Медоед глава 2
Первая фаза продлилась год. Брок пил зелья, проходил через ритуалы, Эйлин собирала статистику и рассчитывала дальнейшие действия. Проект она готовила амбициозный: сделать из магического животного человека. И не просто человека, а наследника рода Принц.
Эйлин ничего не скрывала от своего союзника и подопытного: её вела не просто жажда создать что-то потрясающее и получить титул магистра в нежном возрасте, но и банальная нужда.
Принцы были родом очень древним, насчитывая больше полутора тысяч лет истории. Естественно, за эти века случалось всякое: и почти поголовное вымирание, и войны, и проклятия, и неудачные браки, и эксперименты. В принципе, как и у всех родовитых и древних.
Вроде до поры до времени все нехорошие последствия нивелировали, но рождение Эйлин поставило жирную точку в беге от проблем. Эйлин родилась сильной, красивой, умной, полностью здоровой… и совершенно не способной завести ребенка традиционным способом. Ни от кого. Ни от магов. Ни от маглов. Ни от магиков.
Октавиус хватался за голову: единственная наследница, умница и красавица, а все расчеты и проверки показывали, что замуж выдавать не за кого. Все гороскопы показывали: абсолютная несовместимость.
Естественно, Эйлин, воспитанная в убеждении, что род надо продолжить любым способом, тоже задумалась. И талант к химерологии подсказал выход из этого положения.
Конечно, можно было поступить проще: взять кого-то из боковых ветвей, усыновить и не мучиться, но тут и Октавиус, и Эйлин были резко против. Если главная семья развивалась и богатела, то все побочные нищали и вырождались. Стоит кого-то принять в род — и за жизни Октавиуса с дочерью никто не даст и ломаного кната.
И тогда у Эйлин родилась мысль: если она не может родить, то почему не создать химеру? Главное, найти из кого.
Африканский медоед оказался подарком судьбы. Сильный выносливый зверь, способный пережить все манипуляции по превращению в человека. Магический зверь, что скачком повышало шансы на удачный исход. Умный достаточно, чтобы смириться со своей судьбой.
Ну а дальше Октавиус его воспитает. Эйлин не питала иллюзий насчёт того, какой она будет матерью для химеры. Педагогика — не её направление развития. Совершенно.
Ведьмы предпочитали беременеть и рожать в браке, чтобы у ребёнка с самого начала была магическая поддержка отца. Однако тех, кто родил ребёнка вне брака, не осуждали: маги искренне верили, что детей дарует магия. Так что Эйлин спокойно может объявить, что химера — её сын, всё равно до пяти лет малышей чужим не показывают.
Она не собиралась создавать из взрослого зверя взрослого же человека — это провал, потому что разум разовьётся не сразу, навыки не появятся по волшебству. Химеру придётся учить всему, а учить ребёнка проще, чем взрослого. Вдобавок, хоть в Хогвартсе и носили бесформенные мантии, а спальни у слизеринцев были отдельные, не поверят, что она девять месяцев проходила беременной в школе — и никто не заметил. Магия беременных отличается от магии порожних ведьм, потому что аура и сила нерождённого ребёнка дополняют и усиливают магию матери. Это стало бы заметно на первом же уроке чар.
А так всё в порядке: эксперимент будет идти три года, химере тоже будет примерно три, а значит, она спокойно заявит, что это её сын, сама родила, и никаких проблем не возникнет.
Тем более что возразить некому будет, а Октавиус примет долгожданного внука в род сразу же. И никто не подкопается.
Амбициозный проект, но кто не рискует — вымирает и вырождается, а знатные рода и не на такие ухищрения шли, чтобы сохранить положение на вершине.
Каждое своё действие Эйлин проверяла и перепроверяла. Зелья варились под присмотром Октавиуса, выступавшего критиком и контролёром качества. Медоед радовал послушанием и пониманием: Эйлин вновь и вновь благодарила Магию и лично Ньюта, пославших ей такое чудо.
Октавиус от всё ещё остающегося безымянным зверя тоже был в полном восторге: теперь каждый вечер он рассказывал развалившемуся возле камина медоеду историю рода, знакомил с нюансами проживания в магическом мире, объяснял правила и обычаи, принятые в обществе, и даже просто жаловался на жизнь и наглую родню, облизывающуюся на богатства и титул рода Принц.
На рассказы о родне медоед скалился и порыкивал, остальное же слушал, насторожив маленькие круглые ушки. Взгляд у него был слишком умным и понимающим даже для магического животного, и это внушало Принцам уверенность в успехе их дела.
Домовые эльфы регулярно вычёсывали зверя, полировали ему когти и мазали специальным зельем подушки лап, чтобы те не трескались от холодного камня. Кормили четыре раза в день.
Сам же медоед всё время, когда не спал, не пил зелья и не слушал Октавиуса Принца, носился по саду и парку. Шерсть у него лоснилась, и весь он был ухоженный, как любимая болонка пожилой леди.
Вёл он себя на удивление воспитанно и вежливо, понимая, куда можно заходить, а куда не стоит. Эйлин объясняла, что и когда будет делать, и медоед перестал нервничать. Создавалось впечатление, что он тоже был заинтересован в успехе.
Вторая фаза подкралась незаметно, но очень быстро. Эйлин собрала все необходимые данные, ингредиенты и прочая, и приступила к преобразованию тела медоеда. Она щедро делилась своей кровью, брала кровь у животного и проводила ритуалы один за другим.
Изменения были явно болезненными, и Эйлин ждала от медоеда сопротивления и агрессии. Но умный зверь, стиснув зубы, терпел. Терпел, когда вытягивались конечности, хотя от боли не мог спать и есть. Терпел, когда с него слетела вся шерсть и он начал мёрзнуть. Терпел, когда начала укорачиваться морда и округляться череп. Терпел, хотя и выл от боли, когда изменялись зубы.
— Мне иногда кажется, — сказала Эйлин отцу, — что он заинтересован в том, чтобы стать человеком, даже больше, чем мы. Как ты думаешь, он будет магом?
— Без сомнения, — уверенно заявил Октавиус. — Он — существо магическое, имеющее пусть слабое, но полностью рабочее магическое ядро. Да, первые пару лет магия, скорее всего, будет идти внутрь, на окончательную перестройку тела, развитие и подгон его под эталон Рода Принц. Ты дала достаточно крови для этого. Выбросы… Скорее всего, будут отсутствовать. Какого возраста планируется тело?
— Три года, первая важная веха.
— Отлично, — кивнул маг. — И по срокам идеально, и так великолепно. До семи он будет вещью в себе. После уже начнёт раскрываться. Мы проведём все необходимые ритуалы, и он будет радовать нас всех. И радоваться жизни.
Эйлин покивала, устало откинувшись на спинку кресла. Медоед спал на толстом мягком матрасе, положенном перед камином, кутаясь в шкуры, и тихо порыкивал во сне. Выглядел он странно: нечто среднее между животным и человеком. Шерсть выпала полностью, на руках всё ещё сохранились когти, черты лица были гротескными, искажёнными. До нормальных пропорций ещё далеко. Но это поправимо. Главное, у них есть время и всё необходимое, чтобы добиться успеха.
Третий год подкрался незаметно. Теперь между ритуалами проходили недели, а то и месяцы. Зелья приходилось пить и принимать из них ванны. Большую часть времени бывший медоед спал, постепенно меняясь. Светлела кожа, окончательно выпали вибриссы, втянулись когти, заново пробились волосы на голове — чёрные, прямые и очень жесткие.
Просыпаясь, химера, покачиваясь и хватаясь за опору, вставал на ноги и пробовал ходить. Получалось с переменным успехом, но он не отчаивался. Эйлин, подумав, организовала для него мелкий широкий бассейн. Там можно было часами плавать, ходить, просто лежать, не опасаясь утонуть, а зелья, вылитые в воду, помогали укреплять мышцы, питать кожу и волосы.
Изменились глаза. Появились белки, карие радужки потемнели до черноты, по краю оформилось янтарное кольцо. Сменились зубы. Химера начал пробовать издавать первые осмысленные звуки.
Но самое главное — начало разгораться магическое ядро.
— Ты гениальна, моя дорогая, — сказал дочери Октавиус и поцеловал её в темя, что делал крайне редко. — Малыш обещает вырасти очень сильным магом. Ты уже придумала ему имя?
— Я пыталась, — рассмеялась Эйлин, прижимаясь к отцу. — Но он дал понять, что имя у него уже есть.
— Даже так? — изумился Октавиус. — Я всё больше убеждаюсь в том, что нам попался очень необычный зверь. Всё-таки Магия нас хранит, раз послала такое чудо! Тогда подождём, пока он сможет говорить, и спросим. Он своими терпением и выносливостью заслужил право поименовать себя сам.
— Конечно, отец, я тоже так думаю, — согласилась Эйлин. — Осталось уже недолго.
Химера часами разрабатывал связки, проговаривал звуки и даже пытался петь. А ещё складывал кубики, играл с развивающими игрушками, разрабатывая мелкую моторику, пытался держать осанку. Такое упорство принесло свои плоды: химера начал ходить и бегать и наконец заговорил.
— Бр-р-рок! — выпалил он как-то за завтраком — его уже одевали и сажали за общий стол. — Я Бр-р-рок!
Октавиус нахмурился. С одной стороны, медоед и есть барсук, просто африканский. С другой…
— Тебя зовут Брок? — спросил он.
— Да! — ответил химера. — Р-р-рамлоу! Моё имя! — гордо выпалил он, выпятив грудь. Выглядело это забавно: трёхлетний ребёнок, светлокожий и черноволосый, как все Принцы, гордо на всех поглядывающий.
— Брок Рамлоу, — задумчиво протянул Октавиус. — Значит, у магических животных есть имена. И фамилии.
— Есть! — выпалил химера. — Я — Бр-р-р-рок! А р-р-рядом жил Ур-рквар-р-рт! И Б-р-р-ривр-ра.
Эйлин с Октавиусом переглянулись. Однако какие подробности! Надо будет сообщить Ньюту, что медоеды, по крайней мере магическая разновидность, имеют имена.
— Моя земля, — выдавил химера, сконцентрировавшись. — Камни. Много. Моё. Дам. Вы, — он посмотрел на внимательно слушающих Эйлин с Октавиусом, — моё! Сильные. Хор-р-ро-шо!
— Я напишу Ньюту Скамандеру и спрошу, где именно ты жил, — пообещала Эйлин. — Он должен знать координаты. Но сначала мы должны завершить твоё преображение, Брок.
— Магистр-р-р! — откликнулся он.
Отец с дочерью снова обменялись потрясёнными взглядами. Чем дальше, тем больше медоед преподносил сюрпризов. Им попался необычайно умный экземпляр. Вон, даже что-то откопать на своей территории успел. Интересно, что там за камни? Богатство лишним не бывает.
Неожиданно до Октавиуса дошло: Брок считает их своими, а учитывая, что медоеды — существа очень территориальные, химера уже считает все земли Принцев своими. И будет их защищать. Жестоко и безжалостно.
— Доводи всё до конца, Эйлин, и вводим Брока в род.
— Конечно, отец. Два месяца осталось.
Брок кивнул, вгрызаясь в кусок мяса. Главное он сообщил, теперь ход за магами.