— Коджо-кун, мне неловко, когда ты на меня так смотришь…
— Я пытаюсь понять, что мне теперь с тобой делать.
— То есть ты не просто пялишься? — с вполне обоснованным сомнением спросила Ханекава.
— Ничто не мешает мне совмещать приятное с необходимым. Ну и… ушки тебе действительно очень шли.
— Ха-а… Ты ведь на самом деле извращенец, Коджо-кун, да? — тяжело вздохнув, её голос приобрёл обречённо-смиренные нотки.
Что ж, это довольно справедливое замечание. Прямо сейчас мы лежали на кровати людей, что ошибочно зовутся её родителями. Сама кровать, к слову, уже малопригодна для дальнейшей эксплуатации в виду очень… буйного характера кошки, что теперь живёт где-то внутри Ханекавы.
Да, сейчас девушка имела самый обычный человеческий вид. Крайне смущённый, ведь её обнажённое тело скрывала лишь натянутая по глаза простынка… очень тонкая простынка. Но вполне человеческий — без кошачьих ушей, когтей, хвостов и всего а прочего. Хотя, хвоста у неё и не было. Я проверял…
Утратой ушек я, к слову, был очень опечален, довольно открыто это демонстрируя. И именно эта моя печаль и послужила таким нелестным выводам Ханекавы. Но у меня есть повод иметь некие надежды на то, что эта потеря не окончательная.
Теперь, когда я потерял свою вампирскую девственность — и не только её –, а также учитывая связь, что обрадовалась между мной и Ханекавой после укуса, я мог отчётливо чувствовать сидящую в ней сущность Саваринеко, что никуда не ушла даже после того, как я попытался вытянуть её через укус, вместе с кровью. Она притаилась, можно даже сказать, была в спячке, но всё же никуда не исчезла.
Хотя… стоит признать, что пытался я не долго. Всесторонний удар как в физическом, так и психологическом плане, оказался так силён, что все мои мысли попросту смело этой волной. В результате чего я так и не завершил начатое, а потому кошка как не смогла закрепиться в теле Ханекавы, так и заставить её выйти из девушки я тоже не смог.
Вот и получается, что своим безрассудством я… неосознанно сделал лучший выбор из возможных.
Сейчас Саваринеко внутри Ханекавы был, полагаю, кем-то вроде фамильяра у вампира. А возможно подобное было как раз из-за того, что совсем недавно Цубаса стала медиумом одного из моих фамильяров, тем самым урвав и себе несколько плюшек.
Как я вообще сделал подобные выводы? Тут всё совсем просто. Точно такой же случай мне известен из канона, когда одна девочка-гомункул, буквально умирающая из-за сидящего в ней фамильяра — ведь для всех, кто не является вампиром, наличие фамильяра смертельно –, чудом смогла выжить после укуса одного скромного Четвёртого Прародителя. И даже сохранила контроль над своим фамильяром.
— Коджо…
— Да?
— А ты… правда вампир?
— Получается, что да.
— Это же невероятно… — глаза Цубасы восторженно округлились. — Но ты не носишь браслет…
— Это из-за того, что я не так давно стал вампиром.
— Э?
— Ну… Дело в том, что я не совсем простой вампир. Так уж вышло, что я стал Четвёртым Прародителем. — продолжая практически вплотную смотреть на её укутанное в одеяло личико, я неловко улыбнулся.
И так чуть расширенные глаза Ханекавы, теперь вовсе округлились словно блюдца.
— Т-тот самый Четвёртый, сильнейший Прародитель вампиров, о котором ходит столько слухов? Это ты, Коджо-кун?
— Ага. За тем лишь исключением, что сильнейшим меня сейчас назвать вряд ли можно. — я покачал головой, переворачиваясь на спину. Не одной Ханекаве наше текущее положение казалось несколько неловким. — На данный момент мне доступен всего один фамильяр из двенадцати, и то благодаря тебе.
— Благодаря мне? Но я ведь ничего не сделала. Совсем наоборот, это ты спас меня…
— Здесь мы подходим к очень скользкой теме, Цубаса.
— М?
— Видишь ли, я стал Носферату не совсем обычным способом. Я… как бы унаследовал эту силу. И из-за этого переданные мне фамильяры считают меня, как бы сказать… недостойным.
—…И достоит ты стал после того, как… выпил мою кровь?
— Как всегда, схватываешь налету. — я снова улыбнулся. — Но достоин я стал лишь одного фамильяра. И… в этом и заключается весьма скользкая тема… понимаешь, куда я клоню?
— Если после того, как ты выпил мою кровь, тебе покорился всего один фамильяр, то… — девушка задумалась, приложив пальчик к губе. — Либо тебе нужно выпить мою кровь ещё одиннадцать раз, либо… — теперь её взгляд столкнулся с моим, немного виноватым. –…либо тебе нужно укусить ещё двенадцать девушек. И, судя по твоему взгляду, верным будет именно второй вариант, да?
— Да. И ты ведь теперь понимаешь, что это… нечто гораздо большее, чем просто укус?
До прошедшей ночи я относился к Цубасе с очевидной симпатией. Да иначе к такой девушке мог относиться разве что полный импотент. Или обычный японский школьник. Но ровно в тот же момент, как мои клыки вонзились в её шею… что-то изменилось.
Это сложно выразить словами. Это даже не банальное физическое влечение, а нечто… куда более глубокое, эмоциональное и, наверное, даже духовное. Теперь я понимал, что просто не смогу бросить эту девушку, буквально не поломав себя внутренне.
— Теперь… понимаю. — её личико начало покрываться румянцем. — Я… чувствую эту связь.
На какое-то время в комнате повисла оглушительная тишина. Каждый из нас думал о чём-то своём, не решаясь высказать в слух очевидное.
И позор мне, ведь первым эту тишину разорвать пришлось именно Ханекаве.
— Значит… в итоге мне всё равно не суждено быть той самой, одной единственной, да? — она усмехнулась, но в этой усмешке чувствались нотки печали.
— Получается, что так…
Чёрт. Слишком неловко как-то выходит. Такое ощущение, словно всё это просто жалкие оправдания, и я попросту обижаю хорошую девушку, по нелепой случайности втянутой во всё это.
— А знаешь, Коджо… — я уже даже приготовился, что меня открыто пошлют, но… — На самом деле я предполагала, что всё как-то так и закончится.
— Э… Это как вообще? Если честно, то я даже не представляю, как можно ожидать… вот этого .
— Ха-ха. — искренне рассмеявшись, Цубаса с улыбкой посмотрела на меня, чуть приспустив простыню. — Это может показаться странным, но иногда я думала — как бы изменилась моя жизнь, если бы я попалась вампиру в лапы? Что, если после этого мне пришлось бы стать частью гарема безжалостного кровососа? Я очень долго думала об этом. Забавно, да?
— Наверное…
Нет, я знал о интересах Ханекавы к вампирской тематике, но… даже не догадывался, что интересен этот выражается… в таком ключе.
— Но сколько бы я об этом ни думала… Почему-то эта мысль совсем не вызывает у меня неприятие. Не вызывала тогда, не вызывает и сейчас, особенно в отношении тебя, Коджо-кун…
Явно смутившись собственных слов, Ханекава снова начала краснеть, натягивая покрывало повыше.
—…Я говорил, что ты прелесть?
— Е-ещё нет.
— Ты прелесть, Цубаса.
—…Н-но мне всё равно нужно время, чтобы свыкнуться с этой мыслью!
— Просто чудо! — но я её уже особо не слушал.
Пользуясь тем, что мы были под одним «одеялом», я придвинулся ближе к ней. Не встретив сопротивления ни во взгляде, ни в эмоциях, поверхностно читаемых по нашей связи, я медленно навис над ней. Ханекава смотрела мне в глаза таким взглядом, что в голову просто не могло прийти ничего, кроме пресловутой ассоциации с загнанным в угол кроликом.
Разница была лишь в том, что, вопреки внешнему виду и образу, в красивой головушке Цубасы жили те ещё чертята.
И в нашем случае кролик всей душой желал быть загнанным в угол.
— Ты… — я опустился ниже, к её шее, специально обжигая её кожу дыханием. — не против?
—…Н-нет. — она ответила настолько тихим голосом, что даже с моим слухом можно было не услышать.
Получив очевидный ответ, который я и так знал, в дёснах ощутилась слабая чесотка. И после этого, ещё немного растянув это мгновение, аккуратно вонзаю увеличившиеся клыки в шейку Цубасы, которую она ещё и любезно подставила, наклонив голову. Просто прелесть.
— Мх… — издав мелодичный стон, она тут же обняла меня, прижимаясь всем телом.
Внутри появилось ощущение наполовину заполненного сосуда. Если я прав в своих выводах, то, отчасти, именно ради этого я и укусил сейчас Цубасу.
И на этот раз, вопроки ожиданиям, крышу мне не снесло. Да, возбуждение по-прежнему накатило резкой волной, но сейчас этому вполне можно было сопротивляться.
Вот только я совершенно не был намерен это делать.
…
— Ты полностью была права, Цубаса. Я извращенец. — сказанное я закрепил уверенным кивком головой.
— Почему ты произносишь это с такой гордостью?
Поскольку пижама девушки была утеряна среди улиц, ей пришлось, как и мне, надеть широкую рубашку своего «отца», ибо женские вещи, имеющиеся в доме, не подходили ей из-за… одного большого несоответствия в размере.
И глядя на то, как она надевает эту рубашку прямо на голое тело, я едва снова не сорвался. Сколько же вообще фетишей хранится в моей голове?
Цубаса явно поняла, к чему идёт дело, поэтому, немного подумав, надела под рубашку ещё и тонкую футболку в цвет. А вот на низ ей пришлось надеть брюки своей «матери», ибо мужские были слишком велики даже с ремнём и висели на ней мешком.
Почему «пришлось»? А потому что…
— Это… слишком смущает…
— Н-да.
…размер по-прежнему был совсем не её, особенно в области бёдер, из-за чего брюки были ей в обтяжку, очень чётко очерчивая все формы…
Судьба-злодейка и подростковые гормоны, что за испытания вы возлагаете на мою бренную, безвольную сущность?
— Сегодняшние занятия мы в любом случае прогуляли, так что почему бы не провести его с пользой?
— М? О чём ты?
— Сначала купим тебе что-то… менее провокационное. А потом пойдём к Нацуки-тян.
— Первое я ещё могу понять, хоть мне и есть, что сказать по этому поводу, но… Зачем нам идти к Минамии-сенсей?
— Я видел, как ты живёшь, Цубаса. — девушка притихла, понимая, о чём речь. — И я просто не могу оставить всё так, как есть сейчас. Пока дом пустой, я хочу, чтобы Нацуки-тян попробовала решить вопрос с твоим жильём. Общага или, может, ещё что-то, но точно не это… место. И точно не с этими людьми. Я вообще не понимаю, почему ты сама не съехала. Ты ведь и так полностью обеспечиваешь себя сама.
А это было очень красноречиво, ведь, когда я говорил, что видел, как она живёт — я имел ввиду буквальный просмотр.
Я не был в этом уверен до самого момента укуса, но теперь точно убедился — я могу поглотить не только ы фамильяра жертвы, если он у неё есть, но и воспоминания.
Именно так поступил один неприятный блондин в каноне. Только провёл эти манипуляции он с парнем, чего мне, откровенно говоря, делать очень не хотелось бы. Но, возможно, придётся. Как минимум, один раз. А может и два…
Но даже с учётом имеющихся у меня воспоминаний Ханекавы, я не мог понять причину её нахождения в том доме.
— Это… сложный вопрос, Коджо-кун. Полагаю, я всегда считала, что всё должно быть именно так… Да и разногласий в доме никогда не было.
— Никогда, до недавнего дня? Они уже переступили черту, Цубаса. Ударив единожды, в следующий раз ему не понадобится долго думать, чтобы повторить свой подвиг.
Из тех же воспоминаний я увидел инцидент, когда приёмный отец Ханекавы дал ей пощёчину настолько сильную, что девушка повалилась на пол. И пусть сама Ханекава искренне считала виноватой себя, ведь, в свойственной ей манере, пыталась учить отца «правильным» вещам. А тот, явно устав от нравоучений соплячки, в конечном итоге сорвался.
И я не отправился навещать его в больницу только из-за самой Ханекавы, ибо ей подобное точно не пришлось бы по душе. А я сам готов проигнорировать этот один единственный раз, ведь, справедливости ради, эти люди долгие годы растили совершенно чужого, фактически навязанного им ребёнка. В детдом не сдали, и на том спасибо.
Но больше я ей так жить не позволю. В самый крайний случай — заберу к себе. С Нагисой, конечно, разговоров будет…
Стоп. Нагиса…
— Ух, мать моя роди меня обратно…
— Что случилось? — Цубаса испуганно посмотрела на моё выражение лица.
Вместо ответа, я просто повернул к её лицу экран телефона, на который сам только что смотрел.
—…У тебя проблемы, Коджо…
— Кажется, придётся искать новое жильё нам обоим…
Ведь там, на экране смартфона, висела одна единственная строчка. Одна, но так многое значащая в любом мире и в любое время…
«Пропущенный вызов: Нагиса (149)»