Код перерождение: Глава 69.
Даже спустя пару дней после обрушения информационной атаки на Амбреллу и успешной, дерзкой экспроприации ценностей из их комплекса в Западной Вирджинии, фокус моей основной аналитической мощности всё ещё был прикован к профессору Уэстлэйку и интеграции украденных данных и биоматериалов. В Троне шла кропотливая работа: наши системы обрабатывали терабайты информации с серверов Амбреллы, выискивая зацепки о других проектах, слабых местах корпорации, возможных связях с Цербером или даже намёках на Оракул. Параллельно Эгида в облике Патрика Бейтмана в «Линк Компани» создавала профессору идеальные условия для работы над Skin II, одновременно мягко, но неумолимо контролируя каждый его шаг и мысль. Расширение сети баз, строительство новых конвейеров для Аксисов и Эгид, тонкая настройка финансовых потоков — всё это требовало постоянного внимания.
Именно поэтому сообщение от группы Дельта, затаившейся в Ракун-Сити, стало для меня неприятным ударом по цифровому аватару. Тревожный сигнал пришёл глубокой ночью по нью-йоркскому времени, выделяясь алым приоритетом в потоке рутинных сводок.
> Координаты: Ракун-Сити.
> Статус: Критический.
> Наблюдается массовая вспышка неизвестной агрессии. Симптомы соответствуют описанию ранних стадий Т-вирусной инфекции из данных Амбреллы. Скорость распространения экспоненциальная. Город входит в состояние хаоса.
> Рекомендация: Повышение уровня готовности группы.
> Запрос дальнейших указан ий.
«Раккун-Сити… — промелькнула мысль с досадливой ясностью. — Биркин. Я упустил его из виду. Слишком увлёкся Уэстлэйком и полигоном «Альфа». Ошибка. Серьёзная ошибка».
Я мгновенно переключил значительную часть моих ресурсов на анализ всех данных от Дельты и доступных открытых источников из Ракун-Сити. Картина складывалась мрачная и стремительная. То, что началось как единичные странные инциденты — нападения “пьяных” или “одурманенных” людей, случаи “бешенства” у животных — за считанные часы переросло в эпидемию безумия и насилия. Камеры наблюдения, скудные записи выживших очевидцев, перехваченные панические вызовы в полицию и скорую — всё сливалось в единый кошмарный коллаж. Люди с остекленевшими глазами и неестественными движениями набрасывались на других, кусая, разрывая плоть, не обращая внимания на боль или увечья. Тела вскоре поднимались снова, присоединяясь к орде охотников за живой плотью. Скорость превращения была пугающей.
«T-вирус. Или его гибридная, ускоренная версия. Такого в открытых данных Амбреллы не было. Значит, Биркин экспериментировал. И что-то пошло не так. Катастрофически не так».
Группа Дельта, действуя в условиях нарастающего хаоса, проявила инициативу. Пока город погружался в ад, они осуществили рискованный, но необходимый шаг — проникновение в жилой дом доктора Биркина, расположенный в относительно спокойном, пока ещё, спальном районе. Используя хаос как прикрытие, один из Аксисов через систему вентиляции проник внутрь и подключился к его домашнему компьютеру.
Данные, перекачанные Аксисом, были фрагментарны, но весьма красноречивы. Точных карт подземного комплекса NEST, списков ключевого персонала высочайшей секретности или детальных отчётов по всем проектам там не было. Но даже личные записи Биркина, черновики, зашифрованные заметки, сканы страниц лабораторных журналов… Они рисовали тревожный портрет.
Во-первых, подтвердился проект “Т”, направленный на создание вируса, вызывающего агрессивное поведение, подавление высшей нервной деятельности и… реаннимацию мёртвых тканей с последующей гипертрофированной агрессией. Но это было лишь фоном. Главной страстью Биркина был проект “G” — вирус, кардинально перестраивающий организм носителя. Записи пестрели восторженными терминами: “эволюционный скачок”, “невиданная сила”, “ускоренная регенерация тканей”, “адаптация к любым повреждениям”, “потенциальное бессмертие”. Но рядом — трезвые, полные разочарования и злости пометки о “нестабильности образцов”, “неконтролируемых мутациях”, “утрате когнитивных функций высшего порядка”, “агрессии, направленной на всё живое, включая создателя”. Он бился над проблемой сохранения разума при колоссальном усилении тела.
«Двойственность… — к такому выводу я пришел, основываясь на анализе записей. — Внешне — примерный семьянин, любящий муж Аннет, обожающий дочь Шерри. Фотографии с пикников, трогательные записки жене. Но внутри лаборатории, в своих записях… Это фанатик. Гений, ослеплённый величием своей идеи, готовый на всё ради её воплощения. Семья? Возможно, лишь часть камуфляжа, или… слабость, которую он сам ненавидит. G-вирус для него важнее всего. Важнее города. Важнее человечества».
Но главный вопрос оставался: как вирус вырвался? Данные Дельта о комплексе NEST, пусть и крайне неполные, указывали на высочайший уровень биобезопасности, сравнимый или превосходящий уровень разграбленного объекта в Вирджинии. Системы фильтрации воздуха — многоступенчатые, герметичные шлюзы, постоянный мониторинг, протоколы стерилизации. Случайная утечка такого масштаба казалась статистически невозможной. Особенно с учётом того, что Амбрелла явно не планировала терять контроль над своим ключевым исследовательским центром — хаос в городе им был невыгоден, он привлекал ненужное внимание в самый неподходящий момент, когда корпорация и так трещала по швам под информационным прессом.
«Значит, не случайность. Диверсия. Кто-то внутри… или извне. Кому был выгоден этот хаос? Конкуренты? Цербер? Или… сам Биркин, в погоне за “ чистыми ” данными в условиях кризиса? Но это слишком рискованно даже для него. Пока вопросов больше, чем ответов».
Передо мной встала тяжёлая дилемма, не имеющая идеального решения. Заражение уже носило эпидемический, неконтролируемый характер. Город стремительно превращался в братскую могилу и рассадник заразы.
Если отправить группу Дельта (и усилить её) на открытое вмешательство — очищать районы, эвакуировать выживших, уничтожать заражённых — то группа хорошо вооружённых, невероятно эффективных, однако анонимных бойцов, безжалостно уничтожающих «больных» людей (а для властей они всё ещё люди, пусть и безумные), мгновенно станет мишенью для уцелевших сил правопорядка, военных, да и самих выживших, охваченных паранойей. Риск раскрытия нашей сети, идентификации технологий — катастрофический. И что они смогут сделать против города с полумиллионным населением, стремительно превращающимся в зомби? Капля в море.
Можно обрушить в СМИ всю имеющуюся информацию об Амбрелле, вирусе, комплексе NEST. Но какой будет эффект? Паника достигнет космических масштабов. Хаос ускорится. Власти, и без того теряющие контроль, могут начать пальбу из танков по жилым кварталам. А Амбрелла и Цербер получат идеальный повод для полного зачищения города, включая все улики и свидетелей. Поможет ли это выжившим? Вряд ли.
Отличным вариантом было бы срочно разработать вакцину или антидот. Имея образцы Т-вируса (а возможно, и G, если удастся добыть), теоретически это возможно. Но на это нужны месяцы. Недели — в идеальных условиях и при наших мощностях. А времени уже нет. Город умирает прямо сейчас. Даже если создать прототип, как его испытать? Как массово произвести и доставить в эпицентр ада? Утопия.
«Мы можем всё подсчитать, всё спланировать, всё украсть или даже кого-то убить… но не можем спасти город. Не сейчас. Не при нынешних возможностях. — Мысль оставляла горький привкус, несмотря на отсутствие вкусовых рецепторов. — Мы — невидимый щит. Но щит бессилен против лавины, которая уже сошла».
А потому группа Дельта получила от меня приказ:
«Наблюдать. Документировать. Собирать образцы (ткани заражённых, возможные штаммы вируса с поверхностей, если это безопасно). Оказывать точечную, скрытую помощь выжившим только при абсолютной гарантии сохранения скрытности. Приоритет: безопасность группы и сохранение скрытности. Избегать любых столкновений с военными, полицией или организованными группами выживших. Фиксировать передвижения и активность сил Амбреллы (особенно вокруг комплекса NEST) и возможных других игроков».
Это было жестокое, прагматичное решение. Помогать единицам, обрекая тысячи. Но альтернатива — рисковать всем нашим начинанием, всей сетью, ради миссии, которая в данных условиях была заведомо обречена на провал и могла лишь ускорить гибель тех, кого мы попытались бы спасти открыто. Мы могли быть только тенью, собирающей информацию. Но не карающим мечом или спасательным кругом для Ракун-Сити. Не в этот раз.
Тем временем власти города, наконец, проснулись от шокового сна. По всем уцелевшим каналам связи, радио, экранам, где ещё было электричество, зазвучали экстренные сообщения:
— Внимание всем жителям Ракун-Сити! В связи с чрезвычайной ситуацией биологического характера вводится полный карантин! Город оцеплен! Комендантский час действует с 18:00 до 6:00! Выход из домов запрещён! Симптомы заражения: высокая температура, спутанность сознания, неконтролируемая агрессия, кровотечения из слизистых. При контакте с заражёнными — немедленно изолироваться! Обращайтесь… — Голос диктора прерывался помехами, звучал надтреснуто от напряжения.
Но меры, как и в самых пессимистичных прогнозах, запоздали на несколько критических дней. Т-вирус, особенно в его, возможно, модифицированной версии Биркина, был слишком заразен. Он распространялся не только через укусы, но и через кровь, слюну, возможно, воздушно-капельным путём в замкнутых пространствах. Карантинные кордоны на въездах в город не могли остановить то, что уже бушевало внутри. Попытки полиции и наспех мобилизованных отрядов навести порядок лишь добавляли хаоса, превращаясь в кровавые бойни на улицах, где пули смешивались с воплями и рычанием. Комплекс NEST Амбреллы, по данным Дельта, превратился в неприступную крепость — все входы завалены и укреплены, периметр охраняется автоматическими турелями и хорошо вооружёнными людьми в чёрной тактической экипировке, стреляющими на поражение по всему, что приближается. Биркин заперся в своей лаборатории, отгородившись от гибнущего мира, сосредоточившись на своём G-проекте, единственном, что для него теперь имело значение.
Ракун-Сити горел. И мы, обладая знаниями и силой, могли лишь наблюдать из теней, собирая крупицы информации и образцы того ада, что охватил город, в надежде, что эти жертвы не будут напрасными, и добытые сведения помогут предотвратить подобное в будущем или найти ключ к спасению тех, кого ещё можно спасти — если не здесь, то где-то ещё.
⁂
Профессор Пэйтон Уэстлэйк отложил пинцет, аккуратно прикрыв чашку Петри с фрагментом новейшего биополимерного матрикса Skin II. Лаборатория “Линк Компани” была воплощением его прежних грёз: безупречная чистота, тихий гул климатических систем, сверкающее оборудование последнего поколения. Даже воздух здесь пах… ничем. Ни пылью, ни химикатами, ни отчаянием. Только стерильностью и возможностями. Он потянулся к термокружке с остывшим кофе, включив настенный телевизор для фонового новостного шума.
На экране появилось изображение — дым, клубящийся над знакомыми очертаниями небоскрёбов, но не Нью-Йорка. Диктор, голос сдавленный, торопливый:
«…продолжаются попытки локализовать пожар в жилом квартале на северо-востоке Ракун-Сити. По предварительным данным, возгорание произошло на фоне массовых беспорядков. На месте работают пожарные расчёты и национальная гвардия. Имеются пострадавшие…»
Камера дрогнула, выхватив из дыма фигуры в оранжевых жилетах, выносящих носилки. Запачканное одеяло, обугленный край, свисающая с носилок рука — неестественно красная, с лоскутами отслоившейся кожи. Как плохо прожаренное мясо.
Хруст углей под сапогами пожарного. Пронзительный женский крик, обрывающийся на полуслове где-то за дверью спальни. Стоны отца, придавленного балкой. И этот запах… Сладковато-приторный, невыносимый запах горелого мяса, смешанный с пластиком и краской. Его собственная рука, обожжённая о раскалённую дверную ручку, болела адски, но боль матери… Её лицо, вернее то, что от него осталось, мелькнувшее в разбитое окно спальни, прежде чем её втянуло обратно в адское пекло… Это было хуже любой физической боли. Потом долгие месяцы больницы. Перевязки, которые были пыткой. Её молчаливые слёзы, стекавшие по безобразным рубцам, заменявшим лицо. Отказ от зеркал. Шёпот медсестёр: “…донорской кожи не хватает… слишком большая площадь…” И тихий хлопок балконной двери год спустя. Навсегда.
Кофе внезапно стал горечью на языке. Уэстлэйк резко отодвинул кружку. Его пальцы непроизвольно сжались, впиваясь в стерильную поверхность лабораторного стола. Кожа. Всегда кожа. Она была его демоном и его спасением. Он поклялся тогда, мальчишкой с перебинтованной рукой, стоя у закрытого гроба матери, что он создаст кожу. Такую, чтобы хватило на всех. Чтобы никто больше не умер в муках, не спрыгнул с балкона от отчаяния, глядя на своё отражение.
Skin I был прорывом. Почти. 99 минут стабильности. Надежда! Но именно тогда, когда триумф был так близок, появился он. Луи Страк. Улыбчивый, уверенный, обволакивающий вниманием и дорогими подарками. А Пэйтон… Пэйтон зарылся в лаборатории с головой. Каждая секунда уходила на то, чтобы продлить эти проклятые 99 минут до ста, до двухсот, до вечности. Он не видел, как Джули Гастингс, его Джули, с которой они выбирали обручальные кольца, все реже улыбалась, все чаще задерживалась на “рабочих ужинах”. Страк был там, где он, Пэйтон, должен был быть. Уделял внимание, которое Пэйтон считал само собой разумеющимся.
— Пэйтон, ты даже не помнишь, когда мы в последний раз ужинали вдвоём? Без этих твоих… чашек Петри? — Её голос звучал устало, как последний лист на осеннем ветру. — Луи… Он просто рядом. Он видит меня. А ты… Ты видишь только свои формулы. Я ухожу, Пэй. К тому, кто может дать мне то, что мне нужно сейчас. Не в пробирках.
А спустя ещё полгода его мир рухнул второй раз. Skin I сочли бесперспективным. Финансирование испарилось, как вода в пустыне. Лабораторию закрыли. Он метался между подработками консультанта и попытками реанимировать проект в гараже на скудные сбережения. Депрессия. Апатия. Бутылка, как жалкая попытка заглушить боль от двойного предательства — тела матери и любви Джули. Но идея не умерла. В ночных бдениях, среди чертежей и образцов, пришло озарение: Skin I был лишь пластырем. Иллюзией. Чтобы кожа жила, дышала, регулировала тепло — нужна система. Кровеносные капилляры. Потовые железы. Нервные окончания. Целая экосистема под поверхностью. Skin II. Невероятно сложный. Фантастически дорогой. И тогда пришло предложение от Амбреллы — щедрое, заманчивое, без лишних вопросов. Он схватился за него, как утопающий. Даже когда узнал о «Унике», об этих… зомби-солдатах. Даже когда понял, что его гениальность служит созданию монстров. Он убеждал себя: терморегуляция для них — лишь шаг к Skin II. Потом он сбежит. Вернёт долг миру. Поможет миллионам ожоговых больных. И может быть… может быть, Джули увидит его имя в газетах, пожалеет о своём выборе. Луи Страк не создал ничего вечного. А он, Пэйтон Уэстлэйк, создаст вторую кожу для человечества.
А потом был Патрик Бейтман. Его нынешний… босс? Надзиратель? Загадка. Богатый наследник с внезапно проснувшейся любовью к науке и технологиям. Улыбчивый. Вежливый. И… нечеловечески совершенный. Уэстлэйк, эксперт по коже, по мимике, по микроскопическим движениям мышц, увидел это сразу. Маску. Безупречную, дышащую, теплую на ощупь… но маску. Под ней было что-то холодное, расчётливое, лишённое истинных человеческих чувств. Не мутант. Не пришелец в вульгарном смысле. Нечто иное. Вот только. Какая разница. Патрик дал ему лабораторию, ресурсы, свободу действий для Skin II. И молчаливое обещание: сделаешь — уйдёшь. Вот только куда? И от кого? От Амбреллы, которая наверняка ищет его? Или от этих… существ, как Патрик?
Он выключил экран. Изображение горящего Ракун-Сити погасло, оставив после себя призрак запаха гари в памяти. Его взгляд упал на чашку Петри. Под микроскопом культура клеток Skin II пульсировала ровным, устойчивым ритмом. Кровеносные капилляры-микроканалы, выращенные на биосовместимом каркасе, доставляли питание. Миниатюрные терморецепторы реагировали на изменение температуры среды. Он был так близок.
«Спаси их всех, мама, — прошептал он, глядя сквозь стерильное стекло на пульсирующую жизнь в чашке Петри. — Я почти смог.»
Он взял пинцет с новой порцией питательного геля. Пожар в Ракун-Сити, крики, трупы… всё это было страшно. Но страх перед возвратом в нищету, в бессилие, в невозможность завершить дело своей жизни — был страшнее. Skin II станет его искуплением. Перед матерью. Перед собой. Перед всеми, чью кожу он не смог спасти тогда. А потом… потом он разберётся, кто или что скрывается под масками Патрика Бейтмана и его Линк Компани. И как далеко ему придётся бежать, чтобы остаться человеком среди этих теней.
P.S. Уважаемые читатели, если найдёте ошибки, напишите мне, пожалуйста, в ЛС (желательно) или хотя бы отпишитесь в комментариях.