Прошло несколько недель. Несколько недель, за которые Хогвартс, казалось, сошел с ума. Имя Гарри Поттера, четвертого, незаконного чемпиона, не сходило с уст. Но обсуждали не столько сам факт его участия, сколько его самого. Мальчик-Который-Выжил, скромный, немного неуклюжий герой Гриффиндора, исчез. На его месте появился кто-то другой.
Этот новый Гарри Поттер был загадкой, завернутой в дорогую мантию и приправленной сарказмом. Он больше не сутулился, его походка стала плавной и уверенной. Он не прятал взгляд за стеклами очков, а смотрел на мир прямо, с холодным, оценивающим любопытством, от которого многим становилось не по себе. Но главной, самой скандальной переменой в его жизни стала Дафна Гринграсс.
Они были неразлучны.
Их видели вместе повсюду: в библиотеке, где они сидели в дальнем углу, склонившись над древними фолиантами и тихо переговариваясь; в коридорах, где они шли под руку, не обращая внимания на шепотки и удивленные взгляды; за завтраком, где он иногда подсаживался за слизеринский стол, вызывая коллективный инфаркт у гриффиндорцев. Они стали самой обсуждаемой, самой невероятной парой в истории Хогвартса. «Ледяная королева» и «Темный принц», как их прозвали в «Придире».
Реакция школы была предсказуемой. Гриффиндорцы чувствовали себя преданными. Их герой, их знамя, променял их на «змею». Слизеринцы были в замешательстве: с одной стороны, их «королева» была рядом с их злейшим врагом, с другой — этот новый Поттер внушал им не ненависть, а страх и толику уважения. Пуффендуй и Когтевран просто наслаждались драмой, делая ставки, как долго продлится этот странный союз.
Рон и Гермиона пытались вернуть своего друга. Снова и снова.
Это была почти комедия положений. Рон подсаживался к нему за обедом, пытаясь завести разговор о квиддиче, о предстоящем матче, о новой метле.
— Гарри, ты слышал, «Пушки Педдл» снова проиграли! Всухую! Я не понимаю, как можно так играть…
— Увлекательно, Рональд, — отвечал Гарри, не отрывая взгляда от книги по продвинутым руническим схемам, которую он читал. — Передай, пожалуйста, соль.
Рон, сбитый с толку вежливой, но непробиваемой стеной безразличия, передавал соль и замолкал.
Гермиона заходила с другого фланга. Она ловила его после уроков, ее лицо было полно искреннего беспокойства.
— Гарри, я прочитала все о Турнире Трех Волшебников! Он невероятно опасен! В 1792 году всех чемпионов растерзал взбесившийся кокатрикс! Ты должен быть осторожен! Ты должен готовиться! Я составила для тебя список возможных защитных заклинаний…
— Благодарю за заботу, Гермиона, — спокойно отвечал он, принимая у нее свиток пергамента. — Я ценю твой труд. Я обязательно ознакомлюсь с ним на досуге.
Он сворачивал свиток и убирал его в сумку, прекрасно зная, что никогда его не откроет. Его знания о защитной магии уже превосходили все, что могла найти в библиотеке даже Гермиона Грейнджер. Она видела, что ее слова не достигают цели, и в ее глазах читалась растерянность и обида. Пропасть между ними росла с каждым днем.
Драко Малфой тоже не остался в стороне. Он со свойственной ему изящностью организовал целую кампанию. По школе начали ходить студенты со значками, на которых сначала было написано «За Седрика Диггори — настоящего чемпиона Хогвартса!», а при нажатии надпись менялась на «Поттер — вонючка!».
Однажды Малфой со своей свитой, Крэббом и Гойлом, подкараулил Гарри и Дафну в коридоре.
— Эй, Поттер! — ехидно протянул он, демонстрируя свой значок. — Нравится? Вся школа считает, что ты обманщик и трус!
Гарри даже не замедлил шаг. Он был погружен в тихий разговор с Дафной о преимуществах гоблинской стали в зачаровании. Он прошел мимо Малфоя, даже не удостоив его взглядом, словно тот был не более чем пятном на стене. Дафна бросила на Драко короткий, ледяной взгляд, от которого тот невольно поежился, и последовала за своим спутником.
Полное, абсолютное игнорирование. Для Малфоя, жаждущего внимания и реакции, это было хуже любого проклятия. Он остался стоять в коридоре с открытым ртом, полностью обескураженный.
Но самой интересной была игра, которую он вел с директором.
Альбус Дамблдор был встревожен. Его «мальчик», его золотое оружие, вышло из-под контроля. Он пытался вернуть его в стойло. Раз в несколько дней Гарри получал записку, доставленную совой или домовым эльфом.
«Дорогой Гарри, не будешь ли ты так любезен зайти ко мне в кабинет после ужина? У меня есть превосходные лимонные дольки и пара мыслей, которыми я хотел бы с тобой поделиться. Твой друг, Альбус Дамблдор».
Ответы Гарри, написанные безупречным каллиграфическим почерком на дорогом пергаменте, приводили директора в бешенство.
«Глубокоуважаемый господин директор. Благодарю вас за любезное приглашение. К сожалению, мой график подготовки к Турниру, в который меня принудительно включили под вашим патронажем, не оставляет мне времени для неформальных бесед. Искренне ваш, Гарри Дж. Поттер».
После третьей такой записки Дамблдор сменил тактику. Приглашение стало более настойчивым.
«Гарри, я настаиваю на нашей встрече. Есть вопросы, которые мы должны обсудить незамедлительно».
Ответ Гарри был шедевром юридической эквилибристики, несомненно, составленным с помощью его внутренних «консультантов».
«Глубокоуважаемый господин директор. Я с удивлением получил вашу записку. Насколько мне известно, я не нарушал никаких правил устава Хогвартса. Следовательно, ваше «приглашение» не является официальным вызовом в кабинет директора. Я хотел бы напомнить вам, что как несовершеннолетний, находящийся под опекой Министерства ввиду моего статуса, я имею право на юридическую защиту. Любые официальные допросы или разбирательства, касающиеся моей персоны, отныне будут проходить только в присутствии моего адвоката, которого я нахожусь в процессе найма. Если же вы просто хотите по-дружески поболтать, то, как я уже упоминал, мое время крайне ограничено. С наилучшими пожеланиями, Гарри Дж. Поттер, чемпион Хогвартса».
Профессор МакГонагалл, которая в тот вечер находилась в кабинете директора, видела, как лицо Дамблдора, читавшего это письмо, медленно каменело. Его добрые голубые глаза превратились в две льдинки. Когда он дочитал, он сжал пергамент в кулаке с такой силой, что костяшки пальцев побелели, и она отчетливо услышала, как он со скрежетом стиснул зубы. Его план — вызвать Гарри, применить легкую форму легилименции, выяснить, что с ним случилось, а затем, в случае необходимости, применить заклятие забвения и попытаться «откатить» его личность к прежнему состоянию — с треском провалился. Мальчик не просто защищался. Он нападал, используя их же бюрократию против них.
* * *
За неделю до первого испытания Гарри организовал встречу. Он подкараулил Седрика после урока травологии, перехватил Флёр на выходе из библиотеки и послал записку Краму через одного из его дурмстрангских приятелей. Они встретились в пустом классе заклинаний.
Атмосфера была напряженной. Они были соперниками.
— Зачем ты нас собрал, Поттер? — первым нарушил молчание Крам, его густые брови были нахмурены.
— Чтобы дать вам шанс выжить, — просто ответил Гарри. Он оперся о стол и скрестил руки на груди. — Я знаю, что будет в первом испытании.
Все взгляды были прикованы к нему.
— Это драконы, — сказал он без обиняков.
Седрик побледнел. Флёр ахнула и прижала руку ко рту. Крам лишь мрачно кивнул — Каркаров, очевидно, уже просветил его.
— Откуда ты знаешь? — спросил Седрик.
— У меня свои источники, — уклончиво ответил Гарри. — Но это неважно. Важно то, что организаторы бросают нас, по сути, детей, против одних из самых опасных магических существ. Они не хотят, чтобы мы были готовы. Они хотят шоу. Хотят драмы. Я же хочу, чтобы мы все вышли из этого живыми.
Он сделал паузу, давая им осознать его слова.
— Теперь давайте подумаем логически. Нас не собираются убивать намеренно, иначе это будет уже не турнир, а казнь. Значит, убивать дракона нам не нужно. Что же тогда? Нужно что-то у него забрать. А что драконы охраняют ревностнее всего?
— Свое золото, — предположил Седрик.
— И свои яйца, — добавил Крам.
— Верно, — кивнул Гарри. — Свои кладки. Я почти уверен, что у каждого дракона будет гнездо, и в нем — наша цель. И зная любовь волшебников к символизму и дурацким загадкам…
Он улыбнулся своей новой, хищной улыбкой.
— Я не удивлюсь, если это будет золотое яйцо. Более того, я готов поставить десять галлеонов, что так и будет.
Наступила тишина. Его уверенность была заразительной. Он не просто делился слухами. Он давал им четкий, логичный анализ.
— Я принимаю пари, — первым сказал Крам, и на его суровом лице промелькнуло нечто похожее на уважение.
— Я тоже, — кивнул Седрик, немного придя в себя. — Спасибо, Гарри. Это… это очень благородно с твоей стороны.
Флёр Делакур, до этого молчавшая, посмотрела на него с новым интересом.
— Мальчишки, — с печальной улыбкой пробормотала она по-французски, а затем протянула руку. — Я не буду ставить, но я буду судьей в вашем пари.
Она пожала руку сначала Гарри, потом Краму и Седрику. Их маленький заговор был скреплен. На несколько минут они перестали быть соперниками и стали командой, объединенной против безрассудства организаторов.
После этого каждый из них начал готовиться по-своему. Седрик, как узнал Гарри, решил использовать трансфигурацию. Флёр — усыпляющие чары. Крам — простое, но эффективное проклятие в глаз.
А Гарри… Гарри не готовился. Ему это было не нужно.
* * *
В ночь перед испытанием он не спал. Он поднялся на самую высокую башню замка — Астрономическую. Ветер здесь был холодным и сильным, он трепал его волосы и мантию. Внизу раскинулся спящий Хогвартс, а вдали чернела громада Запретного леса. Именно там, в специально созданном магическом загоне, сейчас находились они.
Он закрыл глаза и прислушался. Не ушами. Душой.
Его ассимиляции Серебряного Дракона и Драконорожденного пели в его крови. Он чувствовал их. Не как угрозу, не как монстров. А как дальних, диких, разгневанных сородичей.
Он чувствовал их всех. Четырех.
Он чувствовал слепую, неукротимую ярость Венгерской Хвостороги, ее ненависть к тесной клетке, ее желание сжечь все вокруг.
Он чувствовал нервное, суетливое беспокойство Китайского Огненного Шара, его страх за свою кладку, его смятение от незнакомых запахов и звуков.
Он чувствовал меланхоличную тоску Валлийского Зеленого, который просто хотел, чтобы его оставили в покое в его родных горах.
И он чувствовал стоическое, сдержанное раздражение Шведского Короткокрылого, который терпел это унижение с холодным презрением, но был готов в любой момент взорваться синим пламенем.
Он знал их. Он понимал их. Он не боялся их.
Он открыл глаза и посмотрел в сторону леса. Он не собирался сражаться с драконом. Он собирался поговорить с ним. На языке, который они оба понимали. На языке силы. На языке Ту'ума. На языке самой Драконьей крови.
Завтрашнее шоу обещало быть еще более интересным, чем предыдущее.