«Скарабей» пожирал километры пустынной дороги, оставляя позади огни Найт-Сити, которые таяли в зеркале заднего вида, превращаясь в туманное, дрожащее зарево. Внутри кабины царила почти осязаемая тишина, нарушаемая лишь натужным ревом двигателя и свистом ветра в щелях бронированного корпуса. Кирилл вел машину на автопилоте, его тело выполняло привычные действия, но разум был далеко. Он был там, на Корпоративной площади, снова и снова прокручивая сцену передачи. Холодные, оценивающие глаза Ичиго Киюки. Благодарность, смешанная с угрозой. Невесомый, почти случайный поцелуй Саши. И, конечно, чип. Четверть миллиона евродолларов, которые теперь мертвым грузом лежали на его виртуальном счету.
Эти деньги не приносили радости. Они жгли. Это была не плата за найденный хлам. Это была плата за кровь, за риск, за то, что он стал пешкой в чужой, смертельно опасной игре. Он посмотрел на свои руки, лежащие на руле. Те же руки, что еще вчера перебирали мусор, сегодня сжимали пистолет и отнимали жизни. Система в его голове молчала, но он чувствовал ее присутствие, как тихий гул на грани слышимости. Она изменила его. Она дала ему силу, знания, но отняла что-то взамен. Возможно, остатки той наивности, что позволяла ему верить в простые сделки и «небольшие одолжения».
Именно это слово — «одолжение» — теперь ядовитой каплей разъедало его изнутри. Заря. Фиксерша, которая долгие месяцы была для него почти единственным окном в мир за пределами свалки. Она покупала его находки, давала мелкие поручения, поддерживала иллюзию взаимовыгодного сотрудничества. И он ей верил. Верил, что «просто забрать кейс» — это действительно просто забрать кейс.
Гнев, холодный и острый, как осколок стекла, начал медленно подниматься из глубин его сознания. Он не был яростным, как во время боя. Он был расчетливым. Гнев человека, который осознал, что его обманули, использовали, поставили на кон, как фишку в казино, даже не спросив его согласия. Она знала. Она не могла не знать, во что его впутывает. Данные «Милитеха» были лишь прикрытием, наживкой. Настоящей целью была проверка. Его проверка. И он, как подопытная крыса, пробежал по лабиринту, нажимая на все нужные кнопки.
Машина свернула с асфальтированного шоссе на грунтовку, поднимая облака пыли. Впереди показались огни. Не неоновые огни города, а живые, теплые огни костров и прожекторов, питаемых от генераторов. Стоянка кочевников клана «Альдекальдо», где Заря держала свой «офис». Это было шумное, хаотичное, но по-своему живое место. Пахло жареным мясом, машинным маслом и свободой. Вокруг костров сидели люди, чинили свои машины, латали киберимпланты, травили байки. Но когда «Скарабей» Кирилла, урча, въехал на территорию лагеря, несколько разговоров стихло. На него обратились взгляды. Не враждебные, но настороженные. Он был чужаком.
Он остановил машину у самого большого трейлера, который служил Заре и домом, и штабом. Заглушил двигатель. Несколько секунд он просто сидел, собираясь с мыслями, позволяя холодному гневу затопить все остальные эмоции: усталость, боль, смятение. Затем он открыл дверь, вышел и, обойдя машину, взял с пассажирского сиденья серый кейс с данными «Милитеха». Он не понес его к Заре. Он молча поставил его на пыльный, поцарапанный капот своего «Скарабея».
Дверь трейлера открылась, и на пороге появилась она. Заря. Женщина лет сорока, с лицом, обветренным пустынными ветрами, и глазами, в которых плясали хитрые огоньки. Ее тело было подтянутым, а движения — уверенными. На ней были потертые кожаные штаны и жилет, надетый на простую майку. На поясе висел тяжелый револьвер. Увидев Кирилла, она радостно всплеснула руками, и ее громкий, зычный голос разнесся по стоянке.
— Кирюша! Сокровище мое со свалки! Я уж думала, ты решил остаться в городе и прокутить все денежки! Рада тебя видеть, целым и невредимым!
Ее люди, двое крепких кочевников с винтовками за спиной, стояли неподалеку, делая вид, что просто греются у огня, но их позы выдавали напряженное ожидание.
Кирилл не улыбнулся в ответ. Он не сдвинулся с места. Он просто смотрел на нее, и его взгляд был тяжелым, как свинцовая плита. Он дал ей договорить, позволил ее радостному приветствию повиснуть в воздухе и разбиться о его молчание. Когда она наконец осеклась, заметив, что что-то не так, он заговорил. Его голос был тихим, но в наступившей тишине каждое слово звучало четко и веско.
— Заря. Я лох?
Вопрос был настолько неожиданным, что фиксерша на мгновение опешила. Улыбка сползла с ее лица.
— Что? О чем ты, милый? Кажется, городская пыль забила тебе уши.
Кирилл медленно, без резких движений, расстегнул кобуру и вытащил свой «Лексингтон». Он не стал целиться в нее. Он просто держал его в руке, опустив стволом вниз. Но само присутствие оружия в его руке изменило все. Кочевники у костра напряглись, их руки легли на рукояти автоматов.
— Я спросил громче, — его голос набрал силу, в нем зазвенел металл. — Я. Лох?
Заря медленно подняла руки в примирительном жесте, ладонями вперед. Ее глаза больше не смеялись. Теперь они внимательно, оценивающе изучали его.
— Ну что ты, Кир. Конечно, нет. Ты один из самых толковых парней, с кем мне доводилось работать. С чего ты взял?
— Мне так думается, — спокойно ответил Кирилл и поднял пистолет, приставив ствол прямо к крышке кейса на капоте. — Потому что меня попросили об одолжении. Съездить в город и обратно. Простая курьерская работа. Но каким-то хреном я оказался в эпицентре бойни, в корпоративных разборках, и стал штурмовиком в операции, о которой мне не сказали ни единого, мать его, слова.
— Все же обошлось, — Заря сделала медленный, осторожный шаг в его сторону, ее голос стал вкрадчивым, успокаивающим. — Ты жив, здоров, работа выполнена. Даже с бонусами, как я слышала.
В следующее мгновение ствол «Лексингтона» смотрел ей прямо в переносицу. Кирилл сделал это так быстро, что человеческий глаз едва уловил движение.
— Рыкнул он, и в его голосе прозвучало настоящее, звериное рычание. — Не твоими стараниями я жив и относительно цел! Я сегодня убивал, Заря! Впервые в своей гребаной жизни! Я смотрел, как из людей вытекает жизнь, потому что они хотели сделать то же самое со мной! И знаешь что? Мне это не понравилось. Но я могу продолжить. Прямо сейчас. Эта кровавая дань еще не собрана до конца.
Ее лицо на миг окаменело. Она увидела в его глазах не просто гнев. Она увидела там бездну, в которую он заглянул сегодня. И эта бездна заглянула в него в ответ.
— Так было надо, — тихо, но твердо сказала она, делая еще один крошечный шаг.
*БАХ!*
Выстрел оглушительно грохнул в ночной тишине. Пуля выбила фонтанчик пыли и гравия в сантиметре от носка ее ботинка. Кочевники за ее спиной вскинули оружие, но Заря резким жестом остановила их. Она не отступила, не вздрогнула. Лишь ее глаза сузились.
— Еще один шаг, и следующая будет не в землю, — ледяным тоном пообещал Кирилл, опуская пистолет, но не убирая его. — Что «так было надо»? Тебе надо, а мне — нет! Мне надо было сидеть на своей помойке и ковыряться в мусоре! Это моя жизнь, Заря! И я не позволял тебе ею рисковать!
Она стояла на месте, с поднятыми руками. Напряжение было таким плотным, что, казалось, его можно было резать ножом. Затем она постаралась изобразить на лице теплую, почти материнскую улыбку, хотя получалось у нее плохо.
— Я хотела понять, кто ты, Кирилл. Какой ты человек. Струсишь или нет. Отступишься от слова, бросишь работу на полпути, когда станет жарко. Это был тест. И ты его прошел с блеском. Ты не был один. Тебя страховала группа из восьми бойцов «Шестой улицы», они сидели в квартале от того здания. Саша могла связаться с ними в любой момент, если бы что-то пошло не по плану. Ты был в большей безопасности, чем тебе кажется.
Эти слова должны были его успокоить. Но они произвели обратный эффект. Они были последней каплей. Осознание того, что за ним все это время наблюдали, как за насекомым под микроскопом, готовые вмешаться, если «эксперимент» пойдет не так, вызвало в нем приступ безнадежной ярости. Он был не просто пешкой, он был лабораторной крысой.
Он горько усмехнулся.
— Страховка…
Он опустил пистолет и убрал его в кобуру. В его движениях больше не было угрозы. Только бесконечная, всепоглощающая усталость. Он молча взял с капота кейс. Подошел к Заре, которая все еще стояла с поднятыми руками, и протянул его ей. Она с опаской взяла кейс. Когда их руки встретились, он наклонился к ее уху и прошептал так тихо, что слышать могла только она:
— Теперь ты можешь не рассчитывать на мою доброту. Ты можешь не рассчитывать на одолжения. Между нами больше нет ничего, кроме торговли. Ты — фиксер. Я — торговец. Ты даешь заказ, я называю цену. Никаких «по-дружески». Никаких «войди в положение». Ничего. Больше.
Он выпрямился и, не говоря ни слова, развернулся и пошел к своей машине.
— Постой! — окликнула его Заря, опуская руки. — Твоя оплата! Полная оплата за работу!
Кирилл уже открыл дверь «Скарабея». Он сел за руль, захлопнул тяжелую дверь и завел двигатель. Затем он опустил стекло, высунул руку и, глядя прямо в глаза фиксерше, показал ей средний палец.
С визгом шин он сорвался с места, вылетая из лагеря и уносясь в темноту пустыни, оставляя позади ошеломленную Зарю с кейсом в руках и ее настороженных бойцов.
Дорога до его личной свалки, до его трейлера, показалась вечностью. Гнев утих, оставив после себя лишь горький привкус пепла и звенящую пустоту. Он приехал в свой маленький мир, в свое убежище, где его никто не мог достать.
В трейлере пахло пылью, остывшим металлом и одиночеством. Это был запах дома. Не раздеваясь, он прошел прямо в крошечную душевую кабину. Включил воду и встал под ее струи прямо в одежде. Горячая вода смывала с него пот, чужую кровь, грязь Найт-Сити и липкий страх. Он стоял так долго, пока вода не стала холодной.
Стянув с себя мокрую одежду, он посмотрел на себя в треснувшее зеркало. Раны на плече и боку снова кровоточили. Он методично, без эмоций, достал аптечку. Промыл раны антисептиком, который жег, как раскаленное железо, наложил свежие повязки. Боль отрезвляла, возвращала в реальность.
Он даже не подумал о еде. Желудок был скручен в тугой узел. Единственное, чего он хотел — это тишины и забвения.
Кирилл прошел в спальный отсек и рухнул на кровать. Он не стал укрываться. Просто лег и закрыл глаза. Сегодня был самый длинный и самый тяжелый день в его жизни. День, который разделил ее на «до» и «после». Он пережил множество потрясений, убил, был обманут, стал богат и нажил могущественных врагов и сомнительных союзников. Но сейчас все это было неважно. Сейчас он был дома. В своей постели. В своей крепости. И он мог, наконец, просто спать.
Тьма окутала его почти мгновенно, как только он позволил себе расслабиться. Сон был тяжелым, без сновидений, похожий на временную смерть. Системе тоже нужен был отдых.