С диким криком разлетелись на осколки стены моей темницы. А кристаллы что фокусировали и направляли Силу раскалились и потухли, не выдержав напряжения. Я встал с колен полностью вымотанный, после чего с безумным взглядом оглядел склепа, спрятанного под крепость ордена.
Сразу же я увидел призрак Ар-Эдана. Лично он не стал покидать своей лаборатории, но без особого труда и даже серьёзных затрат он мог спокойно воплощать свой призрак чуть ли не по всему Гранилу и даже всей звёздной системе. Это не стоило ему буквально ничего.
— Прошлое так сильно нам мешает, ведь жизнь полна лишений, а не радостей. Именно поэтому это первое испытание в моём ордене. Или вернее в нашем? Я до сих пор не могу быть уверен полностью даже в тех, кого назначил мастерами, — говорил Ар-Эдан разглядывая саркофаги. — Меня часто предавали. Почему? Из-за внутренней злобы или тяги к предательству? Нет, предательство всегда проистекает из каких-то предпосылок. Оно не появляется просто на ровном месте из ничего, она результат формулы, которую составил я. Составил и допустил ряд ошибок, не зная к чему приводят изменения тех или иных переменных.
С помощью Силы я вырвал из рук каменной статуи меч и направился прямо к спине Ар-Эдана, что заставил меня пережить моё прошлое, а затем вырезать его из души, что сейчас кровоточила и выла, умоляя заполнить пустоту хоть чем-то. Память о том, что когда-то было для меня необычайно ценно и что причиняло невероятную боль… да, я вырезал опухоль, которая меня убивала, но никакого покоя и никакого смирения, равно как и понимания, во мне на данный момент не было.
Я хотел рвать и метать, убить Ар-Эдана, что заставил меня через это пройти. Моя душа оказалась разорвана, а вместе с тем с ума сошло физическое тело с мидихлорианами, что повлекло и крайне разрушительные процессы внутри мозга, в том числе внутри сознания. Эта адская пытка не прекращалась и остановить я её не мог, а желания в эти мгновения были такими же глупыми, как желание пробить голову гвоздём из-за мигрени.
Такие сильные… и такие глупые…
— Я принимаю свою вину, осознаю её и делаю выводы. А вместе с этим получаю и власть. Не наоборот, Арис-Карн, это не вопрос моего или твоего мнения.
Вместе с этим Ар-Эдан развернулся и взгляд его сверкнул тем же кровавым безумием, встретившись с моими побагровевшими зрачками, окружёнными пылающей радужкой. Тени повинуясь его воли попытались меня сковать, хватали за руки и ноги, но с очередным шагом я их рвал, убивая остатки своего прошлого, которые так хотели восстановиться из косвенно связанных с ними нейронов.
Но в данный момент я в нём не нуждался. Мне нужна была голова Ар-Эдана и занеся меч я нанёс удар. Призрак просто растворился, я пошатнулся и замер, после чего расколились крышки саркофагов.
— Они были моими учениками, но не смогли пройти даже этого первого испытания. Как видишь их было очень много, ведь когда-то я верил, что идеальным человеком можно стать, а не нужно родиться. Я был прав, но как всегда лишь наполовину, — разнеслись последние слова Ар-Эдана. — Можешь считать, что ты завершил моё испытание. Если конечно эти мертвецы не сумеют тебя остановить.
И нежить уже начала подниматься. Кто-то из них был захоронен с оружием, кто-то являлся мутантом, некоторые имели броню, а кто-то предстал передо мной в облике призрака, очертания которому предавал прах и пыль этого склепа. Детали меня волновали мало и преисполненный разрушительными эмоциями, я просто позволил им выйти, направляя ярость на каждого в досягаемости.
С взрывом разлетался каменный саркофаг словно в него прилетел снаряд. Испепелён взглядом был призрак, а меч размашистыми ударами рубил старые кости вместе со ржавой бронёй. Они не представляли никакой угрозы для меня, служа скорее грушей для битья, на которой я мог выплеснуть накопившуюся злость. Только вот нежити было так мало, а боль напоминала скорее океан.
Тем не менее с последним ударом я закрыл глаза и смог взять себя в руки. Осознанная часть получила контроль, я заставил себя встать на колени и выдохнуть. Температура вокруг росла, то и дело появлялись непроизвольные дуги энергии, а пространство вокруг сдавливалось и расширялось, создавая трещины на древних многотонных плитах.
Не знаю сколько я так сидел, но встав я вдруг осознал насколько теперь далёк от покоя. Моя душа превратилась в ураган, окружённый огненным штормом. Требовалось куда-то выплеснуть всё это, а лучше на ком-то, но… было и понимание того, что в таком случае я поступлю как животное, скорее даже как бешенный пёс, что кидается на первую попавшуюся цель.
Это был не мой путь, как и эти эмоции являлись ресурсом. Ресурсом, который я должен направить на что-то более важное.
Снеся стену замурованного могильника, я начал пробираться по узком туннелю к следующему помещению. Я уже готовился к какой-нибудь битве, к сражению с другими учениками, к пыткам, что проверят насколько хорошо я терплю боль. Однако вместо этого всего меня ждал один из мастеров, который мыслил несколько более углубленно, чем пропагандисты Республики, у которых вся философия Тёмной Стороны умещалась в одно слово "Зло".
Мастер Уруаль Селкено, тот кто редко появлялся на публике и чаще всего находился в столице. Порой его называли вторым в алхимии и колдовстве после Ар-Эдана, однако сам Уруаль таким "титулам" не был рад. Он всегда считал себя в первую очередь учёным, а сами слова "алхимия" и "колдовство" источали слишком явное мракобесие. Тем не менее то, что он творил порой выходило за мыслимые рамки и воспринималось даже другими искушёнными в науке ситхами никак иначе как магия.
Сам он уже давно расстался со своим бренным телом, предпочтя металлическую оболочку, которая за пластинами бескара скрывала его инопланетный мозг, напоминающий скорее колонию грибов, нежели привычный мозг человека.
— Арис-Карн, значит ты будешь следующим, хорошо, — произнёс роботизированный голос: кажется Уруаль тоже решил, что личное присутствие необязательно и просто использовал одно из своих тел. — Замечу, что ты отстаёшь. А ещё твои эмоции слишком сильны. Я вижу в них истинно ситхское желание изменить всё вокруг, сделать всё правильным, как можешь только ты. Я дам тебе эту возможность. Сделаю тебя Бога, а ты затем докажешь мне: достоин или не достоин перейти к следующему испытанию.
Эмоции во мне всё ещё бушевали. Мне даже захотелось напасть на него, но я сдержался, а затем… затем кто-то словно вырезал из меня целый кусок памяти. Вот я ещё стоял где-то в тёмном зале, смотря на блестящую поверхность одного из тел Уруаля, а теперь…
Теперь сидел на троне, подперев кулаком щёку и наблюдая на бесчисленное число моих подданных: вассалы миллионов миров, адмиралы невиданных армад, лучшие учёные, философы и многочисленные советники — все они преклонили колено передо мной. В моих руках была абсолютная власть. Один мой приказ и будут изменены законы, одно моё слово и всех маньяков тут же поймают и казнят, захочу — изменю разум каждому, ведь даже Сила была моей кроткой слугой.
И как же сильны оставались во мне эмоции в этот момент… в момент получения абсолютной власти. Теперь я мог сделать всё, что захочу. Я стал Богом в иллюзорном мире, но таком похожем на наши планеты и живущий по тем же правилам, которые можно изменить или изменить наоборот тех, кто по ним играет.
Намёк Уруаля был предельно ясен, как и то, что происходящее вокруг является матрицей. А значит за каждым моим действием будут следить, изучая колебания нейронов и видя даже самое потаённое желание. Цель же мне также дали, хоть и номинальную. Изменить этот мир. Создать ту утопию, которую я вижу или хотя бы просто исправить какие-то, казалось бы, очевидные ошибки.
И сразу в голову полезли глупые мысли. Голод… многие голодали, находились за чертой бедности. Это ужасно, печально, грустно. Я действительно способен был испытывать сострадание и хотел бы избавить от этой боли других. Чтоб дети не умирали от жажды.
Так может… раздать всем еду? Деньги? Смешно. О последствиях таких глупых действий знают даже школьники, если они не относятся к конституционально-глупым людям. Ведь раздача еды или денег, любых благ, обрушит экономику. Баланс, что создавался на основе производишь-получаешь. Если же начать раздавать всё просто так, то ты не только разоришь производителей, но и расплодишь трутней.
Бедные являются бедными потому что им нет места в системе. Им надо дать удочку. Понимаете, к чему уже идёт? Да, к тому, что уже и так есть. К тому что удочки хватает ровно на то, чтобы закрыть базовые потребности, а рыбачить заставляет ипотека.
Ведь одной удочки недостаточно, нужна ещё и мотивация, порой негативная. Ведь кто-то сам будет работать ради нового смартфона или ленд-спидера, а другого только голод заставит с печи слезть. Так что же… дать в таком случае всем свободу? Ну, чтобы они решали сколько им работать, а в случае чего просто закрывать базовые потребности, дав бесплатную палатку, еду, какие-то минимальные выплаты? Чтобы не эксплуатировать людей?
В западной части Республики прекрасно видно к чему привела такая практика.
Ладно, чёрт с ними с работой и голодом, оставим всё как есть, по крайне мере пока что. Задумаемся о чём-то другом. О чём? О смерти? Ох, как все мы плачем, когда умирают близкие. Давайте уберём смерть. Нет? Ну да, бессмертие это же лажа полная, только дурак с жизненным опытом ребёнка будет на полном серьёзе просить бессмертия.
Так что же, тогда просто сделаем так, чтобы все жили ровно по сто лет? Ах да, это же ничего в корне не изменит, ведь весь сок жизни не то что в смертности, а в том что ты никогда не знаешь, когда эта жизнь закончиться. А сделаешь всё предсказуемым и… нет, в корне ничего не изменится. Не станет лучше, скорее хуже.
Уничтожить зло? Исчезнет добро. Запретим страдания? Исчезнет и сопереживание, останется лишь равнодушие. Ах да, я же Бог! Давайте всем закроем пирамиды потребностей! Еды, наркотики, шлюхи — всё в любом количестве! И навсегда исчезнет труд, наука и искусство, останется лишь деградация тупых животных, что не способны к самоконтролю.
Заставить или научить всех самоконтролю? Вперёд и с песней, завтра мир станет серым, а люди превратятся в роботов с такими же стерильными ответами, которые даёт нейросеть. Сколько глупостей придумает дурак, мечтающих стать королём или вообще Богом? Невероятно много, но все они именно что глупости. Недальновидные и инфантильные глупости. Основанные на эмоции и сугубо субъективном представлении мира, в то время как сам мир эмоций наших не знает и остаётся объективным.
И получив всю эту власть я продолжал сидеть на троне, молча смотреть как переговаривают мои поданные, как они напряжены, как всё ждут и ждут какого-то приказа, а я… я молчу, заканчивая один цикл размышлений и начиная новый. Придумывая новые цели и тут же самостоятельно их разрушая.
Я уже даже не мыслил о каких-то глобальных и фундаментальных вещах. Нет, мне просто хотелось как-то… ну, просто сделать так, чтобы люди перестали воровать, чтобы матери не выкидывали детей в мусорные баки, но даже решение этих… нет, не дилемм, а просто проблем, сталкивалось с затрагиванием других многочисленных сопряжённых моментов.
Ведь запретив воровать, я обреку на смерть тех, кто ворует из-за голода. А запретив выкидывать детей в мусорные баки, я создам несчастные семьи, в которых вырастет очередной маньяк, который убьёт потом ещё больше детей. А заставив мать искренне любитель ребёнка против воли… я обесценю навсегда любовь и обреку мир жить во лжи и иллюзиях ещё более тонких и никчёмных, чем то, чем мы себя уже окружили.
У меня была вся абсолютная власть над всем и вся, но я… я не знал, что мне с ней делать и кажется… уже даже не хотел что-то делать, просто наблюдая за происходящим и находясь в плену своих размышлений.
— Хм, он действительно завис на этом месте? — поинтересовался Ар-Эдан, что наблюдал за отчётами, в том числе по моему второму испытанию.
— Да, ответ в его ситуации довольно очевиден, но видно… горе от ума. Сам себе проблем и выдумал, — ответил Уруаль. — Ничего, у него там века и тысячелетия в запасе. Просто таким как он требуется больше времени. Почти уверен до него дойдёт суть. Он же не умственно отсталый и наизусть помнит Кодекс Ситхов, ответ в котором дан напрямую.
— Хорошо. Продолжай держать меня в курсе. А то не хотелось бы испоганить ещё один самородок.
Испытания продолжались. Всего их шесть, а я проходил только второе, хотя даже первое далось мне с куда большим трудом, чем другим. И постепенно я отставал всё сильнее, приближаясь к тому, чтобы и вовсе стать последним.
Или вообще провалить испытание отсрочив своё становление полноценным ситхом на неопределенный срок.