Наруто: Бессмертный Макс. Глава 18.
Глава 18.
На следующее утро слуга осторожно постучал в дверь моих покоев:
— Маленький господин? Господин Арика просит вас в кабинет.
Сердце ёкнуло, но не страхом — скорее напряжённым ожиданием. Вчерашняя исповедь висела между нами незримой гранью. Я быстро оделся в простое тренировочное кимоно синего цвета клана и направился через тихие утренние галереи. Воздух пах мокрой землёй после ночного дождя и сосной.
Арика стоял у раздвинутых дверей в сад, спиной ко входу. Его поза была привычно прямой, но в напряжённых плечах, в том, как он сжимал рукоять своего катана, опёртого о косяк, читалось внутреннее бушевание. Он обернулся, услышав шаги. Его лицо было суровым, как скала, но в глазах не было ни страха, ни отвращения. Была тяжесть. Глубокая, как океан, и холодная, как сталь, сосредоточенность.
— Затвори дверь, Такэши, — сказал он тихо, но так, что слова легли на плечи грузом.
Я выполнил. Тишина кабинета сгустилась, нарушаемая лишь пением проснувшейся птицы за окном.
— Вчерашние твои слова… — Арика начал медленно, его взгляд буравил меня, — …они перевернули всё. Не само бессмертие. А то, что оно значило для тебя. Ад. Эксперименты. Боль. Постоянный страх разоблачения. — Он сделал шаг вперёд. — Но ты ошибся в одном, внук. Я не отвергну тебя. Никогда. Кровь моя — твоя кровь. Боль твоя — моя боль. И угроза тебе — угроза всему дому Хигаки. — Его голос зазвенел ледяной яростью. — Тот культ… те ниндзя… они заплатят. Когда-нибудь. Но сейчас… сейчас важнее другое.
Он подошёл вплотную, его глаза, цвета закалённого железа, пылали.
— Мир жесток, Такэши. Ты знаешь это лучше многих. Сила — единственная валюта, которая имеет вес. Сила защищает. Сила даёт право жить так, как хочешь. Твоё… свойство. — Он почти неохотно произнёс слово «бессмертие», — …это не проклятие. Это дар. Страшный, непостижимый, но ДАР. Дар времени. Дар выносливости, недоступной смертным. Дар учиться, падать и вставать снова, когда другие сломались бы навсегда.
Он положил тяжёлую руку мне на плечо.
— Я сделаю из тебя величайшего мастера меча, какого только видела Страна Железа. Не просто кэнси. Легенду. Такую, перед которой дрогнут даже Каге. Используя твою выносливость, твоё бесстрашие перед болью, твоё бесконечное время. Это будет ад. Жёстче, чем всё, что ты пережил. Готов ли ты? Готов ли отдать всего себя мечу и силе? Ради себя? Ради этого дома? Ради того, чтобы никто и никогда не мог посягнуть на то, что тебе дорого?
В его голосе не было сомнения. Была только безжалостная ясность воина, видящего единственный путь. И в этой ясности была правда. Мир Наруто… Шиноби-легенды, хвостатые чудовища, грядущие войны… Без силы здесь были лишь жертвы.
«Да. Именно так. Сила — не прихоть. Необходимость. Дед понял. Понял и принял вызов.»
Я расправил плечи, глядя ему прямо в глаза. Внутри не было страха, только холодная решимость и странное облегчение от того, что маски больше нет.
— Готов, дед. Сделай из меня оружие. Самое острое. Самое прочное. Я выдержу всё.
Уголки губ Арики дрогнули в подобии улыбки. Жёсткой, как удар клинка.
— Тогда покажи, что умеешь сейчас. Без прикрас. Без скидок. — Он взял учебный боккэн из крепчайшего дуба, висевший на стене. — И сними эти утяжелители. И покажи свою настоящую скорость.
Арика развернулся и вышел через раздвижные двери в сад. Я последовал за ним, снимая утяжелители и оставляя их на краю веранды. Лёгкость в запястьях и лодыжках была непривычной. Вакидзаси в моей руке казался теперь пёрышком.
Мы пересекли утренний сад, где на камнях ещё блестели капли росы, и вышли на обширную тренировочную площадку за главным домом. Ровный песок был утрамбован тысячами шагов, по краям стояли деревянные манекены и соломенные мишени. Утреннее солнце, поднимаясь над стеной поместья, отбрасывало длинные тени.
Арика занял позицию в центре площадки. Он снова принял стойку, его боккэн направлен в мою сторону. Его взгляд был пустым, лишённым эмоций — взгляд мастера, оценивающего материал.
«Покажи всё. Скорость. Приёмы Кагами. Инстинкты выжившего.»
Я использовал максимальную скорость, на которую было способно моё тело без груза. Удар снизу вверх, кесагаки, цель — подбородок. Быстро. Очень быстро для семилетки.
«Тхэк!»
Дубовый боккэн встретил мой клинок ровно в середине траектории, сбив силу. Не отводя оружия, Арика плавно шагнул в сторону, и мой следующий укол вбок прошёл в сантиметре от его рёбер. Он даже не пошевелил бровью.
— Слишком предсказуемо, — прозвучал его ровный голос. — Один шаблон — укол после вертикального удара.
Я рыкнул от досады, перешёл в серию быстрых режущих ударов. Сталь запела в воздухе. Арика парировал или уклонялся минимальными движениями корпуса. Его боккэн казался вездесущим, создавая непробиваемую защиту.
Я же использовал всё, чему научился: подсечки, попытки захватов, даже броски песком с земли. Ничего не работало. Он читал меня как открытую книгу, опережал на полшага.
«Он же не использует ки! Просто мастерство! Чистая техника и опыт!»
Через десять минут я уже тяжело дышал. Пот заливал глаза. Руки начинали ныть от непривычной скорости без утяжелителей. Арика же выглядел так, будто только начал разминку.
— Устал? — спросил он без насмешки, просто констатируя факт. — Твоя «настоящая» скорость быстро истощает. А точности нет. Ты мечешься. Тратишь силы зря.
Я не ответил, бросившись в атаку снова. Ярость и упрямство гнали меня вперёд. Я должен был хотя бы коснуться его! Использовал обманные движения, пытался зайти сзади — он поворачивался, будто предчувствуя. Раз за разом его боккэн мягко, но неотразимо отбивал мои атаки, иногда позволяя себе лёгкий, щёлкающий удар по предплечью или бедру, оставляя синяки.
Прошёл час. Солнце поднялось выше, стало припекать. Я был мокрый, грязный от пыли и пота, дыхание хрипело в горле. Ноги дрожали. Арика же лишь слегка вспотел. Его движения оставались такими же точными, экономичными. Он не атаковал, только защищался, превратившись в непробиваемую стену.
— Хватит метаться, — снова прозвучал его голос, всё такой же спокойный. — Дыши. Чувствуй ритм. Предугадывай. Меч — продолжение души, а не кусок железа для размахивания.
Я попытался сосредоточиться, следовать его совету. Но усталость и гнев затуманивали разум. Ещё одна яростная атака. Ещё серия парирований. И вдруг я споткнулся о собственные ноги, уставшие до дрожи. Рухнул на колени, вакидзаси воткнулся в землю рядом. Голова кружилась, в ушах звенело.
Арика опустил боккэн. Он смотрел на меня, его лицо было задумчивым. Не разочарованным. Скорее… оценивающим.
— Встань, — приказал он. — Ещё не конец.
Я поднялся, опираясь на меч. Руки дрожали. Но я снова принял стойку. Он кивнул, почти незаметно. И снова его боккэн взметнулся навстречу моим отчаянным, уже замедленным ударам.
Так продолжалось ещё два часа. Солнце стояло почти в зените. Я превратился в одно сплошное мокрое и дрожащее существо. Каждое движение давалось с невероятным трудом. Но я не падал. Не сдавался. Внутри горел только один огонь — упрямство. Бессмертное тело, измученное до предела, всё ещё слушалось. Оно не могло умереть, но могло уставать. И я гнал его вперёд, через боль, через спазмы в мышцах, через туман в глазах.
Арика… теперь на его лбу тоже выступила испарина. Дыхание стало чуть глубже, чуть чаще. Он уже не просто стоял на месте, а двигался активнее, уклоняясь или парируя, но его защита оставалась безупречной. Лишь раз, после моего особенно отчаянного выпада, его боккэн чиркнул по моему плечу с такой силой, что я отлетел в сторону и едва удержался на ногах.
— Выносливость… — пробормотал он, глядя на меня, пока я с трудом выпрямлялся, — …нечеловеческая. Как у демона. Но техника… как у пьяного котёнка. Хватит. На сегодня.
Он опустил боккэн. Я прислонился к стене конюшни, едва переводя дыхание, чувствуя, как каждая мышца кричит от перегрузки. Весь мир плыл перед глазами.
⁂
Лежать в горячей воде деревянной купальни было райским наслаждением. Грязь, пот и боль постепенно растворялись в ароматном пару. Я закрыл глаза, чувствуя, как адреналин уступает место усталости. Мысли путались: ярость от собственной беспомощности перед дедом, холодное осознание пропасти между нашим мастерством, и… странное удовлетворение. Он видел. Видел мою выносливость. Видел, что я не сломался. Это был первый шаг.
После купания, в чистом кимоно, я снова стоял в кабинете Арики. Он сидел за своим массивным столом, заваленным свитками. Перед ним дымилась пиала зелёного чая. Его взгляд, острый и оценивающий, скользнул по мне с ног до головы, отмечая дрожь в руках, сгорбленные плечи, но и… непотухшую искру в глазах.
— Садись, Такэши, — указал он на циновку напротив. Голос был ровным, без осуждения, но и без жалости. — Чай возьми. Отдышись.
Я опустился с облегчением, почти уронив себя на татами, и взял предложенную пиалу. Горячая жидкость обожгла губы, но принесла странное успокоение. Арика отодвинул свитки, сложил руки перед собой.
— Разберём сегодняшнее. По косточкам, — начал он без предисловий. Его тон был тоном мастера, разбирающего неудачный поединок ученика. — Физически… ты чудовище для своего возраста. Сила удара, скорость без этих гирь — высшая планка рэцу. Выносливость… — он покачал головой, и в его глазах мелькнуло нечто вроде уважительного изумления, — …выносливость на уровне опытного кёси. Три часа в таком темпе… смертный бы рухнул через полчаса. Или сдох. Твоё тело… оно восстанавливается. Это ключ.
Он сделал паузу, дав мне осознать сказанное.
— Но техника… — он резко выдохнул, — …никакая. Пустота. Ты мечешься как испуганный кот. Движения расточительны, неэффективны. Ритм дыхания — хаос. Нет стержня. Нет основы. Ты учился убивать в драке, а не владеть мечом. Это разные вещи. Против обычного или слабого генина, рэцу — ты крайне опасен своей яростью, скоростью и живучестью. Против кэнси? Пыль под ногами. Он сломает тебя за пять движений, не вспотев, как я сегодня. Твоё преимущество — выносливость и восстановление — сводится на нет отсутствием мастерства.
Его слова били точно, как его боккэн, сегодня на тренировке. Но боли не было — только холодное осознание правды.
— Значит, начинаем с нуля, — заключил я, глядя на дно пиалы.
— С глубочайшего нуля, — подтвердил Арика. — Забудь всё, что «умел». Забудь возраст. С завтрашнего утра ты — белый лист. Деси. Ученик. И обучение будет адским. Потому что мы будем использовать твой дар по максимуму.
Он развернул один из свитков. На нём были обозначены этапы, циклы, виды нагрузок.
— Основы: стойки, перемещения, хват, дыхание. Медитация. Без этого — никуда. По восемь часов в день. Минимум. Каждое движение — тысячи повторений. До автоматизма. До мышечной памяти. Ты можешь это выдержать. Твоё тело вынесет нагрузки, которые сломали бы или искалечили любого другого ученика. Будут сломаны кости? Заживут. Порваны связки? Восстановятся. Будут дни, когда ты возненавидишь меня, этот двор и сам меч. Но ты выстоишь. Потому что ты обещал. И потому что это единственный путь к истинной силе.
Его взгляд стал пронзительным.
— Я за свою долгую жизнь… прошёл многими путями. Выковал свой стиль. Назвал его «Путь Пустоты» (Ку:до). Не пустоты отсутствия, а пустоты потенциала. Готовности. Абсолютной восприимчивости и мгновенного ответа. Его основа — «Медитация Пустоты» (Ку:но Мэйсин). Очищение разума от всего лишнего, от страха, сомнений, даже от собственного «я» в момент боя. Ты станешь чистым каналом для действия. Это — первый и главный камень.
Он перечислил другие техники стиля, названия звучали как стихии:
— «Усиление Пустоты» (Ку:ё Кёка) — концентрация ки в клинке для сокрушительного удара или несокрушимой защиты. «Разрез Пустоты» (Ку:то Кайдан) — удар, рассекающий не только плоть, но и волю противника. «Выпад Пустоты» (Ку:то Сюнсин) — мгновенное перемещение с атакой, оставляющее после себя лишь пустоту. И другие. Это не просто приёмы. Это философия меча. И ты её постепенно постигнешь.
Арика свернул свиток.
— Цель — сделать тебя не просто кэнси, а лучшим. Но путь долог, и у нас есть срок. Через два года в столице, в Сэйрен-дзё, пройдёт «Турнир Восходящих Клинков». Туда съедутся лучшие ученики мастеров со всей Страны Железа. Ты будешь там. Не для победы — она преждевременна. Для опыта. Чтобы увидеть другие стили, почувствовать настоящий бой, расширить кругозор. Турнир — твоя первая серьёзная веха.
Он встал и подошёл к окну, глядя на закат.
— Когда ты окрепнешь, когда основы вопьются в твою плоть и кости как клеймо… мы отправимся в «муся сюгё» — путешествие воина. Традиция. Будем патрулировать дальние рубежи поместья, охотиться на бандитские шайки, что осмеливаются грабить наши земли. Настоящая кровь. Настоящий страх. Настоящая проверка. Даже старику вроде меня это необходимо. Дух должен быть острее клинка.
Дед повернулся ко мне, его фигура в проёме окна казалась вырезанной из багряного камня заката.
— Ежедневно, без исключений. Я буду твоей тенью, твоим бичом и твоей опорой. Читать умеешь? — На его неожиданный вопрос я утвердительно кивнул. — Хорошо. А писать?
— Писать не умею, — с досадой и уже понимая, к чему всё идёт, ответил я.
— Неумение писать — позор. Макото или я научим. Счёт, история Страны Железа и кланов, стратегия, поэзия — ты молодой господин, наследник. Твой ум должен быть острым, как твой будущий клинок. Будешь заниматься вечерами. Далее: бег с утяжелителями, плавание против течения, лазание по скалам. Твоё тело должно стать неутомимым. Твои утяжелители… — он кивнул в сторону моих запястий, — …хороши для начала. Но через несколько месяцев, когда основы укоренятся, понадобятся тяжелее. Намного тяжелее. И меч… этот вакидзаси — временное решение. Когда ты освоишь длинный клинок, выкуем настоящую катану. Хигаки достойны лучшего. К технике стиля и Ки — не раньше чем через год упорных основ. Сначала фундамент. Потом стены. Потом крыша. Через два года. Цель — не победа, а опыт и демонстрация роста. Муса сюгё — когда я решу, что ты готов.
Его взгляд стал тяжёлым.
— График будет плотным. От рассвета до глубокой ночи. Никаких поблажек. Никакого «маленького господина». Только ученик и меч. Готов ли ты, Такэши? Готов ли отдать всего себя Пути? Ради силы? Ради этого дома? Ради того, чтобы ни один враг никогда больше не посягнул на то, что тебе дорого?
В его глазах горел тот же огонь, что и на рассвете — огонь мастера, видящего в куске сырой стали будущий шедевр. И в этом огне не было сомнений. Была лишь безжалостная вера в процесс, в дисциплину, в силу, выкованную потом, болью и временем, которого у меня было в избытке.
Я поднял голову, расправил плечи, игнорируя протест мышц. Усталость отступала перед новым вызовом.
— Готов, сэнсэй, — ответил я, и моё слово прозвучало не как согласие ребёнка, а как клятва воина. — Начинайте ковать.
Арика «Буревестник» Хигаки кивнул, и в уголках его строгих губ дрогнуло подобие улыбки. Но он не закончил. Его взгляд, только что горевший огнём мастера, смягчился, стал более… человеческим. Он отпил из пиалы, поставил её с тихим стуком.
— Сила — это не только меч и техника, внук, — заговорил он, его голос приобрёл иной оттенок — не наставника, а главы клана, решающего дела. — Это честь. И долги чести — самые тяжёлые. Ты упоминал людей. Тех, кто помог тебе дойти сюда, когда ты был никем. Обещал им. Имя Хигаки не забывает таких обещаний. Расскажи. Подробно. О кузнеце из Ханадзуки. О его брате в Канадзуки. О главе каравана.
Я собрался с мыслями, отбросив усталость. Подробно описал Кэндзи Хигаси — его скудную кузницу в Ханадзуки, ночлег в сарае, еду, его мечту вернуться в родные края Канадзуки и моё обещание помочь ему обосноваться там, когда моё положение восстановится. Рассказал о Митио, его семье — Харуми, Кенто, Сакуре. О тепле их дома, о работе в кузнице и лавке, о детской доверчивости. О жетоне, что помог найти Тэнсу. И о Ринтаро. О его болтливости, о доверии, о той ночи в «Тихом Саду», где он накормил меня как даймё, о его страхе и надежде на покровительство после спасения каравана.
— Обещал им всем, дед, — закончил я, глядя ему в глаза. — Кэндзи — помощь в возвращении и обустройстве. Митио и его семье — благодарность и поддержку, когда смогу. Ринтаро… помощь в делах. Слово самурая.
Арика слушал внимательно, пальцы слегка барабанили по столу. Когда я замолчал, он долго смотрел в сад, где уже сгущались вечерние тени. Потом кивнул, раз, другой, будто примеряя решение.
— Хорошо, — произнёс он твёрдо. — Долги чести — святы. И будут оплачены сполна. Справедливо. Вот что сделаем.
Он отодвинул пиалу и начал раскладывать невидимые фигуры на столе, как полководец перед картой.
— Кэндзи Хигаси. Скромный кузнец, мечтающий о возвращении. Помочь обосноваться… — Арика усмехнулся коротко. — Мы сделаем больше. Я знаю старшего кузнеца гильдии в Канадзуки. Добросовестный человек. Испытывает нехватку в умелых руках, особенно по обработке привозной стали. Я направлю Кэндзи к нему с личным письмом и рекомендацией. Не просто работником — подмастерьем с перспективой стать мастером гильдии. Гильдия обеспечит его жильём — скромным, но своим. А клан Хигаки оплатит переезд его скарба из Ханадзуки. Не милостыня, Такэши. Шанс. Заработанный его помощью тебе и его умением. Так будет честнее.
«Он не просто даёт рыбу, он даёт удочку и путь к пруду. Справедливо.»
— Митио и его семья, — продолжил дед, его взгляд потеплел. — Они дали тебе не кров и еду. Они дали дом. На время. Им… — он подумал. — Деньги — слишком просто и может быть обидно. Ты говорил, у Митио кузница? И лавка? Клан Хигаки направит к нему постоянный заказ. Не на подковы и серпы. На качественные инструменты для нашего рудника. Кирки определённого образца, ломы, крепёж для вагонеток. Заказ надёжный, оплата стабильная, выше рыночной. Это поднимет его статус в Канадзуки, обеспечит семью. А детям… — Арика улыбнулся еле заметно. — Отправим подарки. Кенто — набор хороших стамесок для резьбы по дереву, раз он интересовался. И книгу по мастерству. Сакуре — куклу в кимоно из столицы и сладостей. Скромно, но от сердца. И письмо от тебя, Такэши. Им важно знать, что ты жив, здоров и помнишь. Это будет ценнее монет.
«Постоянный заказ… это не разовая подачка, это будущее для мастерской Митио. И подарки детям… Харуми расплачется. Это идеально.»
— Ринтаро, — Арика слегка нахмурился. — Купец. Рисковый, но не бессовестный. Его караван… мал и уязвим. Он боится бандитов и конкуренции крупных торговых домов. Мы обеспечим его охранной хартией клана Хигаки. Мой личный знак на его повозках. Это не гарантия абсолютной безопасности, но предупреждение: тронешь — имеешь дело с нами. Знак уважения. Кроме того… — дед постучал пальцем по столу. — У нас есть излишки риса, железа с рудника, простой керамики. Небольшие партии. Ринтаро может стать нашим доверенным перевозчиком на маршруте Канадзуки — Когане — соседние с нами земли хатамото Огава. За скромную, но честную комиссию. Работа постоянная, под защитой нашего имени. Это поднимет его статус, даст стабильность. Он хотел «помощи в делах»? Получит шанс их расширить. Честно заработанный.
«Охранная хартия… это дороже золота для мелкого купца. И контракт с кланом — мечта. Дед не просто помогает, он встраивает Ринтаро в систему, даёт ему опору.»
Арика посмотрел на меня, изучая мою реакцию.
— Таков мой суд, Такэши. Ты дал слово от имени дома. Дом его выполнит. Не подачкой, а возможностью. Рукой помощи, а не кошельком. Так честнее. Так сохранит их достоинство и даст им шанс расти. Ты согласен?
В его решении не было высокомерия благодетеля. Была мудрость человека, понимающего цену труду, достоинству и взаимовыручке. Он не просто откупался от моих долгов — он превращал их в узы уважения и потенциальной будущей силы для клана. Ринтаро мог стать полезным связным, Митио — надёжным поставщиком, Кэндзи — ещё одним мастером в городе, где у клана были интересы.
«Это… идеально. Справедливо, практично и по-самурайски.»
— Согласен, дед, — ответил я, и в голосе звучало искреннее уважение. — Это больше и лучше, чем я мог предложить. Спасибо. За них. И за урок.
Арика кивнул, удовлетворённый.
— Макото оформит письма и распоряжения завтра же. Гонцы отправятся в Ханадзуки, Канадзуки и разыщут Ринтаро. Теперь… — его взгляд снова стал жёстким, как клинок, — …тебе пора отдыхать. Завтра на рассвете начинается твой Путь. Первый день ада. Будь готов.
Он отпил последний глоток остывшего чая, его фигура в сгущающихся сумерках казалась незыблемой скалой. Я поднялся, чувствуя, как усталость наваливается с новой силой, но теперь она была иной — не только физической, но и от осознания снятой тяжести долга и грандиозности предстоящего. Я поклонился низко, не как внук, а как ученик мастеру, и вышел в тихий вечерний коридор. За спиной оставался не только дед, решающий судьбы, но и Учитель, готовый выковать из бессмертной глины легенду. А впереди… впереди звенела звенящая тишина рассвета, обещающая первый удар деревянного меча и начало долгого пути к Пустоте.