В подвальном помещении бывшего особняка семьи Поттеров, позднее ставшего имуществом Кирби, а ныне — Ревана, царила неожиданно густая и напряженная тишина. Темноту камеры разрывали четыре артефактных светильника, установленных на стенах под самым потолком. Они выглядели матовыми белыми шарами, удерживаемыми на весу с помощью простых металлических трубок из стали золотистого цвета.
Прямоугольная камера была бы просторной, но четверть её пространства занимала простая решетчатая кровать, прикрученная к полу. На ней лежала девочка лет четырнадцати. Вошедший в камеру мальчик, покраснев, оглядел её. Руки пленницы всё так же были зафиксированы артефактными цепями, постоянно выкачивающими из Гермионы энергию. На шее и запястьях имелись многочисленные следы от клыков Джоанны, что регулярно пила кровь Грейнджер. К тому же, к локтям девочки от висящих на специальных фиксаторах емкостей шли прозрачные трубки, заканчивающиеся иглами, что были введены в вены пленницы.
Прикрыв глаза, Финниган сделал глубокий вдох. Сердце мальчика рвалось из груди от волнения. Страх, неуверенность в себе и ненависть к Гермионе за смерть друга, образовали невероятно сильный коктейль эмоций, из-за которого Симуса буквально колотило. Прохладный воздух камеры, наполненный запахом медикаментов, сейчас казался юнцу обжигающе ледяным.
Сомнения. Самый страшный враг любого разумного существа. Чего бы они не касались, сомнения будут подтачивать уверенность в себе, в принятом решении, в верности выбранного пути… Сомнения сейчас терзали разум Симуса. Мальчик сомневался. Не в Реван, а в себе.
«Она наш друг… Она была нашим другом! — поправил себя Финниган, — Друзья не подставляют. И не отдают своим товарищам опасные артефакты, после которых появляются горы трупов.»
Успокоив себя этими мыслями, мальчик подошел к кровати, на которой лежала Гермиона. Простая металлическая конструкция. Зато очень надежная, способная выдержать даже пациентов психиатрических больниц, вздумавших буянить. В теории, она должна справиться с Грейнджер, вздумай так попытаться сбежать.
Увы, но Симус помнил рассказ вампирши о захвате Гермионы. Мальчик прекрасно осознавал кем является стройная красотка с темно-каштановыми волосами и нечеловечески бледной кожей. И ещё лучше понимал степень её опасности, хотя сам не мог похвастаться опытом столкновений с вампирами в бою. Однако, роман Брэма Стокера о Дракуле Финнигану хорошо запомнился. А уж сопоставить написанное сквибом с тем, что вытворяла Джоанна во время тренировок с Реваном… Её нечеловеческие скорость и сила пугали мальчика не меньше, чем истинная природа его друга и наставника.
Однако, даже они меркли на фоне того, что поведала вампирша о Гермионе и проблемах при её захвате. Кем или чем надо быть, чтобы оказаться физически сильнее высшей нежити?
Ответ сейчас лежал на металлической кровати перед Финниганом.
Гермиона Грейнджер. Подруга, что предала их и стала виновницей смерти Дина Томаса.
Глядя на болезненно-бледное, исхудавшее, с темными кругами под глазами, лицо девочки, Симус не мог испытывать к ней даже тени прежней симпатии. Да и худоба, разрушившая красоту юной девушки, мешала мальчику воспринимать её так же, как прежде. Это для Ревана, с его громадным жизненными опытом, перенесённым из иного мира сюда, на Землю, Грейнджер являлась ребенком. Для Финнигана Гермиона ещё полгода назад выглядела красивой девочкой, на которую мальчик порой засматривался…
Но всё это стало прошлым, покрытым пылью времени и паутиной боли от потери друга. Да, предательство матери несколько затмило ярость и жажду убийства, но… Не смогло полностью потушить их. Маргарет и Лэнси, а потом и Джоанна, смогли отвлечь мальчика, а потом и вовсе принялись уделять ему достаточно много времени, словно бы стараясь заменить мать. Рой, один из «Гренадеров», когда Симус вернулся в дом Ревана на каникулы, тоже не забывал по вечерам выдергивать юнца из зала для тренировок на базе наёмников или библиотеки в особняке, усаживая за стол и, устроив чаепитие, вести разговоры о жизни. Будто бы наёмники и нежить, люди и вампирша, давно плывущие в крови своих врагов, оказались человечнее двух ведьм… Таких разных и таких похожих…
— Предатели, — прошипел Финниган, сделав ещё шаг к кровати, — Что ты, что моя мать. Жаль, что Реван запретил её убивать. Она тоже заслуживает смерти.
Вспомнив наставления друга и учителя, мальчик заставил себя сосредоточиться и сконцентрировался на духовном спектре реальности. В отличии от Ревана, ему подобные вещи давались с большим трудом. Однако, даже размытые образы энергетики Гермионы дали мальчику понять — артефактные кандалы работают и неожиданностей ждать не стоит.
— Хорошо, — прошептал Симус, — Надо начинать.
Однако, неожиданно навалившийся страх, сковал тело Финнигана. Мальчик не мог пошевелить даже пальцем, не говоря уже о более серьёзных действиях. Во рту всё пересохло, а язык отнялся. Даже дышать стало неимоверно тяжело. Казалось, при каждом вдохе в легкие попадают ледяные шипы, рвущие нутро мальчика на части.
«Нет! Я её убью! — мысленно закричал Финниган, вспомнив лицо Дина, — Тварь!»
С хриплым криком Симус заставил себя сделать ещё один шаг и занести руку с кинжалом для удара. В этот момент незримые ледяные оковы, что проморозили тело и волю юного мага, исчезли. Дышать стало легко, а воздух в помещении уже не промораживал нутро. Осознав это, Финниган сделал последний шаг и, вспомнив слова Джоанны, плавным движением ударил Гермиону точно в сердце. Рука встретила сопротивление, которое, неожиданно для Симуса, оказалось невероятно легко преодолеть. Будто бы клинок сейчас входил в плоть не живого человека, а…
В руку мальчика полился поток энергии, быстро расходящийся по телу юного мага. Он наполнил плоть и принялся переходить в ауру и тонкие тела. Артефакт, коим являлся стилет, принялся выполнять заложенные Реваном алгоритмы, перестраивая юного мага по некоему шаблону. В этот Гермиона всхлипнула, впервые за всё это время издав звук, и дернулась. Кожа девочки начала сереть, а плоть усыхать, будто бы нечто выпивало из неё все соки. С каждой секундой этот процесс становился всё быстрее, а поток энергии, льющийся в Симуса, усиливался. Вместе с этим, рука мальчика начала гореть от разрывающей её боли.
Сжав зубы, молодой волшебник терпел, не обращая внимания на льющиеся из глаз слезы. Стоило положить на рукоять стилета вторую ладонь, как пришло облегчение. Теперь поток энергии шел уже по обеим рукам. Боль несколько ослабела, но затем вновь усилилась, заливая тело и разум начинающего тёмного мага раскаленным металлом страданий.
Стараясь не отпустить пульсирующую в такт сердца рукоять стилета, Симус прикрыл глаза и заставил себя дышать. Каждый глоток воздуха сейчас казался ему обжигающим. По телу бежали крупные капли пота, а одежда взмокла и прилипла к спине.
Неожиданно всё прекратилось.
Открыв глаза, Финниган осознал, что на кровати осталась лишь серая пыль, повторяющая очертания Гермионы, считанные минуты назад лежавшей тут, а клинок стилета на четверть погрузился в тонкий матрас. Пальцы, сжимавшие рукоять, горели от напряжения. Мальчику едва удалось заставить себя отпустить артефакт.
Стоило сделать это, как ноги подкосились и он рухнул на колени, хватая ртом кажущийся сладким холодный воздух.
Повернувшись, Симус облокотился спиной на край кровати и вытер рукавом рубашки со лба пот. Руки Финнигана дрожали, а ноги практически не ощущались, став ватными.
— Я думала, что ты так и не сможешь, — раздался в камере голос Джоанны, гулким эхом отразившийся от каменных стен, — Почти час стоял перед койкой…
Тени, быстро обретшие плотность и налившиеся чернотой, собрались в стройный силуэт, превратившийся в вампиршу. Девушка задумчиво смотрела на мальчика, словно бы видела его впервые. Переведя взгляд на кровать за спиной Симуса, Джоанна покачала головой.
— Даже Поттеры, на что скоты, но детей учили убивать в ритуале только с пятнадцати лет, — А с десяти — заклятиями. Это проще. Когда отнимаешь жизнь магией, а не честной сталью и рукой, всё ощущается иначе. Как огнестрельное оружие магглов. Оно изменило войну. Мужчины перестали быть воинами, превратившись в мясников. Ведь, убить в схватке один на один, используя лишь своё мастерство и клинок, это не выстрелить в безликий силуэт в сотне метров от тебя. Когда схватка на расстоянии удара — ты видишь глаза своего врага. Его лицо. Ты осознаешь, что оборвешь чужую жизнь. Или погибнешь сам. Огнестрельное оружие в этом деле всё упростило… У магов с этим всегда было просто. Заклятия убивали издали. Порой даже не одного или десяток — сотнями. У сильнейших из нас — тысячами и десятками тысяч. Потому все колдуны воспринимали и по сей день воспринимают магглов… материалом. Без огнестрельного оружия они не способны сопротивляться. А мы — можем… — взгляд вампирши сфокусировался на Финнигане, — Но убить в ритуале, глядя в лицо своей жертве… Это иное. Почти как высушить человека, ощущая как его жизнь покидает тело, сердце замедляется, а потом и вовсе замирает. В первые месяцы это сложно. Ты чувствуешь весь процесс и понимаешь чем всё закончится. Это страшно — отнимать чужую жизнь, дабы продлить своё существование. Ущербное, лишенное света и тепла, вкуса еды и радости секса… Я даже прикосновений не чувствую. Мне доступна лишь боль от магических травм и жар огня… Но потом страх отступил. Мне стало плевать. Одним больше, одним меньше… Охота из необходимости превратилась в обыденность. А когда дело перевалило за сотню лет посмертия, появилось удовольствие. Я научилась наслаждаться своей силой, скоростью, беспомощностью жертв и своей властью над ними…
— А потом? — поинтересовался Симус, внимательно слушавший девушку.
Удивительно, но после убийства Гермионы страх перед вампиршей притупился. Не исчез, но оказался не таким острым и более не сковывал волю мальчика.
— А потом я встретила Ревана, — криво усмехнулась Джоанна, — И впервые за всё время посмертия, мне стало действительно страшно. Ведь, даже если бы удалось убить его физически… Тот, кто смог перешагнуть черту жизни и смерти не став нежитью, а обретя новое тело, в состоянии вернуться вновь и предъявить претензии.
— Ты служишь Ревану из страха? — поинтересовался Финниган, решив прояснить для себя этот вопрос.
— Нет, — покачала головой вампирша, глядя в глаза мальчика, — Мы заключили сделку. В тот момент, когда оба находились в дерьмовой ситуации. Мы были выгодны друг другу. Нуждались друг в друге. Ревану требовалась охранница и помощница, а мне — маг, что сможет скрыть моё присутствие от Министерства.
— А теперь?
Осознав, что вновь может чувствовать свои ноги, мальчик попытался встать, но охнул от вспышки головной боли, заставившей его рухнуть на прежнее место.
— У нас обоих была возможность… пересмотреть условия сделки, — спокойно произнесла Джоанна, наблюдая за действиями мальчика, — Но мы оба не стали делать этого. И я, и Реван, держим своё слов.
— Почему? Уважаете друг друга? Или опасаетесь?
Вампирша несколько мгновений молчала, не торопясь с ответом, а затем хмыкнула:
— Из уважения к себе.
Протянув руку, девушка помогла Симусу подняться и, взяв под локоть, повела к выходу, не давая упасть. Это было не лишним, ибо Финнигана шатало. Неожиданно навалившаяся слабость, к которой добавилось головокружение, не давали ему идти прямо.
— Долго я стоял перед Гермионой? — спросил юный маг, когда они уже дошли до двери.
— Почти час, — фыркнула Джоанна, — Я же сказала…
— Значит, Реван уже вернулся? С похорон…
— Да, но он пока занят, — поморщилась девушка, — С ним Нимфадора Тонкс. Похоже, что твой друг и учитель обзавелся интересной зверушкой.
— Расскажи, — повернулся к ней Симус, — Почему-то мне кажется, что ты не слишком рада…
Вздохнув вампирша посмотрела на мальчика, так и не закончившего свой вопрос. Впрочем, она и так поняла о чем он думал и что хотел узнать.
— Во времена моей жизни метаморфов истребляли. Причем, не магглы, а мы, маги. Их сила, знаешь ли, особенно, если говорить о способности менять собственную внешность, основывается не на особенностях генетики или связью с Хаосом, как у тех же анимагов. Это дефект психики, тесно связанные с внутренним источником.
Мутация, можно сказать. Крайне опасная и, к счастью, редкая. Проблема в том, что психика метаморфов меняется вместе с их обликом. Как и внутренний источник, аура, энергетика, тонкие тела… Получается совершенно другой человек. И чем больше о том, кого копирует, знает конкретный метаморф, тем проще ему изменить свою внешность… И тем копия получится точнее. Увы, но в подобных условиях очень легко потерять самого себя. Собственное «Я». Существует риск того, что маска прирастет к лицу, если выразиться красиво. И это без учета других проблема, связанных с метаморфизмом.
— Например? — поинтересовался Финниган, — В чем дело?
— Если коротко и очень обобщенно, то метаморфы являются психически больными существами, чья шизофрения реализуется дефектным внутренним ядром, — вздохнула вампирша, — Потому рассчитывать на верность и надежность подобных существ… Ну, это ещё глупее, чем верить в оборотней-вегетарианцев или добрых вампиров, отказавшихся от крови.
— И Реван притащил метаморфа в особняк? — Симус удивленно уставился на Джоанну, — Он вообще в курсе кто это?
— О, я ему очень хорошо объяснила с кем он вздумал связаться, — криво усмехнулся вампирша, открыв дверь камеры, — Но… Реван думает, что в состоянии держать ситуацию под контролем и…
— Обсуждаете Тонкс?
Как оказалось, Реван шел по коридору в сторону камеры, не скрывая довольной усмешки.
— Только не говори, что она останется в особняке! — сразу возмутился мальчик.
— Я похож на идиота? — фыркнул темный маг.
— Так где эта Тонкс?
— Отправилась в своё убежище, — пожал плечами Реван, подойдя к дверному проёму, у которого замерли Симус и Джоанна, — Нечего метаморфам делать в моём доме.
— Зачем ты вообще её тащил к нам? — нахмурилась вампирша.
— Видишь ли, — вздохнул темный маг, — Я не знал где находится особняк Сириуса. А теперь мне его точное место нахождения вполне известно.
— И что ты собираешься делать? — нахмурилась девушка, — Сам полезешь в логово Блэка?
— Я не собираюсь заканчивать свою жизнь особо мазохистическим способом суицида, — отмахнулся Реван, — Для этого есть другие люди… Кстати, Симус, поздравляю. Ты молодец. Я в тебе не сомневался.
— Кстати, — нахмурилась вампирша, — Об этом нам надо поговорить. Сейчас, а не когда-нибудь потом.
* * *
Закончив с Симусом, я уставился на Джоанну.
— В чем дело?
— Ты понимаешь что делаешь с мальчиком? — нахмурилась вампирша.
— Я впервые убил простой заточкой. Ради еды. Это было ещё до того, как меня взяли на обучение в Орден Джедаев… Не смотри на меня так, — усмешка сама появилась на моём лице, стоило увидеть взгляд Джоанны, — Не все Тёмные Лорды имеют предков-аристократов.
— Но… Что за орден? — нахмурилась вампирша, усевшись в свободное кресло.
— Грубо говоря, светлых колдунов, — пожал я плечами, — Более того, моим учителем, первым и, фактически, самым важным, являлась женщина-архивариус. Крея… Она была хранителем орденских архивов. Были и другие. Те, кто щедро делился со мной знаниями, но… Именно Крея заложила во мне фундамент. Дала тягу к знаниями и помогла осознать их важность.
— И как же ты стал тёмным?
— У нас магия отличалась. Была Сила. И… Скажем так, очень многое зависело от личности и того, каким путем ты идёшь. Тёмная и Светлая стороны… — вздохнул я, — Но всё это не оказывало такого влияния на тело, как здесь имеется у Тьмы и Света. Фактически, речь шла о Силе и методах работы с ней, зависящих от каждого конкретного адепта.
— Ты не ответил на вопрос…
Вздохнув, я закрыл глаза. Сейчас мне требовалось собраться с мыслями и успокоить неожиданно вспыхнувшие эмоции. Мне вспомнился друг, в надежности которого не приходилось сомневаться годами.
Алек Скуинкуаргесимус, позднее принявший имя Малак. Он был первым членом Ордена, что не побоялся вместе со мной открыто высказать недовольство позицией Высшего Совета. И он же потом помогал вербовать первых сторонников… Друг и предатель. Даже спустя всё это время мне так и не удалось понять — почему? За что он меня предал? Власть? Алек был кем угодно, но не дураком. Скуинкуаргесимус обладал острым умом, харизмой и умение буквально читать разумных, подбирая к ним ключики, благодаря чему наше движение быстро обзаводилось не просто солдатами и офицерами, рыцарям-джедаями и их падаванами, но и приобрело спонсоров среди магнатов-республиканцев…
Единственное в чем Алек уступал мне — владение мечем и техниками Силы. Собственно, и связь с ней у Скуинкуаргесимуса была не такой мощной, из-за чего он так и не смог дойти до моего уровня. Неужели именно это и стало причиной его поступка? Или нечто иное? Вишейт? Мог он заложить в разум Малака установки на мою ликвидацию?
Учитывая всё то, что мне удалось обнаружить в собственном разуме за прошедшие год — вполне. Ещё как мог. Более того, Император был в состоянии полностью перекроить личность Алека. Да ещё так, что я сам этого не заметил бы…
А меня он не переделали ли?
— Реван? — напомнила о себе Джоанна.
— Полагаю, тебе придётся выслушать более чем длинный рассказ, — вздохнул я, открыв глаза и посмотрев на вампиршу.
— Эм… Если ты так считаешь… — пожала девушка плечами, — Мне после смерти торопиться некуда, — добавила Джоанна, криво усмехнувшись, — Потому — слушаю.
— Хорошо.
Спустя несколько часов взгляд вампирши уже не был таким спокойным. Девушка помрачнела и задумалась.
— Значит, этот твой Императорв попросту выгнал тебя сюда, чтобы ты ему не нагадил там? — поинтересовалась Джоанна, когда мой рассказ подошел к концу.
— Всё так, — кивнул я, — Если опустить ряд деталей и нюансов.
— Допустим, — фыркнула вампирша, — Но он оставил себе лазейки, которые существуют за свет твоих же сил… Так?
— Приблизительно. Структуры в психике… Вот дерьмо, — дошло до меня.
— Ага… Структуры в психике, — хмыкнула Джоанна, — На одних только закладках в разуме не получится сделать дверку в другую реальность. Даже обычные портальные плиты жрут прорву сил. А ты не похож на ходячий аналог хогвартского источника.
— И что это значит?
— Нет никакой дверки, — пожала плечами вампирша, — Но он что-то в тебя заложил. Какие-то установки, подталкивающие к неким действиям, а когда они выполняются — активируются другие, следующие… И так по цепочке.
— Я же чищу свой разум…
— Знаешь, это не тот случай, когда можно опираться исключительно на собственные силы, — покачала головой девушка, — Ты вот утверждаешь, что влиял на Императора несколько столетий… Так? А как ты это делал, если не владеешь менталистикой?
Вопрос Джоанны был не просто правильным — опасным. Ибо он означал, что значительная часть моей памяти либо уничтожена, либо заблокирована. Как и многие другие вещи, коими я прежде владел.
— Что ты предлагаешь? — поинтересовался я.
— Профессиональные менталисты, — пожала плечами вампирша, — В идеале — не связанные с «Гренадерами» и Мунго. Учитывая тот факт, что тамошние целители передали твою медкарту Фаджу…
Разговор с Нимфадорой действительно был познавательным. И весьма информативным. Причем, это касалось не только сведений о семействе Блэк и степени осведомленности чиновников Министерства о моей персоне, но и о ряде других вещей, включая «подпольный рынок артефактов» и других не менее важных нюансов.
Собственно, между нами была заключена небольшая сделка. Люди Джима и друзья Аргуса помогут Тонкс скрыться от гнева Сириуса, а она обеспечит контакты в криминальной среде магов, через которые получится решать некоторые вопросы финансового характера. А это, учитывая обстановку, крайне важно. Да и доступ к источникам информации, коих нет и в лавке Макреда в силу их незаконности, тоже полезен и уместен.
— Джиму и его людям ты тоже не доверяешь, как я вижу.
— Вампиры верят только себе, — пожала плечами Джоанна, — Впрочем, ты стал для меня исключением. Впервые за всё моё посмертие.
— Почему?
Хмыкнув, вампирша задумчиво уставилась на меня, а затем пояснила свои слова:
— Ты не врешь и выполняешь наши договоренности, — пожала плечами моя собеседница, — При том, что я — высшая нежить, а не живая ведьма.
Мне же оставалось лишь принять ответ Джоанны и заняться текущими вопросами. А их, увы, хватало. Касались они как сугубо магического общества, так и среды простецов. А именно — деятельности Вернона на финансовом поприще.
* * *
— Она мертва… — тихо произнесла Джен, глядя на Роберта, — Артефакт на крови выключился. Кто-то убил девочку.
Дед Гермионы и отец покойного Дэвида Грейнджера, выслушав свою супругу, достал трубку, кисел и принялся разминать табак. Спустя несколько минут, маг закурил, уставившись в точку перед собой. Мужчина не спешил с выводами. Он предпочёл обдумать ситуацию, желая найти наиболее приемлемый для семьи выход.
Джен, видя состояние мужа, предпочла усесться в одно из кресел, достав длинный мундштук и папиросу. Женщина категорически не признавала сигареты. Зато папиросы, к которым она пристрастилась в годы своей юности, Джен считала вполне допустимым делом.
Между тем, мысли Роберта были направлены на далеко не праздный вопрос.
Кто виноват?
Увы, но давний проект восстановления магических возможностей угасающего рода можно было считать проваленным. Пускай, это произошло по не зависящим от него причинам, но… Нет, оставался ещё один вариант. Запасной, ибо Роберт никогда ничего не делал без подстраховки. Увы, с ним имелись сложности. Как юридические, так и физические. Джен об этом способен не знала. И едва ли он придётся ей по душе, ибо любой жене неприятно знать об измене со стороны собственного мужа. И это не говоря уже о проблемности признания собственных бастардов от связи красивой, хоть и магглорожденной, ведьмой.
С другой стороны, она вообще умудрилась родить не полноценных магов, а слабосилков и сквиба. У брата и сестры Роберта, равно как и у их детей ситуация была не лучше. Из всего младшего поколения Хадсонов в Хогвартс попал только Дэриел, но его судьба оказалась печальна.
Зато любовница Роберта родила вполне себе сильного мальчика, обладающего выдающимися способностями, не на много уступающими тому, что доступно чистокровным. Только связи ни с одной из Первосил не было у юнца. Если бы не это…
Однако, прежде чем что-то предпринимать, требовалось понять кто именно решил расправиться с Хадсонами. Без этого выводить в свет нового наследника — подписать ему приговор. Мальчика, рано или поздно, смогут достать.
— Кто же так старательно нас изводит? — прошептал мужчина.
— Что? — выдохнула облако табачного дыма Джен, уставившись на Роберта.
— Пытаюсь понять кто решил расправиться…
— Блэки, — оборвала его Джен, — Мы открыто помогали Дамблдору топить эту семейку. Вот они за нас и взялись.
— Сириуса выпустили уже после похищения Грейнджер, — напомнил супруге Роберт.
— А Сигнуса ты в расчет не берешь? — поинтересовалась ведьма, — Да и остальные… Их только в Норвегии почти сотня, если не больше. И я говорю о взрослых мужчинах. Сколько там детей, женщин, слабосилков, сквибов и бастардов — вообще не известно. А Гермиона мешала им, как выяснилось. Ублюдки хотели получить этого мальчика себе. Только наша девочка считала иначе и… Исчезла. Зато появилась эта Коссеопея Блэк, если ты не заметил.
— А вампир? Авроры следователи нашли следы магии этих тварей…
Покачав головой, Джен поднялась из кресла и, поправив черную ткань своего платья, хмыкнула:
— Блэки — старая темная семья. Не удивлюсь, если у них хватает артефактов, способных имитировать следы нежити. Ублюдки долго наёмничали и пиратствовали. А это профессии, в которых лучше не оставлять следов.
Когда ведьма покинула кабинет Роберта, мужчина задумался, выбивая трубку. Учитывая обстоятельства, наиболее выгодным для семьи он считал… тишину. Сейчас Хадсонам требовалось затаиться и собирать информацию. Особенно это касалось Эванса, Блэка, Тонкс, Дамблдора и Тёмного Лорда.
Несмотря на увольнения, что лишили многих Хадсонов постов в государственных структурах, знакомства среди чиновников остались. Именно благодаря ним Роберту удавалось оставаться в курсе очень многих вещей. Потому мужчина и действовал максимально осторожно, дабы не навлечь на семью ещё больше бед.
— Сигнус, — пробормотал Роберт, — О тебе, дохлый старик, я действительно забыл. А ты вполне мог всё организовать, чтобы отвлечь нас от Сириуса…