог поверить в увиденное.
Тольбус Логвуд.
Пронзительный женский вой поднялся за моей спиной. Медленно обернувшись, я увидел, как Даника по-прежнему обнимала Галентоса, словно маленького ребёнка, но голова его запрокинулась, он смотрел в небо широко открытыми глазами.
Всех нас накрыла тень.
Во́роны.
По легенде самого коменданта, которую он рассказал мне ещё в стенах осаждённого Фирнадана, за душами героев прилетали во́роны. Кому-то хватало одного, а кому-то нужно было не меньше дюжины, ибо ни одна птица не сумела бы удержать её всю.
Аналогичную историю я увидел своими глазами — во время смерти Вешлера. Только вместо птиц были бабочки, образовавшие целый курган.
Сейчас же… Небо над Магбуром почернело от во́ронов, море крыльев бушевало повсюду.
Вой Даники становился всё громче и громче, словно её собственная душа с болью вырывалась из горла.
Я содрогнулся. Это ещё не всё — не конец… Развернувшись, осознал, что так оно и есть. Я увидел наскоро поднятый крест, увидел прибитого к нему живого человека.
— Они его не отпускают! — закричала Даника. Она вдруг оказалась рядом со мной и тоже смотрела на холм. Девушка вцепилась себе в волосы, впилась ногтями в кожу, пока кровь не заструилась по лицу. Я схватил её за руки — такие тонкие, детские запястья, при этом горячие, словно по венам тёк кипяток — и прижал их к груди, прежде чем она дотянулась до глаз.
На помосте рядом с Кердгаром Дэйтусом встал Пилекс Зарни за плечо подтащив какого-то мага, увешанного артефактами с ног до головы. Расцвели огненные цветы — смертоносная, дикая волна пламени устремилась вперёд и врезалась в подлетавших во́ронов. Чёрные птицы закувыркались, повалились с неба…
— Нет! — завопила Даника, извиваясь в моих руках. Обессиленная волшебница пыталась вырваться, что-то сделать, но я прекрасно чувствовал, что магию применить она не в силах — ровно как и я.
Туча во́ронов рассы́палась, собралась снова, вновь попыталась подлететь.
Сайнадский колдун уничтожил ещё несколько сотен птиц.
— Освободите его душу! От плоти! Освободите! — рыдала Даника. Её трясло, как от лихорадки.
Чибато Ноното, стоявший рядом, повернулся и ледяным голосом приказал одному из своих адъютантов:
— Найди мне снайпера, капрал. Живо!
— Г-генерал, но ни одно ружьё неспособно достать на такое расстояние…
— Я не спрашивал тебя об этом. Выполняй свою работу!
Тот скрылся с глаз, побежав по лестнице куда-то вниз. Раздались громкие крики, требующие лучшего стрелка и самое дальнобойное оружие.
Ещё одна волна колдовства смахнула сотни во́ронов с неба. В тишине туча птиц снова собралась воедино.
Рёв на стенах Магбура стих. В воздухе дрожала тишина.
Даника обмякла в моих руках, словно ребёнок. Я увидел, что Галентос свернулся клубком и неподвижно лежал на площадке около люка — лишился чувств или умер. Он обмочился, вокруг растекалась лужа.
На лестнице раздался топот нескольких сапог. Наверх поднимался не один человек, а по меньшей мере трое: адъютант, незнакомый мужчина в форме солдата Магбура и… — я удивлённо моргнул — Ариана. Отмеченная Оксинтой, богиней удачи.
— Мы нашли человека, сэр, но он не уверен…
Чибато Ноното молча взглянул на новоприбывшего. Тот замялся.
— Попытаюсь… сэр.
Я перевёл взгляд на одинокую фигуру на кресте. Та была ещё жива — ей не дадут умереть, не выпустят душу. Кердгар Дэйтус и его приближённые отлично знают, что делают. Прекрасно понимают весь ужас своего преступления, методично уничтожая сосуды, призванные вместить эту душу. Со всех сторон к кургану рвались ратники, карабкались по склонам, как муравьи.
В фигуру на кресте полетели какие-то предметы, которые оставляли на теле кровавые пóлосы. Куски мяса, о боги, — куски мяса — останки погибших солдат его армии! От такой жестокости я похолодел и содрогнулся.
— Быстрее, боец! — рычал генерал, командуя снайперу.
Поймав мой взгляд, Ариана тускло улыбнулась, а потом сняла со спины свой массивный длинный лук, начав сноровисто надевать на него тетиву.
Рядом со мной возник снайпер — невысокий, коренастый, седой. Его глаза, спрятавшиеся среди морщин, впились в далёкую фигуру на кресте. В руках мужчина удерживал ружьё, исписанное рунами.
— Милость божья, — прошептал он, взглянув на холм.
— Ну что? — спросил Чибато Ноното.
— Большое расстояние, сэр…
— Я знаю.
— Ружьё просто недостанет… — он поднял своё. — Даже такое. На сотню метров — да. На две — хорошо, пусть и не прицельно. Триста или выше — никак…
— Зато стрела достанет, — оборвала их Ариана, успевшая нацепить на длинный лук тетиву. — Особенно если улыбнётся удача.
Короткое мгновение на неё смотрели все ближайшие люди, пока чернокожий генерал наконец не кивнул.
— Тогда начинай, чтоб тебя, девчонка.
Старый снайпер в форме, которая, кажется, не стиралась и не чинилась лет десять, молчаливо отодвинулся, уступив место девушке.
Ариана пристально изучила поле боя, прищурив глаза. Её сильные длинные пальцы колебали тетиву. Я заметил, что она подрагивала. Миг спустя начала копаться в колчане.
Ещё одна волна огня врезалась в тучу вóронов.
Пару секунд Ариана выбирала стрелу из нескольких, лежащих в её колчане; наконец вытащила одну, ничем на первый взгляд не примечательную.
— В грудь попробую попасть, — негромко промолвила она. — Цель самая большая. Пара попаданий — да и кончится эта бедная душа, — и положила стрелу на тетиву.
Сжав зубы, я поудобнее ухватил Данику, висевшую в моих руках, а потом посторонился вместе с несколькими другими бойцами, не мешая девушке готовиться к выстрелу.
Даже в ненатянутом состоянии лук был размером с неё саму. Когда Ариана натягивала тетиву, мышцы на руках свились, словно тугие канаты. Божественный браслет блеснул на солнце, словно став ярче. Тетива коснулась гладкой кожи щеки, когда она полностью натянул лук, а затем замерла, медленно, ровно выдыхая.
— Помоги мне, Оксинта, — едва слышно шепнула Ариана. Девушка задрожала, а глаза её, впервые за время пребывания здесь, на вершине башни, широко распахнулись — большие чёрные омуты, чистые и сосредоточенные. — За Ворсгола и за Первую.
От браслета потянуло странной силой, от которой волосы на теле встали дыбом. Вокруг девушки словно бы образовалась аура.
— Ариана… — произнёс я, ощущая, как в голосе против воли слышится страх.
Она ухмыльнулась и бросила на меня короткий взгляд.
— Это же Логвуд, лейтенант, — прохрипела она. — И сейчас я его убью. Я. Убью. Коменданта. Что это, как не шутка судьбы? Кто бы мог подумать, а?
— Стреляй, девчонка! — рявкнул Чибато Ноното.
Даника в моих руках подняла голову и с мольбой вытянула окровавленную руку.
— Освободи его. Пожалуйста.
Ариана ещё раз хмыкнула. Неуверенно, горько. По её лицу потекли слёзы. Дрожь ушла — сам лук не сдвинулся и на миллиметр.
— Троица помоги… — прошипел я. Она же плачет! Поэтому и не может прицелиться! Эта дура не может прицелиться, а потому!..
Тетива зазвенела. Длинная стрела взмыла к небу.
Едва взглянув на неё, Ариана до крови закусила губу и резко ударила кулаком по холодному камню парапета.
— Слишком высоко, — простонала она. — Боги, я всё испортила!
Стрела взлетела, пронеслась сквозь плотную тучу воронов и по дуге начала падать вниз.
Я мог бы поклясться, что в этот миг Логвуд поднял голову и встретил взглядом этот дар, прежде чем железный наконечник вошёл ему в лоб, пробил кость, вонзился глубоко в мозг и мгновенно убил его. Голова дёрнулась назад между брусьями, а потом стрела прошила её насквозь.
Удача?
Ратники на склонах кургана отшатнулись.
Небо затряслось от зловещих криков воронов, когда чёрные птицы устремились к обвисшей на кресте фигуре, промчались над воинами на склонах. Брошенные в них чары отшвырнула неведомая сила — душа Логвуда? — которая теперь поднималась навстречу вóронам.
Чёрная туча опустилась на труп коменданта, покрыла его полностью, вместе с крестом — с такого расстояния птицы показались мне мухами на куске мяса.
А когда они взмыли в небо, главнокомандующего Первой армии уже не было. Ни следа от его присутствия.
Зашатавшись, я тяжело прислонился к каменной стене. Даника выскользнула из моих рук, осела на землю и свернулась калачиком возле моих ног. Окровавленные волосы скрыли её лицо.
Ариана нервно рассмеялась. По её телу будто бы прошла волна.
— Я его убила, — простонала девушка. — Я убила Логвуда. Кто отнял у него жизнь? Какая-то девица, даже не состоящая в армии. Вот кто! Ох, Оксинта, смилуйся над моей душой…
Отлепившись от стены, я обхватил Ариану и крепко обнял. Лук со стуком упал на каменные плиты. Я почувствовал, как девушка обмякла в моих объятиях, словно кости у неё вдруг превратились в желе, будто долгие века входили в неё с каждым судорожным вздохом.
Секунду удерживая её, я отошёл, но не успел сказать и слова, как рядом возник Чибато Ноното. Его мускулистая чёрная рука подхватила Ариану за шиворот и вздёрнула на ноги.
— Ещё до заката, девчонка, — проревел он, — весь гарнизон Магбура, вся оставшаяся армия Нанва, будет повторять твоё имя. — Эти слова потрясли её. — Как молитву, Ариана, как Троицей деланную молитву.
Зажмурившись, я помотал головой. Какой странный день… похоже сегодня мне суждено обнимать сломленных и потрясённых.
Но кто обнимет меня?
Открыв глаза, я поднял голову и посмотрел на Гуннара. Губы архонта Магбура шевелились, словно он пытался попросить прощения. На тонком, умащённом маслами лице Гуннара отражалось изумление, а в устремлённом на меня взгляде плескался животный страх.
У кургана армия Кердгара Дэйтуса зашевелилась, задрожала, как тростник в бурном потоке, пришла в беспокойное, бессмысленное движение. Бой закончился, и настала расплата. Зазвучали голоса, бессловесные крики, но их было слишком мало, чтобы разорвать чудовищное молчание, которое набирало силу.
Вóроны исчезли, перекрещённые брусья были пусты, окровавленными древками они возвышались над толпой.
Над головами начало умирать небо.
Я снова посмотрел на Гуннара. Архонт Магбура словно вжался в тень Тулона. Он покачал головой, будто отказывался верить в этот день.
Трижды преданный комендант…
Да, архонт, Логвуд мёртв. Все они мертвы.
* * *
Когда солнце зашло, воины Кердгара Дэйтуса начали праздновать «Падение Логвуда». Звуки торжества доносились за стены Магбура и наполняли воздух холодом, который не имел ничего общего со снежной ночью.
У западных ворот города раскинулась широкая площадь, где обычно собирались торговые караваны. Теперь там теснились беженцы. Расселят их потом, прежде всего нужно было обеспечить людей водой, пищей и оказать медицинскую помощь.
Чибато Ноното поручил исполнение этих заданий своим людям, и солдаты гарнизона трудились без устали, выказывая удивительное сочувствие, будто только так могли ответить на триумф врага за стенами. Логвуд, Чёрные Полосы, Дикие Гуси, Серые Ворóны и солдаты Первой отдали жизни за тех, кому сейчас помогали стражники. Добросердечие никогда не было таким искренним.
Но воздух был наполнен другими тревогами.
Последняя жертва оказалась ненужной. Людей могли спасти, если бы только не трусость того, кто командует Магбуром. Войска, находящиеся за стенами, столкнулись с дилеммой: необходимостью спасти товарищей, и строгой дисциплиной с обязанностью исполнять приказы вышестоящих. И этот конфликт выбил почву из-под ног десяти тысяч живых, деятельных и отлично подготовленных воинов.
Под эти мысли я бесцельно бродил внизу, по площади, среди толпы. Лучше уж ненавидеть Гуннара, чем вспоминать погибших друзей и товарищей.
Хотел было навестить Силану, но столкнулся с плачущей Кейной, нянчащей Джаргаса. Сквозь слёзы женщина рассказала, что Плейфан сейчас на собрании знати, с другими архонтами и аристократами.
Я не нашёл, что сказать Кейне, оставив её переживать своё горе в одиночестве. Ей, как и мне, было кого оплакивать. Но винить Маутнера я не мог. Он отдал свою жизнь, чтобы спасти в том числе и свою любовницу.
Поэтому оставалось лишь идти по холодной площади, толкаясь среди беженцев. Передо мной то и дело возникали фигуры, смазанные лица, звучало бессмысленное бормотание, слова, которые, как каждый из них надеялся, смогут меня утешить. Несколько выживших представителей Серых Ворóн, которые оказались в колонне, забрали к себе Данику и Галентоса и теперь защищали их так ожесточённо, что никому бы и в голову не пришло с ними спорить. Многих беженцев вернули буквально с порога смерти, в каждом чувствовалось звериное упорство — наслаждение в горящих глазах и оскаленных зубах. За тех, чья плоть не смогла вынести последнего участка пути — и, возможно, самого избавления, — боролись с твёрдой решимостью отчаяния. Смерти приходилось тянуться за этими слабеющими душами, тянуться, хватать и через силу тащить в небытие, ибо целители использовали все свои умения, чтобы ей помешать.
С трудом мне удалось отыскать собственное небытие глубоко внутри и теперь я совершенно не желал покидать его бесчувственные объятия. В них боль могла лишь едва заметно саднить где-то на границе сознания, и даже эти границы отодвигались всё дальше и дальше.
Иногда смысл слов просачивался внутрь: офицеры и солдаты сообщали подробности — о размещении беженцев, о погибших или выздоровевших, о конфликтах, о перемещениях и прочих вещах, которые, по их мнению, мне следовало узнать. Всё-таки формально я всё ещё был тем, кто нёс ответственность за сохранение этих людей.
Последний приказ Логвуда…
Осторожные выражения были излишни, информация поглощалась без всякого чувства. Слова уже не могли причинить мне боль.
Можно сказать, я находился в каком-то трансе, до тех пор, пока рядом не оказалась Анселма.
— Дерьмово выглядишь, брат, — перехватила она меня за плечи, толкнув в безлюдный переулок, на грязном покатом льду которого был набросан мусор.
— Сестра, — слабо усмехнулся я. — Забавно, что мы наконец-то можем говорить открыто. Уже плевать на тайны.
— Ну, кричать об этом я бы всё равно поостереглась, — хмыкнула она. — Во всяком случае на твоём месте.
— Ты не захочешь на нём оказаться. Я, впрочем, тоже не хотел.
— Знакомые слова. Ты говорил их ещё при нашей первой встрече, будучи в составе подкрепления, идущего на усиление имперским легионам.
— И правда, — поводил я плечами. — Казалось, совсем недавно, а по факту…
Девушка вздохнула.
— Держись, Кирин. Ты уже показал, что являешься сильным человеком. Ты не сломался ранее, не сломаешься и сейчас. Люди умирают. Все. В любой ситуации. Вне зависимости от обстоятельств. Иногда по глупости, как сейчас. Иногда эпично и пафосно, как Логвуд. Ты и сам… Хорес, да и сам скоро ноги протянешь — считай, что встретишься со всеми на том свете.
— Мило, — приподнял я бровь. Улыбка против воли возникла на губах.
Анселма легонько стукнула меня по плечу.
— А то, — ухмыльнулась она. — Смерть — это естественно. Единственное, что в нашей ситуации вызывает гнев — то, что она пришла слишком рано. Кердгар Дэйтус и его шавки ещё поплатятся. Из Тире уже отправились корабли, причём не какие попало — шесть мощных пароходов, пятнадцать тысяч солдат, среди которых полторы тысячи инсуриев и две тысячи сионов. Ещё пятьсот магов. По сути, приказ императора перебросил в Нанв хорошие силы сдерживания бунта. Что, пожалуй, логично, ведь войска Челефи не покинут Малую Гаодию. Когда же Господин Вечности раздавит смутьяна, Кашмир перестанет гореть и будет лишь тихо тлеть.
— Солидные силы… и ты возглавишь их, верно?
Сестра рассмеялась.
— Уже в курсе? Немудрено… Да, через полторы недели, когда они прибудут сюда, я приму командование, — голос девушки звучал взволнованно. — Хорес, такая мощь в моих руках! Ух… — она мотнула головой. — В общем, с такими силами я уже получила от Чибато Ноното заверение, что он сумеет уговорить Гуннара отправить как минимум половину своих солдат с нами. А это плюс пять тысяч минимум. Сам уголёк тоже рвётся в бой — отомстить и очистить репутацию. Получается двадцать тысяч человек. С учётом элитных войск и инсуриев, которых в рядах сайнадов попросту нет, мы разобьём воеводу Дэйтуса и начнём освободительный поход.
— Снова заново, — дёрнул я плечами.
— В этот раз с вами будем мы, — Анселма встряхнула меня. — Выше нос, братишка! Если повезёт, ты сможешь сам поучаствовать в этом, прежде чем… кхм…
— Прежде чем умру. Ты ведь только что свободно говорила об этом, откуда смущение?
— Это уважение к твоим чувствам, дубина, — проворчала она. — Впрочем, вижу, тебе оно не нужно.
— Анселма, — серьёзно посмотрел я на неё. — Когда я умру… можешь кое-что пообещать?
— Кое-что могу, — настороженно кивнула сестра. — Если это будет в моих силах.
— Присмотри за Силаной Плейфан и её… моим сыном, Джаргасом. А лучше — уговори её переехать в Империю — к Моргримам.
Анселма присвистнула.
— А ты даром время не терял! Уже и ребёнка сделать успел. Вперёд всех, между прочим!
— У вас есть всё время мира, — рассмеялся я. — А мне нужно было спешить.
— Спешить… — проворчала она. — Ничего не обещаю, твоя Силана… Я ведь её помню. Она упрямая, как стадо баранов!
— Та ещё дурочка, — нежно прошептал я. — Ты права. Но я не хочу, чтобы она снова рисковала собой, пытаясь вернуться на трон Монхарба. Это пограничный город, слишком близко расположенный к Сайнадскому царству. Силане придётся находиться в постоянном напряжении, готовиться в любой момент к новой войне, вторжению или диверсии. Я не хочу ей такой жизни. К тому же, уверен, отец или Лиам сумеют придумать, как разыграть факт её положения архонта. В общем, своего не упустят. Я согласен на это. Играйте в политику, раз у вас есть на это время, — сделал я акцент на последнем слове. — Сохрани я жизнь, то, конечно же, не допустил бы этого, но раз обстоятельства складываются так… То пусть лучше Силана проживёт тихо, мирно и спокойно, и ни в чём не будет нуждаться.
Анселма закусила губу и скрестила руки на груди. Какое-то время девушка смотрела сквозь меня, глубоко задумавшись.
— Хорошо, — наконец произнесла она. — Я постараюсь организовать это. Не то чтобы подобное потребует запредельных усилий. Внуку матушка будет рада. Факт того, что он бастард… Не проблема, можно будет сказать, что брак состоялся в Монхарбе, просто все записи были уничтожены нашествием сайнадов. Бумажку состряпать будет нетрудно, учитывая положение Моргримов. Следовательно, твой внук полноценно войдёт в род, а жена… она не будет в чём-то нуждаться. К тому же, не думаю, что её деятельная натура согласится просто так просиживать зад. Сто процентов придумает, как и чем заняться, принося пользу роду. Главное — чтобы она не решила закусить удила, попытавшись остаться в Монхарбе. Ты прав в том, что это будет очень и очень трудно.
— Я поговорю с ней об этом, — кивнул я.
До прибытия флота из Империи Пяти Солнц осталось порядка десяти дней. Кердгар Дэйтус скорее всего начнёт осаду Магбура, ибо число его войск, по предварительным подсчётам, уходит за пределы в пятьдесят тысяч человек. Плюс имеется возможность запросить подкрепление… если он уже это не сделал. К счастью, большинство его людей — обычные ратники, плохо обученные и недисциплинированные. Однако число… оно играет роль.
После разговора с Анселмой я снова вышел к беженцам на площадь. Сестра шмыгнула в сторону дворца архонта Гуннара, куда его увёл Тулон, советник и жрец Кохрана.
Вновь задумавшись о произошедшем, я сам не заметил, как ушёл в себя. Просто стоял посреди площади и смотрел перед собой невидящим взором. В себя меня заставил прийти чей-то голос. Смутно знакомый мужчина, стоящий рядом и настойчиво пытающийся донести какие-то новости.
Что?..
Я моргнул, попытавшись сосредоточиться на лице и голосе, но первые же признаки узнавания отчего-то заставили отшатнуться. Я впервые столкнулся с тем, что воспоминания могли причинить реальную боль.
Но Чибато Ноното — а это был именно он — не позволил мне отступить. Протянув сильную руку он схватил меня за потрёпанную рубашку и подтащил к себе. Обрамлённый бородой рот шевелился, губы складывали слова, требовательные, раздражённые слова.
— Чтоб тебя, колдун! Это ведь допущения, понимаешь? Все сведения к нам поступили от этого аристократа — Илазия Монтнара. Нам нужна оценка солдата — понимаешь? Проклятье, уже почти рассвело!
— О чём ты? Что происходит? — наконец сумел я взять себя в руки.
Чернокожий генерал скривился.
— Сепарий уговорил Гуннара. Триединый знает как, но уговорил! Мы собираемся нанести удар по армии Кердгара Дэйтуса — меньше чем через час, пока они ещё пьяные и уставшие. Мы пойдём в бой, Изен! Ты меня понимаешь?
Жестокость… такая жестокость…
— «Сепарий»? Кто это? — не слыша самого себя, спросил я.
— Прозвище жреца Тулона, — поморщился Чибато Ноното. — Что-то на старом мунтосе, я не особо вникал.
Я припомнил, как спрашивал об этом ещё при прошлом посещении границ Магбура. Точно, мне рассказывал послушник! «Сепарий» — на языке старого мунтоса означает «заинтересованный, увлекающийся», но постепенно оно приобрело значение «фанатичный, неприемлющий», хотя возможны разные трактовки.
— Сколько там сайнадов? — сурово поинтересовался чернокожий генерал. — Нам нужна заслуживающая доверия оценка…
— Сколько? — прищурился я, сжав зубы. — Не меньше полусотни тысяч! И это без подкрепления!
Ноното нахмурился, а потом мотнул головой.
— Вот именно, подкреплений. С каждым днём ситуация всё ухудшается. Армия за стенами будет расти, а мы — окажемся здесь, с надеждой лишь на имперский флот, который, вроде как, прибудет к нам через десять дней, если не будет задержек. Магбур может не простоять столько времени, Сокрушающий Меч!
— Я читал про ваши стены, — оборвал я его, пытаясь переварить сказанные слова. — Они зачарованы и покрыты рунами. Даже несколько сотен стражников в состоянии отбить их от вражеских масс.
— Временно, — скривился он. — В зависимости от сил противника и его магов… — чернокожий генерал помотал головой. — Это сейчас не важно. Без чужой помощи мы не отобьёмся, а потом эта… сомнительна, скажем так. Тулон утверждает, что прибывшие имперцы могут перетянуть на себя одеяло, выбить себе награду за оказанную помощь.
— Это решает Дэсарандес…
— Он — хитрая змея, Сокрушающий Меч. Кто знает, какие скрытые инструкции передал император своим войскам? Но если мы воспользуемся ситуацией, когда ратники Кердгара перепились на радостях от победы, то сможем разгромить их малыми силами, избавив себя от необходимости торговаться, понимаешь?..
— Я отлично понял, что ты имеешь в виду, генерал! — рявкнул я, наконец сообразив, о чём идёт речь. — И я дал тебе свою оценку — максимально точно, насколько можно. В последней нашей битве, где можно было более-менее адекватно оценить силы врага, их было никак не меньше пятидесяти тысяч.
— Илазий Монтнар говорит: там не больше десяти тысяч…
— Он дурак, — зло прошипел я. — А остальные представители Совета Знати? Что говорит архонт Плейфан?
— Ещё Монтнар обвиняет Логвуда в смерти десятков тысяч невинных беженцев.
— Ч-что? — я пошатнулся и, пожалуй, упал бы, если бы Чибато Ноното не поддержал меня.
— Монтнар предстал перед Гуннаром и Тулоном, как «голос Совета Знати». Я не знаю, что с архонтом Плейфан, где она, жива ли и в каком состоянии. Но по словам Монтнара, ситуация такова, что Логвуд — некомпетентный идиот, который только и мог, что прикрываться беженцами, не в силах совладать с десятью тысячами скудоумных сайнадских олухов.
Я молчал, пытаясь понять суть его слов. Втиснуть их в череп, который, казалось, физически не мог поместить в себя такую глупость.
— Не понимаешь? — вздохнул генерал. — Лейтенант Изен… Сокрушающий Меч Кохрана. Без тебя — это будет единственная версия произошедшего. Она уже разошлась среди солдат Магбура, и это очень плохо. Уверенность рассыпается — жажда мести ослабевает…
Этого хватило. Я даже вздрогнул от прилива энергии. Глаза широко распахнулись, я выпрямился.
— Где он? Где Илазий Монтнар?
— Уже пару часов болтает с Гуннаром и Тулоном.
Сука! Если бы я знал!.. Если бы Анселма знала!..
— Отведи меня туда, — подался я вперёд. — Нужно остановить их. Войска Магбура не смогут разбить такое число сайнадов в открытом бою. Это будет смерть! Слышишь, Ноното? Число несопоставимо, вы просто погибните!
Поблизости зазвучал сигнал горна — общий сбор. Мой взгляд метнулся за спину генерала, к солдатам, которые уже начали построение. Я запрокинул голову — на светлеющем небе бледнели звёзды.
— Проклятье! — зарычал чернокожий мужчина. — Я чувствовал, что не всё так просто! Интуиция кричала набатом. Но я здесь — чужак, пусть даже и был назначен генералом за собственные навыки…
— Отведи меня к Гуннару, — оборвал я его. — И Тулону с Монтнаром. Нужно остановить это безумие, пока ещё есть шанс.
Я хотел добавить про то, чтобы нашли Анселму, но оборвал сам себя. Лучше не раскрывать нашу с сестрой связь. В данной ситуации подобное может выйти мне боком. Она — девочка умная, сама обо всём узнает.
— Ну, пойдём.
Беженцы зашевелились, когда среди них появились солдаты Магбура, чтобы расчистить площадь для армии, начавшей выстраиваться.
Генерал решительно продвигался через толпу. Бойцы отдавали ему честь, освобождая дорогу. Однако, что меня удивило, офицеры руководили ими без обращения к Ноното.
Похоже он действительно скорее играл роль, чем был реальным генералом. Диковинка, которую Гуннар захотел нанять, но оказался не в силах правильно применить… Бездна! И без того дерьмовая ситуация с каждым мгновением становится хуже.
— Гуннар приказал мне возглавить вылазку и командовать всеми силами. Вот только я не приносил ему присягу. Как бы смешно это не звучало, я — наёмник. А значит, могу отказаться. Это, конечно, сыграет против меня. И очень сильно. Но, — он бросил на меня взгляд через плечо, — если ситуация обстоит так, как ты рассказал…
— Есть возможность повлиять на солдат? В обход Гуннара? — поинтересовался я.
— Увы. Судя по тому, что я услышал, из Магбура заберут даже городскую стражу в пятьсот человек. Не останется и минимума для защиты стен. Разве что горожане… нет, им попросту неоткуда взять оружие и понимание об обороне.
— Троица, но в чём смысл? Гуннар сидел в городе всё прошедшее время, почему сейчас он решил поступить иначе?! Причём ровно в тот момент, когда нужно было продолжать сидеть и ждать! В Магбуре огромные запасы продовольствия, крепкие зачарованные стены, могучий гарнизон, множество оружия, пороха и пуль. Инсурии, сионы, маги…
— Согласен с тобой, Сокрушающий Меч, только вот моё мнение ничего не стóит. Мои советы игнорируются, мои навыки простаивают без дела. Я не командую, несмотря на чин. Я в лучшем случае советую. И когда подписывался контракт, мне казалось, что я знаю, на что иду. Оказалось — нет.
— Будем надеяться, что моё мнение сыграет хоть какую-то роль, — проворчал я.
Чибато Ноното приостановился, обернулся.
— Мне надо понять, ты поддерживаешь решение архонта Гуннара атаковать?
— Троица, конечно нет! — выпучил я на него глаза. Разве я непонятно выразился?
— Почему? — абсолютно серьёзно спросил он.
— Потому что знаю: сайнады превосходят нас числом. Мудрее дождаться подкрепления Империи, мудрее позволить Кердгару Дэйтусу бросать своих воинов на стены…
Чернокожий кивнул.
— Ты прав. В таком случае мы их на куски порубим. Вопрос в том, сможешь ли ты убедить в этом Гуннара.
— Ты его знаешь, — парировал я, — а я — нет.
— Идём, — поморщился генерал, оставив мои последние слова без ответа.
Штандарты армии Магбура развевались рядом с группой всадников, которая стояла на выезде с широкой улицы, выходившей на привратную площадь. Чибато Ноното повёл меня прямо к ним.
Я заметил Гуннара верхом на великолепном боевом коне, которого явно усилили опытные друиды, а может алхимики или целители, иначе он вряд ли с такой лёгкостью удерживал бы разжиревшее тело архонта.
Доспехи Гуннара были богато украшены, так что казались скорее декоративными, чем боевыми. Руны либо прятались внутри, либо их не было вовсе. У бедра архонта качалась усыпанная драгоценными камнями рукоять изысканного палаша; на полированном железном шлеме сияло выложенное золотом изображение Троицы. Лицо Гуннара казалось болезненным и бескровным.
Рядом с архонтом восседал на белой лошади советник — жрец Тулон в голубовато-зелёной шёлковой тунике — по-прежнему без оружия. Их окружали армейские офицеры — пешие и конные. Среди них я заметил Кендала Фатурка (архонта Сауды) и Лойниса Хелфгота (архонта Олсмоса). Оба неприязненно зыркнули на меня, но ничего не сказали. Архонты, хоть и сидели верхом, явно не планировали составлять компанию победоносному шествию армии Магбура, так как не носили ни доспехов, ни оружия.
А вот Илазий Монтнар с Кронричем Ертусом стояли куда к расплывшейся фигуре Гуннара куда ближе, хоть и были пешими.
Вся знать собралась… но где же Силана?!
На плечо мне опустилась тяжёлая рука Чибато Ноното.
— Не вздумай затевать свары, — пробормотал он. — Ты здесь не для этого. Нужно переубедить Гуннара.
Сжав челюсти, я отложил вопрос про Силану на потом. Туда же ушла ярость на сукина сына Монтнара с его сраным Советом Знати.
Кивнув чернокожему генералу, я постарался расслабиться.
— Хорошо, — кивнул он. — Идём. Архонт Гуннар нас увидел.
Правитель Магбура холодно посмотрел на меня сверху вниз. Визгливым голосом он произнёс:
— Колдун, ты явился как нельзя кстати. Сегодня перед нами стоят две задачи, и обе потребуют твоего присутствия…
— Архонт Гуннар… — попытался прервать я его.
— Молчать! Перебьёшь меня ещё раз, прикажу язык отрезать! — Он выдержал паузу, взял себя в руки и продолжил: — Прежде всего ты, Сокрушающий Меч Кохрана, сыграешь роль знамени. Жрец Тулон уже рассказал мне, что это звание ты носишь незаслуженно, потому что Троица не говорит с версами. Но разные недоумки считают иначе, так что я не стану их разубеждать. Ты сопроводишь нас в грядущей битве, чтобы засвидетельствовать правильный способ обращения со сбродом из Сайнадского царства. Я не стану торговать жизнями невинных беженцев — не будет повторения прежних трагедий, прежних измен! Сайнадские тупицы только сейчас легли спать, пьяные и обожравшиеся — и за глупость свою они дорого заплатят, уж поверь. Затем, когда вторженцы будут перебиты, мы перейдём к другим обязанностям: в первую очередь арестуем тебя и версов, известных как Даника и Галентос — последних «офицеров» ужасного сброда Логвуда. И уверяю тебя, строгость кары будет точно соответствовать тяжести ваших преступлений.
Гуннар взмахнул рукой, и незнамо откуда возникшие рядом сионы ухватили меня за плечи. Один из них тут же приложил к моему телу Слезу — чтобы я не сопротивлялся или не обратился в вóрона — а второй умело нацепил на руки кандалы, в которые был вставлен амулет антимагии. Вставлен так, чтобы всегда касаться моей кожи, тем самым на корню обрубая возможность использования магии.
Я молчал и не сопротивлялся. Наверное я не сопротивлялся бы даже окажись без антимагических наручей. Слова, обрушившиеся на меня, удерживали лучше любых пут.
В следующий миг мне подвели коня — того самого, на котором я добрался до Магбура.
— Увы, — фыркнул Гуннар, — эта кляча никак не подходит для нашего отряда, но придётся это стерпеть. Генерал Чибато Ноното, после разгрома Кердгара Дэйтуса я более не буду нуждаться в твоих услугах. Хоть ты и наёмник, но ты — мой наёмник, так что я не потерплю отказа от выполнения чётких приказов. Я придумаю тебе достойное наказание, когда вернусь, а значит — у тебя ещё есть возможность вымолить прощение. Возможность, впрочем, незначительная. Сейчас же слушай команду: взять под командование арьергард, при этом двигаться вместе с ним не ближе и не дальше трёхсот шагов позади. Надеюсь, это тебе по силам. Если снова «нет», скажи мне это сразу, и я с радостью разберусь с тобой прямо здесь и сейчас.
— Никаких проблем, архонт Гуннар, — склонился чернокожий. — Ваше поручение мне вполне по силам. Я возглавлю арьергард и буду удерживать необходимую дистанцию.
Моё внимание привлёк жрец Тулон. Он казался… довольным? Чем? Ах, конечно, наверное старые обиды между приближёнными к архонту. Вот он и радуется тому, что Гуннар осадил своего прежнего фаворита.
С другой стороны… я помню, как Сепарий потребовал от меня отказаться от звания Сокрушающего Меча Кохрана, а я только посмеялся над ним. Ха-а… интересно, если бы я сработал иначе, как бы сейчас отреагировал этот человек?
Развернувшись, я молча подошёл к своей лошади и забрался в седло. Это было сложновато с закованными руками, но особых проблем не возникло. Я слишком часто ездил верхом.
Оказавшись в седле, оглянулся, но не заметил ни Анселмы, ни Силаны. Надеюсь с ними всё в порядке… Я положил ладонь на тонкую, неухоженную шею коня и собрал поводья.
У ворот собрались первые роты средней кавалерии. Скорее всего за пределами Магбура они не будут терять времени, а тотчас поскачут в разные стороны, чтобы окружить лагерь Кердгара Дэйтуса. Пехота же в это время выстроится в глубокие фаланги, прежде чем пойти на позиции врага.
Чибато Ноното ушёл прочь, не оборачиваясь. Я задумчиво посмотрел на ворота и оглядел собравшиеся войска.
— Колдун, — раздался знакомый голос.
Повернув голову, я посмотрел сверху вниз на пешего Илазия Монтнара, который подошёл ко мне ближе. Аристократ ухмылялся.
— Тебе следовало проявлять ко мне больше почтения. Я полагаю, теперь ты уже сам это понял, хоть и слишком поздно. — Монтнар не заметил, как мой сапог выскользнул из стремени. — За оскорбления, которые ты мне нанёс… за то, что осмелился поднять на меня руку, поганец, ты понесёшь…
— Не сомневаюсь, — перебил его я. — Вот тебе последнее оскорбление.
Я ударил ногой так, что носок сапога вошёл в обвисшую шею аристократа, а затем выше, чтобы перебить трахею.
Голова Илазия с хрустом запрокинулась, он оступился и повалился спиной на мостовую. Глаза аристократа невидящим взором уставились в бледнеющее небо.
Кронрич Ертус закричал.
Солдаты с оружием наперевес сомкнулись вокруг меня.
— Милости прошу, — рассмеялся я. — Буду только рад концу…
— Так просто ты не отделаешься! — прошипел белый от ярости Гуннар.
Глядя на него, я вызывающе ухмыльнулся.
— Ты ведь уже записал меня в палачи, так что мне ещё одна жертва, а? Ты, смрадный кусок дерьма! Думаешь, Первая была не в курсе, что ты продался Дэсарандесу ещё когда он только взял Монхарб? Ты — мерзкий предатель и будь у нас выбор, ни за что не отправились бы в этот прóклятый город! — Я перевёл взгляд на Тулона. — Что до тебя, Сепарий, подойди поближе — у меня есть ещё одно дело в жизни!
Несмотря на кучу громких слов, итог почти не изменился. Армия направилась за ворота, только рядом со мной теперь ехал хмурый сион с приказом сломать ноги, если я начну снова пытаться «выделываться».
* * *
Магбур, взгляд со стороны
Изен не заметил — и никто другой тоже, — что в момент убийства Илазия Монтнара позади подошла Ариана. Она хотел поговорить с лейтенантом по поводу случившегося с Логвудом и её ролью в смерти коменданта. Поговорить с тем, кто мог дать ей здравый совет.
Но, услышав слово «Сепарий», будто оцепенела, а затем поражённо распахнула глаза и отступила на шаг.
В этот момент ворота распахнулись, и отряды кавалерии хлынули наружу. По рядам пехоты пробежало волнение — все готовили оружие.
Ариана сделала ещё один шаг назад, у неё в ушах по-прежнему звенело одно слово. Она его где-то слышала, но всё никак не могла точно припомнить, где именно, хоть само воспоминание вызвало безотчётную тревогу.
Чернокожий генерал, Чибато Ноното, прямо на её глазах приказал арьергарду задержаться, оставаясь позади армии. Какой-то внутренний голос прокричал Ариане срочно подойти к нему и рассказать… Что рассказать?!
Девушка, отмеченная богиней удачи, наблюдала, как армия выходит за ворота города. Приказ уже был отдан, сдержать наступление — невозможно.
Она отступил ещё на шаг, забыв, что хотела сказать Изену. Потом споткнулась о тело Монтнара, не обратив на это никакого внимания, развернулась и побежала.
Шестьдесят шагов спустя Ариана наконец вспомнила, где слышала слово «Сепарий». От Ворсгола. А тот — от мародёров-ратников. И по их словам, Сепарий должен был открыть им ворота Магбура…
— Генерал! — заорала она, помчавшись к чернокожему. — Генерал Ноното, подождите!
* * *
Примечание автора: понравилась глава? Не забудь поставить лайк вот здесь и конечно же буду ждать твой комментарий :))