Я сидел за широким, потемневшим от времени дубовым столом в переполненном зале замка Пайк, погрузившись в невесёлые размышления. За окнами мерцал тусклый свет редких факелов, а внутри каменные своды звенели от шума торжества. Пир бушевал вовсю: лорды, рыцари, командиры наёмничьих отрядов пили, шумели и смеялись, словно хотели как можно громче заявить о том, что война окончена. Звон кубков, громкий смех, нескончаемые шутки и пьяные тосты сливались воедино, образуя оглушительную какофонию, гудевшую, будто перезревший улей.
Король Роберт Баратеон объявил победу над домом Грейджоев, когда их лорд, Бейлон, склонил колено и официально признал власть Железного трона. Но мы, те, кто собственными руками и оружием прокладывал путь к этой победе, слишком хорошо знали, какова её истинная цена. Стоило ли одерживать верх такой кровавой ценой? Я тяжело вздохнул и сделал очередной глоток горьковатого вина из грубо обтёсанного кубка. Вкус напитка казался будто нарочно пресным и сухим, а может, это я просто не чувствовал никакого удовольствия от трапезы и праздника.
За все эти месяцы боёв мы, «Штормовые Клинки», понесли немало потерь. В последней схватке у нас, к счастью, не оказалось убитых, но связанное с нами новое крыло, «Волчья стая», заплатило свою кровавую дань у стен Пайка. Нолан потерял десятки людей, но и раненых среди его бойцов было достаточно. Многие раненые оказались настолько тяжёлыми, что воины уже не встанут снова в строй. Тяжело осознавать: те, кто вчера был полон сил и отваги, теперь лежат в лазарете, глядя в потолок невидящими глазами, измученные болью. Одни навсегда останутся калеками, а другие, возможно, скоро найдут покой в могиле. И ради чего?
«Война — жестокая и бессердечная игра, — горько подумал я. — Она не знает пощады и каждый раз лишает нас чего-то важного: друзей, братьев по оружию, части собственной души». В моём сердце нарастала тяжесть, словно беспроглядная туча, что медленно нависает над скалистыми берегами Железных островов. Со временем начинаешь видеть в этих серых глыбах не величественность, а лишь холодную пустоту.
Внезапно я ощутил осторожный, но настойчивый тычок в бок. От неожиданности я дёрнулся и увидел, как рядом со мной сидит Алисса. Она улыбалась, дерзко подмигнув мне, будто говоря: «Эй, капитан, вернись к нам, хватит бродить в своих мрачных мыслях».
— Что случилось? — приглушённым голосом спросил я, стараясь удержать в себе раздражение, вызванное тем, что меня вывели из глубин воспоминаний.
— Да так, — Алисса приподняла бровь и усмехнулась, наклонившись ближе. — Ты совсем закопался в своих мыслях, капитан. Король сейчас встанет и произнесёт речь. Не хочешь же ты пропустить его громкие слова?
Я скользнул взглядом вглубь зала. За длинным столом во главе всей этой шумной компании сидел сам Роберт Баратеон. Король Семи Королевств, победитель восстания, гроза Железных островов и пьяница — всё смешалось в этом человеке. Его поступки и манера речи сейчас были чересчур оживлёнными и нескладными: он размахивал огромным кубком, то и дело плеская вино на собственный камзол и седоков рядом, а от его басовитого смеха даже суровые северяне неловко хмурились и опускали взгляды. Роберт словно нарочно впадал в разгульное веселье, желая затмить воспоминания о кровавых битвах, лишениях, смертях — словом, обо всём, что ему пришлось увидеть и совершить. Он явно не хотел вспоминать, какой ценой досталась эта победа.
Однако моё внимание вскоре переключилось на другую часть стола, где, сидя с каменными лицами, расположились сами Грейджои. Лорд Бейлон и его братья держались мрачно и неприветливо, но не казались сломленными. Их глаза, холодные и надменные, выдавали обиду и непокорность, спрятанные за официальной покорностью трону. А вот Эурон Грейджой, этот презренный пират, смотрел на всё происходящее словно со скучающей усмешкой. Я не мог забыть, как лично схватил его в плаванье и отвёл к королю, надеясь, что за все свои злодеяния он получит неминуемое наказание.
Но, как оказалось, мой враг снова уверенно демонстрировал свою безнаказанность. Эурон ухмылялся, подняв кубок почти в насмешливом тосте в честь Роберта, точно зная, что ему не грозит суровый приговор. Я вспомнил, как на захваченном корабле он цинично говорил мне: «Я выйду сухим из воды, как всегда». И он, проклятый, оказался прав. Казнь так и не состоялась, и теперь этот пират гордо сидел за королевским столом, попивая вино под всеобщий смех и крики.
Сглотнув комок гнева, я заставил себя не бросаться на него с топором прямо сейчас. Внутри меня полыхала жажда мести, но я уже научился терпению. Уроки войны, многочисленные потери и боль — всё это научило меня не совершать поспешных шагов. «Его черёд ещё придёт», — подумал я, чувствуя, как кровь начинает стучать в висках. Я отчётливо представлял, как мои руки сжимают его горло, представлял, как его высокомерная улыбка медленно меркнет. Но я лишь до боли сжал кулаки и взял себя в руки.
— Всё в порядке? — тихо спросила Алисса, её голос прозвучал рядом со мной почти нежно.
— Да, — ответил я негромко, но в моём тоне, наверное, ощущалась с трудом сдерживаемая ярость. — Просто смотрю на одного ублюдка, которого следовало бы прикончить при первом же удобном случае.
Алисса понимающе кивнула, скользнув взглядом туда, где сидели Грейджои.
— Понимаю. Но всему своё время, капитан. «Не рискуй зря», — прошептала она едва слышно и положила ладонь поверх моей сжатой руки, напоминая, что мы не можем позволить себе нарушить мирный договор прямо на королевском пиру.
Я постарался выкинуть из головы образ ухмыляющегося пирата и сосредоточиться на том, что делал король. Как раз в этот момент Роберт, громко смеясь, поднялся со своего места. Он выглядел нетрезвым, но казалось, что это пьяное состояние придаёт ему ещё больше сил. Огромный кубок, плещущий вином, сверкал в его руке, а лицо вспыхивало румянцем, который теперь уже явно был не только от радости, но и от изрядной доли выпитого.
— Сегодня мы пьём за победу! — прогремел он, и его голос, низкий и раскатистый, отозвался эхом в стенах замка Пайк. — За то, что Железные острова снова принадлежат королю Вестероса! Пейте, пейте, пока можете! Потому что завтра придётся страдать! — Он расхохотался, так что вино в его кубке выплеснулось прямо на пол, оставляя тёмные пятна на каменных плитах.
Зал ответил ему взрывом смеха и криками поддержки. Множество людей обернулись к королю и громко чокнулись своими кружками и кубками. Я же продолжал молчать, прислушиваясь к ровному ритму собственной злости, которую отчаянно старался спрятать за глотками вина. Я видел, как Эурон Грейджой в этот момент лениво повернул голову и поймал мой взгляд. Его губы тронула насмешливая улыбка, будто он считал моё бессилие потехой для себя.
«Смейся, пока можешь, мерзавец, — мрачно подумал я, продолжая делать вид, что моё внимание занято тостами короля. — Когда-нибудь ты поймёшь, что воздаяние не заставит себя ждать». Я снова отпил вина, намеренно отводя взгляд от Эурона, чтобы не сорваться и не вызвать ненужных подозрений у окружающих.
Торжество, казалось, становилось всё громче и беспорядочнее. Люди пили и ели, обсуждали подвиги в прошлых битвах, смеялись, вспоминали павших товарищей то с печалью, то с гордостью. Слуги едва успевали подносить новые блюда, подливать вино в опустевшие кубки и то и дело убирать осколки разбитой посуды.
Роберт, явно почувствовав острую нехватку вина в собственном кубке, вдруг с грохотом швырнул его на пол. Гости ахнули, кто-то попытался спрятать улыбку, кто-то просто отшатнулся. Король же, не колеблясь ни мгновения, схватил соседний кувшин, до краёв наполненный вином, и начал пить из него прямо на глазах у всех. Струи багровой жидкости стекали по его бороде, оставляя потёки на одежде, словно свежая кровь.
На мгновение зал замолк. Казалось, каждый из присутствующих — лорд или рыцарь — затаил дыхание, заворожённый столь грубым, но диким проявлением королевской натуры.
Наконец король оторвался от кувшина, и в тишине прозвучал его громкий облегчённый вздох. Он бросил пустой сосуд ближайшему слуге, тот неловко поймал его, чуть не выронив, и замер в ожидании приказаний.
— Принеси ещё! — пророкотал Роберт, переводя тяжёлый взгляд на испуганного слугу.
Стояла напряжённая пауза, и вдруг люди со всех сторон разразились смехом, одобрительными воплями и громкими возгласами. Каждый пытался поддержать короля, показать свою преданность, а возможно, и страх перед его непредсказуемой натурой. Роберт ухмыльнулся, довольный, что даже после войн и потерь он способен зажечь толпу одним своим порывом.
Я мельком осмотрелся по сторонам: воины, которые ещё недавно дрались насмерть, теперь пировали бок о бок, поднимая кубки. Где-то за соседним столом я заметил Нолана — главу «Волчьей стаи». Он выглядел уставшим, но с благодарностью принимал то немногое почтение, которое ему высказывали другие наёмники, благодарные за помощь в сражении. Ему тоже пришлось многое пережить, теряя своих людей на стенах Пайка.
Моя же ярость постепенно остывала, сменяясь чёрной пустотой, которую я привык носить в душе после каждого сражения. Всё, что я мог сейчас делать, — это ждать. Ждать, когда представится новая возможность свести счёты с Эуроном и другими, кто заслуживает наказания за свои преступления. А пока мне оставалось лишь сидеть за этим столом, пить вино и сдерживать себя, чтобы не дать волю чувствам.
Роберт Баратеон вдруг снова обвёл взглядом весь пиршественный зал. В его глазах горел хмельной азарт, а румяное лицо ещё больше налилось краской от выпитого. Он стоял нетвёрдо, но излучал ту особую силу, что приходит к нему с бурным весельем. Казалось, каждый камень в стенах Пайка пропитывался вибрацией его громогласного голоса.
— А теперь, когда вино развязало мои уста, я хочу наградить тех, кто более всего отличился в этой войне, кто своими делами и кровью приблизил нас к победе.
Гул голосов и стук кубков стих. Казалось, воздух в зале сделался гуще. За длинными столами, ломившимися от еды и вина, каждый замер, обернувшись к королю в ожидании дальнейших слов.
— И начать я хочу с человека, в жилах которого течёт кровь моего рода, крови Баратеонов, — продолжил Роберт и чуть приподнял подбородок. — Этот воин сделал для победы так много, что можно говорить о нём часами. Он склонил к присяге морских лордов со Старого Вика, он захватил Харлоу… И, что самое важное, именно он сумел поймать неуловимого Эурона Грейджоя.
При упоминании Эурона, тот вскочил, громыхнув кубком, и громко выкрикнул:
— Ему просто повезло! В следующий раз мы поменяемся местами, и тогда уже наёмник окажется в железных цепях! — Он расхохотался, и его смех прокатился волной по залу, вызвав лишь недовольные перешёптывания и злобные взгляды лордов и рыцарей. Чувствовалось, что после поражения Железных островов многие в этом зале не разделяли юмора Эурона и видели в нём лишь опасного врага, которому повезло уцелеть.
Роберт только презрительно скривил губы, топнув ногой так, что кубки на столах едва не подскочили.
— Этот самый замок, Пайк, оказался взят именно по его плану. Благодаря его смелости и хитрости мы сломили сопротивление железнорождённых. И теперь я хочу, чтобы каждый присутствующий знал, кого следует благодарить за успех этой кампании.
Я чувствовал, как на меня устремились десятки взглядов. С отвращением и презрением смотрели те, кто поддерживал Грейджоев, особенно сам лорд Бейлон, сидевший с суровым, словно высеченным из камня лицом. Я заметил холодное безразличие на лицах многих ланнистерских лордов, будто они считали, что всё, что происходит, их мало касается. Но во взгляде Неда Старка, погружённого в свои спокойные думы, читалось одобрение. Нед лишь коротко кивнул в знак уважения, и меня вдруг посетило странное чувство признательности к этому молчаливому северянину.
— Выходи сюда, Деймон Шторм, пусть тебя увидит весь зал! — громогласно приказал король, подняв свою руку с зажатым в кулаке ножом для мяса так, словно это был королевский скипетр.
Тихий шёпот пронёсся по рядам, когда я неторопливо поднялся, осознавая, что в этот момент я становлюсь центром внимания всего собранного здесь общества. Сердце громко колотилось в груди, но внешне я сохранял спокойствие и твёрдую осанку. Сделав несколько шагов вперёд, я приблизился к главному столу и остановился напротив короля, стараясь держать голову ровно.
Роберт подался вперёд, тяжёлая золотая корона на его тёмных волосах чуть блеснула в мерцающих огнях факелов.
— Твои заслуги, Деймон, не забыты, — проговорил он низким, густым голосом. — Все мои обещания будут выполнены. Ты и твоя Гранд-компания получите всё золото, которое корона и лорд Тайвин Ланнистер согласовали заплатить.
При этих словах я заметил лёгкое движение в глубине стола — лорд Тайвин Ланнистер медленно кивнул в знак согласия, хотя на его лице не отразилось ровным счётом никаких чувств.
— Кроме того, — продолжил Роберт, — я позволяю тебе свободно набирать воинов по у всех лордов Вестероса. Никто не вправе чинить препятствий твоим людям.
Гневные шипения и перешёптывания прокатились по залу. Я заметил, как многие дворяне сжимали кулаки под столами или недовольно закатывали глаза. Потери во время штурма Пайка и других боёв были значительны, и далеко не каждому лорду захочется ослаблять своё воинство, отпуская солдат к наёмнику.
Ситуация накалялась, однако в этот момент Роберт внезапно улыбнулся своей широкой, почти мальчишеской улыбкой, которая всегда казалась странно контрастной с его могучим обликом и бурной, порой неистовой натурой.
— А теперь встань на колено, сын мой.
Зал замер, не веря своим ушам. Я услышал, как кто-то шумно выдохнул, а кто-то вовсе замолчал на полуслове. Ощущение нереальности происходящего захлестнуло меня, и я на несколько секунд застыл, пытаясь понять, не привиделось ли мне это. Но король смотрел прямо на меня, в его глазах не было насмешки, лишь решимость.
«Сын мой», — повторялось у меня эхом в мыслях. Роберт знал, кто я такой, но всегда обращался скорее формально, не выдавая отцовских чувств. И вот теперь, на глазах всего королевского двора и десятков воинов, он признавал меня не просто бастардом, а своим сыном. Грохот моего сердца заглушал всё вокруг, но я взял себя в руки и со стальным самообладанием опустился на одно колено.
Роберт медленно вынул меч из ножен, и лезвие блеснуло в свете факелов. Тишина стала почти осязаемой. Подойдя вплотную ко мне, король осторожно опустил меч на моё правое плечо.
— Перед лицом богов и людей, — заговорил он, и его голос звучал почти священно, — я, Роберт Баратеон, Первый своего имени, Король Семи Королевств и Защитник Государства, посвящаю тебя в рыцари.
Он неспешно переложил клинок на моё левое плечо, и я ощутил холод стали сквозь плотную ткань камзола.
— Отныне ты больше не просто бастард и не просто наёмник, — произнёс Роберт, его голос звучал уверенно, без тени колебания. — С этого дня ты будешь зваться сэр Деймон Штормовая Ярость… «Stormrage». Встань, рыцарь.
Я поднялся, всё ещё чувствуя тяжесть этого поворотного момента. Гул эмоций захлестнул меня: смесь ликующего восторга и настороженной тревоги. Я понимал, что решение короля может изменить всю мою дальнейшую судьбу, а вместе с ней и судьбу моей Гранд-компании. Теперь я был не просто «Шторм» или «бастард Роберта». Я стал рыцарем — сэром Деймоном. Сзади, где-то в толпе воинов, донеслись крики одобрения и дружное топанье ног. Тотчас послышались и раздражённые перешёптывания: далеко не все готовы были приветствовать такой поворот событий.
Король улыбнулся так, будто своими руками создал чудо. Склонив голову, он убрал меч в ножны, а затем провозгласил:
— Кроме того, отныне тебе принадлежит замок Каменный Прилив, что стоит в королевских землях у самого берега моря. Земли вокруг него и близлежащие деревни — все они теперь твои. Это моя награда и моё королевское слово.
Слова эхом отразились в стенах Пайка, а в зале будто взорвался новый виток шума — теперь уже смешивались восклицания удивления, радости, зависти и злобы. Многие присутствующие, особенно из родов, не питающих любви к бастардам в принципе, принялись метать на меня и короля взглядами, полными скрытой ярости. Но более прозорливые люди понимали, что таким поступком Роберт не просто награждает меня. Он укрепляет свою линию Баратеонов, создаёт нового лорда, который, будет верен королю. Для королевства, раздираемого разногласиями, подобный шаг — весьма существенный политический ход.
Я стоял неподвижно, стараясь осознать всё, что произошло всего за несколько мгновений. У меня теперь есть собственный замок, титул, право на свою землю… и я рыцарь, пусть и посвящённый самым необычным образом, посреди враждебного зала, где до сих пор недавно бушевала война.
Роберт приблизился ко мне и с неожиданной теплотой обнял. В нём не было чопорности, свойственной лордам в такие моменты. Он обнял меня крепко, по-мужски, похлопывая по спине с отцовской гордостью.
— Горжусь тобой, сынок, — произнёс он тихо, однако его слова разнеслись по залу словно гром. — Ты настоящий Баратеон — моя кровь, моё упрямство, моя сила! Мы — Ярость!
Я поднял взгляд и увидел у главного стола лорда Тайвина, на губах которого промелькнула едва заметная холодная улыбка — скорее дипломатическое приветствие, чем искренняя радость. Нед Старк кинул мне очередной одобрительный кивок, словно подтверждая: он рад, что справедливость может проявиться и в таком неожиданном виде.
Словно понимая, в каком хаосе кипят мои мысли, Роберт похлопал меня по плечу и отстранился. Лицо его оставалось раскрасневшимся от вина и возбуждения, но в глазах я различил знакомые искры — какой-то добродушной гордости, при этом переплетённой с грустью. Он знал, что наши с ним судьбы навеки связаны, но между нами лежало прошлое, которое уже не изменить. Мы так и не стали близкими людьми и возможно, и не станем никогда. Но сегодняшний день всё равно изменил многое.
Однако, при всём этом хаосе, внутри меня царила чёткость осознания: моя жизнь теперь принадлежала не только мне. Я представлял новую ветвь Баратеонов, стал рыцарем и получил земли — и всё это требовало ответственности, решимости, мудрости в распоряжении дарованной властью. Я вспомнил суровые лица своих подчинённых из «Штормовых Клинков» и понимал, что теперь я в ответе не только за их контракты и судьбу в бою, но и за тех, кто будет жить на моих землях, работать на моих полях, ловить рыбу в прибрежных водах.
На лице Роберта заиграла ещё одна улыбка — он махнул рукой, приглашая к празднику, будто напоминая о том, что сегодняшний день всё ещё не закончился.
Шум праздника вновь захлестнул зал; люди продолжали пить, есть, злиться, радоваться, спорить — всё одновременно. Но я продолжал стоять на месте, ощущая, как собственное сердце бьётся в такт с ураганом чувств вокруг. Роберт обнял меня напоследок и вернулся к своему месту, взяв очередной кувшин вина и с весельем в голосе скомандовав продолжать пир.
«Теперь я не просто бастард или наёмник, — думал я, глядя на раскалённые факелы по стенам зала. — Я стал рыцарем и лордом Каменного Прилива».
* * *
Я сидел в своём походном шатре, ощущая, как усталость буквально давит на плечи после бесконечного потока дел и обязанностей. Снаружи, за плотной тканью входа, стоял обычный для лагеря гул: голоса воинов, перебранки, стук оружия, звон металлических деталей доспехов. Но здесь, внутри шатра, был относительный покой — или, во всяком случае, то подобие покоя, которого я мог добиться после всего, что произошло за последние дни.
Рядом со мной, тяжело опустившись на складной табурет, расположился Ролан — мой давний товарищ и командир «Братьев свободы». На его лице играла бодрая улыбка, хотя по усталым глазам было видно, что отдыхать ему приходится не чаще, чем мне.
— Ролан, ну что там по приёму новых воинов? Как продвигается набор в «Штормовые Клинки»? — спросил я, по привычке потирая виски. Голова отчаянно ныла от напряжения. Хотелось развалиться на койке и ни о чём не думать, но у меня не было такой роскоши. С тех пор, как отец объявил меня своим сыном и лордом, число обязанностей только возросло, а вместе с ними возросла и ответственность.
Ролан, казалось, уже привык к моему серьёзному тону; он весело хмыкнул и наклонился вперёд, чтобы говорить тише:
— Могу сказать, всё идёт даже лучше, чем мы ожидали. За последние две недели после того роскошного пира к нам потянулись сотни, нет, тысячи воинов. По нашим прикидкам, уже около двух тысяч человек влились в ряды Гранд-компании. Рикард и его люди чуть ли не падают от усталости — они изо всех сил стараются проверять каждого новобранца, но боюсь, скоро не смогут справляться с потоком.
Я понимающе кивнул, прислушиваясь к собственным ощущениям. Ролан говорил с энтузиазмом, и я чувствовал, что ему самому всё это даже нравится — работа кипит, новые воины стекаются ото всех лордов Вестероса.
— Он просил передать: «Деймон, сделай что-нибудь, — продолжил Ролан с лёгкой усмешкой, — а то мы уже берём всех подряд». Особенно много, как ни странно, идёт народу с Севера и из Штормовых земель. Говорят, что вести о твоём посвящении в рыцари и о том, как король подтвердил твоё лордство, разнеслись весьма быстро. Вот люди и тянутся поближе к новому герою.
Я прищурился, стараясь заглушить раздражение от такого «геройского» статуса. Конечно, я понимал, что иначе было бы сложно вербовать солдат. Но слава всегда идёт в связке с чужими ожиданиями и завистью.
— А что за проблему ты упомянул? — тихо уточнил я, предвидя какой-то подвох.
Ролан лукаво улыбнулся и развёл руками:
— Новобранцы из Штормовых земель не хотят присоединяться к уже существующим отрядам. Мол, хотят следовать только за тобой, и всё тут! Я посоветовался с командирами: «Волчья стая» и «Рота розы» занята северянами, «Братья свободы» набрали людей из разных краёв… Так что мы решили сформировать для «штормовых» отдельный отряд и назвали его в твою честь: «Штормовая Ярость». Туда теперь и собираем всех, кто не захотел идти в другие подразделения.
Я тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что за этим последует:
— То есть, помимо того, что я руковожу всей Гранд-компанией, мне ещё и индивидуальный отряд придётся тянуть, так?
— Примерно так, — фыркнул Ролан, совершенно не смутившись. — Не сердись, друг. Ты отлично справляешься! А они все рвутся именно под твоё знамя: мол, «Деймон — наш лорд, значит, за ним и пойдём».
Я устало закатил глаза:
— Ну где ещё они найдут такого идиота? — пробормотал я с сарказмом.
Ролан рассмеялся, но быстро вернулся к деловому тону:
— Сейчас в «Штормовой Ярости» уже больше восьмисот воинов. Они растут быстрее всех наших формирований. Северяне в основном предпочитают или «Роту розы», или «Волчью стаю», что логично: свои к своим тянутся. Некоторые идут и к нам, «Братьям свободы». Но твой отряд уже самый многочисленный. Учитывая, что у нас и без того везде перебор, ты представляешь, насколько большие силы окажутся в твоём личном распоряжении.
Склонив голову, я потер лицо ладонями, прекрасно осознавая, что ответственность увеличивается с каждой минутой. Больше людей, больше проблем, сложнее логистика и, конечно же, больше завистников.
— Ладно, — проговорил я, стараясь взять себя в руки, — позже разберёмся с распределением сил. Сейчас насущнее другое: через три дня мы отплываем обратно в Вестерос. Корабли уже готовы?
— Всё идёт по плану, — ответил Ролан с заметным облегчением. — Роберт не поскупился: в качестве жеста «отцовской щедрости» он выделил нам десяток судов, отбитых у железнорождённых. Они в хорошем состоянии и уже переоборудованы под наши нужды. Так что мест хватит с избытком.
— Хорошо, — кивнул я. — Значит, продолжайте подготовку: смотри, чтобы на кораблях всё было в порядке. А насчёт набора… передай Рикарду: сегодня — последний день. Завтра больше никого не берём. Пусть люди распространят слух в лагере: «Либо сегодня, либо никогда». Нам нужно использовать момент по максимуму. Такие условия, какие нам сейчас предоставлены, могут и не повториться.
— Понял, командир, — улыбнулся Ролан. — Передам Рикарду, чтобы он выжил из этой ситуации всё возможное.
Я коротко кивнул, и Ролан, приподнявшись с стула, жестом попрощался:
— Тогда не буду мешать, Деймон. Ещё куча дел ждёт.
Я проводил его взглядом, осознавая, что в наших рядах царит оживление, которое легко может превратиться в хаос, если упустить управление из рук. Но сейчас мне просто нужно было несколько минут тишины. Как только ткань шатра опустилась за Роланом, я ощутил, что могу хоть ненадолго расслабиться. Пальцы сами тянулись к вискам, чтобы снять напряжение, а в голове проносились мысли о моих новых обязанностях.
С тех пор, как Роберт явил миру правду о моём происхождении, я оказался под шквалом чужих взглядов. Льстецы, просители — все они хотели расположить меня к себе, пытались вмешиваться в мои дела, подружиться, купить моё расположение. Я никогда не подозревал, насколько утомительна придворная жизнь, и, честно говоря, предпочёл бы снова оказаться в пылу битвы, чем выдерживать улыбки и лживые церемонные поклоны.
Меня отвлекли от невесёлых размышлений приятные прикосновения — ласковые пальцы коснулись моих волос и легонько стали массировать затылок.
— Расслабься, милый, — прошептала Алисса, склоняясь ко мне. Она была одета в простую походную одежду, но её аккуратные жесты и тихий голос мгновенно приносили ощущение домашнего уюта. — Тебе нужно собраться с мыслями и успокоиться. Твоя голова перегружена проблемами, а между тем сегодня ночью мы должны быть предельно сосредоточенными. Ты ведь не передумал?
Я открыл глаза и бросил на неё короткий, холодный взгляд, который, впрочем, выражал внутреннюю уверенность:
— Нет, Алисса, не передумал. Сегодня ночью кое-кто должен умереть. И я позабочусь, чтобы он не ушёл от возмездия.
Я видел, как в её взгляде отразилось понимание всей серьёзности. Она знала, что я не шучу и не бросаюсь словами. Моя жажда мести питалась кровавыми воспоминаниями о том, на какие зверства был способен этот человек, и с каждым днём я лишь крепче убеждался, что он не имеет права существовать дальше.
— Я не отступлюсь, — добавил я после недолгой паузы, тихо, но отчётливо. — Не после того, что он сделал. И уж точно не после его издевательской улыбки на том пиру, когда он сидел рядом с самим Робертом и чувствовал себя неприкасаемым.
В памяти всплыло чванливое лицо Эурона, его наглые глаза, смотрящие прямо в мою душу, будто он насмехался над моей нерешительностью.
— Скоро, — сказал я, почти шёпотом, но в моём голосе звучала сталь. — Скоро всё закончится.