Не опуская взгляда. Глава 8-9
Глава 8
Налет на вейл обещал стать простым и прибыльным предприятием, и от нее требовалось только не давать нанятому сброду заниматься чем-то, кроме дела. Бригадир, заинтересованный в успехе, провел хорошую работу. Подкупом, шантажом и кое-где насилием кому надо закрыли уши и отвели глаза. Вторая группа устроила диверсию, оттянув дежурную группу вейл-боевиков на другую сторону. От них требовалось без шума и пыли, без лишней громоздкой магии прийти и забрать партию рабынь из городка на окраине Корсики.
Сопротивления не ожидалось. Не считать же таковым магглов-осеменителей? Случайно оказавшаяся здесь студентка Бобатона полезла геройствовать и не была разложена на месте только потому, что вейлы-маги ценились на порядок больше. Проблема решилась оглушающим.
Лично для нее этот рейд стал бы большим плюсом к репутации. Да, семизначная прибыль золотом в течение двух лет тоже неплоха, но репутация куда важнее. Корсиканская община слыла самой большой и сильной, похитить оттуда даже одну вейлу означало навлечь на себя гнев отнюдь не слабых представителей этого вида… которые, вдобавок, имели крепкие связи в французском правительстве и могли доставить хлопот даже большим боссам. Была проведена серьезная подготовка. Успех ее операции означал бы быстрый карьерный рост. В течение года она могла бы подняться даже до регионального босса…
Какая же она была наивная. Только сейчас, корчась от боли и не в силах дышать без кучи медицинских чар, она понимала, о чем говорил дядя. Самая тщательно спланированная акция, самый безупречный план всегда мог пойти под откос, а любой выход в поле — окончиться смертью.
Они предусмотрели буквально все. Учли даже местный санаторий, где отдыхали и лечились маги со всех концов Земли. Проверили, выяснили цели, проанализировали каждого и пришли к логичному и адекватному выводу: те, кто сумел бы их засечь, попросту не заинтересованы тратить здоровье и силы на бесполезную схватку.
Когда начались проблемы, решили, что это кто-то из осеменителей-магов вздумал покуролесить. Мало ли кого вейлы нашли за те два дня, что прошли с момента проверки городка. Поначалу не обратили внимания — чем больше сброда вырежут, тем лучше. Но когда группу «мяса» вынесли, не дав им не то, что сопротивление оказать — опознать врага, они начали закидывать неизвестного остальным «мясом» и заманивать в ловушку.
Заманили на свою голову.
Первым погиб Хуан. Когда он вступил в бой, ей пришлось выдвинуться на помощь.
Каким бы раздражающим ни был этот ублюдок, мнивший себя потомком великого Кортеса, исход операции зависел от уничтожения врага. Но прежде, чем она успела осознать смерть напарника, появился он .
Ей не удалось разглядеть ничего. Возник силуэт, от которого вместо ауры исходила отчетливая смертельная угроза. Отчетливо запомнились только зеленые глаза — не злые, не азартные, что привычно видеть на поле боя, даже не спокойно-отрешенные, как бывало у светлых профессионалов высокого класса. Почему-то глаза врага были… усталые.
Он возник слишком близко, и, чтобы разорвать дистанцию, она использовала заранее выпитый эликсир Драконьего Дыхания.
Рука, твердая, как сталь, мгновенно заткнула рот, и мир превратился в боль . Мука тянулась вечность, пока ее не перенесли куда-то и не дали небольшого облегчения зельями и мистериями. Но лучше бы ей умереть…
Когда к ней подошел целитель, она была готова молить о милости быстрой кончины, но не могла говорить. Только глядеть с мольбой. И милость пришла: боль отступила, над сознанием сомкнулся мрак.
Очнулась она также от боли, но гораздо меньшей. И зарыдала от счастья: она могла дышать! Вот только счастье в момент разбилось о реальность: темнота, прохлада и… кандалы. Хладное железо.
Ее взяли в плен. И если это вейлы, участь незавидна. А если он ?
Долго терзаться сомнениями не пришлось. Дверь открылась, появились два женских силуэта, от которых веяло огнем, яростью и злобой от необходимости не причинять вред.
— Может… — подала голос одна с надеждой.
— Заткнись и выполняй приказ, — рыкнула вторая.
Спрашивать вейл узница не стала. Лучше не провоцировать и покориться — больше шансов сохранить силы и хотя бы подать весточку. Дядя должен знать. Лучше она сама примет наказание, чем он разъярится, решив, что племянница решила скрыться.
Ее проволокли по коридору в темную комнату, где угадывался стол, а ее зад оказался на жестком железном кресле, утыканном шипами. Цепи приковали ее так, что не шелохнуться, и пусть эти шипы были слишком тупы и коротки, чтобы нанести раны…
Очень скоро кресло превратилось в пыточный инструмент. Едва способная дышать, сдавливаемая цепями и железом, она напрягалась всем телом и пыталась двинуться хоть каплю, хоть чуть-чуть ослабить муку, но делала лишь хуже.
Лучше бы вейлы убили ее с особым цинизмом, чем оставили здесь.
Сколько она так провела? Минуты? Часы? Дни? Она не знала. Только бы избавиться, только бы прекратить это, только бы… прекратилось все. Молилась всем богам известным и неизвестным, всем демонам. Кому угодно — лишь бы ее забрали отсюда. С душой или без, все равно. Только бы мука прекратилась.
Вдруг перед ней открылась дверь. Двинулся воздух, глаза резануло ярким светом, тут же вспыхнувшим над столом. Это было так остро и больно, что она едва расслышала приближающиеся тяжелые шаги. И не менее тяжелый скрип кресла перед ней.
Кажется, он вошел не один. Почему он? Потому что сердце замерло от осознания: перед ней обладатель тех усталых глаз, жестоко ее изувечивший и, раз он здесь, расправившийся с остальными.
— Что это? — раздался голос — низкий, вибрирующий и полный сдерживаемого гнева.
— Я не понимаю, — в женском молодом голосе сквозило злорадство… А потом он сорвался на пронзительный крик.
Падение тела. Глаза слегка привыкли к свету, и пленница увидела, как одна из ее мучительниц корчилась на полу под тем же усталым взглядом.
— Я велел мариновать ее, а не запытать до состояния слизи.
Рассмотреть его лицо было трудно, но, кажется, он в полумаске. Трудно сфокусироваться…
О, господи! Неужели шипы исчезли? Неужели… о-о-о-ох… она, кажется, заплакала от счастья и была готова целовать ему ноги за то, что дал ей немного успокоения. Пусть творит с ней, что угодно.
— Т-ты за это ответишь… — прохрипела вейла.
Он? Ответит? Перед какой-то сопливой вейлой? Рассмеялась бы, если бы могла.
Ее тюремщик равнодушно отвернулся и бросил:
— Вон.
Наглая огненная шлюха не стала испытывать судьбу. Но ушла громко, истерично хлопнув дверью. Правда, эффект скрадывался тем, что хлопнуть тяжелой металлический плитой — задача не по силам женщине.
Свет уменьшил яркость. Пленница выдохнула — глаза перестало резать…
И замерла.
Это не маска. Это — респиратор, плавно перетекавший в плоть. Металлические протезы рук и ног. Бледно-серая кожа лица с выраженными темными венами. Глубоко запавшие глаза — пожалуй, великоваты для мужчины, но даже сейчас радужки яркие. И изумрудные искры, тлевшие на дне зрачков.
Лорд Харальд Поттер, маркиз Кардиффа. Тот, кто встал перед демонами и ценой тела и души сдерживал их, пока не была проведена эвакуация и пока не прибыло подкрепление. Тот, кого считали мертвым, пока он не всплыл на Корсике.
Маг, заочно определенный дядей как тот, с кем нельзя связываться ни в коем случае. Слишком непредсказуем, слишком большие убытки сулило открытое противостояние… слишком сильные и опасные личности приглядывали за ним.
Забавно. Раз за разом сильные мира сего ошибались в его оценке. Ошиблись и они. Дядя был уверен, что Поттер не то, что не мог — не стал бы вписываться за вейл, считая их энергетическими вампирами. А вампиров британец ненавидел, устроив в Британии натуральный геноцид.
Ошиблись и в его состоянии. По оценке целителей, Поттер в принципе не должен был выжить. А если чудом выжил — должен был еще года два учиться существовать без аппаратов жизнеобеспечения.
Головы поотрывать этим недоумкам. Что-то она не заметила аппаратов жизнеобеспечения, когда лорд Поттер буквально рвал их на части.
— Добрый день, — раздалось из респиратора по-французски, хотя с вейлой он общался на английском. — Приношу извинения за неподобающее поведение вейл.
— Разве вы не велели им мариновать меня?
— Не ждите от меня человеколюбия. Пытки эффективны лишь до определенной грани. Теперь я вынужден тратить время на то, чтобы вы пришли в себя, мадемуазель де Бейль.
Странно. Гортань жгло… разве она могла говорить?
— Вот о чем и речь, Анна, — зеленые глаза устало сомкнулись. — Вы даже не заметили, что мы не разговариваем. У вас сгорела гортань, вы не способны на обычную речь. Это ментальная магия.
Мысленный рывок — чужая воля держала крепко. Если он… о, Боже! Она даже не заметила! Как? Невозможно! Не бывает ментальных магов такой силы и искусства, чтобы настолько незаметно проникать в мысли!
— Ваши знания о ментальной магии удручают. Я установил связь и буду вас допрашивать. Вы вспомните ответы на мои вопросы, этого будет достаточно. Я увижу их.
Дальше был допрос. Очень быстрый — за один удар сердца он задавал два-три вопроса и считывал ее память, не позволяя ни улизнуть, ни увильнуть, ни как-то закрыться.
Ради этого ее и пытали. Размягчили волю, забрали силы к сопротивлению, еще и травма добавляла страданий. Все это ослабляло защиту, но даже если бы этого не было, воля лорда Поттера такова, что легко сломала бы ее окклюменцию.
— Мало сломать — нужно сохранить разум в состоянии для допроса, — коротко пояснил лорд Поттер. — Такой маневр требует времени и терпения. Довольно.
Тиски воли отпустили ее, но связь осталась. Анна откинулась на жесткую и неудобную спинку. Все закончилось, и ее переполняло счастье от того, что лорд Поттер получил то, что хотел. У нее был шанс выбраться…
— Наивная, — послышалось в мозгу с сочувствием. — Герцог де Лонгвиль вам этого не простит. Даже ваш дядя не жилец — чего уж говорить о вас? После такого провала все концы в воду.
Герцог де Логнвиль? Но… как? Откуда? Почему? Слухи — правда? Она даже не знала этого! Откуда лорд Поттер…
— Что мне сделать, чтобы выжить? — подняла взгляд де Бейль со всей мольбой, на которую была способна.
Усталые зеленые глаза отразили неотвратимость, от которой сердце пропустило удар. Лорд Поттер не ответил, но приговор обрушился на девушку.
— Нет… пожалуйста! Я готова на все, я буду верно вам служить, я…
— Будьте уверены, Анна: вы отлично мне послужите, — изумрудные искры в глазах вспыхнули чуть ярче, но это было страшнее, чем летевшее в лицо Смертельное Проклятие.
Дверь открылась. Появились две вейлы — уже другие. И… послушные, потому как вошли они тихонько, синхронно исполнили книксен и ждали слова лорда Поттера со склоненными головами.
Не страх и не слом — благодарность и преданность. Вот что исходило от вейл. А, ну и похоть, конечно же. Чего еще ждать от расы шлюх?
— Готовьте, — прозвучали слова. — Я хочу покончить с этим как можно скорее.
— Как пожелаете, — синхронный ответ.
Анна задергалась. К чему ее могли готовить? Неужели… неужели те жуткие слухи о Поттере — правда?
К лютому ужасу, все оказалось именно так. Ее вымыли (изнутри и снаружи), умаслили волосы и кожу какими-то зельями, одели в чистую рубаху из небеленого полотна и проводили в ритуальный зал, где к полу, стенам и потолку уже были прикованы шестнадцать человек.
Самые сильные из маргинального сброда были в таком же виде, что и она. Мужчины и женщины кричали, стонали, плакали и молили о пощаде. Кто-то сломался и покорно ждал судьбы, некоторые даже надеялись на спасение, но все и каждый отчетливо понимали ужас ситуации.
Анна застонала, ее колени подкосились. Девушка осознала, что являлась ключевой жертвой в ритуале. Взгляд вырывал кусками черные знаки и глифы, от одного вида которых мозг вскипал в черепе, и вместе с ним вскипал рассудок.
Поспешно отведя взгляд, женщина лишь ослабила муку, но не заглушила сонма истеричных голосов, звучавших в черепе.
Это вам не Круциатус и не Авада. Это действительно черная магия. Та, о которой даже знатоки говорят шепотом и с оглядкой.
— Нет… только не так… только не так!
Ее тащили к алтарю — семиугольной, идеально гладкой черной обсидиановой плите два метра на метр, окруженной кровавым рисунком. В шаге от плиты магия подхватила ее тело и прижала к холодному камню.
Дверь открылась. В зал вошли восемь фигур в балахонах с глубокими капюшонами. Одна из них была узнана сразу. Лорд Поттер собственной персоной. Его манера двигаться выжжена в ее памяти.
Шесть из семи других фигур заняли места по вершинам обширной септаграммы, седьмая — высокая и прямая — оставалась рядом с Поттером.
— Вы готовы, мой лорд? — вопросила фигура.
— Хочу закончить побыстрее. Мне обязательно ее…
— Обязательно, — обрубила фигура.
Поттер пробормотал несколько неразборчивых фраз совершенно нецензурного толка.
— Мне блять вейлы хватает… — юношу передернуло.
Анна поняла, что будет. Но ей было все равно. Сознание закручивалось в воронку, ведь отвести взгляда от глиф над ней было невозможно. Только…
* * *
— Господи, блять, боже! — Харальд передернулся всем телом снова, и снова, и снова. — Больше не хочу это повторять! Да ну нахуй! Это — худшее из всего! Это просто…
Если бы у него был желудок — он бы блевал дальше, чем видел. Cамый противный ритуал в его жизни! А Поттер знал, о чем говорил: черной магией Харальд пользовался без стеснения. Но это просто за гранью добра и зла.
Только конченные извращенцы и абсолютно ебанутые маньяки (впрочем, это, наверное, две грани одной сущности) могли получать удовольствие от… от… о, боже, даже думать противно.
— А я искренне считал, что с брезгливостью у меня порядок, — Поттера снова передернуло всем телом.
— У вас с мозгами порядок, если вы так реагируете, — заметил Скай с заметным облегчением.
— Порядок? Порядок??? Я… фу, блять, как мне это забыть? Да у меня не встанет после этого никогда! Господи…
Нутро скрутило спазмом, и отсутствие возможности проблеваться делало только хуже.
— Могу только посочувствовать.
— Да если бы я знал, что будет так…
— Ну… зато вы получили бесценный опыт.
— Да, блять, бесценный! Хуже было бы только если бы меня ебали, а не я!
— Есть и такие ритуалы, — оскалился Скай. — Хотите знать подробнее?
— Да ну тебя нахуй!
Стоп. Он что, ржал? Да эта падла стояла и хихикала гнусно!
Поттер завелся моментально.
— Тебе смешно? Тебе, нахуй, смешно? Я тебе блять счас смеялку ей в нутро затолкаю!
Вспомнилось, как он сам… толкался ей в нутро. Вспомнилась ее агония, как рвалась на клочки ее душа, как он в нее, и через нее в других жертв выбрасывал из себя демонические эманации… и как буквально заставил себя держать эрекцию все три часа. Конечно, по всем правилам нужно было совместить его оргазм, оргазм жертвы… и смерть всех семнадцати жертв. Причем все должно было быть исключительно натурально, без всяких лишних воздействий. Ну, чтобы аура максимально раскрылась, ритуал вырвал как можно больше лишнего и нанес как можно меньше травм нужному, и вообще… но Гарри не справился.
Просто не понимал, как психически здоровый маг мог в такой ситуации натурально кончить. Чудо, что у него вообще встал. Ох…
Спазм был таков, что его скрутило в бублик.
— О, господи… — простонал Харальд. — Мне…
Скай присел рядом и похлопал по спине.
— Прими мой совет: иди и долбись с вейлами, пока не сотрешься.
От одного упоминания секса стало еще хуже. Не. Походу у него реально не встанет никогда. Хотя мысль здравая. Но как заставить себя? Даже думать о том, чтобы волей вызвать эрекцию, невыносимо. На ум пришли два варианта: закинуться чем потяжелее или позволить вейлам трахнуть свой мозг, чтобы забыться.
Забыться… пиздец, неужели он настолько бесхребетный?
— Нет, — Поттер выпрямился. — Я не хочу это забывать. Когда будет известен результат?
— Более-менее станет ясно послезавтра. С вашего позволения, я хочу проконтролировать зачистку.
— Нет, — Харальд сделал шаг к ритуальному залу, борясь с накатившей дурнотой. — Я сам.
Скай странно посмотрел на него, но склонил голову и удалился. Поттер закрыл глаза и призвал пламя. Воздух наполнил удушающий жар, очень скоро разбавившийся густой сладковатой вонью жженой плоти… и вибрацией демонических эманаций, уже перерождавших мертвые тела в инфернальных тварей.
Это осознание привело его рассудок в функциональное состояние. Дурнота и лишние эмоции отступили. Осталась цель: ликвидировать эту заразу полностью. И пусть он все еще не мог уверенно использовать магию, в арсенале Поттера были средства борьбы. Не в последнюю очередь благодаря жесту доброй воли со стороны Ватикана. Для них — мелочь, для него — польза.
Он не успокоился, пока не сжег вообще все. Пока от ритуального зала не осталось даже стен и перекрытий. Только после этого Харальд удостоверился, что последние крохи энергии Инферно действительно были уничтожены. Правда, одна из стен ритуального зала оказалась несущей для всего особняка, и наверху уже поднялась паника…
Ну, да и пошли они все нахер. Честное слово, он держал все строение телекинезом, им же ломал и перемещал фундамент с таким расчетом, чтобы перенести нагрузку и не обрушить особняк здесь и сейчас — а они там ныли! Все, он свое дело сделал, остальные сами разберутся, не маленькие. Палочки есть — базовая трансфигурация в помощь. Нет мозгов? Не его проблема.
Ага. Тоннель засыпало. А он-то думал, что как-то маловато кислорода, и переключил респиратор на замкнутый цикл дыхания. Что там над ним… ага, холл… и метр каменной толщи. Пробиваться сквозь камень такое себе. Ладно. Выкопается наружу.
А снаружи его ждали. Волна возмущения накрыла парня с головой и была встречена коротким:
— Теперь мы квиты.
Хозяйка особняка несколько смутилась — видимо, вспомнила, что благодаря ему в рабство не угнали двух ее кузин. И муженек ее, местный барончик, тоже выпустил набранный в грудь воздух с видом довольно смущенным.
Вскоре появился Скай со своей командой, все также закутанной в балахоны и под мощными чарами сокрытия.
— Мой лорд, — коротко поклонился Гектор. — Мы закончили. С вашего позволения…
— Да.
Вспышка в эфире — и все семеро исчезли в портале, немного порушив защиту поместья. Хотя, какая там защита. Одно название.
— Не останетесь на чай? — предложила вейла с наитолстейшим намеком. Толще только если бы прямо здесь встала раком, задрав платье и раздвинув ляжки.
Это сразу напомнило об очень послушных и очень озабоченных близняшках, которые были присланы ему прислуживать уже перед самым ритуалом и «чисто случайно» не озаботились бельем, а платьица не оставляли места воображению. Их мамочка выглядела примерно так же, разве что держала лицо намного лучше. А вот отец весь скривился от негодования.
Групповуха с вейлами или вернуться в санаторий? Естественно, второе. По очень многим причинам.
А в санатории, прямо в палате, его ждала Виктория. На его кровати. В обычном положении «лежа и выставив прелести», очень условно прикрытые наполовину прозрачным красным кружевным бельем и абсолютно прозрачным тончайшим халатом неопределенного цвета. И, естественно, распустив ауру и феромоны так, что без респиратора дышать было бы нечем.
— И что это значит? — нахмурился Поттер. Аура била в мозг, и сильно, чего в том поместье не ощущалось. Ах, да, Виктория на порядок сильнее всей той троицы вместе взятой.
Впрочем, вопроса это не снимало. Обычно вейла его презирала и ограничивала лечение только необходимым контактом, лишь играя с чувствами. Выглядело это точно так же, как сейчас, если бы не мимика, выдававшая… вину? Ага, и в эмоциях что-то эдакое, без привычного снисхождения и презрения.
Виктория встала, приближаясь к нему самым сексуальным образом. Оторвать взгляд от крупных твердых сосков на сочной и высокой груди удалось не без труда.
Так… что он там думал минут десять назад про «никогда не встанет»? Встал, еще и как!
— Гарри…
Встал, да? Тут же опустился, потому как доброе сознание сразу напомнило, с кем он имел дело. Обращение по имени насторожило еще больше. За именем последовало совершенно искреннее:
— Спасибо.
Вот только этой вейле лорд Харальд Поттер не верил.
— За что?
— За твое стремление спасти их, — серьезный взгляд. — За то, что ты без раздумий вмешался. Я знаю твою силу, Гарри. Если бы ты хотел только испытать аугментику… но ты не отступил. Ты рисковал жизнью. Я ошиблась в тебе, Гарри.
Рисковал жизнью? Ну-ну. Откуда вообще такие мысли? Ах, точно. Кто-то совершенно забыл с утра поставить фильтр для базара.
— Альбрехт, — хмуро озвучил Харальд.
— Альбрехт, — кивнула вейла и медленно (и до зубного скрежета сексуально) опустилась на колени. Плавное движение шейкой — шикарные волосы оказались справа, а ладони потянулись к его паху.
— Мне хочется начать сначала, — соски вейлы напряглись, а зрачки расширились. — Виктория де Ла Кур, вейла, твой целитель… и я тебя хочу.
М-м-мать-перемать! От этого «я тебя хочу», искреннего, игривого и без капли фальши, у него член чуть штаны не порвал! Не поверить такому было выше его сил, и Харальд с сожалением отстранил ее руки.
— Харальд Поттер, — эмоции отразились на контроле голоса, прозвучавшем хрипло и глухо. — Приятно познакомиться, Виктория. И мне срочно нужно в душ.
— Составить компанию? — кончик языка так провел по чуть пухловатым губам…
Лишь великим усилием удержавшись от грубого изнасилования одной вейлы во все дыхательно-пихательные, Харальд рвано кивнул и чуть ли не бегом отправился в ванную, где и началось то самое знакомство с чистого листа, продолжившись в постели с полным забитием на все планы того самого органа.
И даже если Виктория обманывала его в своих эмоциях, стремлениях и желании быть с ним, Харальд малодушно не желал рушить эту иллюзию и отдался ей без остатка. В конце концов, пора бы получить от жизни удовольствие. И пусть назавтра он пожалеет о потере головы, это будет завтра, и с последствиями он разберется.
Потому что вечер и ночь определенно того стоили.
Утром Харальд не жалел ни о чем. Немало тому способствовало совершенно новое и очень приятное пробуждение от чувственного минета с проглатыванием и мурлычащим:
— Доброе утро, милый.
Вейла светилась изнутри от силы — своей и его. Причем буквально: ее кожа распространяла мягкое и слабое сияние в видимом спектре, а аура бурлила.
— Начнем лечение?
Юноша кивнул и… несколько разочаровался. Вопреки надеждам, лечение было таким же взаимно неприятным действом. Нет, стыковка как явление была и оставалась приятным и всячески одобряемым процессом, но вот поглощение вейлой его жизненной и магической силы, фокусировка и удар ими по проклятию сильно истощал обоих. Поэтому Харальд не удивился, когда Виктория с него скатилась — бледная, дрожащая и бессильная настолько, что едва двигала руками и ногами, ее вырвало прямо на пол.
Собственно, все, на что ее хватило — чуть придержать тошноту и свесить голову.
— Извини… — слабый шепот — и жалкая попытка вытереть рот.
Харальд материализовал стакан с водой и платок. Аугментика двигалась на усилии воли, что большой плюс в таких ситуациях, а потому ему было нетрудно позаботиться о Виктории. Что та оценила, засмущавшись, как школьница.
— Спасибо… — Виктория поцеловала его в щеку. — Обними меня. Мне нужно несколько минут…
Не «несколько минут». Сейчас вейла выложилась так, как не выкладывалась ранее. Буквально вложила душу в его лечение. И была истощена настолько, что не тренированный маг на ее месте был бы в коме. Гарри был истощен точно так же, но его-то Книга тренировала прежестоко, заставляя сражаться даже на второй степени истощения.
— Гарри… — пробормотала Виктория.
— Да?
— Хочешь, я поживу это время с тобой?
Хотел ли он?
— Да. Ты не против?
— Я сама этого хочу. Ты — первый, кто позаботился обо мне.
Да ладно. Неужели…
— Все именно так плохо, — тихий голос и потухшие глаза. — Те, кто пользовался мною, не желали проявлять заботу. Те, кем пользовалась я, были на это неспособны.
Серьезно? Это же сущие мелочи. Как так можно?
— А семья?
Грустный взгляд.
— Знаешь, Гарри… я скажу прямо. Тебе повезло, что ты не знал семьи. Если говорить по аналогии с магами, я, как и ты, родилась в аристократической семье. Со всеми вытекающими. Я была инструментом. Активом. И не была продана в фактическое рабство только потому, что обладала особыми талантами. Но даже так меня продали. Только мой… покупатель был знатным и сильным. Я очень хотела, чтобы мои дети видели во мне мать, а не… производителя на свет. И я боюсь, что с Флер у меня не получилось.
— Если твои родители были мудаками, это не значит, что мои были бы такими же, — резонно заметил Харальд, хотя его и задели слова вейлы. — Точнее, папаша мой был тем еще мудлом. Таких, как он, я в Хогвартсе распинаю на стенах. Но мама… она была из семьи обычных людей. И я думаю… впрочем, чего тут гадать. Она умерла, защищая меня. Как и мой отец, каким бы гнусным мудаком он ни был.
— Извини, — поцелуй в плечо, чувственный и нежный до мурашек. — Мы не можем этого знать… я хочу рассказать еще кое-что. О моих планах на тебя.
Поттер кивнул. Виктория грустно улыбнулась:
— Ты совсем не удивлен. Знал?
— Ты планомерно подводила меня к тому, чтобы я сам захотел заняться с собой сексом. Чтобы захотел почувствовать, каково это — по-нормальному, а не в качестве лечения. Чтобы напряжение во мне выросло до пика, меня сорвало с нарезки, и ты смогла меня подчинить. Зачем? Сначала я думал, что ради дочери. Но, сложив твое отношение и любовь к детям, я понял, что ты скорее принудила бы меня взять себе в залог… да кого угодно. Лишь бы была вейлой. Общине выгодно за большие преференции сплавить бросовую девку, тебе выгодно, что дочь в безопасности, а я в дураках и сам этому рад. Это мои догадки, но я думаю, они недалеки от реальности.
Силы восстановились достаточно, чтобы воздействовать на накопители. Слабый ручеек маны облегчил изнурительную боль в тонких телах. Как если бы с конечностей сняли жгуты, вернув кровоток.
— Кроме пары нюансов. Не бросовую вейлу. Я должна была подчинить тебя для королевы. Ты ведь догадываешься, почему?
Кивок. Нетрудно догадаться. Это ведь очевидно буквально каждому, кто на него посмотрит, а слухи о семейной евгенике довольно распространены, пусть и в виде сплетен. Хорошо обоснованных сплетен.
— Полагаю, дело в том, чем я являюсь. А мой титул — так, приятный побочный эффект, ключ к возвращению на острова.
— Все так. Так что мы не хотели купить тебя задешево. Мы хотели сделать тебя рабом-осеменителем.
Вот и прозвучало.
— А теперь?
— После того, как ты спас сотни наших дочерей от рабства? Ты в безопасности. Королеве придется отступить. Ее просто не поймут.
Конечно, не поймут. Даже если бы случилось чудо, и лорд Харальд Поттер оставил бы такое жесткое кидалово без ответа, вейлы все равно столкнулись бы с серьезными в их случае последствиями.
С ними просто откажутся вести диалог. Все заключенные сделки будут по меньшей мере пересмотрены, а в большинстве своем — разорваны. Вейл кинет каждый, кто может.
— Чего хочешь ты?
— Сначала мне было стыдно от того, что я ошиблась на твой счет. Я захотела лечь под тебя, чтобы отблагодарить.
Секс из благодарности. У него, конечно, нет большого опыта, но вряд ли к этому прилагаются такие чувства.
— И ты изменила решение, — Харальд провел пальцами по позвоночнику вейлы, пропуская сквозь пальцы неоформленную энергию, и та тихо охнула, прижимаясь к нему. — Когда?
— Прямо сейчас… — выдохнула Виктория, расслабляясь и нежась под его ласками. — Ты позаботился обо мне. И я… теперь у меня более эгоистичные мотивы. Я хочу еще больше заботы, еще больше секса с тобой. Я хочу родить ребенка. От тебя. Хочу, чтобы ты забрал себе моих девочек и заботился о них, как позаботился обо мне.
Если Виктория хотела, чтобы он чувствовал себя жутко неловко — она своего добилась. Харальд совершенно не понимал этого ее выверта сознания. Ну, подал стакан воды, помог прополоскать рот, вытер, дал напиться вдоволь. Да что в этом такого?
— Но это же сущая мелочь…
— Ты еще ребенок, — очаровательная улыбка. — И не знаешь, как обращаться с женщинами. Из таких мелочей все и складывается, милый. Причем как хорошее, так и плохое. И, знаешь, что? Я снова тебя хочу…
Гарри догадывался, что Виктория хотела немного восстановиться за его счет. И хотела доставить ему удовольствие. К легкому удивлению, он был совершенно не против.
Только фраза про ребенка смущала. Ребенок вне брака… такое себе. Его-то не смутят пересуды, но каково будет его сыну или дочери, когда каждый мудак сочтет своим долгом напомнить о происхождении? Так что пока ему придется пострелять вхолостую.
Оставив вейлу отдыхать и почувствовав неожиданный прилив сил, юноша поднялся и потянулся. Неужели Виктория все-таки промыла ему мозги? Наверное, да. Только не магией, а своим искренним отношением.
Тем более, такие уступки ему вполне по душе.
Даже не хотелось идти и заниматься делом. Понежиться, состыковаться еще пару-тройку раз до обеда — это да. Но дела никто не отменял.
Глава 9
Вернувшись в свой номер, Виктория с досадой швырнула плащ на вешалку и плюхнулась в кресло. Вызов в общину для доклада, как и ожидалось, стал изнурительным. Но чего вейла не ожидала, так это такой глупости королевы и половины ее советников.
Кучка старых шлюх думала, будто сможет вернуть старые добрые времена. Это, интересно, какие — когда в вейлах видели экзотических наложниц с правами чуть меньше, чем у баранов на бойне? Только титанический труд их предшественниц, удачно наложившийся на Великую Войну, позволил вейлам обрести хоть какое-то подобие свободы.
В противовес старым шлюхам молодые выступали за интеграцию с магами, но совсем на других условиях. На условиях их непосредственных хозяев — герцогов. Лишь немногие пытались продолжить дело предшественниц и укрепить позиции, но…
Маги обновили кровь и возвращали прежнюю мощь и власть. Вейлы же раздроблены противоречиями и опьянены эйфорией победы, произошедшей аж два поколения назад. Если маги в силу численности и сформированного государственного аппарата могли позволить себе ошибки, то для общины вейл каждый просчет означал существенную утрату. Где-то они теряли политический капитал, где-то банальное золото, где-то ценных союзников. А если потерь не было, решение объявлялось успешным.
Успешным…
За настоящий успех награда, к сожалению, одна, причем для всех. Викторию раскритиковали, хотя сами же дали ей возможность выбора метода приведения Поттера к покорности. Как она и догадывалась, выбор сделали за нее, а слова остались пустым звуком.
В общем, на полтора часа было вою на тему мальчика, мол, Поттер не подчинен, не приведен к покорности, чем Виктория занималась там, и все такое. Поднимался вопрос лояльности де Ла Кур со стороны тех, кто был недоволен сближением с магами — и был поддержан теми, кто упирал на сближение. Впервые они объединились, но мотив был прост и касался личности мальчика.
Сдаваться Виктория не собиралась, и вместо подчинения лорда Харальда Поттера упирала на союз с ним как с силой, с которой вынуждены будут считаться все.
В ответ — что? В ответ ее высмеяли. И громче всех смеялась королева.
Да она хоть представляла, чем это могло аукнуться? Виктория-то ладно, и не такое проглатывала. Как отреагирует Харальд, стоит ему узнать об этом?
Мороз по коже от этой мысли. Это мальчик по имени Гарри — добряк и довольно мягкосердечный человек. Лорд Харальд Поттер скор и крут на расправу, бесчеловечно жесток и способен на меры, от мысли о которых волосы встают дыбом. И если Гарри еще мог стерпеть оскорбление и ограничиться обидчиком с шансами последнему не остаться глубоким инвалидом, то лорд Харальд Поттер мог учинить натуральный геноцид, только бы укрепить свою пока еще довольно хрупкую репутацию.
— Тупая шлюха, — прошипела Виктория и вскочила, прохаживаясь по гостиной.
Если бы эта дура не послушалась пары более адекватных советников и не разрешила ей продолжить свои действия (с видом величайшей милости, ну, надо же), Виктория де Ла Кур… бунт не бунт, но по меньшей мере разрыв отношений с общиной был обеспечен. За ней пошли бы и ученицы. Возможно, удалось бы вытащить еще пару крупных семей и семь мелких — спасти хоть кого-то от глупости королевы.
Пока что роковой ошибки не совершено. Оставалось надеяться, что королеву прикончат быстрее, чем она окончательно испортит все, чего две ее предшественницы добивались трудом, кровью и болью. И несмотря на то, что закончилось все на вид дружелюбно, Виктория поняла: в общине ей делать нечего. По крайней мере, пока не сменится власть. Необходимо готовить почву к исходу в Британию, и как можно скорее.
Пару дней назад, перед возвращением на родину, вейла ради интереса спросила у Гарри, как бы он уничтожал корсиканский анклав вейл. От спокойного перечисления способов “решения вопроса” мороз шел по коже: вейлы не могли парировать ни один.
Площадные чары-ритуалы. Мор. Погодные катаклизмы. Массовые призывы. Разрывы тканей реальности. Если неймется поиграть в войнушку — големы, инферналы, зомбированные нормалы с огнестрельным оружием. Если захочется размяться лично — рота авроров расширенного состава или аналогичное подразделение. А если захочется уничтожить вейл как организованную силу раз и навсегда — путь ассимиляции в условиях, когда существовать общиной просто не выгодно, и экономическая война.
Это все Гарри привел, даже не раздумывая. Причем пояснил, что любой силовой сценарий может устроить лично. Последние два сценария относились к взаимодействию с герцогами… и когда Гарри это сказал, Виктория начала это видеть в каждом крупном и мелком происшествии в общине за последние лет тридцать. Теперь вейла не сомневалась: происходил худший сценарий экономический войны и параллельной ассимиляции. В таких условиях им не сплотиться воедино, потому что — зачем? Каждый преследовал шкурные интересы…
Силовое противостояние невозможно в принципе. Вейл сотни. Магов — многие десятки тысяч. Им нужен сильный союзник. Спрятаться за спиной того, с кем просто побоятся связываться — единственный реальный вариант на независимость… от всех остальных. И оказаться в состоянии, близком к рабству.
Идти на союз с вейлами не собирался никто из герцогов. Зачем, если они могли безо всяких обязательств пользоваться ими? Даже французские кланы вампиров — и те кормились ее сестрами с попустительства королевы.
Почему? Лишь бы не было войны. Тьфу, слушать противно! Уж кровососов-то они бы раскатали в тонкий блин, единства между гнездами нет как явления и никогда не было. Даже когда появлялись вампиры-объединители, жили они недолго, ибо нарывались, а большие союзы стремительно распадались со смертью лидера. Только подавляющая сила могла удерживать кровососов в подчинении, но на такую силу почти всегда находился Архимаг, которому кровососы неосмотрительно перешли дорогу или самонадеянно бросили вызов.
Во Франции перспектив нет. Сторонние союзники не желали связываться все с теми же герцогами, которым совершенно точно не захочется отдавать вейл под чужое влияние. Значит, нужен тот, кого не смутит конфликт с французами.
К счастью, такой человек прямо за спиной.
— Ты в порядке? — раздался низкий голос.
Виктория хихикнула сквозь слезы, внезапно вспомнив, у кого голос звучал так же. Был у магглов такой фильм, про космические цивилизации и странную магию, называемую Силой. И был там увечный темный маг, тоже без рук и ног, только с дурацким шлемом и в костюме жизнеобеспечения. Как там его звали?
Фильм хороший. Темный маг — не очень. С другой стороны, откуда нормалам знать тонкости менталитета могущественных магов?
— Виктория, — юноша оказался рядом, положив руку ей на плечо. — Я могу чем-то помочь?
Забавно. Поначалу она даже не собиралась с ним разговаривать, а теперь он стал гораздо ближе, чем любой из ее предыдущих любовников. И, конечно, гораздо ближе, чем мог быть пациент…
Не член семьи, конечно, но далеко не разовое развлечение. Друг? У Виктории не было настоящих друзей с детства, с момента, когда ее силы пробудились.
— Да, — вейла выдохнула. — Трахни меня. Сейчас же.
Сейчас Виктория очень нуждалась в сексе. В грубом, болезненном и унизительном, с силой такой, чтобы ее захлестнуло и опустошило. Просто чтобы не думать . Харальду хватит порядочности не использовать ее состояние в своих целях. Как человек он куда лучше, чем она.
Проницательный взгляд темно-зеленых глаз. Металлическая рука развернула ее за плечо. Пальцы стиснули кожу грубо и больно — именно то, что ей было нужно. И сильным движением Викторию перегнули через низкую спинку дивана.
— Хочешь по-плохому? — низкое рычание прошло по коже волной мурашек, а аура, окутавшая вейлу, отозвалась настоящим потопом между ног. В голове словно щелкнул переключатель, и Виктория отпустила вейловскую суть.
Да, черт возьми! Она хотела, она жаждала, она мечтала по-плохому!
Харальд задрал ей платье. Крупная горячая головка прошлась по ее жаждавшей пизде, немного надавила на клитор и внезапно отстранилась. Не успела Виктория разочарованно вздохнуть, как в ее зад ворвался толстенный раскаленный бур.
Господи! Она совсем не это “по-плохому” имела ввиду!
Для того, чтобы бурно кончить, вейле хватило ровно дюжины фрикций — и Поттер кончил следом за ней, вгоняя член по самые яйца и выпуская в кишки струю спермы, после чего продолжил двигаться, но уже спокойнее.
— О, боги… — шептала Виктория, едва справляясь с мощным потоком энергии, влитом в ее ауру. — Хватит… достань…
С неприличным чавканьем Поттер вынул член. Ноги разъехались, Виктория непроизвольно пустила ветры и почувствовала, как сперма любовника потекла по бедрам, пробуждая очередную волну неконтролируемой дрожи.
Он трахал ее меньше минуты, а она чуть с ума не сошла. Как же хорошо…
После черномагического ритуала с жертвоприношением Гарри восстановился достаточно и недавно перенес очередную большую операцию: ему полностью восстановили позвоночник и имплантировали дополнительные компоненты эндоскелета. Это многократно снизило нагрузку на суставы. Общее оздоровление, вызванное ослаблением проклятия, позволило ему выдержать очередной пул алхимии.
В сумме это привело к тому, что юноша вернул подвижность на уровне умеренно тренированного человека и обрел возможность снова заниматься физически. Появились уже не призрачные шансы на полное восстановление.
Секс стал куда разнообразнее. И, чего уж там, гораздо приятнее. Вейле нравился любовник, который от души старался доставить ей удовольствие и обладал нечеловеческой выносливостью… и читом в виде метаморфизма. Полезнейший талант в интимной жизни.
— Я хочу кое-о-чем с тобой поговорить, — женщина села на пол между его искусственных ног и начала медленно надрачивать. Не только Гарри нашел к ней подход.
— Вот как, — юноша слегка поплыл, а когда вейла начала ему медленно и чувственно отсасывать — и вовсе обмяк в кресле, одобряя все ее действия стонами и вздохами. — Господи, да как можно так сосать… хитрюга…
— Помнишь, чему ты хотел научиться? — промурлыкала вейла, нежно целуя головку. — Использовать нашу магию… ублажать женщин… сопротивляться их чарам… мр-р-р-р…
И учился этому весьма… усердно. Нет, решено: Флер придется иногда делиться.
— И… о-о-ох… давай активнее…
Вейла перехватила его запястья и мягко, но решительно отвела от своей головы, не забывая играть языком с уздечкой, с полминуты водя любовника по самой грани.
— Еще успеешь трахнуть мое горло, милый, — хрипло прошептала женщина. — И не только, и не раз… потерпи, хорошо?
Сама она уже едва терпела, но нужно кое-что сделать.
— Ты меня с ума сводишь… я смертельно хочу кончить…
— У меня есть к тебе просьба… — игра с головкой продолжилась, и вейла поддразнила парня, слегка глотнув и тут же выпустив пенис наружу.
— Вот же хитрозадая чертовка, — мутные зеленые глаза отражали смесь мольбы, обреченности и нежелания уступать. — Говори уже, чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы о нашей маленькой сделке не знал никто.
— Хорошо, — рык-стон вырвался из респиратора. Виктория не стала затягивать: всосала головку в рот и спустя ровно два движения кончиком языка принялась глотать густую, соленую жидкость с приятным гранатовым привкусом, наслаждаясь пульсацией молодого и крепкого члена во рту и дрожью сильной ауры от вызванного ею оргазма.
Сев на колени к обмякшему юноше, женщина нежно взяла лицо любовника и посмотрела в помутневшие глаза:
— Спасибо, — и наклонилась, запечатлевая на веках легкие поцелуи. — Я говорила с королевой.
Буквально мгновение — и взгляд прояснился, аура закрылась и налилась силой, а разум очистился.
— Так ты поэтому так расстроена, — неживые, но теплые и заботливые руки обняли ее так мягко, как Поттер только мог сделать. — Что они тебе наговорили?
Вейла с грустью поглядела на него:
— Не надо ко мне привязываться. Мы просто любовники. А с королевой… твое предложение рассмотрено, готовится встречное предложение. В качестве жеста доброй воли дом Поттер, его вассалы и те, за кого поручится лично лорд, теперь вхожи в нашу общину по предварительному согласованию. Вейлы подготовят свой экземпляр и отправят эмиссара в Поттер-мэнор.
Жест доброй воли, ну-ну. Если Поттер захочет — его не остановят. Виктория имела возможность видеть, как юноша упражнялся в плетении под руководством господина Дюпре, один взгляд которого бросал ее в дрожь.
Складывалось ощущение, что от Гарри просто не существовало защиты. Он способен беспалочково плести сразу несколько мощных и плохо сочетаемых щитов, полностью накачивая их энергией в считанные мгновения. Наверняка способен и на обратное действие.
И эти занятия были, наверное, первым достоверно известным ей случаем, когда Арман Дюпре улыбался .
— Арчер будет в восторге, — зло сверкнули глаза юноши. — Пусть расхлебывает.
Гарри до сих пор ярился из-за того, что его вассалы не предпринимали должных усилий по поиску. На взгляд вейлы, им просто не позволяли действовать, но лорд Поттер был непреклонен и считал, что эти-то могли извернуться. Может, он и прав, ведь наверняка знал о возможностях своих людей гораздо больше вейл.
— Ш-ш-ш, — Виктория прижалась лбом к его лбу. — Не злись так, хорошо? Тебе вредно.
Вредно. Для окружающих. Порой, когда его сила бесконтрольно выплескивалась, в груди все сжималось в самом буквальном смысле, парализуя дыхание и сердцебиение.
Повторения этого опыта не хотелось совершенно.
— Да-да, — в голосе звучала досада. — Мне вредно напрягаться, работать и злиться, а полезно сидеть и скучать в перерывах между сексом с тобой.
Любовник знал толк в трансфигурации: вейле очень нравилось это широкое кресло. Можно привстать, обхватить парня бедрами и прижаться губами к его члену. А уж завести Поттера она могла с пол-оборота.
Тем более, что секс сексом, а лечение никто не отменял.
— Скажи, милый — на чем мы остановились? — мурлыкала женщина, бесстыдно терять промежность о наливавшийся силой член своего юного любовника.
Ей очень хотелось расслабить его и упросить принять к себе вместе с ученицами. Но… Виктория решила, что так неправильно. Не по отношению к нему.
— Ты знаешь, что ты невыносима? — самым серьезным тоном осведомился Харальд, хотя в глазах уже не досада, а вполне отчетливое желание. — Крутишь мною, как хочешь.
До тех пор, пока мальчик ей позволял. И… свободу воли сохраняла тоже, пока ей позволено.
— Ага… — вейла приподнялась и двинула тазом, медленно насаживаясь на любовника. — М-м-м-м, обожаю твой член…
Выдох парня был резче, аура заиграла чувственным наслаждением, и Виктория с сожалением отрешилась от источника удовлетворения.
Сделка есть сделка. От нее требовалось не развлекаться с молодым любовником, а исцелять одного юношу, который стал ей по-своему дорог. Сейчас она не брала, а отдавала все накопленные силы (удерживать их становилось сущим мучением) и большую часть собственных в попытке разрушить серую пелену на чакрах Харальда.
Не зря Виктория учила юношу — он сосредоточился и помогал ей со своей стороны. Такой подход ускорял лечение на треть.
Очередной взрыв энергии от совместного оргазма был отдан ей под контроль и направлен в единый удар. Грудная чакра Анахата вспыхнула, как второе солнце, окончательно выжигая остатки серой пелены.
Вейла слабо выдохнула, вернув сознание в онемевшее тело. Как же она ненавидела это холодное чувство опустошения и слабости! Только такие моменты, моменты прорыва в исцелении, и могли компенсировать это.
И были без всяких шуток смертельно опасными для любого присутствующего. С трудом двигаясь, она слезла с натянувшегося струной тела, пульсировавшего совершенно взрывной силой. Изумрудное свечение лилось не только из глазниц, но растекалось от груди по венам (и повторяло их рисунок на протезах). Эфир вокруг дрожал, довольно болезненно выдавливая ее присутствие, но в реальность прорывалась только слабая вибрация.
Гарри изо всех сил сдерживал эмоции и эту мощь, старательно направляя ее в пользу. Он знал: малейшая ошибка приведет к разрушениям. Виктория ничем не могла ему помочь. Только не мешать и ждать, не в силах сбежать и хоть как-то защититься.
К счастью, все обошлось, да и ждать долго не пришлось. Свечение магии ушло, оставив лишь искры на дне зрачков. Дрожь прекратилась. Эфор постепенно возвращался в исходное состояние.
Ладонь легла ему на грудь и ощутила все тот же булькающее клокотание, но сердце билось сильнее и ровнее. Потоки энергии разом стали гораздо мощнее и быстрее, прямо сейчас качественно перестраиваясь.
— Спасибо, — прошептал юноша, неловко гладя ее по спине.
Это была самая важная часть ее работы: снятие проклятия с чакр и их реактивация. Сильнее Анахата пострадала только шейная чакра Вишудха, но не с ней будет тяжелее всего. Чакра в области пупка Манипура пострадала не так сильно, но именно в ней демоническое проклятие пустило самые глубокие корни. Настолько глубокие, что вейла не была уверена, что добьется результата.
Тем более, что любовник и пациент уже превосходил ее в силе настолько, что каждая попытка лечения превращалась в риск не выдержать и сорваться.
Виктория прикрыла тяжелые веки и расслабилась, почувствовав, как ее подняли на руки. Харальд так мило заботился о ней. Отнес на кровать, уложил, накрыл одеялом и обхватил со спины, снова напомнив, что гораздо крупнее нее.
Нежась в его руках, женщина с улыбкой коснулась живота. Она все еще чувствовала в себе горячее семя юного любовника и, кажется, ей вполне удастся забеременеть снова. Не сейчас, конечно — необходимая для зачатия жизненная сила уходила на лечение — но позже… возможно.
Отоспавшись и более-менее придя в себя, Виктория оставила Гарри заниматься делами и тихо ушла в свою комнату. Ей следовало решить еще один вопрос. Как бы Гарри ни крепился, его психоэмоциональное состояние удручало. И, пожалуй, есть только один человек, который с гарантией вытащит его из ямы сомнений.
Сев за стол, вейла принялась составлять письмо Дафне Гринграсс, пытаясь сделать это так, чтобы девчонка отреагировала нужным образом и прибыла с минимальными промедлениями.
* * *
Вот уже вторую неделю Гермиона не находила себе места, раздираемая противоречивыми чувствами.
То, что с ней сделала Дафна Гринграсс… Это было просто ужасно.
Лучше бы слизеринская змея игралась с ней. Лучше бы использовала, приказывала, вела себя как скользкая холодная сука. Лучше бы оскорбляла и унижала. Но… не влюбляла в себя.
Умом Грейнджер понимала, чего добивалась Гринграсс. Понимала, что стала очередной жертвой, пожалуй, самого хладнокровного, жестокого и опасного человека из всех, которых Гермиона знала. Бернард Гринграсс на фоне сестры просто крикливый похотливый недоумок с мелочной тягой делать больно другим.
Вдали от Гринграсс Гермиона ее боялась и изо всех сил налегала на тренировки, особое внимание уделяя окклюменции. Осторожно расспросив учителей и покопавшись в библиотеке, гриффиндорка смогла выяснить то, что привело ее в ужас.
Уровень Дафны Гринграсс в трактатах по ментальной магии описан как один из наивысших. Слизеринка в четырнадцать лет добилась того, чего самые могущественные маги достигали десятилетиями, а ряд авторов и вовсе считал невозможным.
Как там говорил Гарри? “Сложное” можно сделать прямо сейчас, “невозможное” требует времени и терпения? Что-то такое. И раз за разом делал вещи за гранью понимания нормальных волшебников. Или они все просто ленивые бестолочи, а Гарри — единственный нормальный волшебник?
В любом случае, эта парочка друг друга стоила. Гермиона могла лишь посочувствовать тем, кто пойдет против них. А тем, кто с ними, повезет… слегка. Если Гарри не чужд милосердия, то у Гринграсс позиция проста и очевидна: кто не с нами — тот против нас. И Гермиона подозревала, что он просто не станет идти наперекор своей девушке. Разве что затея Дафны принесет большие проблемы.
Дафна…
Гермиона не могла выкинуть из головы ни ее нежного взгляда, ни ласкового поцелуя, ни бережных объятий, обещавших заботу и поддержку. Не могла избавиться от снов, что тревожили ее все чаще. Не могла забыть тепла прикосновений, позволивших ее измученной душе получить успокоение от другого человека.
Не могла сопротивляться тому теплу, которое накатывало, стоило слизеринке оказаться рядом. Не могла связно мыслить, не могла отстраниться, не могла противиться, что бы с ней ни делали. И малодушно не могла отстраниться от источника тепла, ласки и заботы.
Слабая. Казалось бы, в разы сильнее любого сверстника, включая Дафну, но такая слабая перед ней… вот хотя бы сегодня.
После занятий они встретились в библиотеке, и Гермиона не могла ничего сказать. Только стояла, как дура, прижимала к груди тома и не могла отвести взгляда от улыбки — неожиданно озорной.
И задрожала всем существом от мимолетного поцелуя в губы и ласкового, невесомого прикосновения к щеке. Тихий незлой смех до сих пор отдавался в ушах, будя то самое тепло.
Гермиона смогла собраться только спустя несколько минут. И стоило ей приступить к очередному эссе по зельям, как Дафна оказалась рядом. Села за ее столик, не спрашивая разрешения — и снова смешала мысли, вызывая приливы жара. Вместо дела в голове были только ее чуть склонненая голова, волнистые волосы и идеальные линии скул и шеи… да пошлые мысли о том, как они могли бы жадно целоваться взасос среди стеллажей, не думая ни о чем.
Озорной взгляд. Понимающая улыбка. Голос в мыслях: “Хочешь меня?”
И позорный побег из библиотеки с пунцовыми щеками и бешено колотившимся сердцем.
Дафна Гринграсс наслаждалась ее реакцией и демонстрировала, что не против чего-то большего. “Только скажи”, — снова отдавался в ушах нежный шепот.
Страшнее всего было то, что как Гермиона ни старалась, она не могла найти ни малейшего намека на вмешательство в разум. Кроме следов мысленного общения все было чисто.
А еще был разговор с соседками по комнате. Форменный допрос на тему “кто украл сердце Гермионы Грейнджер”. Как девушка ни отбивалась, убедить соседок не получилось. Парватти и Лаванда только хихикали. убежденные в своих выводах.
Гермиона боялась даже думать о том, что они правы.
Ладно, поцелуи, обнимашки и трогание друг друга за всякое — наверное, все девчонки в Хогвартсе баловались таким, нередко заходя довольно далеко. Но часто ли они влюблялись? Нет.
К влюбленности в представителя своего пола консервативное общество относилось довольно скверно даже с оглядкой на неписаное правило: за закрытыми дверями делайте, что душе угодно, но на публике такого быть не должно. И если женский гомосексуализм могли терпеть (прагматичный подход в основе, женщина родит вне зависимости от ориентации), то к мужскому гомосексуализму относились как к позору. Позору, смываемому кровью, поэтому даже между злейшими врагами эта тема поднималась только в особых случаях. Назвать гомосексуалом аристократа в лицо или пустить о нем слухи означало опозорить всю его семью.
Есть ли парни-геи в школе? Есть. Гермиона знала двоих лично. Оба, кстати, аристократы. Оба шифровались и с этой целью были ее регулярными клиентами — откуда, собственно, Гермиона их знала. Есть ли бисексуалы и просто любители чего-то нового без тормозов в башке? Наверняка есть, но только за закрытыми дверьми. По крайней мере, распутников без тормозов в башке хватало.
При этом, что забавно, групповые отношения были абсолютной нормой. У Гермионы с трудом укладывались в голове все эти трех-четырех-пяти-дохренаугольники. Как такие отношения могли быть здоровыми? Могли и были!
Гаремы — что мужские, что женские — уважались и считались показателем силы, но мужские гаремы встречались редко. Все тот же прагматизм: от сильного мага-мужчины одновременно забеременеют несколько девушек, а наоборот — только один раз. Из мужских гаремов на Хогвартс гремел один. Дина Ортолани, рейвенкловка итальянского происхождения и лидер банды, гордо звавшейся местной ячейкой Коза Ностра, содержала мужской гарем из трех-четырех парней, меняя их как перчатки.
Были и более экзотичные союзы. Так, на шестом курсе Хаффлпаффа и уже два года держался занимательный пятиугольник: три парня и две девушки. Причем речь не о распутстве, а именно об отношениях. Нормальных, вполне семейных отношениях .
Отношения… Дафна намекала на это. Эмоциональная и физическая близость, взаимная поддержка и защита.
Гермиона тряхнула головой, гоня прочь предательские мысли.
В тему ее, кхм, проблемы, ходили слухи про ее сокурсниц, Боунс и Эббот, которые “подозрительно много времени проводили вместе, отшивая всех парней”. Сколько слухов ходило про похождения самой Гермионы — начиная от обслуживания клиентов и заканчивая тайным БДСМ-клубом, организованным ею в Тайной Комнате Салазара Слизерина…
Хорош тайный клуб, который обсасывали сплетники. Настоящий тайный клуб Хогвартса — клуб азартных игр и не только — был таков, что о нем говорили разве что шепотом и близким друзьям.
Возвращаясь к Боунс и Эббот, у сплетников были только собственные выдумки. Обе девушки отчетливо гетеросексуальны и не несли в аурах следы близких контактов друг с другом и с кем бы то ни было.
Почему они отказывали парням? По простой причине: на Боунс нацелились, как на слабое звено. Последняя в роду, лишившаяся поддержки извне, Сьюзен тут же стала мишенью для многих. Как для тех, кто действительно собирался поиметь с нее выгоду, так и для тех, кто просто хотел причинить боль аристократу . Сью не хотела быть использованной.
Забавно, как на порядок в школе и человеческие отношения влияло присутствие Гарри, хотя тот мало что для этого делал. Как оказалось, ее сюзерен отчетливо влиял не только на межфакультетские распри, но и на простые человеческие взаимоотношения. Только утратив его, Гермиона осознала, насколько сам факт присутствия его силы вкупе с моральными ориентирами давил на окружающих, вынуждая прятать свои мерзкие порывы.
Пока Гарри был здесь — Сьюзен не трогали. Поглядывали косо, максимум говорили гадости. Но стоило ему исчезнуть, стоило другим осознать это и привыкнуть, как на шее хаффлпаффки начала затягиваться петля. Боунс отстранилась от всех, кроме Ханны, старалась как можно больше времени проводить на виду у взрослых или в Клубе Самоподготовки, выкладываясь по полной. Даже в библиотеке Сью боялась отходить далеко от читального зала.
И взять Боунс под защиту Гермиона не могла. Во-первых, ее же сюзерен и низверг эту семью. Во-вторых, репутация Сьюзен будет уничтожена. В-третьих… а что вообще с нее взять? Сейчас — нечего. В перспективе — сомнительно.
Контроль за группой студентов научил Грейнджер сначала думать, а потом действовать. И действовать прагматично, выгодно и осторожно, ведь от этого зависело банальное выживание. Тем более в вопросе, решать который ей не по статусу.
Она хотела помочь. Могла помочь. Но приняла решение не делать этого исходя из необходимости защищать своих и… подчиняться сюзерену. Как же все это мерзко.
— Сегодня ты была сама не своя, — тихий, мелодичный голос продрал морозом по коже и смешал все мысли в голове.
Теплая ладонь коснулась плеча, заставив вздрогнуть: а вдруг их увидят? К счастью или к сожалению, вокруг ни души. Только… она .
Сердце тут же заколотилось, а в душе поднялось желание обмякнуть и забыться, позволив ей все, что угодно. Только бы сохранить драгоценные крохи чужого тепла, которого Гермионе так не хватало.
— Почему ты не оставишь меня в покое? — взяла волю в кулак Грейнджер, встречаясь взглядом с Дафной и тут же жалея об этом.
Не потому, что посмотрела в глаза ментальному магу сокрушительной мощи. Потому, что один теплый, нежный взгляд — и вся собранная решимость вдруг перестала иметь значение.
Гермиона Грейнджер просто не жила без чувства тепла, ласки и заботы. Только стычка с Дафной и позволила ей осознать эту невыносимую необходимость и глубину собственной душевной раны. И самым страшным, самым влекущим было невысказанное обещание Дафны Гринграсс исцелить ее.
— Ты этого хочешь? — взгляд стал серьезным и малость печальным, пробудив сильный стыд, раскаяние и отчетливое нежелание видеть ее печальной.
Горло сдавил спазм, не позволяя дать решительный отказ.
Эта змея разыграла ее, как по нотам. И осознание интриги ни капли не облегчало задачу сопротивляться. Хотелось просто выкинуть это из головы и малодушно прильнуть к ней, умоляя о тепле и ласке.
Прикосновение к лицу. Гермиона одернулась, но рука была настойчивой… и стоило теплым тонким пальцам провести по щеке, как из груди вырвался вздох, а желание сопротивляться и покончить с этим стало совсем жалким на фоне тепла и неги.
Шаг назад показался самым мучительным. И Шоковые Чары на саму себя грубо сорвали наваждение, подкосив ноги и вынудив до крови закусить губу.
Подняв голову, Гермиона увидела полный печали взгляд Дафны, все еще тянувшейся к ее щеке. Эта стерва продолжала давить до конца. Как будто ей и правда было дело до Грейнджер…
— Тебе меня не подчинить, — сквозь зубы прошипела гриффиндорка.
— Я и не пыталась…
— Еще скажи, что я тебя привлекаю, — слова, брошенные с насмешкой, отозвались неожиданной горечью и болью разочарования.
— Привлекаешь, — голубые глаза полны боли и вины.
Как будто мешком с песком по голове огрели. Грейнджер очень хотела в это поверить, всем существом мечтала кому-то понравиться , тем более кому-то столь привлекательному …
Нет! Это наваждение.
— Ты мне нравишься, — продолжила Дафна с рвущей сердце болью в голосе. — Ты меня восхищаешь. И я бы хотела… чтобы ты была с нами… чтобы ты была со мной…
О, Святая Мария, если бы только Гермиона услышала это немногим ранее — не выдержала бы. Сломалась бы в угоду этой змее, стала бы очередным ее инструментом.
И лишилась бы себя окончательно и бесповоротно.
— В общем, не важно, — сделала над собой усилие Гринграсс и поглядела своим привычным спокойным, деловитым взглядом. — Мое дело предложить, твое право отказаться.
Вот только на дне глаз все еще плескалась боль. Либо эта стерва — лицедейка высшего уровня, либо Гермиона и правда ей нравилась. И ведь одного другого не исключало, от чего сердце тянулось к ней.
— Но твои колебания разочаровывают, — голос стал холодным и жестким. — В таком состоянии ты — не более чем обуза. Для Харальда и для всех нас. Тебе может показаться, что он отстранился, но он беспокоится о тебе. Мне это не нравится.
— Думаешь, я позволю кому-то крутить собой? — выпалила Грейнджер.
Дергающая боль понемногу отпускала. Спазмы оставили грудь, позволив наконец нормально дышать.
— Позволишь, — улыбка — все та же теплая и грустная. — Не будь у тебя предубеждения ко мне, все было бы хорошо. Я бы помогла тебе справиться со всем.
— Чтобы снова использовать?
— Если тебе так охота найти в каждом моем действии прагматизм… — неожиданно вспылила Гринграсс, повеяв холодом и раздражением, но тут же взяла себя в руки и глянула так холодно, что стало тошно. — Чтобы ты перестала быть обузой для Гарри. Приняла себя и научилась жить. И была мотивирована быть щитом и ему, и мне.
Сказав это, Дафна развернулась и ушла.
Гермиона выдохнула. Она победила, отстояла себя. Почему вместо облегчения и успокоения девушка чувствовала себя раздавленной? Почему ей тошно, словно она своими руками уничтожила шанс?
Может, потому, что так оно и было.