Ведьмак-Буря-Осколков-Глава-206.epub
Ведьмак-Буря-Осколков-Глава-206.docx
Ведьмак-Буря-Осколков-Глава-206.fb2
Скачать все главы одним файлом можно тут
Глава 206
«Раб бунтующий, коий в оковах познаёт их гнёт и восстаёт против господина своего, есть мятежник — ибо дух его, яко пламень, снедает цепи, и в сем горении обретает он подобие вольного человека.
Раб безмолвный, коий в ярме прозябает, не ведая иного пути, есть скотина в человечьем обличье — ибо лишён он даже мысли о свободе, а посему и страдания его суть пусты, ибо не осознаны.
Раб холуйствующий, коий сладострастно лобызает руку его бичующую, и воспевает милость господина, есть хам — ибо не только телом, но и духом пребывает он в рабстве, и гниль его внутренняя лютей всякой неволи.
И ныне, о читатель, внемли сему:
Многие из вас, кои величают себя свободными мужами, суть те же хамы, но с позолотою на устах. Речи ваши о вольности — лишь парча, шитая чужими нитями, дабы прикрыть ничтожество души. Вся ваша учёность и ложная просвещённость — не более чем торжище, где душа ваша, яко блудница, продаёт себя за милость сильных мира сего.
Вы — гробы повапленные, ибо внутри вас лишь тлен.
Вы — псы, лижущие руку, держащую плеть, но лающие на тех, кто оную плеть отвергает.
И доколе не познаете вы сей истины — пребудете в рабстве, худшем, чем у скота, ибо скот не ведает лицемерия.
Да будет сие в назидание грядущим векам».
Трактат сей составлен в обители святого Лебедия мудрецом Альбрихом из Боклера, в лето 1172 года от основания княжества Туссент.
* * *
Потянувшись до щелчка в пояснице, я блаженно посмотрел в окно. День клонился к закату и зал совещаний опустел. Жаль ненадолго.
Мои немногочисленные приближённые, советники, министры и… как их ещё можно назвать? Наперсники? Не, это уже совсем куда-то в иную степь… В общем, почти все эти люди покинули помещение, обрадовавшись долгожданному перерыву очередного совещания, которые, последние дни, собираются, пожалуй, излишне часто.
С момента захвата Хенсельта прошло уже две недели и всё это время я периодически мотался по всему Союзу, включая пока ещё вражескую территорию Каэдвена. Вечные порталы успели достать, но если бы не они, то всё было бы ещё хуже. Помню, сколько трудностей у меня было, когда действовал сугубо один.
Хотя… можно было связываться с Новиградом и Дворцом Выборщиков при помощи мегаскопа. Или, как делает большинство королей, я мог бы просто вести захватническую деятельность, так называемую войну, пока не добрался бы до Ард Каррайг, окончательно установив своё господство.
Но был бы этот путь идеальным? О, нет! Ни в коем разе! Потому и приходилось мотаться туда-сюда, контролируя и глобальные цели кампании, и сравнительно мелкие.
И конечно же именно в этот период времени, как грибы после дождя, начали сыпаться самые разные проблемы, которые, конечно, можно спихнуть на советников, но они не могли решить абсолютно всё! Зачастую требовался именно я.
Опустим управление Великим Союзом Стран (хотя опускать его и не хочется, тут своих сложностей по маковку), отложим Каэдвен, с которым всё хотя бы относительно понятно, но нет же, Аэдирн вылез! Вот на кой-чёрт они упёрлись рогом, желая отжать себе Бан Глеан? Он будто бы спасёт их, пожелай я обратить свой взор в их сторону!
Нет, конечно, цель в ином. Демавенд готов лечь под меня, как бы мерзко это ни звучало. Готов вступить в Союз, готов сотрудничать и даже, думаю, будет готов начать платить деньги на «нужды Союза». Но при этом, в качестве компенсации, желает оттяпать Бан Глеан. Идея фикс старика-короля, доживающего последние дни. Вцепился, как сраный репей, хер отдерёшь!
Отдавать крупный город я, естественно, не хочу. Но что делать? Воевать за него? О, нет, это будет поворот не туда. Совсем не туда. Словно поджечь собственный дом, чтобы убить крысу.
И тогда наш благословенный разумом совет пришёл к гениальному в своей простоте решению. Бан Глеану нужно отбиться своими силами. Сделать так, чтобы Аэдирну было невыгодно продолжать осаду и тратить солдат.
Непростая задачка. Со звёздочкой, я бы сказал.
Откинувшись на спинку кресла, я покосился на пустой стол. Ныне на нём располагались лишь полупустые кубки, сдвинутые карты укреплений, деревянные фигурки, обозначавшие армии и гарнизоны. Тонкий запах вина, пергамента и свечного воска дополняли картину.
Сместив взгляд, уставился на Филиппу — единственную, кроме меня, оставшуюся в зале. Она не торопилась покидать помещение, хотя все остальные ушли уже минут десять назад. Сидела в кресле, закинув ногу на ногу, медленно потягивая вино. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь высокие окна, играли в её тёмных волосах, а в воздухе витал едва уловимый аромат её духóв — корица с нотками нарда, знакомый и возбуждающий.
Этот запах будоражил ум с самой первой встречи — он был как вызов, как обещание чего-то запретного. В нём не было слащавости придворных дам, только пряная жгучесть, обволакивающая, как её чары. Иногда мне казалось, что если бы я ослеп, то всё равно узнал бы Эйльхарт по одному лишь этому аромату — он въелся в память, как дым костра в одежду после долгой ночи возле огня.
Она тоже смотрела на меня; в уголках её губ заиграла почти незаметная улыбка. Она знала, что я смотрю. И не собиралась отводить глаза первой. И ведь даже не раскаивается, чертовка, хотя собственноручно смешала половину моих планов и схем с грязью!
— И что это было? — наклонил я голову.
— М-м? — несколько устало моргнула чародейка. — Ты про решение изъять дополнительных чародеев из купеческой логистики или о плане использовать запрещённую Капитулом магию, обвинив в этом Каэдвен?
Пару секунд подумав, я вздохнул.
— Да не, правильно это было, что мы не стали продумывать эти планы всерьёз. Херня выходит, — согласился я. Пальцы завладели кубком, покрутили, поставили на место. Жажда меня не мучила. Хотелось просто… немного разгрузить голову.
В наступившей тишине я услышал далёкие шаги стражников в коридоре, мерное потрескивание догорающих факелов и собственное сердцебиение. Филиппа поставила кубок на стол — звук получился слишком громким. Или мне только показалось?
— Ты хорошо поработал, — соизволила она улыбнуться. Почти тепло. Почти по-домашнему. — Мы пришли к весьма неплохим идеям. Особенно с переброской войск в Бан Глеан под видом местных стражников и ополченцев.
— Со стены никто и не поймёт, профессионалы это или реально местные, — хмыкнул я. — Вопрос в ином: договорится ли Дантон с Бартошем Сенявски?
— Нашёл, конечно, кого отправить, — Филиппа сморщила аккуратный носик. — Можно было…
— Рамтада? — подсказал я, изо всех сил сдерживая улыбку. — Или Крабша?
— Сам бы сходил, — чародейка с явной неохотой поднялась с кресла. Каблучки её туфель отбивали медленный ритм по мраморному полу. С каждым шагом аромат духóв становился сильнее, а мой пульс — чаще. Остановившись в шаге от кресла, она на мгновение замерла, словно оценивая ситуацию, а потом решительно упёрла пальчик мне прямо в грудь. — Вместо того, чтобы таскаться по Ард Каррайгу с теми вояками и Глевиссиг!
Я лишь слегка потянул её за запястье — и Филиппа без малейшего сопротивления оказалась у меня на коленях. Её тело было тёплым, податливым, аромат корицы с ноткой нарда опьянял сильнее любого вина, затуманивая рассудок и пробуждая первобытные инстинкты. Запах её кожи смешивался с духа́ми, создавая неповторимый коктейль, от которого кружилась голова. Губами я нащупал ямочку на её ключицах; места, где идеально, как по мне, смотрелась бы родинка, но кожа не имела ни единого пигмента или следа.
Чародейка податливо прижалась ко мне, и я ощутил, как её дыхание участилось, как напряглись мышцы под шелковистой, слегка солоноватой на вкус кожей — след лёгкой испарины после долгого дня. Под губами чувствовался быстрый пульс, выдававший её возбуждение, несмотря на внешнее спокойствие. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль о том, как редко нам удаётся побыть просто мужчиной и женщиной, без корон, титулов и государственных забот.
— Сабрину нужно проверить, — негромко сказал я, обнимая советницу. — Вояки — спаянная группа, с которыми я творил диверсии каэдвенским псам, когда их вёл ещё Хорнелль де Стаур. Дантон же… справится. Он умеет болтать языком. И мозги в голове тоже есть.
— Этот… бандит… — женщина прижалась плотнее, а я едва успел схватить её руку, удержав от знакомого щелчка, после которого с неё бы исчезла одежда.
— Хочу сам, — произнёс я, а потом потянул невидимые глазу шнурки и застёжки, заставляя элегантное платье обнажить изящные плечи.
Она улыбнулась, позволяя стянуть ткань ещё ниже, гордо демонстрируя шикарную грудь, спрятанную чёрным лифом.
Миг спустя платье скользнуло на мраморный пол, превратившись в ещё одну тень, а на моих коленях застыла полуобнажённая нимфа, словно явившаяся из древних мифов. Каждый изгиб, каждая линия её тела казались мне идеальными, выточенными природой для моего восхищения.
Филиппа улыбалась. С нарочитой медлительностью её рука скользнула к чёрной ткани и одним движением запущенного внутрь пальца стянула лиф, обнажая грудь. В свете уходящего солнца она казалась настоящим произведением искусства.
Мы оба посмотрели на открывшееся великолепие. И если взгляд Эйльхарт был больше оценивающим, словно она прикидывала, не нужно ли провести какие-то доработки, то я мог лишь восхищённо любоваться.
Не в силах более просто смотреть, я перешёл от наблюдения к делу и склонился к её груди. Язык обвёл тёмный ореол, губы сомкнулись вокруг соска. Филиппа выгнулась, подставляясь навстречу, а я чувствовал, как под моими ласками её тело отзывается, а сосок твердеет.
Руки чародейки обхватили мою голову, крепче прижимая к себе. Едва слышный стон сорвался с пухлых губ.
Её горячее бедро ласкало меня в паху. Простые движения вверх-вниз и натирание сквозь плотную ткань рейтузов дарило нехитрое наслаждение. Но мы оба знали, что вскоре этого будет мало.
Мои руки также вступили в игру, обнимая женщину. Ладони прошли по её спине, находя острые лопатки и поглаживая бархатную кожу. Между ног твердело с каждым мигом, отчего в штанах становилось тесно.
Объятие вот-вот грозило перейти в плотный клинч. Я наконец оторвался от восхитительной груди, соединившись с Филиппой поцелуем. Языки устремились в горячую борьбу, ладони сместились на её твёрдые соски, лаская и сжимая.
Тела слились в стремительном натиске. Страсть захлестнула с головой, смывая все мысли о политике, войнах и государственных делах. Существовали только мы двое и этот момент безграничной близости. Она царапала мне спину прямо через рубаху, я сжимал её за талию так, будто боялся, что она исчезнет, словно мираж. Дыхание чародейки участилось, ускорилось. Её рука ловко сместилась, проникая под ткань рейтузов. Миг спустя она нашла искомое.
— На ком-то из нас, — на мгновение оторвалась она от поцелуя, — слишком много одежды.
— На нас обоих, — улыбнулся я потеревшись своей щекой о её.
Филиппа грациозно поднялась с моих колен, — каждое движение было воплощением чувственности, — и медленно повернулась, позволяя мне любоваться изгибами её тела в мерцающем свете заката. Она знала свою власть и наслаждалась каждой секундой. Потом эффектным движением очистила широкий стол для совещаний от лишних по её мнению элементов. Карты, фигурки, чернильницы, перья, свитки и книги полетели на пол.
Элегантная чёрная туфелька смахнула «хлам» подальше, освобождая пространство подле стола. Карты с границами королевств, фигурки армий, пергаменты с приказами — всё это полетело куда-то вдаль, как брошенные вражеские знамёна перед натиском моих легионов. В этом был свой символизм: сейчас не было ни Каэдвена, ни Аэдирна, ни Великого Союза Стран. Только она, я и этот чёртов стол, который наконец-то использовался в по-настоящему важному делу.
Звон покатившейся чернильницы эхом отозвался в высоких сводах зала. Стражники за дверью наверняка услышали грохот падения предметов на камень, но кого это волнует? Я их повелитель, и если мне захотелось опрокинуть какую-то мебель в собственном зале совещаний, то так тому и быть.
Отполированная поверхность стола отражала последние солнечные лучи, превращая его в подобие алтаря. А Филиппа… Филиппа была богиней, готовой принести себя в жертву.
Я усмехнулся в наступающих сумерках. Эта усмешка пришлась как раз в причёску Эйльхарт, поваленной на этот самый стол. Обнажённая кожа коснулась холодного дерева.
— Ты всё ещё одет, — проворчала она, помогая мне избавиться от рубахи.
— Тебе не холодно? — спросил я, бросив одежду на пол.
— Так разогрей меня…
Проведя пальцами по её бедру, я добрался до туфельки, миг подумал, и оставил всё как есть. Так будет интереснее.
Филиппа, тем временем, использовала чары, заставив мои штаны и нижнее бельё исчезнуть. Я узнал использованное заклинание, а потому не волновался: вещи исчезли не на совсем, а должны появиться где-то в пределах видимости чародейки. Впрочем, даже если бы они пропали с концами, мне не было сейчас до них никакого дела.
Подавшись вперёд, я мгновение наслаждался открывшейся картиной, а потом провёл рукой от шеи Филиппы к низу её живота, ощутив там влагу и жар. В следующий момент я навис над женщиной, покрывая поцелуями, одновременно с этим лаская её между ног. Внутрь пока не входил, поддразнивая и заставляя выгибаться в неистовом желании.
Распалившаяся чародейка извивалась подо мной, её бёдра двигались в немом призыве, а глаза, затуманенные страстью, умоляли о большем. Но я наслаждался её нетерпением, растягивая каждое мгновение предвкушения, чувствуя себя абсолютным повелителем этого момента.
— Амброз… пожалуйста… — голос Филиппы дрогнул, превратившись в хриплый шёпот. В нём слышались и мольба, и требование, и обещание неземного блаженства. — Давай…
Тяжёлое дыхание обжигало, взгляд Эйльхарт манил, руки обвились вокруг моей шеи, ноги обхватили в области поясницы.
— Давай…
Я ощущал, как она пульсирует подо мной. Разгорячённая, влажная, затаённая в ожидании. Всё в ней звало — прикоснуться, войти, раствориться. Ладони женщины беспорядочно гуляли по моему телу, лаская мышцы, плечи, торс. Её бёдра то призывно расходились в стороны, то сжимались.
Сдерживая ускоряющееся дыхание, я потёрся членом о её пах, ощущая, как он скользит.
— Ах!.. — она чуть подтянулась, но этого оказалось мало. Лицо чародейки приобрело обиженное выражение. Я улыбнулся, увеличив темп… трения.
— Пора платить по счетам за все свои колкости, — прошептал я ей в розовое ушко, прикусив мочку. — Теперь ты в моей власти.
— Так… ты… обиделся на… мои слова? — её глаза весело сверкнули, хотя было видно, как сложно Филиппе давалась работа мысли. Очень уж хорошо удалось её распалить.
— Тебе нравится? — не останавливаясь, я поцеловал её шею.
— М-м… — закусила она губу.
В следующий миг я чуть изменил положение тела, наконец «попадая» куда нужно. Чародейка застонала, её глаза аж заслезились от удовольствия, рот призывно открылся.
Я двигался медленно, не отводя взгляд от её лица. Выражение безграничного счастья на ней заводило меня даже больше, чем подпрыгивающая в такт великолепная грудь. Женщина раскраснелась, зажмурилась, полностью отдаваясь процессу.
Разве мог я обломать её в такой ситуации? Это было бы настоящим преступлением!
Трижды я сдерживал оргазм, меняя темп движений и силой воли отвлекаясь на разные мелочи. Так на глаза попался недописанный документ о действиях аэдирнского маршала Тарноса, с подробным перечнем его приказов. Я даже немного почитал его, но это не помогало: её стоны, её ногти, впившиеся мне в плечи, её шёпот: «Амброз…» — всё это громило мою выдержку, как полк элитных эльфских лучников.
В какой-то момент всё резко изменилось. Словно получив сигнал свыше, мы разъединились и позы оказались изменены, отчего губы Филиппы сомкнулись вокруг моего члена, начав новый раунд нашей увлекательной «борьбы» без победителей и проигравших.
Полностью отдавшись ласкам умелого языка, я ощутил благословенную пустоту в голове. Была лишь она и моя рука в её волосах. Ох, как же хотелось растянуть всё на подольше!
— Я… уже почти… — произнёс я, сдаваясь под этим невозможным напором.
— Нет уж, так не пойдёт, — чародейка усмехнулась, облизывая пухлые красные губки. — Хочу как в любовных книжках — одновременно.
— А ты романтичная натура, — прошептал я, ощущая, что оргазм немного отошёл на задний план. Недостаточно сильно.
— Конечно, я же женщина, — моргнула она, а потом повалила меня на спину, одновременно сбрасывая туфли.
Чародейка уселась мне на грудь, потом сместилась ближе к лицу, позволив ощутить мягкий контакт с её бёдрами. Мои ладони легли на её ягодицы, а её — на мой затылок.
Смена мест и сторон. Отличный способ растянуть обоюдное удовольствие.
Таз волшебницы снова задвигался, позволяя языку глубже проникать внутрь. Возбуждающе терпкий запах чем-то напоминал обожжённое дерево, а звуки, вырывающиеся из её груди, походили на мурчание.
Я чувствовал, как с приближением к точке высшего удовольствия напрягались её бёдра, становилось жарче, а движения Филиппы ускорялись.
В полумраке зала её тяжёлое дыхание звучало как молитва, обращённая к древним богам страсти. Мышцы её ног дрожали вокруг моей головы, а пальцы, впившиеся в волосы, сжимались всё сильнее. Весь мир сузился до этого момента, до её тела, до звуков, которые она издавала.
Когда стоны начали напоминать всхлипы, готовые вот-вот привести к божественному оргазму, я изменил положение, а потом развернулся, потянув женщину за собой.
— Ты ведь… — воздуха не хватало, — хотела… вместе…
— Вместе… — глаза Эйльхарт с поволокой смотрели на меня. Бёдра приглашающе приподнялись.
Я выскользнул из-под женщины и прижал её спиной к ковру, положив ладонь на шею. Скользнув внутрь, сразу взял быстрый темп. Желание распирало изнутри до такой степени, что плыло в глазах. Прижимая её руки к полу, я поймал ритм, стремительно приближая нас к закономерному итогу. Это был танец страсти, где каждый шаг вёл нас к заветной цели.
Чародейку разбила дрожь, она выгнулась в спине, закатывая глаза. Миг спустя я принялся изливаться внутрь, не прекращая движения. Мышцы женщины напряглись, помещение огласилось громким стоном.
Окружающая реальность сжалась до размеров нашего единения. Вокруг не было ничего — только мы двое, сливающиеся в экстазе, который казался вечностью, упакованной в несколько мгновений блаженства.
Чем дольше процесс, тем сильнее удовольствие… А уж если повезло с партнёршей…
Устало выдохнув, я опустился на её упругую грудь, ощущая сладкий миг вящей слабости, приятное чувство опустошённости, которое граничило с абсолютным покоем, и желание закрыть глаза, уплывая в объятия Морфея.
Нет уж, — мысленно хмыкнул я. — Нынешние объятия нравятся мне куда больше.
Сердце Филиппы колотилось у меня под ухом, как птица в клетке. Чародейка глубоко и часто дышала, рот всё ещё был приоткрыт. Наши тела покрывал пот, стекая на пол. Сразу появилось ощущение прохлады от лёгкого ветерка.
Никакая победа на поле брани не давала такого удовлетворения. Ни один трофей не стоил этого мига, когда она, ещё дрожащая, проводила пальцами по моим волосам, иногда останавливаясь, словно запоминая момент, опасаясь, что я исчезну.
Со стоном приняв сидячее положение, я новым взглядом оглядел помещение. Мысленно выругался.
— М-м… — чародейка заморгала, потянулась, ласково улыбнулась и подалась ко мне.
Новый поцелуй. Уже без прежней страсти, но всё равно приятный.
— Это и есть любовь, Амброз? — обняла она меня. Голос Филиппы звучал задумчиво, почти мечтательно. — Вот так?
Я на мгновение замер, глядя в её глаза. В них не было насмешки, только искренний вопрос.
— Скажешь тоже, — хмыкнул я. — В любовь верят лишь дети. Мы слишком взрослые для этого.
— Точно. И как я могла забыть?
* * *
Примечание автора: понравилась глава? Не забудь поставить лайк вот здесь и конечно же буду ждать твой комментарий :))