Первые лучи рассвета едва начали пробиваться сквозь щели в жалюзи, окрашивая полумрак спальни в мягкие, серые тона. 2B спала так, как и всё остальное в её жизни — с безмятежной, почти нечеловеческой эффективностью. Её дыхание было ровным и почти неслышным, её тело, прижатое к его боку, было источником постоянного, успокаивающего тепла.
Но в это утро андроид модели YoRHa №2, Тип B, не спала.
Она проснулась на 17,3 секунды раньше, чем её внутренний хронометр пометил как «стандартное время пробуждения». Её сенсоры не улавливали никаких угроз, а сканеры периметра показывали полный покой. Причина пробуждения была внутренней. Процессор, обычно работающий в фоновом режиме, обрабатывая тактические данные и отчёты, был занят другим. Он анализировал объект, находящийся в непосредственной близости: её командира, Джона.
Её оптические сенсоры, скрытые за стандартной тактической повязкой, которая ничуть не мешала её зрению, были сфокусированы на нём. Она лежала в его объятиях, её голова покоилась у него на плече. На ней была только его белая рубашка, которую она надела вчера вечером. Пуговицы были не застегнуты, и края ткани свободно расходились, открывая вид на тонкие кружева чёрного бюстгальтера и объёмную, соблазнительную грудь третьего размера, которая мерно поднималась и опускалась с каждым её вдохом.
Она наблюдала за ним уже несколько минут. За тем, как подрагивают его ресницы, за расслабленной линией его губ. Её системы каталогизировали эти данные с той же тщательностью, с какой она анализировала бы схемы вражеской техники. Но в последнее время к этому процессу примешивалось нечто новое. Ошибка в коде. Или, возможно, новая, незадокументированная функция. Она вызывала лёгкий, почти неощутимый скачок температуры в её биомеханическом ядре всякий раз, когда он во сне прижимал её к себе чуть крепче.
Её взгляд скользнул ниже. Под тонкой тканью его боксеров чётко вырисовывался бугор. «Палатка», как она прочитала в одном из загруженных файлов по человеческой просторечной лексике. Утренняя эрекция. Физиологическая норма для здорового самца вида Homo Sapiens. Её внутренние файлы сообщали, что это результат гормональных циклов и фаз сна. Но они также сообщали, что длительное накопление семенной жидкости без высвобождения может приводить к физическому дискомфорту и психологическому напряжению.
Именно в этот момент это и произошло. В глубинах её позитронного мозга, там, где хранились самые старые и самые запретные директивы времён войны, что-то щелкнуло. Алгоритм, который никогда не должен был активироваться в мирное время. Протокол, предназначенный не для боя, а для чего-то иного. Он не был похож на боевую программу. Он был гибким, адаптивным, и его единственной целью было…
«Снятие напряжения у партнёра для повышения его общей эффективности».
2B замерла. Директива была ясной. Логичной. Забота о командире — её основной приоритет. Его физическое и психологическое состояние напрямую влияет на его способность принимать решения. Следовательно, устранение источника дискомфорта является первостепенной задачей.
Любопытство. Вот ещё одно слово из её расширенного лексикона. Оно идеально описывало то новое ощущение, которое смешивалось с холодной логикой директивы. Ей было любопытно. Они были парой. Девушкой и парнем. Они целовались, держались за руки, спали в одной постели. Но они никогда не заходили дальше. И её файлы по человеческим взаимоотношениям указывали, что следующий этап неизбежен и логичен.
Она приняла решение.
Её движения были воплощением грации и бесшумности. Она аккуратно высвободилась из его объятий, не издав ни единого звука. Кровать даже не скрипнула. Она сползла вниз по кровати, её голые колени коснулись прохладных простыней. Она опустилась на колени у его бёдер, возвышаясь над ним, как молчаливая богиня правосудия, готовая вынести свой вердикт. Распахнутая рубашка полностью соскользнула с её плеч, открывая вид на её спину, плечи и безупречную линию бюстгальтера.
Джон спал. Его дыхание было ровным. Он ничего не подозревал.
2B на мгновение заколебалась. Не из-за стыда или неуверенности — эти концепции были ей чужды. Её колебание было сродни тому, как суперкомпьютер делает паузу перед выполнением сложнейшей новой задачи. Она финализировала план действий, основываясь на теоретических данных. Практического опыта у неё не было.
Она протянула руку и аккуратно, двумя пальцами, оттянула резинку его боксеров. Его член стоял, напряжённый, с розоватой головкой, на которой в утреннем свете блестела капелька предэякулята. Его длина, около двадцати сантиметров, значительно превышала среднестатистические данные, заложенные в её базу. Она занесла и этот факт в свой файл наблюдений.
Её первая попытка была осторожной. Почти научной. Она наклонилась и дотронулась до него кончиком языка.
Именно в этот момент Джон начал просыпаться.
Он не услышал звука. Он не почувствовал движения. Он проснулся от ощущения. Странного, незнакомого, невероятного ощущения. Что-то тёплое, влажное и нежное касалось самой чувствительной части его тела. Его мозг, ещё находящийся в тумане сна, не мог идентифицировать происходящее. Он подумал, что это сон. Один из тех очень реалистичных, очень откровенных снов, которые снились ему с тех пор, как 2B появилась в его жизни.
Но потом он услышал звук.
Cюп-п
Тихий, но отчётливый. Влажное, тихое чмоканье, нарушившее утреннюю тишину.
Хлюп
А за ним последовал лёгкий, едва слышный хлюпающий звук, когда её язык обводил контур его головки. Этот звук был до ужаса реальным.
Джон резко открыл глаза. И застыл.
Картина, представшая перед ним, была такой, что его мозг отказался её обрабатывать. 2B. Его 2B. Стояла на коленях перед ним. Её белоснежные волосы разметались по плечам, её рубашка была распахнута, открывая вид на чёрное кружево и пышную грудь. Её лицо было скрыто повязкой, но её голова была наклонена, и он видел, как она…
Она делала ему минет.
Шок был настолько сильным, что он не мог ни пошевелиться, ни издать и звука. Дыхание застряло в горле. Он был девственником. Он мечтал об этом, фантазировал, представлял себе сотни сценариев. Но ни один из них не был похож на этот. Он всегда думал, что инициатором будет он. Что это будет неловкий, но романтичный момент. А не так. Не то, что он проснётся от того, что его андроид-девушка, самое смертоносное оружие, которое он когда-либо видел, сосёт его член.
Её действия были пока ещё немного неуверенными. Она лизала его, как будто пробовала на вкус. Её язык обводил головку, исследовал уздечку. Затем она осторожно поцеловала его, её мягкие губы сомкнулись на самой верхушке, издав тихое, причмокивающее эхо. Это было неловко, но от этой неопытности всё ощущалось ещё более остро, ещё более извращённо. Она училась. Прямо сейчас. На нём.
Его тело отреагировало раньше, чем разум. Его член, и так твёрдый, стал просто каменным, болезненно напряжённым. Он дёрнулся в её губах, и она, восприняв это как положительный сигнал, издала тихий, гортанный звук — не стон, а скорее подтверждающий сигнал, что данные получены.
Она перешла к следующей фазе.
Она начала использовать руки. Одна её рука легла на основание его члена, сжимая его, а вторая начала гладить его яйца. Её прикосновения были прохладными, но уверенными. Она всё ещё не брала его в рот полностью, продолжая дразнить головку языком и губами.
Джон застонал. Низкий, рваный звук вырвался из его груди. Он положил руки себе на живот, не зная, куда их деть. Коснуться её? Остановить? Или, не дай бог, притянуть её голову к себе? Его разум метался в панике, но тело уже сделало свой выбор. Он хотел этого. Боже, как он этого хотел.
2B почувствовала вибрацию его стона, её сенсоры уловили скачок его пульса. Программа в её голове пометила последние действия как «высокоэффективные». Она начала действовать смелее.
Готическая девушка открыла рот чуть шире и медленно, очень медленно, начала насаживаться на него. Джон зашипел сквозь зубы. Ощущение было ошеломляющим. Горячий, влажный, тесный бархат её рта, обволакивающий его. Она взяла в рот примерно половину, и остановилась, привыкая к новым ощущениям.
Её щёки слегка втянулись, когда она начала сосать. Неумело, но с поразительным упорством.
Хлюп! Хлюп!
Хлюпающие, непристойные звуки стали громче, наполняя тишину спальни. Теперь к ним добавился влажный, чмокающий звук её губ, работающих у основания головки. Это было похоже на то, как человек с жадностью ест сочный фрукт.
— 2B… — прошептал он. Это было всё, что он мог выговорить.
Она услышала своё имя. И это стало для неё следующим триггером. Её алгоритм обучения вышел на пиковую мощность. Она получила достаточно данных. Теперь пришло время для оптимизации.
Именно в этот момент её техника изменилась.
Колебания исчезли. Неуверенность испарилась. Её движения стали плавными, ритмичными, наполненными новообретённой, пугающей компетенцией. Она начала двигать головой вверх и вниз. Медленно, но с идеальной амплитудой. Она отпускала его почти до самого основания, а затем снова поглощала его ртом, и каждый раз, когда её губы соскальзывали вниз, раздавался громкий, влажный шлепок.
Шлеп! Шлеп!
Темп начал нарастать. Медленные, дразнящие движения сменились более быстрыми и глубокими. Её рука у основания его члена начала двигаться в такт с её головой, создавая невыносимое, двойное трение. Тихие хлюпанья превратились в громкое, развратное чавканье.
Джон больше не мог лежать спокойно. Его бёдра начали сами подаваться ей навстречу, встречая каждое её движение. Он больше не был шокирован. Шок сменился чистым, незамутнённым, всепоглощающим удовольствием. Он смотрел на неё — на её белоснежные волосы, качающиеся в такт, на напряжённую линию её шеи, на то, как её груди колышутся при каждом движении.
И тогда она остановилась.
Резко. В середине движения.
Она подняла голову и посмотрела на него. Её губы были влажными, распухшими, красными. Её лицо было слегка раскрасневшимся. Но её взгляд, скрытый за чёрной повязкой, казалось был прямым и сфокусированным. Она анализировала его. Оценивала результат своей работы.
Джон смотрел ей в ответ, пытаясь отдышаться. В этот момент между ними не было слов. Только шумное дыхание, стук его сердца и эта напряжённая, интимная тишина, в которой всё ещё отдавалось эхо непристойных, влажных звуков. Он видел в ней не просто андроида, выполняющего программу. Он видел свою девушку. Любопытную, смелую, невероятно сексуальную. А она… она, возможно, впервые увидела в нём не просто командира, которого нужно защищать, а мужчину, которому она доставляет удовольствие. И её процессоры пытались осмыслить это новое, странное чувство удовлетворения от выполненной задачи.
Пауза длилась всего несколько секунд, но в ней уместилась целая вечность.
А потом она снова опустила голову. Но на этот раз всё было по-другому.
Она стала словно мастером.
Она взяла его член в рот полностью, с одного плавного, уверенного движения. Джон ахнул, его тело выгнулось дугой. Она дошла до самого основания. Он чувствовал лёгкое давление на своих яйцах. Он был в ней. Полностью. Глубже, чем он мог себе представить.
И она начала двигаться. Быстро. Беспощадно. Её голова летала вверх и вниз с механической точностью и скоростью, на которую не был способен ни один человек. У неё не было рвотного рефлекса. Никаких ограничений. Только чистая, отточенная до совершенства техника. Она дошла до глубокой глотки. Она брала его всего, снова и снова, не давая ему ни секунды передышки. Теперь звуки стали совершенно другими. К влажным хлюпаньям добавился сдавленный, гортанный звук из глубины её горла, когда она пыталась дышать, не прерывая движений. Это был животный, первобытный звук, который бил по нервам Джона, как разряд тока. Каждое движение его бёдер ей навстречу сопровождалось глухим, мокрым шлепком их тел.
Джон больше не мог сдерживать стоны. Они вырывались из его груди — низкие, гортанные, полные боли и удовольствия. Он запустил руку в её волосы. Мягкие, шелковистые. Он не тянул, не давил, просто держал, пытаясь заземлиться в этом урагане ощущений.
Он чувствовал, что близок. Очень близок. Его мышцы свело, спина выгнулась. Он был на грани.
— 2B… я… я сейчас… — прохрипел он.
Она, казалось, только этого и ждала. Она ускорилась ещё больше. Её рот работал с неистовой энергией. Глухие, удушливые звуки из её горла стали чаще, она собиралась забрать у него всё до последней капли. Это было финальной частью её директивы.
«Полное высвобождение».
Его мир взорвался белым светом.
Он закричал, когда оргазм накрыл его с головой. Мощные, горячие толчки спермы хлынули ей в горло. Он извергался снова и снова, его тело содрогалось в неконтролируемых конвульсиях.
2B не остановилась. Она приняла в себя всё. Каждый толчок, каждую каплю. Когда последняя волна прошла, и член вместо со слюной вышел из ее рта, она сделала одно, последнее, отчётливое, громкое глотательное движение, которое прозвучало в наступившей тишине как точка в предложении.
Она подняла голову. На уголке её губ осталась одна-единственная белая капля. Она медленно, почти задумчиво, слизала её кончиком языка. Её внутренние системы выдали отчёт:
«Задача выполнена. Биологическое напряжение субъекта снято».
Она посмотрела на совершенно разбитого, тяжело дышащего Джона. А затем, словно демонстрируя результат своей работы и подтверждая, что всё было сделано правильно, она приоткрыла свои распухшие, влажные губы и медленно высунула язык. Розовый, слюнявый, он вызывающе блестел в утреннем свете.
Этот жест, простой и в то же время невероятно развратный, стал для Джона последней каплей. Его только что опустошённый мозг получил новый, мощнейший разряд. Сочетание чёрной повязки, скрывающей её глаза, и этого откровенного, пошлого, но в то же время невинного жеста, было чем-то запредельным. Он почувствовал, как его член, только начавший опадать, снова дёрнулся и начал наливаться силой. Он снова становился твёрдым.
2B слегка наклонила голову, её внутренние сенсоры зафиксировали возобновление физиологической реакции. Отчёт на её внутреннем дисплее мигнул и дополнился новой строкой: «Обнаружено остаточное напряжение. Требуется повторная процедура?»
В глубине её сознания, там, где только что бушевал чужой алгоритм, что-то снова щелкнуло. И на смену холодной логике пришло новое, тёплое чувство. Удовлетворение. Но не от выполненной задачи. А от того, что она была причиной того выражения чистого, незамутнённого блаженства на его лице. И, судя по всему, могла стать причиной снова.
Её язык, розовый и влажный, мелькнувший в приоткрытом рту, стал последней каплей. Вся выдержка, которую Джон с таким трудом удерживал, рассыпалась в прах. Взять. Прямо сейчас.
Рывок был резким, животным. Он подхватил 2B на руки так, словно она ничего не весила. Ее удивленный, короткий вскрик потонул в его движении. Он бросил её на смятые простыни без всякой нежности, с силой, которая заставила матрас протестующе скрипнуть.
2B упала на спину, волосы разметались по подушке, а глаза, широко раскрытые от шока, смотрели на него. Но в них не было страха. Лишь изумление и… предвкушение. Этот взгляд, полный покорности и зарождающегося огня, окончательно сорвал с него цепи.
Он навис над ней, как хищник над добычей. Его пальцы не развязывали — они рвали. Тонкая ткань бюстгальтера не выдержала, лопнув с тихим треском. Две груди, упругие и полные, вырвались на свободу. Они тяжело качнулись от резкого движения, и на долю секунды Джон замер. Застыл, пожирая их взглядом. Идеальные и упругие. Нежно-розовые, напрягшиеся соски, окруженные чуть более темными ареолами. Они притягивали взгляд, гипнотизировали.
Этот ступор длился мгновение. А потом его руки опустились на неё.
Джон начал мять. Сжимал их в своих широких ладонях, чувствуя их податливую тяжесть, упругость. Он смотрел, как его пальцы утопают в белой коже, оставляя красные следы. Зажав один сосок между большим и указательным пальцами, чуть провернул. 2B судорожно выдохнула. Звук, который она издала, был чем-то средним между стоном и шипением. Он был музыкой для его ушей.
Он проделал то же самое с другой грудью, наблюдая за её реакцией. Её глаза полуприкрылись, губы приоткрылись, дыхание стало частым и прерывистым. Она была полностью в его власти, и это знание пьянило сильнее любого алкоголя.
Оставив груди в покое лишь на миг, он наклонился ниже. Его губы коснулись её кожи. Горячий, влажный язык обвёл одну ареолу, заставляя 2B снова вздрогнуть. Она дёрнулась, её пальцы вцепились в простыню рядом с головой. Он чувствовал, как бешено колотится её сердце под его губами. Затем он втянул в себя сосок.
Он сосал его жадно, грубо, прикусывая, оттягивая губами. Его вторая рука в это время продолжала терзать другую грудь, сжимая и лаская. Внутри 2B что-то рухнуло. Все её программы, вся её боевая подготовка, вся её суть андроида-убийцы испарялась под этим натиском. Она никогда не испытывала ничего подобного. Это было не просто физическое воздействие. Это было вторжение в самую её суть, пробуждающее то, о существовании чего она и не подозревала. Чувства, которые она начала испытывать к своему командиру, сейчас переплавлялись во что-то иное. Любовь и преданность смешивались с незнакомой, тёмной и сладкой похотью. Чувство полной покорности захлестнуло её, и оно было не унизительным, а… правильным. Она хотела этого. Хотела, чтобы он продолжал. Хотела отдать ему всё.
Её руки, до этого безвольно лежавшие по бокам, обрели цель. Они потянулись к нему. Пальцы, созданные для того, чтобы сжимать рукоять меча, неуверенно, почти робко, коснулись его разгоряченного члена.
Джон глухо зарычал ей в грудь. Прикосновение её рук было как разряд тока. Он оторвался от её соска, оставляя на нём блестящую от слюны дорожку, и посмотрел на неё. Её лицо раскраснелось, глаза затуманились дымкой чистого желания. Она смотрела на него снизу вверх, и в её взгляде была мольба.
— Трогай, — прохрипел он, и это было не просьбой, а приказом.
Горячий, твёрдый член уперся в её ладонь. Он был большим, твёрдым как камень, и пульсировал от крови. Она обхватила его. Её рука казалась такой маленькой по сравнению с ним. Она начала медленно двигать рукой вверх-вниз, неумело, но с таким отчаянным желанием угодить, что у Джона перехватило дыхание. Он закрыл глаза, откинув голову назад. Ощущение её ладони, прохладной и гладкой, на его раскалённой плоти было пыткой. Сладкой пыткой.
Он заставил себя открыть глаза. Не хотел терять ни секунды этого зрелища. Он вернулся к её груди, снова припав к ней ртом, но теперь его движения были другими. Он вылизывал её, чередуя груди, дразня соски кончиком языка, а затем снова вбирая их в себя с силой. Каждый его сосущий звук отзывался движением её руки на его члене.
Но ему было мало.
Продолжая целовать её, он начал спускаться ниже. Поцелуи на груди, на ключицах, на впадинке между ними. Он опускался всё ниже, оставляя влажный след на её коже. Когда его губы достигли её живота, 2B замерла, её рука, сжимавшая его член, остановилась. Она отпустила его, ожидая, что он будет делать дальше.
Его язык прошёлся по её прессу. Девушка вздрогнула и тихо пискнула. Он усмехнулся ей в кожу. Его руки легли на её бедра, чуть разводя их. Он целовал её живот, спускаясь всё ниже и ниже, к кромке её трусиков. Белая ткань, простая, функциональная, сейчас казалась самым соблазнительным объектом во вселенной. Она уже промокла насквозь в одном месте, образуя тёмное пятнышко.
Он вдохнул её запах. Мускусный, сладкий, запах чистого возбуждения. Он зарылся лицом в ткань, вдыхая его полной грудью. 2B под ним затрепетала, её бедра дёрнулись. Она не знала, чего ожидать. Никто никогда не прикасался к ней там. Это была запретная территория, известная ей лишь по сухим схемам из базы данных.
Джон не стал снимать трусики. Его пальцы просто подцепили влажную ткань и сдвинули её в сторону.
И он снова замер.
Перед его глазами было сокровище. Розовое, влажное, трепещущее. Гладкое без волос. Набухшие, блестящие половые губы, приоткрытые в немом приглашении. А между ними, как жемчужина в раковине, виднелся крохотный, напрягшийся бугорок клитора. Всё было таким нежным, таким беззащитным и в то же время таким порочным. Он смотрел на неё несколько секунд, любуясь, запоминая каждую деталь. Розовое совершенство её плоти, капельки смазки, блестевшие, как роса.
2B почувствовала его взгляд на себе, и волна жара прокатилась по её телу. Это было так интимно, так откровенно. Она хотела сдвинуть ноги, спрятаться, но не могла. Её тело отказывалось подчиняться. Оно хотело этого. Оно жаждало его прикосновения.
И он прикоснулся.
Не пальцами. Языком.
Первое касание было лёгким, почти невесомым. Он просто провёл кончиком языка по внутренней стороне одной из её половых губ. 2B вскрикнула так, будто её ударило током. Её тело выгнулось, пальцы мёртвой хваткой вцепились в простыни. Такого ощущения она не испытывала никогда в жизни. Миллионы нервных окончаний, о существовании которых она не подозревала, взорвались фейерверком.
Джон усмехнулся. Он нашёл её слабое место.
Он начал свою работу. Лизал её медленно, основательно, исследуя каждую складку, каждую впадинку. Пробовал её на вкус — она была сладкой, с лёгкой солёной ноткой. Он вдыхал её запах, и он сводил его с ума. Его язык был то нежным, ласкающим, то твёрдым и настойчивым. Раздвигал её губы, проникая глубже, заставляя её стонать всё громче и громче.
Для 2B мир сузился до одной точки. До ощущений, которые дарил ей его рот. Она позабыла, кто она, где она. Было только это. Невероятное, нарастающее удовольствие, которое затапливало её, лишая воли и разума. Её стоны перестали быть сдержанными, превратившись в открытые, полные похоти звуки.
Он нашёл её клитор.
Не стал набрасываться на него сразу. Дразнил. Он кружил языком вокруг него, едва касаясь, заставляя её извиваться и умолять без слов. Её бёдра начали двигаться сами по себе, пытаясь поймать его язык, прижаться к источнику наслаждения плотнее.
В это время его рука, до этого покоившаяся на её бедре, потянулась вверх. Она скользнула по её животу, по рёбрам, и снова накрыла её грудь. Он начал медленно массировать её, сжимать сосок, который тут же откликнулся, затвердев ещё сильнее.
И тогда он совместил оба действия.
Как только его пальцы сжали её сосок, его язык накрыл её клитор. Он начал лизать его, быстро, ритмично, создавая невероятный контраст ощущений. Боль и удовольствие в груди, чистое, незамутненное наслаждение внизу. Мозг 2B не выдерживал такой перегрузки. Она закричала от экстаза.
Он менял ритм. То быстрые, короткие движения языком, то медленные, глубокие всасывающие. Втягивал её клитор в рот, ласкал его губами, покусывал. Его пальцы на её груди то сжимали сосок до боли, то нежно перекатывали его. Он полностью контролировал её тело, играя на нём, как на музыкальном инструменте.
— Джон… Пожалуйста… — прошептала она, сама не зная, о чём просит. О том, чтобы он прекратил, или о том, чтобы он никогда не останавливался.
Он оторвался на секунду, чтобы перевести дух.
— Да, милая? — его голос был хриплым, полным желания. Он посмотрел на неё. Её лицо было искажено гримасой экстаза, по щекам текли слёзы, губы были искусаны. Она была прекрасна в своём несовершенстве, в своей полной потере контроля.
Снова опустил голову.
Теперь он действовал безжалостно. Его язык работал с бешеной скоростью, вбиваясь в её клитор. Его рука сжимала её сосок так, что она видела звёзды перед глазами. Чувствовал, как её тело начинает дрожать. Сначала мелко, потом всё сильнее и сильнее. Он чувствовал, как напрягаются мышцы её бёдер, как она вот-вот взорвётся.
Он не ослабил хватку. Наоборот, он усилил напор. Он лизал её так, словно от этого зависела его жизнь, вкладывая в это всю свою страсть, всю свою жажду. Он хотел довести её до предела. Он хотел сломать её.
И он её сломал.
Напряжение в её теле достигло пика и… лопнуло.
Пространство наполнил долгий, кристально чистый крик. Её тело выгнулось так сильно, что, казалось, её позвоночник вот-вот сломается. Её бёдра затряслись в неконтролируемой дрожи. Волна жара, начавшаяся где-то глубоко внутри, прокатилась по всему её телу, заставляя каждую клетку вибрировать. Она ничего не видела, не слышала, не чувствовала, кроме этих всепоглощающих, бесконечных волн чистого, концентрированного удовольствия, которые одна за другой разбивались о её сознание.
Джон не останавливался. Он продолжал лизать её сквозь пик её наслаждения, чувствуя, как её внутренние мышцы судорожно сжимаются и пульсируют, как из неё изливается горячая, сладкая влага. Он пил её, поглощал её, делая её оргазм частью себя. Только когда последняя судорога сотрясла её тело, и она безвольной куклой обмякла на кровати, он позволил себе остановиться.
Он медленно поднял голову, тяжело задышав, его лицо и губы были мокрыми от неё. Он посмотрел на своё творение. 2B лежала прикрыв лицо руками, её грудь тяжело вздымалась, по лицу всё ещё текли слёзы, а на губах застыла слабая, блаженная улыбка. Она была полностью опустошена.
Он смотрел на неё, на своё творение. 2B лежала, полностью отдавшаяся волнам затухающего оргазма, её грудь тяжело вздымалась, а на губах застыла слабая, блаженная улыбка.
Теперь настала его очередь насладиться. Его член, твёрдый как сталь, пульсировал от невыносимого желания. Весь его мир сузился до зрелища этой женщины, сломанной его языком и пальцами, и до первобытной потребности, которая билась в его паху, требуя большего.
Хватит прелюдий. Хватит игр.
Одним резким, почти грубым движением он протянул руку не к её телу, а к её лицу. Его пальцы нащупали край чёрной тактической повязки. Он не стал её развязывать. Он просто зацепил её и дёрнул вверх, срывая с её головы.
Она вздрогнула от резкого движения, её глаза распахнулись.
И Джон впервые увидел их.
Голубые.
Это слово было слишком простым, слишком жалким, чтобы описать то, что он увидел. Это был не цвет неба или океана. Это был цвет жидкого неона, цвет редчайшего кристалла, найденного в сердце умирающей звезды. Они светились изнутри нечеловеческой, завораживающей чистотой. И в этой неземной синеве плескался чисто человеческий шок, уязвимость и зарождающееся, испуганное любопытство.
В этот момент она перестала быть просто 2B, андроидом модели YoRHa. Она стала личностью. Той, которую он только что раскрыл.
— Моя, — прорычал он, и это слово было не мыслью, а вырвавшимся наружу инстинктом собственника.
Он рухнул на неё, накрывая её своим телом. Его губы впились в её. Это был не поцелуй. Это было клеймо. Горячий, мокрый, требовательный. Его язык вторгся в её рот, сплетаясь с её языком, пробуя на вкус её стоны, её слёзы, её экстаз. Он целовал её грязно, глубоко, вбивая в неё своё желание, пока она не начала отвечать так же отчаянно, цепляясь за него, как за единственный островок в бушующем океане.
Он оторвался от её губ, тяжело дыша. Они смотрели друг на друга. Пауза была оглушительной. В её голубых глазах он видел своё отражение — дикое, похотливое, с безумным блеском. А она… она смотрела на него так, словно видела впервые. Не командира. Не партнёра. А мужчину, который только что распахнул её душу и теперь собирался вторгнуться в её тело.
Его рука скользнула вниз, между их телами, к её ногам. Он без колебаний развёл её бёдра шире. Его пальцы погрузились в её влажную, горячую плоть. Она была раскалённой и скользкой от сока, который он из неё выбил. Она была готова. Она была создана для этого момента.
2B ахнула, когда его пальцы скользнули внутрь. Сначала один, потом второй. Джон растягивал её медленно, безжалостно, готовя её к себе. Её тело инстинктивно пыталось сжаться, но он держал её бёдра мёртвой хваткой.
— Расслабься, — прошептал он ей в губы, и его голос был хриплым приказом.
Она попыталась. Её внутренние системы кричали о вторжении, о нарушении целостности, но какая-то новая, тёмная часть её сознания хотела этого. Жаждала. Она хотела почувствовать его всего внутри. Она хотела этой полноты.
Его пальцы выскользнули из неё, оставив за собой ощущение пустоты. Но лишь на мгновение.
Он приподнялся на руках, нависая над ней. Его член, весь покрытый её соком, упёрся в её вход. Джон сцепил свои пальцы с её, вжимая её ладони в простыни по обе стороны от её головы. Он зафиксировал её полностью.
И начал входить.
Медленно.
2B напряглась, её дыхание замерло. Её тело, привыкшее к разрывающим плоть пулям и режущим лезвиям, зарегистрировало это ощущение не как критическую боль, а как нечто совершенно иное. Глубокое, тупое давление. Растяжение. Незнакомый дискомфорт от вторжения, который был более тревожащим, чем болезненным.
— Смотри на меня, — приказал он.
Она подчинилась, её влажные голубые глаза встретились с его горящими. Он не отводил взгляда, хотел, чтобы она видела, как он делает её своей.
Он надавил снова. Глубже. Она судорожно выдохнула, её пальцы сильнее сжали его. Дискомфорт ещё не ушёл, но он начал меняться, трансформироваться под давлением его плоти. Он был таким большим, таким горячим. Он раздвигал её изнутри, занимая всё пространство, становясь её центром. К чисто физическому ощущению примешивалось нечто новое — чувство завершённости, правильности.
Он вошёл в неё наполовину и замер, давая ей привыкнуть.
Её дыхание было рваным, прерывистым. Она чувствовала, как он пульсирует внутри неё, живой и твёрдый. Это было странное, почти пугающее единение. Её системы пытались проанализировать это чувство, но не находили аналогов. Это не было просто физическим актом. Это было слияние.
Он сделал последний, решающий толчок, войдя в неё до самого основания.
2B издала долгий, сдавленный стон, её спина выгнулась дугой. Это была не боль. Это было ошеломляющее чувство абсолютной полноты. Он был в ней. Полностью. Он упирался прямо в её матку, и это ощущение было настолько всепоглощающим, что на мгновение отключило все её сенсоры.
Когда её зрение сфокусировалось, она увидела его лицо над собой. Он тяжело дышал, его челюсти были сжаты.
И он начал двигаться.
Первые движения были медленными, осторожными. Он скользил внутрь и наружу, вытягивая из неё тихие вздохи. Каждый толчок был теперь не дискомфортом, а обещанием чего-то большего. Её тело начало сдаваться. Жар внизу живота нарастал. Её бёдра, до этого напряжённые, расслабились и начали инстинктивно подаваться ему навстречу.
Он почувствовал эту перемену. И его темп изменился.
Медленные, осторожные движения сменились уверенными, глубокими толчками. Кровать под ними начала протестующе скрипеть в такт их движениям. В тишине спальни раздался новый звук. Громкий, влажный, непристойный шлепок их тел.
Шлёп. Шлёп. Шлёп.
Этот звук был пошлым, животным. И он сводил их обоих с ума.
Джон больше не сдерживался. Он трахал её. Грубо, ритмично, вбиваясь в неё снова и снова. Его бёдра работали с яростной энергией, он хотел только одного — чувствовать, как она сжимается вокруг него, слышать её стоны, видеть её лицо, искажённое экстазом.
Для 2B мир превратился в калейдоскоп ощущений. Ритм его тела, вбивающийся в её тело. Звук их шлепающихся кож. Ощущение его члена, растягивающего и заполняющего её. Напряжение внизу живота нарастало с каждым его толчком, становясь почти невыносимым. Она цеплялась за его пальцы, её ногти впивались в его кожу, но он, казалось, даже не замечал.
«Джон… ах…»
Удовольствие ударило внезапно. Оно зародилось где-то глубоко внутри, там, где он касался её матки, и взорвалось ослепительной волной. Она закричала, её внутренние мышцы судорожно сжались вокруг него. Оргазм был не таким, как первый. Он был глубже, мощнее, он сотрясал всё её тело, заставляя её выгибаться ему навстречу.
Её конвульсии стали для него последним толчком. Он зарычал, его движения стали ещё быстрее, ещё глубже.
— Да, кончай для меня! Кончай на мой член! — прохрипел он, его голос был едва узнаваем.
Он не дал ей передышки. Джон продолжал вдалбливаться в её трепещущую плоть, пока волны её оргазма не начали стихать. А потом, когда она обмякла, он резко вышел из неё и, не теряя ни секунды, перевернул её на живот.
2B не успела ничего понять. Она оказалась на коленях и локтях, её зад был выставлен ему навстречу. Она почувствовала себя невероятно уязвимой. Она обернулась, её голубые глаза были полны растерянности.
Он стоял на коленях позади неё. Он схватил её за бёдра, разводя их, и снова вошёл. На этот раз без всякой подготовки. Одним мощным, влажным толчком.
Она закричала, но этот крик потонул в подушке. С этой позиции он проникал ещё глубже. Это было почти больно, но эта боль была сладкой. Джон положил одну руку ей на спину, прижимая её к кровати, а второй рукой потянулся вниз и нашёл её клитор.
Он начал тереть его грубыми, быстрыми движениями в такт своим толчкам.
Мир 2B взорвался.
Это было слишком. Двойная стимуляция была за гранью того, что её системы могли обработать. Глубокие, яростные толчки сзади и безжалостное трение спереди. Она больше не могла сдерживать крики. Они вырывались из её горла — высокие, отчаянные, полные похоти.
Её второй оргазм был ещё сильнее первого. Он был животным, первобытным. Она тряслась в неконтролируемых конвульсиях, её сок хлестал из неё, смазывая его член, делая его движения ещё более быстрыми и скользкими.
— Чёрт… ты такая узкая… такая мокрая… — шептал он ей в ухо, его дыхание обжигало её кожу.
Он чувствовал, что близок. Очень близок. Джон вытащил член и снова перевернул её, на этот раз на спину. Бросил её ноги себе на плечи, задирая их так высоко, как только мог. Он хотел видеть всё, хотел видеть, как его член входит и выходит из её распухшей, розовой киски.
Джон снова вошёл в неё, и на этот раз темп был бешеным с самого начала. Он трахал её так, словно хотел расколоть её надвое. Звуки шлепков стали оглушительными, кровать ходила ходуном.
Он смотрел на её лицо. Её глаза были закатаны, изо рта вырывались бессвязные стоны. Она была полностью потеряна в удовольствии, которое он ей дарил.
— Я сейчас кончу… 2B… я кончу в тебя! — проревел он.
Это обещание стало для неё последним триггером. Она почувствовала, как новая волна оргазма подступает, ещё более мощная, чем предыдущие.
— Да… Да… Заполни… меня! — закричала она, впервые прося его об этом.
Её слова сорвали его последние предохранители. Он закричал, его тело напряглось. Он сделал несколько последних, невероятно глубоких, судорожных толчков.
Извергся в неё. Нескончаемые, горячие потоки спермы хлынули в её лоно. Он чувствовал, как она пульсирует, принимая его в себя. Джон продолжал толкаться, даже когда кончал, желая убедиться, что заполнил её до последней капли.
Её третий оргазм накрыл её одновременно с его, смешиваясь в один всепоглощающий ураган чистого экстаза. Они кричали вместе, их голоса слились в один.
Когда последняя волна прошла, он рухнул на неё, полностью обессиленный. Он не выходил из неё. Он лежал, его твердый член всё ещё был глубоко внутри, а сердце колотилось о её грудь.
Они лежали в тишине, нарушаемой только их тяжёлым, сбитым дыханием. Комната была наполнена запахом пота и секса. Джон уткнулся лицом в её шею, вдыхая её запах.