Существовало восемь чудес света: Пирамида Хеопса, Висячие сады Семирамиды, Статуя Зевса в Олимпии, Храм Артемиды в Эфесе, Мавзолей в Галикарнасе, Колосс Родосский, Александрийский маяк. И восьмое, самое чудесное из них — лицо Гриммхильды на границе между сном и бодростью, когда она ещё одной ногой во сне и полностью пришла в себя, чтобы начать новый день. С широким зевком, потирая рукой глаза, Гриммхильда нехотя покидала цепкие объятия сна.
И я был тем самым удачливым ублюдком, которому несказанно повезло узреть это чудо этого дивного мира. Это была очень милая картина. Но конечного же, я никогда не признаюсь об этом в слух, особенно не рядом с этой особо грозной и скорой на расправу валькирией. Мне ещё дорога целостность половины костей в теле.
Впрочем, несмотря на каплю здравого смысла, некоторые побуждения были просто выше моей силы воли. А потому…
Щелк.
В до этого тихой комнате, как звон колокола прогремел обычно почти беззвучный звук фотокамеры на смартфоне. Я был обязан запечатлеть этот миг навечно не только в своей памяти, но и в более материальном виде. И как гласил Третий закон Ньютона на каждое действие есть противодействие.
И моё “противодействие” приняло образ двух серебристых глаз, тут же впившихся в моё лицо. На лице Гриммхильды больше не было ни следа сонливости. Её взгляд сперва упал на меня, лежавшего на боку рядом с ней на одной кровати, подперев одной рукой голову, в то время как вторая удерживала смартфон, направленный камерой на валькирию. А следом её глаза метнулись к маленькому объективу камеры.
— Как спалось, красавица?
Удивление, непонимания, осознание… и вспышка ярости! То есть Гриммхильдова реакция по умолчанию.
— Какого хрена ты делаешь в моей постели!
Яростный рык пришел после того, как дробящий в пыль бетон пинок очень длинной и красивой ноги Гриммхильды впечатался мне в живот, подобно пушечному выстрелу отослав меня в ближайшую стену.
А это вторая часть реакции по умолчанию, очень по Гриммхильдовски.
Впрочем, принять одну Слезу Фенекса всё не помешает. Одним этим пинком Гриммхильда превратила в фарш часть моих внутренних органов, даже несмотря на тоуки, которым я успел окутаться в самый последний миг, призванное смягчить удар.
Валяясь на полу с отпечатком стопы на торсе, я не мог не усмехнуться, оно того стоило.
— Кха, — сплюнул на пол немного крови, — правды ради это моя постель, — приподняв над собой рукой с вытянутым вверх указательным пальцем, заметил я.
— Да мне насрать, — грязно выплюнула злющая как дракон валькирия, схватив покрывало на себе и натянув его аж до шеи. Стесняшка, как мило. — Да хоть кровать самого Одина, тебя не должно было быть в ней! — Впрочем несмотря на грубые слова, столь же мгновенно как вспыхнуло пламя её ярости, точно так же быстро оно угасло после моего замечания.
Ну, с одной стороны она права, а с другой как ещё я бы смог сделать столь редкую фотографию сонного лица Гриммхильды. Великие дела требуют великих жертв и всё такое. Стоило того.
Прошла пара секунд, за которые я принял ровно одну попытку подняться. Но был остановлен резким замечанием.
— Не двигайся, дурак, ты только сделаешь себе больно, — за слоем резкости была скрыта обеспокоенность, она встала с кровати, направившись ко мне, в её руках уже сияли руны.
Гриммхильда не могла не знать как сильно она пнула меня, и столь же прекрасно она знала пределы моей прочности, того, что я могу выдержать. Её пинок был далеко за этими пределами. Она переборщила, и теперь ей было за это стыдно. А ещё она ощутила себя виноватой за свою чрезмерную реакцию.
— В тумбочке, в самом верхнем выдвижном ящике пузырек со Слезами Фенекса, — валяясь на спине, указал валькирии.
Руны вокруг руки моего бывшего преподавателя погасли, и она открыла указанный ей ящик, небольшой вычурный пузырёк с прозрачной жидкостью невозможно было пропустить. Одним движением она схватила зелье и через миг присела возле меня, преподнеся тот горлышком к моему рту.
— Пей, — резко приказала она, смотря куда-угодно, только не мне в глаза.
Ах, смущенная Гриммхильда — лучшая Гриммхильда.
Ммм, это почти как кормление с рук. Вот бы это было мороженое там, или шоколад, а не зелья регенерации, было бы в разы романтичнее. А так… эх, столько упущенных возможностей.
Слезы сработали мгновенно, и я уже был исцелён, тем не менее я не спешил вставать, у меня тут с пола открывался слишком шикарный вид на ноги некой валькирии.
— Мне вдруг снова захотелось тебя пнуть.
Ух ты, её женская интуиция слишком хороша!
— Наверное заслужено, — мудро кивнул я, продолжая смотреть туда, куда смотрел.
Какие классный длинные ноги. А как они пинают!
— Не искушай меня, — она бросила на меня раздраженный взгляд, после чего поднялась на ноги, и с одной стороны я не мог ощутить каплю разочарования, а с другой передо мной открылось прекрасное зрелище просто другого рода.
Я вовремя успел отвести взгляд, до того как меня поймали на откровенном глазении. Лулу умный, Лулу предусмотрительный.
Щелк. И вспышка света.
Гриммхильда замерла. Лулу замер. Глаза Гриммхильды упали на сжатый в моей руке телефон. Капля пота образовалась на моём виске. Два серебряных портала в Ад заменили глаза валькирии, когда она вернула взгляд на моё лицо.
— Упс? — Невинно обронил я со слишком нервной улыбкой на лице.
Лицо Гриммхильды было маской абсолютного спокойствия.
— Сколько у тебя осталось в запасе Слез? — Как бы невзначай спросила она. Проявление праздного любопытства не более.
— Эм, — я начал мысленно считать. — Три? А что?
Я чуял подвох.
— Три? — Гриммхильда улыбалась. — Мне хватит, — радостно кивнула она.
Почему у меня такое чувство, что я только что совершил огромную ошибку?
Спустя полчаса две девочки-кошки сидели за обеденным столом бросая злые взгляды высокую седоволосую женщину постарше, которую их грозное шипение заботило аж ровно никак, та с удовольствием поедала свой стейк. А рядом сидел немножко помятый, но очень довольный собой Лулу, ведь мне удалось провести Гриммхильду своей последней выходкой, она так сосредоточилась на второй фотографии, требуя стереть её прочь, что совершенно забыла о первой.
Как говорил или не говорил Сунь Цзы: ”Пожертвуй малым дабы выиграть большее”. Минус три Слезы Фенекса, минус несколько целых костей, почти полчаса бегства от воплощения смерти на земле и минус одна фотография очень шикарных ног, очень жалко эту фотографию, зато плюс одна фотография невероятно милого лица заспанной валькирии.
Как по мне очень даже выгодный размен.
— Моя благодарность повару, — произнесла вслух валькирия, отставив пустую тарелку от себя. И смотря прямо на черноволосую девушку перед собой.
Именно Курока и была тем, кто готовила сегодня в этом доме, сразу после того, как потратила время на то, чтобы исцелить с помощью сендзюцу у меня то, что не сумели исцелить Слезы Фенекса. Гриммхильда была очень тщательной в своём неудовольствии от моих утренних выходок. Чего Курока не оценила, как и Широнэ.
— Как жаль, что ты не подавилась, — тихо прошептала себе под нос старшая из сестер-некомат.
Что было довольно бесполезно, имеется в виду шепот, все сидевшие за обеденным столом обладали улучшенными чувствами, а потому даже самый тихий шёпот для любого из нас был слышен столь же хорошо, как крик в микрофон. Впрочем, старшая женщина решила сделать вид, что ничего не слышала.
— Ты что-то сказала, кошка?
— Я сказала, что в следующий раз специально для тебя хочу попробовать новые специи, а потому обязательно приходи к нам ещё, — мягко улыбнулась Курока. — Надеюсь цианид придётся тебе по вкусу, — вновь шепотом, который слышали все, добавила она с милой улыбкой на лице.
Гриммхильда вновь сделала вид, что ничего такого не слышала, только в этот раз вежливая маска на её лице показалась несколько натянутой. Хмм, видимо ранее съеденный стейк оказался действительным вкусным, раз она проявляла такую сдержанность.
— Обязательно. — Кивнула Гриммхильда, после чего посмотрела на меня. Её губы тут же сжались в тонкую линию. — Не думай, что я забуду все произошедшее только потому, что твоя кошка приготовила мне отличный кусок мяса. Я все ещё недовольна.
— Даже не мечтал об этом, — легко ответил я. — Как на счёт двух кусков мяса?
Гриммхильда прищурилась.
— Трёх?
Прищур стал ещё тоньше.
— От четырёх у некой валькирии могут появиться складки на боках.
Валькирия только вздохнула.
— Иногда я забываю каким несерьёзным идиотом ты можешь быть, Люциус, — ух, моё полное имя ударило как ведро ледяной воды в лицо.
Теперь уже пришла очередь моей улыбки становиться слегка натянутой. Я не любил, когда ко мне обращались по полному имени. Не потому, что не любил своё имя, нет, оно мне нравилось, мне его дала матушка, такое претенциозное, такое сильное, такое серьёзное… вот только я не любил серьезность, серьёзность имела тенденцию не сулить мне ничего хорошего. Это как плохая примета, как черная кошка, перебежавшая дорогу. Кто-то называет меня Люциусом вместо Лулу и где-то в мире в следующий момент происходит что-то плохое.
— Лулу, — мягко поправил её. — И быть несерьёзным идиотом это часть моего шарма.
— Люциус, — повторила она, — к моменту как я уйду, я ожидаю, что ты удалишь все копии сделанных тобой снимком. Все, Люциус, — повторила она. — В том числе и самую первую фотографию.
Как? Как она вспомнила про эту фотографию? Сунь Цзы лгал мне, он лгал всем нам!
— К-какую ещё первую фотографию? Я удалил все.
Попытка пройти проверку на ложь через харизму и убеждение?
— Ту самую, о которой как ты считал я забыла, — она насмешливо смотрела на меня.
И полный провал.
Лулу, ты ступил на очень тонкий лёд, тебе необходимой найти способ спасти свою прелесть от рук жестокой и кровожадной, но очень красивой валькирии. И найти буквально за следующие пару секунд.
Думай, Лулу, думай!
— Н-но, но, но… но она такая милая! Я рассчитывал поставить эту фотографию как заставку главного экрана, — почти скуля жаловался я на такое несправедливое и кощунственное требование. — Как вообще можно было принуждать кого-либо избавиться от такой прелести, каким бесчувственным чудовищем нужно было для этого быть?
В тот же миг комнату наполнил звук сразу трёх ударов рука-лицо.
— Лулу! — Прорычала валькирия сквозь ладонь на лице. — Не испытывай моё и так хрупкое терпение!
В этот момент на лестнице со второго на первый этаж послышался стук босых ног. Самая новая гостья дома покинула свои покои.
— Прости наставница, но у меня есть принцесса, о которой нужно позаботиться, — и я использовал этот предлог для тактического отступления, да, именно отступления, а не побега от неудобной для меня темы и требований со стороны всяких деспотичных валькирий. — Договорим позже! — Я был уже не полпути к лестнице, когда закончил свои слова. — Привет принцесса, как тебе спалось? — Я первым встретил молодую девушку-дампира.
Большие алые глаза сверху вниз уставались на меня, их хрупкая обладательница молча и изучающе смотрела на меня, чтобы после отвернуться и осмотреться вокруг.
— Хочу есть, — только и произнесла она.
— Конечно, пошли, я провожу тебя, — я вытянул к ней руку, что провести её за собой к уже накрытому столу.
Вот только у Валери были другие планы, она взяла меня за руку, но только вместо того, чтобы позволить мне увести её, она вместо этого пользуясь разницей в высоте между стоящей на лестнице собой и стоящим на полу мной, проскользнула ближе ко мне и…
Кусь.
— Вкусно, — два острых клыка безболезненно сомкнулись на моей шее.
Ух ты, этот Лулу ещё никогда не был ни чьей закуской. Но это приятно знать, что Лулу вкусный. Наверное?