Тяжелая каменная плита со скрежетом встала на свое место за нашими спинами, снова скрывая вход в подпольный мир. Мы стояли под открытым, усеянным звездами небом, и холодный ночной ветер, казалось, смывал с нас запахи смерти, пота и грязных денег, которые царили в логове Гильдии.
— Ну что, Леви, — нарушил тишину Шисуи. — Чем будем заниматься теперь?
Я посмотрел на черный свиток с картой в своей руке. Мы получили то, за чем пришли. И даже больше. — Думаю, на сегодня приключений хватит, — ответил я. — Деньги есть, ранг «Золото» — тоже. Карта филиалов у нас. Давай пока вернемся на базу. Нужно проанализировать информацию, пополнить запасы и, возможно, проверить, как там наши «пациенты».
Пока мы говорили, Сазанами, шедший чуть позади, остановился. Мы обернулись. Он стоял, опустив голову, его фигура в лунном свете казалась одинокой и потерянной.
— Я… — начал он, и его голос был хриплым. — Я хотел извиниться. За то, что напал на вас. Я погорячился. И… спасибо. За то, что помогли мне.
— Принято, — кивнул Шисуи.
— Не стоит, — отмахнулся я. — Это был бизнес.
— Поздравляю с получением ранга, — добавил Сазанами. — «Золото» с первого раза… я никогда о таком не слышал. Вы действительно очень сильны.
— Спасибо, что познакомил и привел нас, — сказал я. Это была честная благодарность. Без него мы бы искали это место неделями. — А теперь главный вопрос, мечник-сан. Чем ты будешь заниматься? Госункуги мертв. Твоя месть свершилась.
Сазанами молчал, глядя на свои руки, будто видел их впервые.
— Не знаю, — наконец тихо ответил он. — Возможно… возможно, я вернусь в свою деревню. Попытаюсь очистить свое имя. Хотя я не уверен, что там кто-то остался, кто меня помнит.
Я смотрел на него, и мой мозг уже работал, анализируя. Сазанами, конечно, не был бойцом уровня Шисуи. Но он был опытным охотником И, самое главное, он был мастером кендзюцу. Его стиль Иайдо был чистым, отточенным и смертоносным.
«Он был бы полезен, — пронеслось в моей голове. — он мог бы стать отличной охраной для базы, пока нас с Шисуи нет. Ценный актив».
— Сазанами, — сказал я, и мой тон снова стал деловым. — У меня к тебе предложение. Он удивленно поднял на меня взгляд. — Твоя деревня — это прошлое. Призраки… Что ты будешь делать, когда вернешься? Учить детей махать палками? Я предлагаю тебе настоящее. Пойдем с нами.
— С вами? — он был в недоумении. — Зачем я вам?
— Скажем так, — я усмехнулся. — Мне нужен хороший спарринг-партнер. И учитель.
— Учитель? — теперь он был в полном шоке.
— Ты — мастер кендзюцу, — констатировал я. — А я… я просто коллекционер. И мне бы не помешало взять пару уроков, как правильно пользоваться своей коллекцией.
Он не понимал, о чем я. Я мысленно открыл Инвентарь.
ШУХ!
ШУХ!
ШУХ!
Три вспышки синих пикселей, и на земле перед нами, с глухим стуком, материализовались они. Слева — огромный, зазубренный, жаждущий крови Кубикирибочо, тесак Забузы. В центре — тонкий, элегантный, острый, как мысль, клинок Кусанаги Орочимару. А справа — два изогнутых лезвия, все еще потрескивающих от остаточной молнии, — парные клинки Киба.
Сазанами замер. Его глаза расширились от ужаса и благоговения. Он, как мастер меча, узнал их все. Две из семи легендарных мечей Тумана Легенды. Собранные в одном месте.
— Откуда?.. — прошептал он, его голос дрожал. — Откуда у тебя… это?!
— Трофеи, — я небрежно пожал плечами. — Я люблю коллекционировать редкие вещи. Но, как я уже сказал, я не умею ими правильно пользоваться. А ты мог бы меня научить. Ну так что? Пойдешь с нами?
Сазанами молчал. Он смотрел на легендарные мечи, лежащие у моих ног, затем на меня, затем на Шисуи. Его мир, который еще час назад рухнул, внезапно обрел новый, безумный, невероятный вектор. Он медленно, очень медленно, кивнул.
— Вот и отлично, — я улыбнулся. — Добро пожаловать в команду. Я мысленно убрал мечи обратно в инвентарь. Наш маленький отряд только что пополнился новым, ценным союзником.
Мы уже почти дошли до выхода из этой сонной, забытой богом деревушки. Я мысленно перебирал наши трофеи: деньги, ранг, карта… и новый, союзник. Неплохой улов за один день. Я уже представлял, как мы вернемся на базу, и я, с новыми ресурсами, продолжу свои эксперименты.
Но нашим планам не суждено было сбыться. — Стойте!
Мы втроем одновременно обернулись. Из того же неприметного склада, из которого мы только что вышли, выбежал один из охотников за головами, которых мы видели внутри. Он тяжело дышал, и на его лице была смесь срочности и уважения.
— Кенджи-сама… — выдохнул он, подбегая к нам. — Кенджи-сама зовет вас обратно.
Я нахмурился под маской. — Я же сказал ему, что мы вернемся позже, — с раздражением ответил я. — У нас свои дела.
— Нет, это… это по другой причине! — торопливо сказал охотник. — Он сказал, это срочно. Сказал… что в мире что-то произошло.
Мы с Шисуи переглянулись. «Что-то произошло?» Эта фраза в нашем мире никогда не предвещала ничего хорошего. Я кивнул. — Веди.
Мы рванули обратно. Снова секретный проход, темный тоннель, и вот мы уже стоим перед железной дверью. На этот раз она была открыта.
Главный зал, который еще полчаса назад был полупустым и тихим, теперь гудел, как растревоженный улей. Десятки, если не сотня, охотников за головами собрались здесь. Они не сидели, не чистили оружие. Они стояли, сбившись в плотную, гудящую толпу, и все их взгляды были прикованы к импровизированной сцене, где стоял Кенджи.
Он что-то говорил им, и его голос, усиленный чакрой, разносился по всему залу. Когда мы вошли, он как раз закончил свою речь. Толпа взорвалась гулом голосов, в котором смешались шок, недоверие и… хищный, алчный азарт.
— Ну что, Кенджи? — крикнул я, проталкиваясь сквозь толпу. — Что за срочное собрание? Ты решил устроить вечеринку в нашу честь?
Кенджи обернулся, и его глаза, увидев нас, блеснули. Он жестом подозвал нас к себе.
— О, мои «золотые» мальчики! — пропел он, когда мы подошли. — Вы как раз вовремя! Пришли самые интересные, самые… восхитительные новости!
Он обвел взглядом гудящую толпу, и на его лице была улыбка безумного пророка, предвещающего конец света.
— Похоже, в нашей Гильдии скоро будет очень, очень много работы. Заказов будет столько, что мы озолотимся! Все мы!
— Ближе к делу, — отрезал я.
— О, хорошо, хорошо, нетерпеливый мой, — Кенджи наклонился ко мне, и его голос понизился до возбужденного шепота. — Только что пришло срочное сообщение из нашего главного штаба. По всем филиалам. В мире… большая шумиха.
Он сделал паузу, смакуя момент.
— Недавно, в Стране Железа, состоялось экстренное собрание Пяти Каге. Похоже, наши великие лидеры что-то не поделили…
Он выпрямился, и его улыбка стала широкой и безумной.
— Они объявили войну. Четвертую Мировую Войну Шиноби.
Я замер. Мир вокруг, казалось, исчез. Гудящая толпа, холодный камень, запах смерти — все это растворилось. В ушах звенела оглушающая тишина. Одно слово. Война.
«Что?.. — эта мысль была похожа на удар молота по голове. — КАК?!» Мой мозг, мой гениальный, всезнающий мозг, впервые за долгое время дал сбой. Шок. Абсолютный, сокрушительный. «Не может быть… до Четвертой Войны еще несколько лет! Сначала смерть Асумы, потом нападение Пейна на Коноху, потом… потом…» Я понял. Все эти «потом»… их больше не было. Я. Это все я. Мое вмешательство. Спасение Шисуи. Нападение на Райгу. Столкновение с Акацуки, которое, возможно, было спровоцировано моими действиями… Я, как камень, брошенный в тихое озеро, создал волны. И эти волны, слившись воедино, превратились в цунами, которое только что обрушилось на этот мир.
«Я… я насрал в канон, — с ледяным ужасом осознал я. — Очень. Сильно».
— …заказы уже начали поступать! — я вынырнул из своих мыслей, услышав голос Кенджи. — Убийства, диверсии, шпионаж! Все деревни будут нанимать нас, чтобы ослабить друг друга из тени! Это золотое время для таких, как мы, мальчики! Вы сможете заработать целые состояния!
Он с восторгом смотрел на меня, ожидая реакции.
— Так что будьте готовы, — закончил он. И он, развернувшись, своей манерной походкой, ушел в свой кабинет, оставляя меня одного посреди гудящей, предвкушающей кровь и деньги, толпы.
Мы стояли посреди гудящего, как растревоженный улей, зала Гильдии, и мир, который еще полчаса назад казался мне большой, но понятной шахматной доской, превратился в ревущий, непредсказуемый хаос.
Война. Четвертая Мировая Война Шиноби.
Это слово эхом отдавалось в моей голове, заглушая крики и возбужденный гул охотников за головами вокруг. Я смотрел на Шисуи, стоявшего рядом.
— Леви… — прошептал он так тихо, что я едва расслышал его за общим шумом. — Ты же… ты же рассказывал о всех событиях. Ты говорил, что война… она должна была начаться через четыре, почти пять лет. Что произошло?
Я с силой сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
— Я сам в ахуе, — так же тихо ответил я, и мой голос был глухим и тяжелым.
Я посмотрел на свои руки. Руки, которые спасли Шисуи. Руки, которые убили десятки людей. Руки, которые вылечили Кимимаро и влезли в генетический код Ранмару. Руки, которые, как оказалось, только что нажали на спусковой крючок мировой войны.
— Ладно, — я резко выдохнул, отгоняя шок и подступающую панику. Паника — это роскошь, которую я не мог себе позволить. — Хватит стоять столбом. Давай поскорее вернемся на нашу базу. Там все обсудим. Мне нужно готовиться.
Я посмотрел на Шисуи, и в моих глазах, я знал, горел холодный, лихорадочный огонь.
— Вот видишь, Шисуи? Вот почему я искал и хотел силу. Не просто так. Я готовился именно к этому. К войне. К хаосу. И теперь он здесь.
— Все, — сказал я, поворачиваясь к выходу. — Хватит разговоров. Сазанами, пошли.
Мы втроем, больше не обращая внимания на предвкушающую кровь и деньги толпу, начали проталкиваться к выходу. Нам нужно было как можно скорее вернуться в наше убежище. В нашу лабораторию. Война началась. И мой период «прокачки» и сбора ресурсов только что закончился. Начиналась настоящая игра. И на этот раз ставкой в ней был весь мир.
* * *
Дождь.
В Амегакуре он никогда не прекращался. Он падал с низкого, стального цвета неба, смывая грязь с бесчисленных труб и ржавых конструкций, которыми была пронизана эта деревня. Дождь был вечным плачем этого мира.
На самой вершине самой высокой башни, сидя на холодном, мокром металлическом выступе, сидел человек в оранжевой маске. Тоби. Или, вернее, тот, кто скрывался за этой маской. Учиха Обито. Он смотрел вниз, на огни деревни, отражавшиеся в бесконечных лужах, и его единственная видимая фигура, казалось, была центром всей этой вселенской скорби.
Он только что вернулся. Миссия в Стране Воды была успешной. Треххвостый был захвачен. План «Глаз Луны» двигался по графику.
— Мы здесь, Обито.
Фигура Зецу, белая и черная половины, выросла из металлической поверхности рядом с ним, как уродливый, хищный гриб.
— Только что прибыли Хидан и Какузу, — радостно прострекотала Белая половина. — Они такие молодцы! Притащили с собой Двухвостую кошечку! Она так отчаянно царапалась!
Обито не обернулся. — Два плюс три, — его голос под маской был глухим и лишенным эмоций. — И Сасори с Дейдарой доставили Однохвостого. Итого, три хвостатых у нас. Отлично.
Он медленно поднялся.
— Пора начинать, — сказал он. — Передай Нагато. Пусть собирает всех. Мы начинаем извлечение. Начнем с Однохвостого.
— Есть еще кое-что, — вкрадчиво произнесла Черная половина.
— О да! Еще одна новость! — подхватил Белый Зецу, подпрыгивая от нетерпения. — Отличная новость! Просто восхитительная!
Обито медленно повернул голову, и его единственный глаз, красный Шаринган, уставился на них.
— Камень и Облако, — сказал Черный Зецу, — объявили войну!
Обито замер. На одно долгое, звенящее мгновение он просто стоял под дождем, и капли стекали по его оранжевой маске. А затем его плечи затряслись. Сначала это был тихий, сдавленный смешок. Затем он становился все громче, перерастая в глубокий, раскатистый, безумный хохот, который, казалось, был громче шума дождя.
Он резко выпрямился и вскинул руки к небу. — ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! ВОЙНА! КАКАЯ ПРЕКРАСНАЯ НОВОСТЬ!
Он смеялся, и в его смехе был чистый, незамутненный триумф. Триумф кукловода, чьи марионетки, даже не зная об этом, начали танцевать именно тот танец, который он для них написал.
— Пусть! — выкрикнул он в дождливое небо. — Пусть начнется война! Пусть начнется хаос! Пусть они грызутся между собой, как пауки в банке! Пусть они ослабляют друг друга, тратят свои силы, своих шиноби!
Он повернулся к Зецу, и его Шаринган, казалось, горел, как адское пламя.
— Нам это только на руку. Пока они будут заняты своей бессмысленной резней, мы, в тишине и тени, будем собирать хвостатых. Одного за другим. А когда они опомнятся, когда их армии будут обескровлены, а деревни — разрушены… будет уже слишком поздно.
Он снова посмотрел на деревню внизу.
— Мир погрузится в хаос. А из этого хаоса… восстану я. И принесу им вечный мир. Мир Вечного Цукуёми.
План двигался не просто по графику. Он двигался с опережением. И это было восхитительно.
* * *
В главном зале базы Акацуки было тихо. Несколько самых разыскиваемых преступников в мире сидели за огромным каменным столом, и их молчание было тяжелее, чем грозовые тучи снаружи.
Дверь в зал со скрипом отворилась, и в проеме появилась фигура в оранжевой маске.
— Семпа-а-аи! Тоби здесь! Тоби — хороший мальчик
Обито, в своей дурашливой манере, вприпрыжку вбежал в зал. Хидан что-то нецензурно прорычал в его сторону. Кисаме хищно ухмыльнулся. Итачи даже не повернул головы. В центре зала, на импровизированном троне, сидел он. Пейн. Его лицо было бесстрастным, а глаза с лиловыми кругами, казалось, смотрели сквозь стены, сквозь время.
— Все в сборе, — его голос был ровным, лишенным эмоций, но от него по спине пробегал холодок. — Есть новости. Он сделал паузу. — Четвертая Мировая Война Шиноби началась. Камень и Облако объявили разорвав все союзы. Мир снова погружается в хаос.
— ХА-ХА-ХА! ВОЙНА! — взревел Хидан, вскакивая со своего места. — Наконец-то! Море крови! Море жертв для Джашина-самы! Это будет восхитительно!
— Сядь, идиот, — прошипел Какузу. — Война — это в первую очередь расходы. Но… и возможности для заработка.
Обито, прекратив дурачиться, замер. — Война? Ура! Тоби любит войну! Будет много фейерверков! Да, Дейдара-семпай? Ой, его же здесь нет.
Пейн проигнорировал их. — Хаос среди деревень — нам на руку. Пока они будут заняты уничтожением друг друга, мы продолжим наш план. Пора начинать. Он посмотрел в сторону коридора, откуда как раз вышли Сасори и Дейдара, уже слегка подлатанные. — Сасори. Артефакт.
Сасори молча подошел к центру зала и поставил на пол «Лунный Чайник».
— Начинаем обряд извлечения. С Однохвостого.
По его команде все члены Акацуки, включая только что прибывших, заняли свои позиции. В центре зала появилась гигантская статуи Гедо Мазы. Каждый из них запрыгнул на палец, соответствующий его кольцу.
— Фуиндзюцу: Генрю Кью Фуджин (Техника Запечатывания: Девять Призрачных Драконов)!
Они сложили печати. Из пасти статуи вырвались девять призрачных, энергетических драконов, которые впились в чайник. Начался долгий, изнурительный процесс извлечения души Шукаку.
Итачи стоял на своем пальце, его глаза были закрыты, лицо — непроницаемо. Он, как и все, направлял свою чакру в статую. Но его мысли были далеко.
Война.
Это слово ударило по нему, как Аматерасу. Он видел не призрачных драконов. Он видел огонь, пожирающий улицы Конохи. Он видел крики мирных жителей, тех самых, ради защиты которых он пожертвовал всем: своей семьей, своим именем, своей душой.
Саске.
Сердце, которое, как он думал, давно превратилось в камень, болезненно сжалось. Его маленький, глупый брат. Где он сейчас? Что с ним? В этом новом, охваченном войной мире, он станет легкой мишенью. Его ненависть, его жажда мести… они сделают его уязвимым. «Я не смог защитить тебя… — с горечью подумал Итачи. — Я указал тебе путь тьмы, надеясь, что он сделает тебя сильнее. Но я не думал, что мир рухнет так быстро».
Он посмотрел на своих «товарищей». Монстры. Фанатики. Безумцы. И они действовали с пугающей эффективностью. «Три хвостатых… — пронеслось в его голове. — За такой короткий срок они захватили уже троих. Одного за другим».
Он до сих пор не знал их конечной цели. Пейн говорил о мире, но его слова были пропитаны смертью. Зачем им нужны все хвостатые? Чтобы создать абсолютное оружие? Чтобы шантажировать деревни? Итачи не знал. Но он знал одно. Акацуки — это зло. Абсолютное, неоспоримое зло, которое угрожает всему, что он тайно, до последнего вздоха, пытался защитить. И он, Учиха Итачи, был частью этого зла. И с каждым днем эта тьма поглощала его все сильнее.
* * *
Облака.
Они клубились у подножия гор, цеплялись за острые пики, окутывали Деревню Скрытого Облака, Кумогакуре, своим вечным, белым саваном. Это была стихия этой деревни. Ее символ. Ее душа.
Четвертый Райкаге, Эй, мчался по горным тропам, и его огромное, мускулистое тело, казалось, излучало собственное тепло Даруи и Самуи едва поспевали за ним. Эй не просто возвращался с провального Совета. Он возвращался триумфатором.
Война. Это слово не пугало его. Оно его возбуждало. Оно разжигало огонь в его крови. «Наконец-то, — думал он, и на его суровом лице играла хищная, предвкушающая ухмылка. — Этот сонный, лицемерный мир решил проснуться».
Совет Пяти Каге показал ему все, что он и так знал. Остальные деревни — слабы. Они погрязли в интригах, старых обидах и страхе.
«Песок, — усмехнулся он. — Жалкая кучка змей, шипящих из-под камня. Старая карга Чиё думала, что сможет манипулировать мной. Глупцы. У них больше нет хвостатого. Они — банкроты. Первые, кто падет».
«Камень. Старый хрыч Ооноки все еще опасен. Но он стар. Его деревня — тоже. Они сильны в обороне, но их время прошло. Он тявкает на всех, как старый, беззубый пес, но укусить по-настоящему уже не сможет».
«Туман. Девчонка Мизукаге. Красивая, да. И, говорят, сильная. Но ее деревня — это руины после гражданской войны. У них нет ни сил, ни воли, чтобы участвовать в большой игре».
И, наконец, Коноха. Мысли о Конохе доставляли ему особое, злорадное удовольствие. «Коноха… — он почти чувствовал вкус их поражения. — Три войны подряд они держали планку "деревни номер один". Три войны подряд мы уступали им. Но больше — нет».
Все эти годы, пока Коноха почивала на лаврах, Облако собирало силу. Ждало. И теперь этот час настал. «Их "Золотое поколение" сгнило, — анализировал он. — Минато, их Желтая Молния, мертв. Хирузен Сарутоби, их "Бог Шиноби", мертв. Сакумо Хатаке, Белый Клык, мертв. Великий клан Учиха — уничтожен, Данзо, их "Тень", — теперь нукенин. Даже Джирайя, последний из Саннинов, который мог представлять угрозу, — и тот мертв».
Он усмехнулся. Коноха сейчас была на уровне Песка или Тумана. Легкая цель. Богатая, плодородная территория. Множество ресурсов. И, конечно же, их драгоценные геномы. Бьякуган клана Хьюга… он станет прекрасным трофеем для Деревни Облака.
«Да, — решил он. — Сначала сотрем в пыль Песок. А затем… затем мы придем за Листом». С этими мыслями он вошел в свою деревню.
Шиноби, стоявшие на страже, при виде него выпрямлялись в струнку, прикладывая кулак к сердцу. В их глазах были страх и безграничное уважение. Это была его деревня. Сильная. Могущественная. Готовая к войне.
Но что-то было не так. Он почувствовал это сразу. Атмосфера. Она была напряженной. Тревожной. К нему, срываясь с места, уже бежал один из джоунинов-связных. Его лицо было бледным, искаженным паникой.
— Райкаге-сама! — задыхаясь, крикнул он. — Срочный доклад!
Эй остановился, и его ухмылка исчезла, сменившись хмурым, недовольным выражением. — Что случилось? Говори.
— Вчера… вчера ночью, Райкаге-сама… — джоунин с трудом сглотнул. — Двое неизвестных… они проникли в деревню.
Эй нахмурился еще сильнее. Проникли? В его деревню? В самую защищенную крепость в мире?
— И?..
— Они… они похитили ее, — прошептал джоунин, и в его голосе был ужас. — Они похитили Джинчурики Двухвостого. Они забрали Югито Нии.
Мир, казалось, замер. На лице Райкаге отразилось сначала недоумение. Затем — шок. А затем — чистое, незамутненное, всепоглощающее БЕШЕНСТВО. Его тело взорвалось ревущей, синей молнией. Камни под его ногами треснули.
— ЧТО-О-О-О?!
Его рев, полный ярости и унижения, как раскат грома, прокатился по горам, заставив содрогнуться саму Деревню Скрытого Облака. Его триумф, его планы, его мечты — все это только что было растоптано и брошено ему в лицо.
* * *
Путь обратно на базу был быстрым и молчаливым. Мы неслись по скалистым ущельям и редким лесам, и наш новый попутчик, Сазанами, с трудом поспевал за нашим с Шисуи темпом. Я видел в его глазах смесь усталости, удивления и зарождающегося уважения.
Когда мы подошли к неприметной скале, скрывавшей вход в наше убежище, я приложил руку к камню, пропуская через него свою чакру. Тяжелая плита беззвучно отъехала в сторону, открывая темный проход.
— Добро пожаловать домой, — с ухмылкой сказал я, пропуская ошеломленного Сазанами вперед.
— Это… — пробормотал он, глядя на длинные, освещенные фуин-лампами коридоры. — Это не просто убежище. Это целая крепость.
— Это — наша база, — коротко ответил я. — Привыкай.
Я провел для него короткую экскурсию. Показал тренировочные залы, арсенал, кухню и, наконец, отвел его в одну из свободных комнат.
— Это теперь твое, — сказал я, указывая на простую, но чистую комнату с кроватью и столом. — Располагайся. Отдыхай. Но недолго. Как только придешь в себя, мы начнем обучение.
— Ты научишь меня основам кендзюцу, — ответил я.
Я не стал дожидаться его ответа. Оставив его разбираться со своими мыслями, я подошел к Шисуи, который ждал меня в коридоре.
— Пойдем со мной, — тихо сказал я. — Нам нужно поговорить.
Мы вдвоем, в полном молчании, направились в самую дальнюю и самую важную часть нашего убежища. В лабораторию.
Дверь беззвучно отъехала в сторону, и нас встретил мой теневой клон. Он был одет в такой же белый халат, как и я во время экспериментов.
— Оригинал, — кивнул он мне. — Все стабильно. Пациент номер один, «Кагуя», находится в стазисе, жизненные показатели в норме. Пациент номер два, «Ранмару», проходит реабилитационную терапию, физическое состояние улучшается.
— Отлично, — кивнул я. — Свободен. Клон развеялся легкой дымкой, и в мою голову хлынул поток информации: детальные отчеты о состоянии тел, графики, анализы. Все было под контролем.
Шисуи обвел взглядом лабораторию. Его взгляд задержался на неподвижном теле Ранмару.
— О чем ты хотел поговорить, Леви? — спросил он, и в его голосе слышались нотки напряжения. Он явно ожидал продолжения нашего прошлого, тяжелого разговора.
Я подошел к столу, на котором лежал Ранмару, и положил на него руку.
— Я думал. Думал над твоими словами. О Ранмару. О том, что убивать его ради глаз — это неправильно.
Я увидел, как Шисуи слегка расслабился. В его глазах промелькнуло облегчение.
— Я рад, что ты это понял, — сказал он.
— Да, — продолжил я, не отрывая взгляда от спящего мальчика. — Ты был прав. Поэтому я принял решение. Я повернулся к нему. — Шисуи, пойми. Мне нужны его глаза. Его додзюцу — уникально. Я хочу узнать предел его эволюции. И, в конечном итоге, я хочу пересадить эти глаза себе.
Облегчение на лице Шисуи мгновенно сменилось недоумением и гневом.
— Леви! Мы же договорились! Ты дал слово!
— Я дал слово, что не убью его, — спокойно поправил я. — И не оставлю его слепым калекой. И я сдержу свое слово. Я сделал паузу, глядя ему прямо в глаза. — Не волнуйся. Когда я заберу его глаза, я не оставлю его ни с чем.
— И что же ты ему дашь взамен?! — с горечью спросил он.
— Я пересажу ему свои, — сказал я. Мой голос был абсолютно спокоен. Я говорил об этом так, будто речь шла о простом обмене вещами. — Я отдам ему свои глаза, чтобы он не ослеп. А его додзюцу заберу себе.
Хорошо, — наконец произнес он, и его голос был тихим, но твердым. — Я… я верю тебе. Он горько усмехнулся. — Ты же провел операцию на моих глазах. Ты вернул мне свет, когда я был слеп. Если кто в этом мире и способен на такое безумие… то это ты.
Я кивнул, принимая его слова не как комплимент, а как констатацию факта.
— Но я не буду заниматься его обучением или воспитанием, — продолжил я, и мой голос был холоден и лишен всяких сантиментов. — И не хочу, чтобы ты тоже терял на это время.
— Леви…
— Пойми, Шисуи, — перебил я его, и в моем голосе зазвенела сталь. Война уже началась. Акацуки, Обито… они, должно быть, в восторге от этого хаоса. Для них это — идеальное прикрытие. Пока все великие деревни будут резать друг друга, они, в тишине и тени, начнут свою охоту. Они начнут собирать хвостатых.
— Мне. И тебе. Нам нужна сила. Абсолютная, подавляющая. Каждая минута, потраченная на игры в "сенсея" с этим мальчишкой, — это минута, которую мы отнимаем у наших тренировок. У наших приготовлений. Это непозволительная роскошь.
Я снова посмотрел на спящего Ранмару.
— Мы проведем операцию. А потом отвезем его в Коноху. И оставим у входа в приют.— Он все это время был в отключке. Он не знает, кто мы и не знает, где находится наша база. Он не знает ничего. В Конохе ему будет обеспечена безопасность. Его накормят, оденут. Он ребенок, и пусть живет в безопасности, среди таких же детей. А его новые глаза, мои глаза, не будут иметь никаких особых способностей. Он сможет жить нормальной, обычной жизнью.
Я повернулся к Шисуи, и на моем лице, я знал, была холодная, железная уверенность.
— Его додзюцу для него — проклятие. Оно принесло ему лишь боль, изгнание и рабство. А для меня… для меня это дар. Инструмент. Оружие, которое я смогу использовать, чтобы защитить нас и победить в грядущей войне. Ну что скажешь?
Шисуи долго молчал. Он смотрел на Ранмару, и я видел в его глазах борьбу. Борьбу между его идеалами и моей жестокой, но неоспоримой логикой.
— Ты прав, — наконец выдохнул он. — Ты прав.
Я кивнул. Моральная дилемма была решена. Теперь оставалось лишь дело.
— Тогда готовься, — сказал я, и мой голос снова стал голосом командира. — Возвращайся в тренировочный зал. Оттачивай свои техники. Становись сильнее. Операция займет несколько дней. И после нее у нас больше не будет времени на отдых.
Шисуи ушел. Тяжелая дверь лаборатории беззвучно закрылась за его спиной, и я остался один. Один на один со своими пациентами, своими инструментами и своей целью. Воздух, казалось, загустел, наполнился тишиной и запахом стерильности. Предстояло свершиться великому.
Я посмотрел на спящего Ранмару. Хрупкое, больное тело. И глаза. Глаза, в которых спал бог. А затем я посмотрел на свое отражение в полированной стали стола. Обычные, голубые глаза. Глаза Узумаки Наруто. Глаза, которые видели слишком мало. «Обмен, — подумал я. — Равноценный обмен. Я даю ему шанс на нормальную жизнь. А себе — шанс на победу в этой игре».
— Начинаем, — мой голос прозвучал в тишине гулко и властно.
Каге Буншин но Дзюцу.
Вокруг меня, в облачках дыма, появились десять моих точных копий. Но на их лицах не было ни тени улыбки. Они были одеты в белые халаты, их взгляды были холодны и сосредоточены. Моя личная хирургическая бригада.
— Протокол «Трансплантация», — скомандовал я. — Клоны с первого по третий — подготовка пациента «Ранмару». Полная анестезия, подключение к системам жизнеобеспечения. Клоны с четвертого по шестой — подготовка пациента «Леви». Аналогично. Клоны с седьмого по десятый — ассистирование. Мне нужен идеальный контроль. Малейшее отклонение — и все летит к чертям.
Работа закипела. Лаборатория превратилась в улей, где каждый знал свою роль. Я подошел к операционному столу, на котором лежал Ранмару.
— Скальпель Чакры, — прошептал я. На кончиках моих пальцев сформировался тончайший, вибрирующий, голубой клинок. Мои «Глаза Кагуры» были активны, и я видел не кожу и мышцы. Я видел нервные окончания, кровеносные сосуды, потоки чакры.
Началась первая, самая ювелирная часть. Извлечение. Мой скальпель двигался с нечеловеческой точностью. Я не резал. Я… отделял. Слой за слоем. Аккуратно отсоединяя глазные яблоки от зрительных нервов, от мышц, от системы циркуляции чакры. Это была не просто хирургия. Это было искусство.
Через час все было кончено. Два маленьких, почти прозрачных, светящихся изнутри шара лежали в специальном, наполненном питательным раствором, контейнере. Глаза Ранмару.
Теперь — вторая, самая опасная ступень. — Клон, образец «Сыворотка-Альфа», — скомандовал я. Один из ассистентов поднес мне пробирку с рубиновой жидкостью, которую я создал ранее. Коктейль из моей крови Узумаки и «успокоенных» клеток Хаширамы.
С помощью микроскопической иглы из чакры я начал вводить сыворотку прямо в глазные яблоки. Не в сам зрачок. А в питающие его сосуды. В его кейракукей. Я видел это своими «Глазами Кагуры». Видел, как клетки Сенджу, стабилизированные моей чакрой, начинают интегрироваться. Они не переписывали ДНК додзюцу. Они… сливались с ним. Укрепляли его. Насыщали его жизненной силой. Нейроноподобные нити чакры внутри глаз начали светиться ярче, становиться плотнее.
[ВНИМАНИЕ! ЗАФИКСИРОВАНА СТАБИЛЬНАЯ ИНТЕГРАЦИЯ КЛЕТОК СЕНДЖУ В СТРУКТУРУ КЕККЕЙ ГЕНКАЙ!]
[ПОТЕНЦИАЛ ДОДЗЮЦУ ПОВЫШЕН НА 15%. ДАЛЬНЕЙШАЯ ЭВОЛЮЦИЯ ТРЕБУЕТ АДАПТАЦИИ НОСИТЕЛЯ.]
«Отлично», — подумал я. Большего на данном этапе и не требовалось. Теперь глаза были готовы.
— Клоны, — мой голос был ровным, но внутри все трепетало от предвкушения. — Начинаем трансплантацию. Мне.
Я лег на соседний операционный стол. Я видел, как мои клоны склоняются надо мной. Видел в их руках скальпели из чакры. Я не чувствовал страха. Лишь холодный, научный азарт. Я отдал мысленный приказ, и мои клоны начали извлекать мои собственные, голубые глаза. Боль была адской. Даже с анестезией я чувствовал, как рвутся нервы, как обрывается связь с миром. На мгновение я ослеп. Мир превратился в абсолютную, непроницаемую тьму.
А затем… — Имплантация, — скомандовал я сам себе.
Я чувствовал, как холодные, чужие сферы ложатся в мои пустые глазницы. Чувствовал, как пальцы моих клонов, управляемые моей волей, начинают сшивать. Сшивать не нитками, а нитями чакры. Соединять нервные окончания, кровеносные сосуды, кейракукей. Это была самая сложная часть. Интеграция.
Я чувствовал, как чужеродная чакра вливается в мою систему. Как мое тело пытается ее отторгнуть. Но моя собственная чакра Узумаки, усиленная Девятихвостым, была сильнее. Она ревела, подавляя, подчиняя, ассимилируя.
[ВНИМАНИЕ! ИДЕТ ИНТЕГРАЦИЯ НОВОГО КЕККЕЙ ГЕНКАЙ! ВОЗМОЖНЫ КРИТИЧЕСКИЕ СБОИ СИСТЕМЫ!] [УРОВЕНЬ БОЛИ: 98%. РЕКОМЕНДАЦИЯ: НЕ УМИРАТЬ.]
Я стиснул зубы так, что, казалось, они вот-вот превратятся в пыль. Боль была невыносимой.
— Теперь… — прохрипел я, превозмогая боль. — Мои… глаза… ему.
Мои клоны, действуя с той же холодной точностью, взяли мои старые, голубые глаза и начали операцию по их имплантации в пустые глазницы Ранмару. Это было проще. Мои глаза не имели Кеккей Генкай. Его тело, ослабленное, но подпитанное моими техниками, не отторгало их.
Через час все было кончено.
Операция прошла успешно. Теперь оставалось лишь самое сложное. Адаптация. И реабилитация. Я отдал последний приказ, и мои клоны ввели мне и Ранмару мощную дозу снотворного, погружая нас обоих в глубокую, исцеляющую кому. Лаборатория снова погрузилась в тишину. Но теперь это была тишина ожидания. Ожидания нового пробуждения.