Genshin. ТК. Глава 46. Немного алкоголя
14к символов
* * *
Покушение в театре, сделка с Гидро Архонтом, пострадавшая столица, исключительный совет, Крукабена и богиня деменции… Если так подумать, и правда как-то дохрена на меня свалилось за последние полтора дня. Кто-то живёт и неделями в ус не дует от безделья или привычной монотонности жизни, а у меня сплошной экшон, как в каком-то безумном боевике. Об этом как-то не задумываешься в горячке момента, думаешь, что так оно и надо, пока в какой-то момент вся эта невидимая нагрузка скапливается где-то внутри и находит выход в самый неподходящий момент — то ли в виде головной боли, то ли в слёзной истерике посреди улицы. Но благо в этой жизни у меня есть люди, которым на меня не плевать и которые готовы потратить своё драгоценнейшее время, чтобы вытащить меня из этого хаоса или хотя бы просто посидеть рядом.
В прошлой жизни у меня как-то совсем не получалось заводить друзей.
Прям друзей, а не знакомых, с которыми можно немного потусить и обсудить какие-то общие темы, вроде погоды или нового сериала. Нет. Стоило только замолчать или потеряться из видимости на пару недель, и всякий контакт с такими личностями просто испарялся, как утренний туман под солнцем. Грустно на самом деле, но к таким вещам привыкаешь, находя себе оправдания — то ли я слишком замкнутый, то ли они просто не те, — или вовсе воспринимая это как норму, как неизбежный фон одиночества.
Я же особо не парился, а просто вкалывал, чтобы купить свой дом. После детдома у меня был особенный «пунктик» на личном собственном уголке, где никто не будет лезть с вопросами или претензиями, а государственный аппарат не спешил выдавать мне квартиру на блюдечке с голубой каёмочкой — от слова совсем. Бумажки, очереди, отписки — всё это было как бесконечный сон, из которого не вырвешься.
Но всё равно так или иначе меланхолия накатывала периодически, особенно когда делаешь всё один и постоянно один. Сидишь в пустой комнате, слышишь, как тишина гудит в ушах, и начинаешь размышлять, в чём же причина. Ведь не урод, не спился и не сторчался с компашками из детдома, деньги плюс-минус водились, внешность примерно такая же, какая у меня и сейчас, и под конец жизни целый дом, хоть и без ремонта, но всё же в центре города.
Тогда я пришёл к выводу, что судьбу человека определяет сам мир, люди, события и общество вокруг. И мне просто не свезло оказаться на задворках, будучи серой массой, которую никто не замечает. Причин ломать себя и переступать через себя не было никаких — ни мотивации, ни великой цели, — поэтому я просто свыкся с этим, как с неизбежностью, и жил дальше, не особо надеясь на перемены…
А вот в новой жизни получил только подтверждение своим мыслям.
Старт жизненного пути почти одинаковый с моим прошлым — детдом, борьба за выживание, одиночество, — многие аспекты также пересекаются, как отражения в кривом зеркале. Но вот сам мир, люди и общество вокруг — совершенно иные. Прям порой чувствуется какая-то живость, пульс, который бьёт из каждого угла, от которого и во мне самом что-то просыпается, оживает. Может, это я просто себе так нафантазировал, пытаясь найти смысл в этом хаосе, но при всех вводных у меня уже есть то, чего у меня не было в прошлом. И я не говорю про магию, навороченный протез или прочие прибамбасы этого мира…
А про верных друзей, настоящих товарищей, которые таковыми и являются, и которые считают меня своим другом, товарищем, которому не всё равно на тебя. Мне не всё равно на девчонок из нашей гоп-компашки — их смех, их поддержка, их спины, готовые прикрыть, — и им я тоже не безразличен, что чувствуется в каждом их взгляде, в каждом слове. Дотте и Торе — вроде бы взрослые тётки с придурью, но со временем раскрылись, сбросили маски, и стали по-настоящему близки, их забота ощущается кожей. Даже этот жест со стороны Торе, которая искала меня, ждала, волнуясь за меня, пока я пропадал в этом дворце! Это было приятно, тёплое, как глоток горячего чая в холодный день. И можно только гадать, что нужно было бы сделать в прошлом мире, чтобы у меня появилась такая подруга, или хотя бы намёк на неё.
— Филипп?..
Чей-то голос, мягкий, но настойчивый, выдернул меня из мыслей, как рывок за рукав, и заставил вернуться в настоящее.
Немного придя в себя, я моргнул, прогоняя туман в голове, и сфокусировал взгляд. Передо мной в руках находился стеклянный стакан с остатками медной жидкости, чей запах алкоголя всё ещё витал в воздухе, щекоча ноздри. Подняв глаза, я сначала увидел Торе, сидящую напротив с другой стороны стола, на котором теснилось несколько бутылок — одна пустая, другая наполовину опустошённая, — и тарелки с закусками: ломти сыра, оливки, кусочки хлеба. Оглянулся вокруг, и слегка помутневшим взглядом окинул просторный дорогой бар, полный людей и шума — звяканье посуды, смех, слёзы, приглушённые разговоры, лёгкий звон рюмок.
«Верная слуга» привела меня сюда, и сама заказала алкоголь, не став притворяться, что я несовершеннолетний, хотя моё тело в этом мире явно не привыкло к такой нагрузке. Было неожиданно, но приятно — её забота чувствовалась даже в этом жесте. Правда, нынешнее тело пока плохо справляется с алкашкой: после двух с половиной стакана меня уже унесло в душевные размышления и отключило от реальности. Но эффект был на высоте — сейчас мне было поебать на всё и вся, а на Крукабену особенно, её интриги казались далёким эхом.
Поглядел-поглядел по сторонам, отмечая, как свет люстр отражается в стеклянных поверхностях, и снова перевёл взгляд на Торе. У неё был немного взволнованный вид — брови чуть нахмурены, губы сжаты, а пальцы нервно теребили край скатерти. Судя по её бокалу и пустой бутылке рядом, она уже выдула одну, но выглядела как обычно — собранная, с лёгким румянцем на щеках, но без признаков опьянения.
— Всё в порядке? Или переборщили? Выглядишь каким-то потерянным и очень грустным… — спросила она, наклоняясь чуть ближе, её голос был мягким, но с ноткой беспокойства, а глаза внимательно изучали моё лицо.
Я отрицательно помотал головой, ставя стакан на стол с лёгким стуком, и выдохнул, пытаясь собраться с мыслями.
— Всё нормально… Просто немного задумался о прошлой жизни, — ответил я, чувствуя, как алкоголь размывает границы между прошлым и настоящим, позволяя воспоминаниям всплывать на поверхность, словно пузырьки в этом пойле.
— Оу, ты прежде старался не касаться этой темы ни с кем из нас, — удивилась девушка.
Её брови приподнялись, а пальцы замерли над краем стола, будто она хотела что-то добавить, но передумала.
— Просто рассказывать особо нечего, да и Профессор и так вытянул из меня всё, что мог, пока я был без сознания у вас в поместье, — начал я, задумчиво вертя стакан в руках, чувствуя, как тепло стекла обжигает пальцы. — Сейчас расслабился впервые по-настоящему и… Сопоставляю свои некоторые успехи и достижения там в этом же возрасте, и сейчас. Одна личность, по сути, схожие вводные старта жизни, а такие разные результаты, что глобально, что локально. Совсем разные люди, — закончил я, покачав головой, и алкоголь добавил к словам лёгкую горечь.
— Ты слишком строг к себе, — мягко возразила Торе, её голос стал тёплым, почти убаюкивающим. — Ты уже сформированная взрослая личность в новом теле, а в прошлом, что тело, что личность были юны и несформированные окончательно. Сейчас у тебя есть опыт, понимание многих вещей, которого не было тогда. Так что говорить о равных вводных не стоит. Вспомни о том, как закончил свой путь прошлый хозяин тела — он не выстоял, а ты уже прошёл дальше. Но я могу понять твои чувства. У меня ведь тоже две жизни было в этой… жизни, хм, — улыбнулась она, уголки её губ дрогнули, выдавая лёгкую неловкость. — Когда я была просто «существом», буквально живым манекеном, над которым было бы интересно ставить опасные опыты, и когда Профессор меня забрал к себе и помог собрать свою личность. Это очень длительный и непростой процесс. Моя личность строилась, твоя тоже, пусть и разными способами и путями. Это не имеет значения, важна сама суть. Понимаю, что это не просто, но постарайся не проводить параллели с прошлым, а воспринимай это как единую линию твоего пути, как продолжение той жизни. Поверь моему опыту, так намного легче и чувствуешь рост над самим собой, — закончила она, её взгляд стал глубже, а рука осторожно легла на стол, будто предлагая опору.
Уверенные слова Торе меня немного отрезвили и успокоили — алкогольный туман в голове слегка рассеялся, оставив место для ясности. Голова всё ещё туго соображала, мысли плыли, как рыбы в мутной воде, но правоту её слов я осознавал, и это придавало сил.
— Ты не подумай… Я обычно не предаюсь такой меланхолии, разовый порыв, но… Спасибо за наставление, Торе, — сказал я, заставив себя улыбнуться, и кивнул ей, чувствуя, как благодарность теплеет внутри. — В следующий раз, если душевные терзания возникнут, то точно не по этому вопросу.
Торе улыбнулась в ответ, её глаза блеснули теплом, и она слегка наклонила голову.
— Уже наметил «следующий раз»? — спросила она с лёгкой насмешкой.
— Рано или поздно всё равно будет, — усмехнулся я, пожав плечами и отводя взгляд к бутылкам, чтобы скрыть лёгкое смущение. — Я не любитель алкоголя, его вообще не понимаю, особенно вкус — какая-то горечь с примесью химии, — но расслабляющий эффект хороший. Как минимум, после окончательной победы над «Матерью» я точно нажрусь. Надеюсь, это произойдёт скоро, — добавил я, переведя тему с лёгкой иронией, и потянулся к тарелке с закусками. — А вот я смотрю, у тебя где-то встроенный фильтр стоит — трезвая как стекло, — заметил я, кивая на её пустой бокал и бутылку, пока жевал оливку.
— Прошлое сказывается, — усмехнулась горько Торе, её улыбка дрогнула, и в глазах мелькнула тень. — По одному моему внешнему виду понятно, что от человека простого я отличаюсь, и чтобы меня опоить нужно что-то гораздо крепче и больше по объёмам. А вот Дотте таким навыком обделена, и её уносит, как и тебя с пары бокалов. Но зато она такой милой сразу становится, что прям хочется затискать её, эх… — её голос смягчился, и она мечтательно посмотрела в сторону, словно представляя эту сцену.
— Скучаешь по ней? — спросил я, прищурившись и отложив недоеденную оливку.
— Угу, — пробурчала Торе тоскливо, её пальцы сжали край скатерти. — Я уже сильно привыкла к тому, что у меня есть немного своенравная младшая сестра-злючка-холодючка. Вот чем она сейчас питается в Ривьене? Опять сырой рыбой в той забегаловке из Инадзумы? Или жирные куски мяса, пожаренные на ржавых сковородах охотниками на окраине города, куда она тайком уходила, чтобы нагло жрать жирную вредную пищу! Для её фигуры нужно более сбалансированное питание, которое ей нравится, но которое ей откровенно влом делать самой. Дотте — это самый настоящий бытовой инвалид! И я могу только с трепетом гадать, в какой свинарник превратилась наша уютная квартирка… — закончила она, покачав головой, и в её тоне смешались раздражение и нежность.
— К слову, не отпустила ещё идею свести меня с ней? — спросил я, закусывая ломтем сыра, и бросил на неё лукавый взгляд.
— Разумеется нет! — воскликнула Торе, её глаза загорелись, и она подалась вперёд, опираясь локтями о стол. — План Профессора по расширению нашей большой семьи посредством перевода оставшихся женских клонов вероятно уже никогда не исполнится, поэтому у меня остаётся последний вариант того, как нашу странную семью можно немного расширить — естественным путём, конечно же, — подмигнула она, её голос стал игривым, а улыбка — чуть лукавой. — А у тебя с Дотте уже такая милая и тесная химия, что осталось вас только привести в бар, немного опоить и процесс пойдёт сам!
Я посмотрел на неё настороженно, чувствуя, как алкоголь усиливает моё восприятие её слов, а затем с лёгкой жалостью, резко осознавая причины, почему она метает стрелки в Дотте, а не пытается свой теоретический опыт секса из книг переложить на себя. Торе, скорее всего, не может иметь детей или имеет какую-то более глубокую и серьёзную проблему в этом направлении. Всё-таки «первая неудавшаяся партия» клонов и эксперименты Иль Дотторе оставили свой след — шрамы, которые не видны, но чувствуются.
— Филипп… — начала Торе уже совсем другим голосом, пришибленным, почти шёпотом, её взгляд опустился к столу. — Не смотри на меня «таким» взглядом. Со мной всё хорошо, правда. Может, я не совсем полноценна, как человек, но как «Торе» я никаких проблем не испытываю и рада каждому своему дню. И тебе желаю тоже никогда не унывать. Крукабена эта сгинет, а дальше яркая прекрасная жизнь! У всех нас! — закончила она, подняв голубые яркие глаза, и в них мелькнула искренняя надежда.
Я улыбнулся ей, чувствуя, как её слова отзываются где-то внутри, и кивнул.
— Звучит, как хороший тост, — ответил я, голос слегка дрогнул от эмоций, но я тут же взял себя в руки, протягивая руку к бутылке.
Холодное стекло приятно контрастировало с теплом ладони, когда я осторожно налил полстакана себе, а затем — Торе. Алкогольный туман в голове смешивался с лёгким теплом её поддержки, создавая странное, но уютное ощущение гармонии.
Я поднял стакан, и она последовала моему примеру, её пальцы мягко обхватили стекло, а улыбка на её лице стала шире.
— За яркую и прекрасную жизнь у всех нас, — произнёс я тихо, но твёрдо, и мы чокнулись.
Лёгкий звон стекла разнёсся по столу, растворяясь в шуме бара.
Напиток обжёг горло, оставляя после себя горьковато-сладкий привкус, но в этот момент он казался символом чего-то большего — обещанием будущего, где моя прошлая жизнь, Крукабена и прочие невзгоды и тяжести останутся лишь тенью прошлого, а мы с Торе, Дотте, Флорин, Клерви и Перуэр будем вместе встречать новые горизонты.
За окном последние солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь тучи, наконец скрылись, уступив место мягкой тьме ночи, укрывшей город покоем, а в сердце зажглась тихая уверенность, что этот вечер — лишь начало чего-то большего.
