Всё идёт (не) по плану глава 2
Тридцать лет до битвы при Эндоре
Корусант
Дарт Сидиус захлопнул толстый рукописный фолиант, недовольно уставившись куда-то в стену. Пальцы выбили дробь по тяжёлой обложке из вываренной в масле толстой кожи, украшенной тиснением и золотыми уголками. Ситх вздохнул, продолжая выбивать ритм боевого марша. Пальцы постукивали по толстенному фолианту, Сидиус хмурился, обдумывая прочитанное.
Идеи, высказанные автором труда, были передовыми и имеющими огромный потенциал: именно так бы уверенно идущий к своей цели политик мог заявить абстрактному электорату в своей речи. Отличные идеи, вот только исполнение подкачало, на взгляд Сидиуса, являющегося тайным перфекционистом.
Нет, так-то ситх одобрял и идеи, и исполнение, и даже цели, вот только результат всё равно выявился неоднозначным.
Сидиус отложил книгу на столик и сморщил нос. Чутьё подсказывало, что идея стоящая, но возможны проблемы. А ему проблемы не нужны. Но что может пойти не так?
Где-то там за стенами здания темнело, светило катилось к закату, загорались первые звёзды… Сидиус, пользуясь небольшой передышкой в делах, развалился в кресле, продолжая раскладывать мысли по полочкам. Идея ему нравилась. Чутьё предупреждало, что воплощение вылезет боком. И вот что делать? Идея-то великолепна!
Не в силах прийти к какому-то решению Сидиус не выдержал, вызвал помощника и отдал приказ. Прежде чем бросаться в авантюру с головой и тратить огромные средства на её воплощение, ситх хотел чётко знать результаты прошлой попытки. Информация есть, её можно добыть, так что оставалось лишь подождать и ознакомиться с отчётами умеющих добывать нужное людей. А потом он решит, что и как.
Всё равно сейчас и других дел полно, и вообще есть чем заняться и куда применить совсем не бездонный бюджет. Значит, так он и сделает. Подождёт.
Первый год после битвы при Эндоре
Татуин
Люк задумчиво уставился на горизонт, наблюдая как Братья догоняют друг друга, уходя с небосвода. Первый брат уже ушёл за горизонт полностью, Второй брат почти коснулся края неба.
Пустыня дышала жарой.
Песчинки тихо шуршали, начали покидать норы и убежища пустынные жители: змеи, ящерицы, насекомые. Вдали слева промчалась стая песчанок, видимо, устремляясь на зов обнаруживших добычу разведчиков. Справа ворочался под толщей песка молодой крайт-дракон, переваривающий пищу. Ветер тихо касался волос Люка, сидящего на пороге хижины Оби-Вана, наблюдая за окрестностями.
Если честно, Люк не думал, что когда-то сюда вернётся: Татуин, скажем откровенно, не лучшая планета для проживания. Часть Пространства хаттов, перекрёсток нескольких гиперпутей, по которым возят контрабанду и спайс. Жаркая. Практически не имеющая природных ресурсов для разработки: сказывалась бомбардировка планеты во времена Раката. А ведь когда-то здесь росли джунгли… Полно криминала. Дороговизна.
Воспоминания.
Люк не мучился ностальгией: да, он сохранил в своём сердце и разуме воспоминания о детстве, которое, увы, совершенно не было беззаботным. Он был слишком активным и любопытным для своего блага, слишком безбашенным, и это не единожды вылезало ему боком. Однажды он и вовсе едва не погиб, бросившись на сборщиков Водной дани, посланных Джаббой, что закончилось плачевно: силы ребёнка и взрослого несопоставимы. И если бы не помощь Бена, успевшего его откачать и подлечить…
Убежище отшельника, вырубленное в скальном массиве, никто не занял. Как, в принципе, он и думал. Его даже не разграбили, и Люк, вернувшийся на родину, без особого удивления обнаружил нетронутые помещения и тайники. В принципе, причины такого пиетета со стороны местного населения Люк понимал: слава у Бена была очень нехорошая. Для собственного успокоения окружающие называли отшельника сумасшедшим, вот только так маскировали страх.
Бена Кеноби боялись и к нему не лезли. Даже хатты, не то что мелкая криминальная шушера.
В тайниках Люк обнаружил очень интересные вещи, но причиной поездки стало не это. Полученное год назад письмо, содержащее крайне важную информацию.
Сухой отчёт о преступлении: сплошные канцеляризмы, голые факты, печати, свидетельства, дата. Люк прочёл его несколько раз, пытаясь понять, какое он имеет отношение к случившемуся больше двадцати лет назад? Связи он, если честно, не видел: да, местом преступления оказался Татуин, Дюнное море, стоянка племени тускенов.
И что?
С аборигенами обитатели Татуина связываться не хотели. Те жили в своём мире, своей реальности, по своим обычаям и законам. Прятали лица и тела: показать хоть сантиметр кожи чужаку считалось бесчестьем. Убивали всех, кто пытался приволочь их в цивилизацию. С пришлыми не смешивались, хотя иногда — крайне редко — принимали в племя чужаков и воспитывали как своих. Кочевали по пустыне от одного оазиса к другому.
Фермеры тускенов не любили. Оно и понятно: племена кочевали только им известными путями, договоришься с одним, а через неделю на стоянке уже другое. И никогда не поймёшь, что стало причиной для столкновения. Поэтому каждый фермер умел стрелять и в мирные намерения тускенов не очень-то и верил: воду из вапораторов те воровали только так. А она денег стоит. И немалых.
Люк тускенов, в принципе, тоже не любил. Успел в детстве наслушаться всякого, да и два раза видел собственными глазами последствия набегов на фермы. И становление джедаем этого не изменило.
Он ещё раз перечитал отчёт и задумался. Послание состояло из двух частей: первая — отчёт о происшествии более чем двадцатилетней давности. С точными координатами, но без имён. И вторая часть, которую ещё предстояло изучить, но только после того, как Люк лично всё проверит и узнает необходимую информацию.
Чувства Люка одолевали странные, но он всё-таки полетел на Татуин и теперь сидел, уныло обозревая окрестности, на пороге хижины Бена. Если честно, то идти и что-то там искать и проверять совершенно не хотелось, но ещё больше Люку не хотелось оставаться на Корусанте, на который поспешили вернуться Мотма с остальными лидерами Восстания.
Тогда Люку было не до странностей: он больше полугода проходил лечение в одной из клиник, куда его смогла каким-то чудом устроить Лея. Чувствовал он себя отвратительно: приступы боли, судороги, временная слепота сменялись гиперчувствительностью. Он то видел звуки, то слышал запахи, то обонял слова, то почти полностью терял чувства, и Сила совершенно не помогала.
Люк мог ощутить одним утром всю планету, а следующим — проснуться глухим и слепым.
Врачи разводили руками, пока им неожиданно не занялся давно вышедший в отставку пожилой медик: лысый как коленка мужчина с окладистой бородой, с руками, покрытыми шрамами. Люк с вопросами не лез, но спешно вызванный со своей фермы специалист дело знал. Он уточнил лишь пару моментов, выслушал с непроницаемым лицом описание процесса получения травм, после которых остались шрамы по всему телу, покивал и начал бодяжить какие-то явно экспериментальные препараты. Что самое интересное, главврач не вмешивался, но поначалу крайне пристально наблюдал за поведением Люка, явно чего-то опасаясь.
Люк лечился, исправно выполнял требования, с претензиями не лез, и главврач успокоился. А вот медик, пару раз, думая, что Люк уснул, очень интересно проговорился. Фамилия Скайуокер ему явно была знакома… и восторга не вызывала. И тянулось это из прошлого, в которое Люк чем дальше, тем больше не хотел лезть.
Ему и так было над чем подумать. Известие о неожиданном родстве с Вейдером выбило его из колеи резко.
Да, факт родства — не подтверждённый ни документами, ни проверками, только ощущением в Силе — он принял. Но и только. Восторга не испытывал, как и гордости: родство с маньяком мало кого довольным оставит. Плюс непонятные семейные тайны, которые никто раскрывать не спешил, плюс банальное понимание, что если кто-то узнает, ему не жить. Мало ли найдётся желающих отыграться на сыне Вейдера, раз уж с самим Вейдером поквитаться не вышло!
Кроме того, битва при Эндоре оставила у начавшего вяло шевелить в палате мозгами Люка странное послевкусие. Флот Империи потерял лишь «Палач» и ещё с десяток кораблей, остальные отступили неведомо куда. «Звезда Смерти» тоже исчезла, а не взорвалась, как надеялись повстанцы. Пусть Император с Вейдером погибли, военные действия не прекратились полностью, последняя крупная стычка состоялась практически перед отлётом Люка на Татуин. По результатам столкновения Империи и Новой Республики при Джакку был составлен договор о разделении территорий, и политики грызлись за каждую планету и каждый сектор, как песчанки за тушу банты.
Люк, только-только почувствовавший себя более-менее здоровым и вменяемым, получивший очередное звание, принимать участие в этой вакханалии не хотел. Во-первых, в политике он, в отличие от Леи, ничего не соображал, а во-вторых, понимал, что его собираются использовать как аналог Вейдера, только не такой самостоятельный и влиятельный. Что Мотма, что Мадин, что остальные едва слюни не пускали, на него глядя, и явно отводили ему в своих планах роль пешки, не больше. Лея чем дальше, тем больше мрачнела, и получение письма стало законным поводом свалить подальше.
Люк наплёл окружающим, что должен почтить память предков, осуществить положенные ритуалы, и сбежал как можно быстрее.
А теперь просто не знал, что делать.
Странное послание взбудоражило, Сила обещала крайне неприятное ближайшее будущее, какие-то потрясения, и Люк, не выдержав, решил поначалу наведаться на ферму. Ну, как ферму… Руины.
Он тогда успел только похоронить тела, но не оплакать опекунов, а значит, пришло время довести всё до логического конца. И Люк, вздохнув, зашагал хорошо знакомым маршрутом.
Ферма поразила его своим видом: разрушенные купола дома, от вапораторов остались лишь основания, видимо, окружающие разобрали, следы запустения и животных. Люк потерянно походил вокруг, повздыхал и пошёл проверить могилы. Их было несколько, и все сохранились. Беру и Оуэн Ларс, его опекуны, дядя и тётя. Клигг Ларс, отец Оуэна. Шми Скайуокер, супруга Клигга, бабушка Люка.
В семье о ней говорили мало, но Люк знал, что она была освобождённой рабыней. Общих детей у неё с Клиггом не родилось, так что Энакин Скайуокер был её единственным ребёнком.
Вспоминая рассказы дяди и тёти, Люк неожиданно нахмурился. Что там ему говорили? Бабушка погибла от рук тускенов, дедушку искалечили… Вроде так. В принципе, достаточно привычная реальность Татуина.
Люк привёл могилы в порядок, прочёл положенные молитвы и немного порылся в руинах. В принципе, ничего особого не нашёл, так, пару мелочей, которые спрятал в сумку. Оставалось лишь решить, что делать с фермой. Да, она разрушена, но земля… Земля принадлежит ему как единственному законному наследнику. И избавляться от неё Люку почему-то не хотелось.
Решив прислушаться к Силе, Люк ещё раз всё осмотрел и двинул в пустыню: бюрократией он займётся позже. Спидер летел над песками, Младший брат давно опустился за горизонт, но темнота нисколько не смущала. Люк быстро нашёл описанное в отчёте место и вылез из спидера, осматриваясь. Стоянка тускенов. Кольцо невысоких скал, ровная площадка. Вот только тут давно никто не останавливался, уж это Люк ощущал. Сосредоточившись, он опустился на колени и попытался прочитать Силой это место.
То ли у него получилось, то ли звезды удачно сошлись, но Люк внезапно словно провалился куда-то в прошлое, выхватывая куски прошлого: боль и отчаяние пленницы, которую пытали и пытали — медленно, методично, не задавая никаких вопросов и ничего не требуя. Равнодушно переговаривающиеся тускены. Высокая фигура в плаще с синим сейбером в руках, пылающая ненавистью и чудовищным желанием убивать. Смерти. Смерти. Смерти. Всё племя было вырезано, начиная со старейшин, заканчивая младенцами.
А потом всё закончилось.
Люк с хрипом втянул стремительно остывающий воздух и закашлялся. Сухие факты отчёта не передавали и десятой доли случившегося когда-то кошмара. Он с трудом встал и буквально свалился в спидер, хрипло дыша, пытаясь стряхнуть с себя увиденный воочию кошмар. Да, он нежным цветочком не был, отлично понимал, к чему ведут стычки фермеров и тускенов, но это… Это было что-то запредельное.
Страшная жестокость и не менее страшное удовлетворение от убийств. Неведомый одарённый убивал с наслаждением и совершенно не раскаивался.
Люк пришёл в себя нескоро, завел спидер и понёсся в город. Стоило поспешить: скоро взойдёт Старший брат, начнётся новый день. Дела совершались сами собой: Люк заплатил налог на землю наперёд, сразу на пять лет, снял номер в гостинице с настоящим водяным душем и долго смывал с себя остатки кошмара. Поел и только потом полез за планшетом: бронированный, с неимоверно ёмкой батареей, неубиваемый, совершенно незнакомой модели.
Вновь открылся отчёт, и Люк ткнул пальцем в следующую страницу, открывая опросник. Строки заполнялись одна за другой, экран мигнул и отчёт исчез, а вместо него раскрылась и начала воспроизводиться запись. Люк с трудом подавил желание протереть глаза: надпись услужливо сообщила дату и место: канун Войн Клонов, канцлерская ложа, Королевская опера.
Импозантного рыжеволосого мужчину, одетого в синее роскошнейшее одеяние, он поначалу не узнал, и только потом до Люка, как до той банты, неожиданно дошло, что это — император. Что вот то сморщенное, белое как труп и страшное как чума чудовище, что пытало его на «Звезде Смерти», было когда-то вот таким. Молодым. Красивым. Обаятельным.
Канцлер Палпатин смотрел на сцену, его спутник, лицо которого видно не было — снимали чуть сбоку со спины — молчал. Люк, едва дыша, всматривался в запись, ожидая неизвестно чего. А потом неизвестный в плаще заговорил, и волосы Люка встали дыбом. Прячущий лицо мужчина, молодой, судя по голосу. И рассказывал он как раз о том, что Люк видел в видении. Как спасал мать. Как вырезал племя. Как Падме его поддержала, сказала, что он чувствует, а значит, человек.
Канцлер кивал и улыбался: сочувственно. А Люк всё видел оскал довольного хищника, обнюхивающего добычу. Палпатин повздыхал и сообщил, что понимает. Что Энакин был в своём праве. Что поступил правильно. Что джедаи не поймут, а вот он, Палпатин, поймёт, потому что друг Энакина. Гость канцлера повернул голову, плащ чуть соскользнул с головы, открывая лицо: молодое, с падающими на лоб русыми кудрями… Лицо Энакина Скайуокера.
Запись оборвалась, на экране возникли сухие строчки: такое-то количество взрослых, такое-то детей… Сколько тускенов погибло в ту роковую ночь.
Надпись исчезла, появилась следующая: новые координаты.
Люк отключил планшет и уставился в стену. Перед глазами стоял Дарт Вейдер, протягивая руку, предлагая ему, которого он только что искалечил, присоединяться и править, как отец и сын.
Желудок взбунтовался, и Люк едва успел добежать до освежителя, вывернув его наизнанку.