Отросшие клыки с хлюпающим звуком покинули шею Ханекавы, оставив за собой лишь тёплый солоноватый привкус. Мысли толком не успели собраться в кучу, и едва я отпрянул от шеи девушки, как голову тут же дёрнуло вперёд.
Пальчики буйной кошки скакнули с моей спины к затылку, зарываясь в волосы и с силой притягивая к себе, чтобы уже в следующий миг наши губы сомкнулись в страстном и крайне требовательном поцелуе.
Преодолев первичную растерянность, я поспешил перехватить лидерство в нашей очередной импровизированной «борьбе», чему сама кошка всеми силами сопротивлялась, не желая отдавать и крупицы контроля.
Решив действовать иначе, я подхватил её под пышные бёдра, прижимая к ближайшей стене. Холодный кирпич слегка оцарапал ей кожу, но девушка, казалось, не испытывала по этому поводу совершенно никакого дискомфорта. Даже наоборот! Как только её спина столкнулась с кирпичной кладкой, Цубаса, коротко взрыкнув, гулко простонала прямо во время поцелуя.
Её ноги тут же обвились вокруг моей талии, да с такой силой, словно она не хотела допускать даже крохотной вероятности моего отступления. Вжалась настолько сильно, словно пытаясь стереть само пространство между нашими телами. А поскольку что её пижама, что моя толстовка — уже давно валяются где-то на бетонном асфальте, мешало исполнению её желания лишь чёрное нижнее белье, состоящее из бюстгальтера и таких же чёрных трусиков.
Я почувствовал, как её дыхание сбилось, как пульс под кожей бешено нарастал у нас обоих.
Наши губы в первый раз разомкнулись, сопровождаясь тонкой нитью слюны, слабо поблёскивающей под лунным светом. В ней были видны алые оттенки от не успевшей толком остыть крови, что осталась у меня на губах.
Долгие три секунды в округе было слышно лишь тяжёлое, разгорячённое дыхание двух людей, отчаянно пытавшихся отдышаться.
В её янтарных глазах на мгновение блеснул опасный огонёк, в следующий же миг доказавший, что нынешняя Ханекава — всё ещё не совсем та самая староста, что я знал.
Хищно улыбнувшись, она тут же с силой качнула бёдрами, наваливаясь на меня всем весом и, с характерным итогом, я потерял равновесие, начав заваливаться на спину.
— Мр-р… Мышка попалась в лапы к кошке. — оказавшись сверху, девушка выпрямила спину, настолько соблазнительно при этом выгнув тонкую талию, что у меня даже перехватило дыхание.
Её хищная, кошачья грация, вкупе с невероятной внешностью, будоражила кровь не хуже гормонального взрыва после укуса.
Тонкий пальчик плавно, сопровождаемый её хитрой ухмылкой, приблизился к боковой лямке бюстгальтера, явно намереваясь избавиться от столь мешающей в данный момент детали, но в последний момент замер.
Кажется, в этом вопросе я имел удовольствие наблюдать именно личность правильной и хорошей девочки Ханекавы Цубасы. Ну, насколько вообще возможно быть «правильной» и «хорошей» в данной ситуации, ведь, пусть и не порвав когтем, но от бюстгальтера девушка всё же избавилась, просто сняв его традиционным способом.
Только вот, видимо, её кошачье альтер-эго всё ещё не спешило брать контроль над ситуацией, из-за чего, двигающаяся больше по инерции, Ханекава растерянно замерла, не понимая, что ей делать дальше. Ещё и начавший спадать бюстгальтер не исправил положение, ведь она рефлекторно прикрыла грудь скрещенными руками, смотря на меня дико смущённым взглядом.
В котором, впрочем, я совершенно не видел желание прекращать то, что мы уже начали.
Такую возможность терять было нельзя. Позволив себе ещё немного полюбоваться её растерянным выражением лица, я резко приподнялся, из-за чего Ханекава испуганно пискнула, теперь уже сама оказавшись подо мной. Но даже так, она всё ещё крепко прижимала к себе руки, прикрывая грудь… и, если быть честным, вот вообще никак не исправляя этим положение дел. Столь внушительная грудь, да когда на неё так давят, имеет крайне занимательное свойство расплющиваться, что при одном лишь взгляде на это завораживающее зрелище распаляло ещё сильнее.
— Не смотри… так… — её голос был едва слышен, а от лица, казалось, можно было прикуривать. Чтобы хоть как-то справиться со смущением, говоря это, она отвернула голову в сторону.
Но и это тоже возымело противоположный эффект! То ли вампирские инстинкты совсем сносят крышу, то ли я на самом деле полный извращенец, но теперь, когда Ханекава отвернула голову, моему взору предстала её изящная, точёная шейка и мягко выпирающая ключица. И я чуть ли не физически ощущал, как от этого вида у меня натурально съезжает крыша…
Не сдержавшись, я опускаю губы прямо на этот манящий изгиб, заставляя Ханекаву мгновенно сжаться, покрывшись мурашками.
Оставив свой след, я стал спускаться ниже — от шеи к ключице, а затем, осыпая её кожу поцелуями, сопровождаемыми аккопанементом из тихих стонов, постепенно добрался до заметно ослабивших свою хватку рук. Мягко, без какого-либо сопротивления, отвожу её руку, открывая себе вид на тяжело вздымающуюся при глубоком дыхании возвышенность, что так и манила…
— Ум…
Не теряя времени, поддавшись искушению, впиваюсь губами в розовый ореол, вызывая у Ханекавы очередной, но уже более чувственный стон.
Вторая рука девушки также смещается в сторону, уступая место уже моей ладони, начавшей мягко массировать упругую грудь, в которой ладонь буквально утопала, плавно погружаясь в мягкую плоть.
— К-Коджо, пожа…
Ханекава не договорила, внезапно изменив выражение лица. Во взгляд снова вернулся хищный, уверенный блеск, чтобы мгновением позже эту уверенность продемонстрировать.
Обхватив мой бок освободившейся рукой, одним рывком она перекатилась, вновь поменяв нас местами. Только теперь, когда ничто не закрывало вид на её шикарную грудь, изгиб её талии становился чем-то совсем безумным, полностью выбивающим разум из тела.
— Не тьяни р-резину, вампир. Хозяйка и так слишком долго ждала.
С этими словами она, одним резким движением стащив с меня джинсы, подалась вперёд, всем телом наваливаясь на мою грудь, параллельно приподнимая попку. И затем, бросив ещё один лукавый взгляд, запустила вниз свободную руку, сдвигая трусики в сторону…
Короткий миг пристального зрительного контакта, её тело начинает двигаться назад, постепенно выпрямляясь и выгибаясь в спине. И вот, в последнее, решающее мгновение, выждав ещё самую малость, ровно в тот же миг, как головка скользнула внутрь, текущая владелица тела позволила себе немного насладиться ощущениями, закатывая глаза. А затем выражение лица Ханекавы меняется, становясь каким-то глупо-растерянным, и…
Шлёп.
— Ха-ах!
Звонкий, влажный шлепок, вызванный резким соединением нашей кожи, огласил округу под протяжный девичий стон.
От накативших ощущений у меня аж перехватило дыхание, попросту выбив из головы навык поглощения кислорода из воздуха.
В таком положении мы пробыли, наверное, секунд десять. За это время Ханекава явно успела немного привыкнуть к ощущениям, но всё же первым в себя пришёл я.
Протянув руки, я впился пальцами в мягкую плоть её ягодиц, подтянув девушку на себя.
Совокупность ощущений — короткой потери равновесия и выскальзывания моего члена из неё — заставила старосту вскрикнуть, тут же сорвавшись на стон. Впрочем, пауза не продлилась долго, и уже следующим, слитным движением, я, обвив её талию руками и прижав к себе, снова вошёл в неё, выбивая вместе с воздухом и стон удовольствия.
Обессиленная от накатывающего наслаждения, Цубаса безвольно уткнулась носом мне в ключицу, издавая глухие стоны, сопровождающиеся тяжёлым, горячим дыханием, что обжигало кожу.
Звуки влажных шлепков хлёстко разносились по округе, отражаясь от стен домов. Возможно, стоило бы задуматься о том, что прямо сейчас на нас могут смотреть десятки любопытных глаз, но для нас обоих в данный момент это было просто невозможно из-за поглощающих рассудок волн наслаждения.
Я продолжал безжалостно, словно отбойный молоток, двигать тазом, а стоны Ханекавы в этот момент представляли собой мешанину из сдавленных стонов, рычания, мяуканья и фырканья. Девушка едва не задыхалась, пытаясь выплеснуть наружу все те чувства, что так долго терзали её.
Связь, установившаяся между нами ещё во время укуса, позволяла мне ощущать, как буквально с каждым новым шлепком тяготящий её груз тает, а все накопленные переживания изливаются наружу в виде то и дело появляющихся на моей спине царапин от когтей.
Как с каждым новым стоном её скованность уходит прочь, уступая место чему-то новому.
В какой-то момент, издав особенно резкий рык, Цубаса приложила всю свою недюжинную силу, и, оттолкнувшись от холодного асфальта, вырвалась из моей хватки, взметнув вверх водопад белоснежных волос, отражающих лунный свет; тут же, слитным движением, её спина выгнулась дугой, а руки, оперевшись назад, в асфальт, оставили на нём вмятину и пять чётких следов когтей.
Всё её тело било мелкой дрожью; тяжёлая грудь, не поспевая за сбивчивым дыханием и ведомая собственной тяжестью, то и дело отставала на полувдохе, подпрыгивала, описывая короткую дугу, и с приглушённым шлепком касалась кожи.
Мысленно извинившись, я не дал ей до конца прийти в себя. Впившись пальцами в её бёдра, чуть приподнимая, и возобновляю сбитый ритм. Ахнув, Ханекава закусила губу, запрокидывая голову.
Но долго это не продлилось. Ещё секунд десять интенсивных движений, и, приложив последние силы, буквально снимаю девушку с себя и спихиваю вперёд, к ногам. Руки ослабли, из-за чего движение получилось немного рваным. Тело Ханекавы выскользнуло из моих рук, а непродолжительный полёт окончился коротким шлепком плоти о плоть. Ойкнув от неожиданности и едва на потеряв равновесие, она завалилась назад, дрожащими руками найдя опору в виде асфальте.
Ещё толком не придя в себя, живот Ханекавы судорожно втянулся, как только короткие волны тепла, одна за одной, выстреливали ей прямо на живот. За всем этим процессом девушка следила взглядом широко раскрытых глаз, переполняемых любопытством и каким-то странным трепетом.
Немного восстановив дыхание, я огляделся вокруг.
Ночь, тёмный переулок, в который меня выбросило вместе с влетевшей в меня Саваринеко… и ни души. Словно кто-то огородил нас от всего остального мира.
Проследив взглядом в то место, откуда мы начали свой путь, то есть до «дома» Ханекавы, мне в голову внезапно пришла одна очень заманчивая мысль…
Как-то не очень это, заниматься любовью на холодном асфальте. То ли дело дом, просторная спальня, широкая кровать… И я даже знал одну подходящую комнату в этом доме…
Ханекава, всё ещё тяжело дыша, затуманенным взором проследила за моим взглядом. Ещё с несколько секунд на осмысление, затем взгляд на моё лицо, постепенно преображающееся в коварной ухмылке, и, наконец, чёткое осознание того, что именно у меня сейчас крутится в голове.
— Коджо-кун…
Пора проверить, насколько хорошую кровать себе присвоили «родители» Ханекавы…