Я несся по лесу, и легкая, довольная улыбка играла на моих губах. Миссия была завершена. Не та, что поручила Цунаде. Моя собственная. Кимимаро, бесценный биологический материал, лежал в запечатанном виде в моем инвентаре. Саске, получив новую, трехлетнюю цель, бежал к своему змеиному учителю. А я… я возвращался домой с трофеями. Все шло идеально.
Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в оранжевые и фиолетовые тона. Лес был тих и спокоен. Слишком спокоен.
Я резко остановился на одной из веток, и моя улыбка исчезла. Что-то было не так. Птицы… они замолчали. Ветер, до этого лениво игравший с листвой, замер. Тишина стала неестественной, давящей.
Моя сенсорика, отточенная до предела, кричала. Не об опасности. О наблюдении. Я чувствовал их. Несколько источников чакры, идеально скрытых, растворенных в окружающей среде. Они не нападали а просто… смотрели.
И тут, впереди, на ветке соседнего дерева, появились они. Двое. В стандартной форме АНБУ. Белые фарфоровые маски с простыми узорами животных.
— Узумаки Наруто, — сказал один из них, и его голос был приглушенным, безэмоциональным. — Хокаге-сама приказала нам встретить тебя и сопроводить до деревни. Твои товарищи по команде были доставлены в госпиталь в тяжелом состоянии. Мы должны были убедиться, что с тобой все в порядке.
Его слова звучали логично. Правдоподобно. Если бы на моем месте был любой другой генин, он бы поверил. Он бы расслабился и с облегчением пошел бы за ними.
Но я не был любым другим генином.
Я смотрел на них, и мой мозг, работая на пределе, анализировал каждую деталь. Форма — идеальна. Маски — стандартные. Чакра — скрыта, как и положено элите. Но что-то было не так. Их стойка. Их аура. В них не было той легкой, едва заметной расслабленности, которая была у АНБУ под командованием Хокаге. В них была абсолютная, почти механическая пустота.
«Корень», — эта мысль, как удар ледяного молота, пронзила мой мозг. — «Это — люди Данзо».
Я сразу понял. Он следил за мной. Все это время. Мой быстрый рост, мои новые техники, моя победа над Гаарой, моя стычка с Орочимару… Все это не могло остаться незамеченным. И теперь, когда я был один, вдали от деревни, уставший после миссии… он решил нанести удар.
Я не стал строить из себя героя и не стал вступать с ними в открытый бой. Я не знал, сколько их. Двое? Пятеро? Десять? Я видел только двоих, но моя сенсорика кричала, что их больше.
Я посмотрел на них м знал, что могу сразиться одновременно с двумя. Максимум — с тремя. Но если их больше… это ловушка. И единственный способ выжить в ловушке — это не лезть в нее.
— Ясно, — кивнул я, и на моем лице появилась маска усталого облегчения. — Спасибо. Ведите.
Я сделал шаг вперед, как будто собирался пойти за ними.
А затем я рванул.
— Сюнсин: Бури!
Я вложил в эту технику все, что у меня было. Мир вокруг смазался в цветной туннель. Я несся в сторону деревни на своей максимальной, почти невидимой для джоунина скорости. Я не стал атаковать а просто бежал.
Я оглянулся. И мое сердце пропустило удар.
Они не отставали. Их было уже не двое. Четверо. Они неслись за мной. А по бокам, среди деревьев, я увидел еще две тени. Шестеро. Минимум.
«Черт! — пронеслось в моей голове. — Это не просто засада. Это — облава. Они знали о моей скорости и были готовы».
Я выжал из своего тела еще больше и увеличил дистанцию. Деревня была уже близко. Еще пара километров. Я справлюсь.
Я приземлился на землю, чтобы сделать следующий, решающий рывок.
И в этот момент все закончилось.
Мое тело замерло. Чакра, до этого бурлившая в моих венах, как горная река, остановилась. Как будто ее заморозили. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой и был парализован.
Я с трудом, миллиметр за миллиметром, повернул шею. И увидел. Земля вокруг меня была испещрена сложными, светящимися символами. Фуиндзюцу. Печать паралича и подавления чакры. Гигантская, сложная, активированная дистанционно.
Они вышли из тени. Шестеро. Окружили меня.
— Узумаки Наруто, — сказал один из них, снимая маску. Под ней было пустое, лишенное эмоций лицо. — Сдавайся. Ты в ловушке. Мы доставим тебя Данзо-саме.
Данзо.
Услышав это имя, я почувствовал то, чего не чувствовал уже очень давно. Чистый, животный, леденящий душу страх.
Паника. Она, как ледяная вода, хлынула в мои вены.
Мне нельзя попасть к нему в руки. Если меня доставят на базу Корня, мне конец. Пытки. Допросы. Промывка мозгов. Он вывернет меня наизнанку, чтобы узнать все мои секреты.
Мне. Конец.
Я стоял, закованный в невидимые цепи фуиндзюцу, и паника, холодная и липкая, сжимала мое сердце. Корневики медленно, без всякой спешки, подходили ко мне. Они были хищниками, которые загнали свою жертву в угол.
«Думай! — кричал мой внутренний голос. — Думай, твою мать! Ты же гений! Ты же всезнающий попаданец! Ты должен найти выход!»
Я попытался активировать свою чакру. Прорваться силой. Но ничего не происходило. Печать на земле, как гигантский, невидимый вампир, высасывала любую мою попытку в зародыше. Мое тело меня не слушалось.
— Не пытайся, Узумаки, — сказал один из оперативников Корня, и его голос был полон ленивого, скучающего превосходства. — Эта печать была разработана специально для таких, как ты. Джинчурики. Даже твой чудовищный уровень чакры тебе не поможет. Она просто блокирует связь между твоим разумом и твоей системой циркуляции чакры. Ты — кукла.
Кукла.
Это слово ударило меня, как пощечина. Он был прав. Все мои знания, вся моя сила, весь мой арсенал… все это было бесполезно.
Они были уже в нескольких метрах. Я видел их пустые, безжизненные глаза и представлял, что меня ждет. Темный, сырой подвал. Цепи. Иглы под ногти. Скальпель, медленно срезающий мою кожу. И Данзо. Данзо, который будет смотреть на меня своими единственным глазом, выпытывая все мои секреты.
Страх. Я забыл, что это такое. Но сейчас он вернулся. И он был всепоглощающим.
Я в отчаянии обратился внутрь себя. В свое подсознание. Туда, где, я знал, обитает он. Мой последний, самый страшный козырь.
«Кьюби! — мысленно закричал я, обращаясь к гигантскому лису, запертому за решеткой печати. — Эй! Помоги мне! Если меня схватят, нам обоим конец! Они доберутся и до тебя! Они сделают из нас оружие!»
Лис, который до этого дремал, лениво приоткрыл один свой гигантский, алый глаз. Он посмотрел на меня с чистым, незамутненным презрением. И промолчал.
«Твою мать! Ты меня слышишь?! — ярость и отчаяние смешались в моем крике. — Помоги мне, и я, может быть, улучшу твои условия содержания! Поставлю тебе плазменный телевизор, проведу интернет! Только помоги!»
Он молчал ипросто смотрел, как в реальном мире ко мне протягивают руки оперативники Корня. Он наслаждался. Наслаждался моим унижением. Моим страхом.
Один из них уже схватил меня за плечо.
Все. Конец.
У меня не осталось выбора. Не осталось ходов. Ничего.
Кроме одного. Последнего, самого безумного, самого отчаянного варианта, который я приберегал на самый крайний случай.
Я закричал. Не мысленно. Вслух. Мой голос, полный отчаяния, эхом разнесся по лесу.
— КУРАМА-А-А-А! ПОМОГИ!
В моем подсознании произошло нечто невообразимое.
Гигантский, девятихвостый демон, воплощение ненависти и разрушения, вздрогнул. Его алые, полные вековой злобы глаза, расширились от абсолютного, чистого, неподдельного шока. Он смотрел на меня так, как будто я только что вырос у него на глазах.
«Откуда?.. — пророкотал его голос, и в нем не было ни злобы, ни ненависти. Лишь растерянность и недоумение. — Откуда… ты… знаешь… мое… имя?..»
Никто. Никто из людей не должен был знать его настоящего имени.
И в этот момент, в реальном мире, ад вырвался на свободу.
Красная, пузырящаяся, полная концентрированной ненависти чакра хлынула из меня, как из прорванной плотины. Она была такой плотной, такой злой, что, казалось, ее можно было потрогать. Она окутала мое тело, как саван.
ТРЕСК!
Печать на земле, не выдержав этого чудовищного, первобытного напора, с оглушительным треском раскололась.
Я был свободен. Но это был уже не я.
[ВНИМАНИЕ! ВЫБРОС ЧАКРЫ ХВОСТАТОГО ПРЕВЫСИЛ БЕЗОПАСНЫЙ УРОВЕНЬ!]
[СИСТЕМА ПОДАВЛЕНИЯ РАБОТАЕТ НА 120% МОЩНОСТИ, НО НЕ МОЖЕТ СПРАВИТЬСЯ С ЭМОЦИОНАЛЬНЫМ ФОНОМ ОБЪЕКТА!]
[РЕКОМЕНДАЦИЯ: НЕМЕДЛЕННО УСПОКОИТЬ ОБЪЕКТ «КУРАМА»!]
Но я уже не слышал Систему. Я слышал лишь рев. Рев ненависти в моей голове. И я видел лишь одно. Красный. Все вокруг было красным.
Корневики, которые секунду назад были полны превосходства, в ужасе отшатнулись.
— Что… что это такое?! — пролепетал один.
Я не ответил и издал низкий, гортанный рык, который не мог принадлежать человеку. И я бросился на них.
Мой разум угасал. Я терял себя. И мне было все равно.
Я хотел лишь одного.
Крушить.
Это была не битва. Это была резня.
Существо, которым я стал, не знало ни тактики, ни стратегии. Оно знало лишь одно. Ярость. Чистая, первобытная, всепоглощающая ярость, которая требовала выхода. Я двигался, и мир вокруг был красной пеленой. Я не видел врагов. Я видел лишь цели. То, что нужно было сломать. Разорвать. Уничтожить.
Шестеро оперативников Корня, элита Данзо, впервые в своей жизни столкнулись с настоящим, неподдельным ужасом. Они были профессионалами. Они были обучены убивать без эмоций. Но то, что было перед ними, не было шиноби. Это было стихийное бедствие.
— Держать строй! — крикнул их капитан. — Техники подавления! Всем разом!
Они двигались, как единый организм. Двое бросились вперед, пытаясь отвлечь меня, пока четверо позади них складывали сложные печати. Они пытались воссоздать ту самую печать, что держала меня до этого.
Но я был быстрее.
Я не использовал Сюнсин а просто… прыгнул. Мое тело, окутанное ревущим покровом из чакры Кьюби, пробило звуковой барьер. Я появился между двумя «танками» и ударил. Не кулаками. Когтями. Мои пальцы, удлинившиеся и заострившиеся, превратились в лезвия, окутанные красной чакрой.
Я ударил их одновременно. Мои когти прошли сквозь их усиленные доспехи, как сквозь бумагу. Я почувствовал, как рвется плоть, как ломаются кости. Они даже не успели закричать. Их тела, разорванные почти надвое, отлетели в стороны.
— ЧТО?! — крик ужаса от тех, кто стоял сзади.
Они успели закончить свою технику. Десятки цепей из чистой чакры вырвались из земли и обвились вокруг меня, сковывая руки и ноги.
— Есть! Мы его поймали! — с облегчением крикнул один.
Я взревел. И цепи, которые могли бы удержать гигантского зверя, с треском лопнули, как гнилые нитки.
Я бросился на них. Один попытался остановить меня техникой паралича. Я пробежал сквозь нее, даже не заметив. Другой попытался поймать меня в гендзюцу. Мой разум, защищенный ненавистью Курамы, даже не заметил его слабой попытки.
Я добрался до них. И начал убивать.
Я рвал их на части. Ломал им шеи. Пронзал их сердца своими когтями. Они кричали и пытались отбиваться. Но все их техники, все их тренировки, весь их опыт — все это было бесполезно против абсолютной, первобытной силы.
Последний. Капитан отряда. Он стоял, и в его глазах, впервые, был не долг, а чистый, животный страх. Он попытался бежать.
Я догнал его одним прыжком. Я схватил его за голову. И сжал.
ХРУСТЬ.
Тишина.
Я стоял посреди поляны, усеянной разорванными, изуродованными телами. Красный покров чакры вокруг моего тела медленно начал колебаться, а затем — втягиваться обратно.
Яд. Ярость Курамы. Она уходила. Врагов больше не было. Угроза миновала.
Я упал на колени, и мой разум медленно, мучительно, начал возвращаться. Я видел. Свои руки, покрытые кровью. Тела вокруг. И я понял, что натворил.
Но у меня не было времени на ужас.
Я почувствовал их. Десятки. Десятки источников чакры, которые с огромной скоростью приближались со всех сторон. Подкрепление.
Я вскочил на ноги. Мое тело болело, как будто его пропустили через мясорубку. Я был слаб.
«Бежать», — эта мысль была единственной, что осталась в моей голове.
Я снова использовал свой Сюнсин, но теперь он был медленным, рваным. Я несся сквозь лес, а за мной, как стая волков, неслась погоня. Их было слишком много.
Они атаковали со всех сторон. Кунаи с взрывными печатями. Техники, которые создавали липкие сети. Иглы с парализующим ядом. Я уворачивался и отбивался. Я использовал все, что у меня осталось. Последние остатки Ветряных Доспехов. Последние Расенганы, которые были размером с яблоко.
Но их было слишком много.
Один из них все-таки достал меня. Сеть из чакры обвила мои ноги, и я с размаху рухнул на землю. Я попытался подняться, но они уже были здесь.
Они навалились на меня всей толпой. Я отбивался, кусался, рычал. Но это было бесполезно. Удар. Еще один. В голову. В ребра.
Последнее, что я увидел, прежде чем тьма окончательно поглотила меня, — это белая, пустая маска оперативника Корня, который склонился надо мной.
А затем… не было ничего.
* * *
(POV: Данзо-тян)
Воздух в штаб-квартире Корня был таким же, как и его философия — очищенным от всего лишнего. От эмоций. От сомнений. От сочувствия.
Я сел за свой стол из черного, полированного камня. Он был пуст. Вся работа, все отчеты, все приказы — они хранились в моей голове, в архивах, скрытых за печатями, о которых не знал даже Хокаге. Мой мир был миром порядка. Абсолютного, безжалостного порядка.
Я посмотрел на стену напротив. Она была пустой. Но я видел на ней его. Хирузена. Его усталое, покрытое морщинами лицо, вечная трубка в зубах и эти добрые, всепрощающие глаза. Глаза, которые были его главной силой и его фатальной слабостью.
Друг. Товарищ. Соперник. Враг. Мы были всем этим одновременно. На публике, на советах, мы были как лед и пламя. Я — ястреб, требующий превентивных ударов и жестких мер. Он — голубь, говорящий о диалоге, о Воле Огня, о доверии. Они все видели в нас врагов.
Какими же они были глупцами.
Он был моим главным союзником. Моим щитом. Каждая моя операция, каждая «грязная» миссия, каждый шиноби, исчезнувший во тьме во имя «стабильности» деревни — все это было возможно только благодаря ему. Он публично осуждал меня, а затем, в тишине этого кабинета, подписывал секретные бюджеты, выделяя средства на содержание Корня. Он давал мне людей, ресурсы, политическое прикрытие. Он позволял мне быть той тьмой, которой сам быть не мог, но в которой отчаянно нуждался, чтобы его «светлая» деревня могла спать спокойно.
«Ты заходишь слишком далеко, Данзо», — говорил он мне после очередной операции. А потом спрашивал: «Угроза полностью устранена?».
Он был не слабаком. Нет. Он был лицемером. Величайшим из всех. И я уважал его за это. Мы были двумя руками одного тела, которое называлось Коноха. Он был правой, той, что пожимала руки даймё и гладила по головам детей. Я был левой — той, что держала в тени окровавленный кунай.
Внезапно моя правая рука зашипела. Я стиснул зубы, подавляя стон. Боль была как раскаленный металл, который медленно вливали мне под кожу. Я посмотрел на нее. На руку, скрытую под бинтами и тяжелой металлической скобой. Клетки Хаширамы Сенджу… они были даром и проклятием одновременно. Они давали мне невероятную жизненную силу, способность выдерживать боль, поддерживать Шаринганы, которые я так старательно собирал. Но они были чужими. Они постоянно пытались вырваться, поглотить меня, превратить мое тело в уродливое, цветущее древо. Лишь моя воля, моя железная, несгибаемая концентрация, сдерживала их.
«Но эта сила… — подумал я, и боль отступила, уступая место холодному, пьянящему чувству могущества. — Эта сила необходима. Чтобы стать тем, кем должен был стать Хирузен. Чтобы объединить все деревни шиноби под одним, железным кулаком. Чтобы стать правителем. Хокаге».
Я фанатично улыбнулся в тишину своего кабинета. Хирузен был хорошим инструментом. Но он устарел. Стал слишком мягким, слишком сентиментальным. Он стал преградой. И любую преграду на моем пути нужно устранять.
Мои размышления прервал отчет, который лежал на краю стола. Единственный, который я оставил. Отчет по нему. По главной аномалии этой деревни. По Узумаки Наруто.
Я развернул свиток. Отчет был сухим, полным фактов и цифр, как я и любил. Но за этими фактами скрывалось нечто, что заставляло даже меня, человека, который видел все, чувствовать укол беспокойства.
Объект: Узумаки Наруто. Сирота. Джинчурики Девятихвостого. Сын Четвертого Хокаге. Долгое время — предсказуемая переменная. Тихий, незаметный, изолированный. Идеальный сосуд, который можно было бы со временем наполнить нужным содержанием.
Но все изменилось. Мои оперативники докладывали о странностях. Его техники, его тактическое мышление, его аномальный рост — все это не укладывалось в профиль. Кто-то. Кто-то тайно обучал его. Направлял. Превращал деревенского дурачка в отточенное, смертоносное оружие.
Я прокручивал в голове отчеты своих оперативников. Бой с Неджи. Бой с Гаарой. А затем — миссия по возвращению Учихи. Все это указывало на одно: мальчишка не просто силен. Он опасен своей непредсказуемостью.
И его Сюнсин.
Когда я впервые прочитал тот доклад, я на мгновение почувствовал, как холодный пот выступил у меня на лбу. Мои люди, те, что пытались его захватить, описали его скорость. Они сказали, что он не просто двигался. Он мерцал . Оставляя за собой шлейф из ветра и потрескивающих молний.
Ветер. И Молния.
Эта комбинация. Эта скорость. Она была до боли знакома. Она была как призрак из моего прошлого. Призрак, которого я считал мертвым.
Я закрыл свой единственный глаз, и воспоминание, которое я так долго и старательно пытался похоронить, всплыло с новой, ужасающей ясностью. Лес. Дождь. И он. Учиха Шисуи.
Он стоял передо мной, и в его глазах горел Мангекьё Шаринган. Я хотел его глаза. Оба. Котоамацуками — абсолютное гендзюцу, способное изменить волю любого человека. С этой силой я мог бы контролировать всю деревню, весь мир. Но он, этот идеалист, этот мальчишка, ослепленный «Волей Огня» отказался.
Мои люди атаковали. Но он был как ветер. Он двигался с такой скоростью, что даже мои лучшие бойцы не могли его коснуться. Его Сюнсин был не просто техникой. Это было искусство. Он тоже использовал Ветер и Огонь.
Я вмешался лично. И я почти победил. Я загнал его в угол. Но он был Учиха. Он был гением. Он предпочел смерть. Бросился со скалы в бурлящую реку. Я успел забрать лишь правый. Тот, что сейчас покоится в моей глазнице, скрытый под бинтами.
Мои агенты не справились. Эти никчемные пешки не смогли остановить его, не смогли найти его тело. Официально он был мертв. Но я всегда сомневался. Шисуи был слишком умен, слишком силен, чтобы умереть так просто.
И теперь… теперь этот мальчишка-джинчурики использует похожую технику. Он демонстрирует уровень контроля, который был доступен лишь единицам. Случайность? Совпадение? Я не верил в совпадения.
В моей голове, с холодной, леденящей душу ясностью, сформировалась гипотеза. Ужасная, но единственно логичная.
Шисуи жив.
Он выжил в ту ночь. И все эти годы он скрывался. Ждал. И тренировал. Тренировал идеальное оружие для своей мести. Сына Четвертого Хокаге. Он вливал в него свои знания, свои техники, свою ненависть ко мне. Мальчишка — не просто джинчурики. Он — его ученик. Его наследник. Его клинок, нацеленный мне прямо в сердце.
Я открыл глаз. Теперь все встало на свои места. Это была не просто аномалия. Это была личная вендетта. Призрак из моего прошлого вернулся, чтобы отнять у меня мое будущее.
Осознание было как удар холодного ветра. Шисуи. Жив. И он стоит за спиной у джинчурики. Эта мысль не испугала меня. Нет. Она принесла ясность. Призрак, который хотел мне отомстить.
И это объясняло все. Старый дурак. Его мягкость, его нерешительность — вот что привело нас к этой ситуации. Он не позволил мне забрать джинчурики, когда тот был еще слаб и податлив. Он позволил ему вырасти в неуправляемого монстра, которого теперь направляет Шисуй.
Именно поэтому я и позволил Орочимару нанести удар. Я знал о его планах и знал, что Песок и Звук готовят вторжение. Я мог бы остановить это. Один приказ моему Корню — и вся верхушка Песка была бы вырезана еще до того, как они подошли к стенам Конохи. Но я не стал.
Мне нужна была смерть Хирузена.
Он был преградой. Он был символом старого, прогнившего порядка. Я позволил Орочимару сделать за меня всю грязную работу. Я пожертвовал сотнями жизней шиноби Конохи, чтобы расчистить себе путь к власти. Это была необходимая жертва. Кровь, которая удобрит почву для новой, сильной Конохи. Моей Конохи.
А теперь, когда Хирузен мертв, а деревню возглавляет эта пьяная, истеричная баба Цунаде, у меня появилось окно. Идеальное окно.
Ее глупость была моим главным союзником. Отправить кучку неопытных генинов, включая самое ценное оружие деревни, в погоню за Учихой Саске… Какая вопиющая некомпетентность. Она просто подарила мне его. Подарила идеальную возможность забрать джинчурики, не вызвав подозрений.
Весь мир будет думать, что его забрал Орочимару. Или что он погиб в бою. Никто не будет искать его в моих подземельях.
Я посмотрел на свою правую руку. Клетки Хаширамы. Я посмотрел в сторону, где в моей глазнице спал Шаринган Шисуи. И я подумал о Девятихвостом, который скоро будет моим.
«Я соберу всю эту силу воедино, — подумал я, и на моем лице появилась фанатичная, безумная улыбка. — Я стану сильнее любого Каге. Сильнее самого Хаширамы. Я объединю все деревни. Я закончу эту эпоху войн. И я, Данзо Шимура, стану тем, кем должен был стать с самого начала. Спасителем этого прогнившего мира».
Я знал, что Наруто силен. Быстр. Его не взять в лоб. Поэтому я приготовил для него особую ловушку. Не для тела. А для чакры. Фуин-печать, разработанная лучшими умами моего Корня на основе древних свитков клана Узумаки. Идеальная клетка для дикого зверя.
Я встал и подошел к карте Страны Огня. Мой палец остановился на точке, где сейчас, я был уверен, мои люди заканчивали свою работу.
Все идет по плану.
Я ждал. Терпеливо, как паук в центре своей паутины. Скоро. Очень скоро. Мое главное оружие будет у меня в руках. И тогда… тогда начнется моя настоящая игра. И ни один призрак, ни один Учиха, ни один джинчурики не сможет меня остановить.