Возможно если бы Аинз обладал человеческим разумом, то восприятие путешествия по разуму — или сну — Тиамат оказалось бы для него цветастым и совершенно невероятным в своей красочности, каким-нибудь невыразимым событием, выходящим за рамки всех возможных ощущений… Но, во первых, в этом случае Аинз скорее всего сошел бы с ума, а во вторых — разум Аинза был защищен от воздействий на тот благодаря его природе нежити, а потому полной метафизических смыслов путешествия по разуму Тиамат с помощью [Сообщения] для него ощущалось не более непривычно, чем простая телепортация — даже если мысленно Аинз понимал, что в данный момент он переносился не в новое место, а в новое состояние. А потому после переноса в новое место — Аинз мгновенно сориентировался, не позволив своему телу свалиться вниз, подхватив себя заклинанием полета над землей. Или, по крайней мере, над тем, что заменяло землю в текущих условиях.
Взгляд Аинза тут же наткнулся на огромные, практически бесконечно уходящие вдаль поля, степь с редкими лесистыми массивами и каменистыми пустынями, пейзаж, что Аинз мог с некоторым удивлением соотнести с увиденным им ранее в этой Сингулярности — пожалуй, именно так и выглядела некая “усредненная версия” Вавилонии. Разве что Вавилония за стенами, возведенными Гильгамешем, представляла из себя достаточно мирную, даже не тронутую постоянными сражениями с Тиамат область, в то время как воображаемая Вавилония была иссечена многочисленными рытвинами и кратерами, явно оставленными природной катастрофой или сражением Слуг… И если задуматься на эту тему — оба эти варианта были не столь далеки друг от друга.
Долго рассматривать картину перед ним Аинз, впрочем, не стал — грохот и поднявшаяся огромная пылевая буря невдалеке, сопровождающаяся ударом, буквально сорвавшим огромный пласт земли и поднявший тот, как переворачивающийся в воде айсберг, привлекли его внимание — как и тот факт, что в месте удара, словно бы стремившегося сломать земную твердь, вверх ударил целый черный гейзер из все той же уже знакомой — к большому сожалению Аинза, что предпочел бы не узнавать ту столь интимно — маслянистой жидкости, Черным Морем Тиамат.
Затем в небе мелькнула фигура — разглядеть ту Аинз просто не успел, поскольку та мгновенно скрылась за ударившим вверх столбом пыли и черного масла, так что единственное, что сумел заметить в мелькающем пятне Аинз был его цвет, смесь белого и зеленого.
Затем послышался еще удар, и еще — в общем, картина сражения перед лицом Аинза просто не могла стать более явно, и точно также не могла стать более явно и параллель между увиденной им чуть ранее Медузой в двух ее версиях, молодой и монструозной. Правда текущее сражение неизвестного пятна и неизвестного противника этого пятна выглядело все же куда более активным, чем бесконечная пытка Горгоны, так что Аинз не утерял свою надежду на хоть какое-то развитие ситуации полностью — и телепортировался к месту сражения… Для того, чтобы мгновенно уйти в сторону.
Признаться честно, до этого момента Аинз настолько успел расстроиться тому, насколько безынтересным оказалось его путешествие к месту заключения Тиамат, что он даже успел забыть о том, что, технически, он все еще находился на территории противника — более того, на самой вражеской из всех возможных территорий, в разуме причины всей Сингулярности, возникшей в Вавилонии. Учитывая же то, что за свою беспечность едва не поплатился сам Аинз, привычный к тому, чтобы подозревать противника в каждом встречном человеке — это действительно многое говорило о том, насколько на самом деле тот был потерян в своих размышлениях о будущем возникшей перед ним Сингулярности, разрешения которой так и не видел перед собой Аинз. Поэтому он даже оказался неожиданно рад этой атаке на него — в конце концов это не только указывало на какое-то развитие бесконечной ловушки, в которой оказался заперт Аинз, но и позволило ему отвлечься от постоянных размышлений и погрузиться в куда более понятную ему ситуацию сражения. В сражении нужно было просто драться и побеждать врагов — здесь, в отличии от проблемы Тиамат, Аинз прекрасно знал, что ему нужно было делать.
Поэтому спустя половину мгновения размышления и удивление Аинза оказалось отброшено в сторону и от следующего метнувшегося в него снаряда из ниоткуда Аинз ушел в сторону вполне осмысленно, успев даже рассмотреть тот перед телепортацией.
Больше всего увиденное им оказалось похоже на цепь, в каком-то смысле Аинз даже мог найти нечто общее между брошенной в него цепью и оружием Медузы, поскольку и в том и в другом случае два кинжала, похожих на колья, уходили в длинные цепи — разве что в случае Медузы эта цепь была стальной и единичной, связывая два кинжал в ее руках, а атаковавший его противник воспользовался сразу десятком подобных заостренных золотых цепей, направившихся в его сторону со всех сторон и с огромной скоростью. Учитывая же скорость и количество подобных атак — если бы на месте Аинза оказался другой Слуга, не обладающий телепортацией — то, вполне возможно, на этом бы история вмешательства в сражение неизвестных закончилвась бы вовсе. Для Аинза, впрочем, подобная атака не вызвала никаких ощущений или опасений — кроме обычных для его в подобной ситуации, позволив ему наконец-то рассмотреть быстро мелькающее перед его глазами бело-зеленое пятно и возникающие вокруг него взрывы и гейзеры из черной маслянистой жидкости.
Как и следовало ожидать, бело-зеленое пятно оказалось Слугой — правда понять мужчиной он был, или женщиной, было невероятно сложно — и даже не только из-за огромной скорости, с которой Слуга метался в воздухе, разбрасываясь возникающими из ниоткуда — или, если быть более точным, из появляющихся в воздухе сверкающих золотом порталов, выстреливающих золотыми цепями вокруг него. Длинные зеленые волосы, мешковатый и полностью скрывающий фигуру белый балахон и лицо на абсолютной грани между мужским и женским не давали и шанса на то, чтобы определить правильно пол Слуги — и, конечно же, продолжающееся сражение того, заставляющее его — пока что Аинз решил говорить о Слуге как о мужчине — не добавляли к возможностям Аинза в том, чтобы рассмотреть его настоящую внешность. Впрочем, дрался Слуга не с Аинзом — судя по всему если он и отреагировал на появление Аинза, то не слишком отвлекаясь от своего настоящего сражения.
Самим же сражением для Слуги оказалась стычка с… Его полной копией.
Точнее, практически полной копией самого Слуги — те же волосы и лицо и даже балахон, однако разница заключалась в том, что доппельгангер Слуги пользовался цепями немного иного оттенка, вместо чистого сверкающего золота те были больше похожи на бронзу, с легким зеленоватым оттенком — аналог ржавчины для этого металла. А также голос и реакция двух практически одинаковых Слуг.
Вопреки возможным ожиданиям двое Слуги не уклонялись от атак друг друга, и не показывали свою практически полное безразличие к тем, принимая их на собственное тело без видимого эффекта. Наоборот, периодически то бронзовые цепи врезались в тело парящего Слуги, то золотые — и каждый раз это заканчивалась крайне похоже друг на друга, с цепями и клинками неожиданно срезающими и вырывающими куски плоти из тел Слуг… С нулевым эффектом, следующим за этим.
Каждый раз буквально вырванные части тела Слуги либо неожиданно рассыпались в прах — или какую-то земляную пыль, если приглядеться внимательно, либо взрывались потоком черной маслянистой жидкости, подобной морю Тиамат — в зависимости от того, какой именно Слуга был ранен в тот или иной момент. Никаких кровавых брызг, разгневанных криков или даже гримас боли на лице за этим не следовало — в общем, никакой реакции, что было бы нормально ожидать в любых иных подобных условиях. Более того, спустя еще мгновение после каждой подобной раны, те зарастали мгновенно обратно и тело восстанавливалось вновь — полностью возвращаясь на круги своя.
Подобная картина так живо напомнила Аинзу ранее увиденное состояние двух Медуз, что он чуть было не опустил руки вновь — однако помимо динамичности в сражении двух Слуг нашлась и еще одна немаловажная деталь, что мгновенно приковала внимание самого Аинза к ним. Голос,— Почему, почему, почему Мать не слышит меня?!
Вопреки, однако, возможному предположению — говорившим, а значит демонстрирующим какое-то подобие мышления в текущих условиях — оказался Слуга использующий бронзовые цепи и периодически взрывающийся брызгами черной маслянистой жидкости, указывая на его большее сходство с природой Тиамат, чем у его противника, но за исключением этого факта определить, кто из двух сражающихся Слуг был “хорошим” парнем, насколько это определение было вообще применимо к текущей ситуации и Слугам вообще — было невозможно. Даже наблюдение за сражением двух Слуг не принесло Аинзу никакой дополнительной информации, кроме той, что обе версии одного Слуги использовали для атаки исключительно цепи и обладали отличными со всех сторон характеристиками, без перекоса в какую-либо сторону, будучи одновременно и достаточно быстрыми, сильными и так далее, без какого-то невероятно выдающегося результата.
Поэтому, выждав еще несколько десятков секунд во время своего наблюдения, Аинз пришел к выводу о том, что он не имел права пропускать мимо себя возможную новую информацию в текущих условиях и подал голос громким окриком,— Я был бы рад пообщаться с тем, кто на это способен в данный момент, как Слуга со Слугой!
Голос Аинза оказался такой неожиданностью, что вовлеченный в бесконечное сражение вместе со своим доппельгангером Слуга вдруг остановился и резко развернулся к самому Аинзу, забыв о своем противнике на целое мгновение. Ошибка, которой мгновенно воспользовался его противник — десяток копий и цепей выстрелили в спину развернувшегося Слуги, однако не достигли своей цели, врезавшись в тут же поднявшуюся за спиной Слуги стену, словно бы собранную из сотен спрессованных до состояния единого целого скелетов стену — Аинз не был готов лишиться первого за последнее время собеседника, что вообще отреагировал на его голос.
— Т-ты… Кто ты такой? — на мгновение голос Слуги дрогнул, но к концу второго слова уже вернулся к своему обычному состоянию, поддерживающему ровный и мягкий андрогинный тон,— Ты слышишь мать? Ты знаешь, почему я не могу ее услышать?
— Если ты говоришь о Тиамат, то нет, однако у меня есть на это вполне веское основание. Что касается причины, почему ее не слышишь ты… Не уверен, что я обладаю всей полнотой знаний для этого заключения,— Аинз выдохнул — даже тот факт, что он в данный момент, похоже, общался с вероятным противником, что воспринимал Тиамат как свою “мать” — не особенно отвратил его от этих мыслей. По крайней мере это было какой-то новой информацией в текущей ситуации самого Аинза,— Как тебя зовут?
На эти слова Слуга открыл рот для того, чтобы ответить — однако неожиданно во фразу Слуги вмешался забытый Слуга по другую сторону сотворенного Аинзом барьера. И вмешался не очередной атакой, а неожиданно выкрикнув собственный ответ на вопрос Аинза, будто бы этот вопрос был адресован к нему — из-за чего ответ двух Слуг слился в единый невнятный шум,— Киэнгкиуду.
После этих слов обе версии Слуги замерли, прежде чем резко удариться в сражение вновь, будто бы мгновенно забыв о присутствии Аинза, тут же начав пытаться подловить друг друга с помощью цепей и клинков — но Аинз, только что прочувствовавший подобие живого диалога и реакции на него со стороны других Слуг, не был готов так просто отступать от своей цели — и спустя еще мгновение магия сковала параличом обоих Слуг, заставив их замереть и повиснуть в воздухе.
— Мое имя — Аинз Оал Гоун,— решив не уточнять о своей миссии по разрешению Сингулярности и вероятном уничтожении Тиамат, представился Аинз, прежде чем наложить заклятие немоты на одного из Слуг,— Как тебя зовут?
— Кингу,— ответил Слуга, с которым Аинз общался чуть ранее, после чего на пробу чуть пошевелил рукой — или, скорее, попытался сделать это, прежде чем перевести взгляд на Аинза — не слишком осуждающий, а нейтральный — в каком-то смысле, пожалуй, даже понимающий — и осмотреть его руку, выставленную вперед,— Я не стану просить о помиловании, если твоей целью является мое устранение. Я не слышу Мать — моя жизнь не ценнее уже утраченной.
За неимением альтернатив Момонга вслушался в слова Слуги, прежде чем сопоставить те друг с другом и прийти к наиболее вероятному выводу,— Ты говоришь о том, что не слышишь Тиамат… Но должен делать это? Возможно, дело в том, что она спит в данный момент?
Момонга не желал открывать все вероятные секреты состояния Слуги тому учитывая тот факт, что если он являлся союзником Тиамат, то, вероятнее всего, являлся противником Аинза и целью для дальнейшего устранения, однако в текущих условиях ему было просто физически необходимо поговорить с Кингу, прежде чем пытаться уничтожить его — с этим он успел бы разобраться чуть позднее в любом случае.
— Я слышал песнь матери когда она спала. Прекрасная колыбельная творения, что протягивается ко всем ее детям… — Кингу протянул почти задумчиво, однако заклятие немоты, наложенное на другого Слугу, перестало исполнять свой долг и новый голос, идеально совпадающий с голосом и даже тоном голоса Кингу, вмешался в разговор со стороны парализованного Слуги,— Никто из нас не слышал голоса Тиамат. Ты лжешь самому себе.
— Кстати говоря,— щелкнув пальцами, Аинз повернулся ко второму Слуге, что выглядел спокойным и практически не двигался с места, будучи захваченный заклятием паралича в исполнении Аинза,— Как твое имя.
— Энкиду,— Слуга ответил спокойно, после чего неожиданно Аинзу пришлось создавать новый барьер — правда в этот раз не для того, чтобы защитить Кингу от атаки Энкиду а наоборот — поскольку на спокойный голос Энкиду Кингу неожиданно ответил возмущенным голосом, таящим в себе какое-то излишнее детское противоречие,— Я не Энкиду, я Кингу! Дитя Тиамат, не дитя небес!
После этих слов Аинз на всякий случай наложил заклятие паралича на Кингу, после чего быстро перебежал несколько раз глазами с одного на другого — учитывая тот факт, что оба Слуги представляли из себя абсолютных близнецов, куда больше, чем “просто” версии одной Слуги в случае Медузы, и в данный момент Аинз находился в разуме Тиамат — а еще, если он напряжется, то сможет вспомнить рассказ Мерлина о текущем Слуге, то он сможет составить картину перед своими глазами.
Двое Слуг перед его глазами не представляли из себя двух Слуг или даже две версии одного Слуги — правильнее было сказать, что они являлись двумя частями одного Слуги, возможно одной личности этого Слуги. Судя по тому, как они отвечали одновременно на одни и те же вопросы и постоянно атаковали друг друга — определить, какая из этих личностей была основной, а какая нет — было практически невозможно…
Воспоминания о словах Мерлина заставили Аинза выдохнуть — Мерлин рассказал краткую версию того, что Энкиду, мифический друг Гильгамеша, погиб ранее, после чего Сумо — или как его звали? — воскресил создание в теле Энкиду — видимо, это и был Кингу — которого он использовал как марионетку для того, чтобы попытаться пробудить Тиамат, заставив его найти Грааль этой Сингулярности и поднести его к Тиамат… Лишь для того, чтобы быть пойманным в ответную ловушку Мерлина — провокация Тиамат вызвала практически полный апокалипсис среди человечества и уничтожило тело Энкиду — или Кингу — практически без остатка, не позволив тому исполнить свою миссию до конца.Однако ввиду природы Энкиду, неживого существа, созданного из божественной глины — Энкиду не был поглощен Тиамат и оказался заперт в пандемониуме внутри моря Тиамат, так близко и так далеко от связи с существом, что одновременно является его матерью, ради которой он служил в этой сингулярности, и его убийцей, с которой у созданного Слуги нет никакого родства…
В этом случае это означало то, что Аинзу повезло — или не повезло — наткнуться на этого Кингу, или Энкиду, запертого в постоянной борьбе с самим собой в разуме Тиамат — заодно объясняя и ощущения Аинза в его отношении, с разумом, что все время стремился к Тиамат, но все время проходил лишь чуть в стороне от ее сознания. Точно также это значило и то, что, совершенно случайно, Аинз наткнулся на существо, в руках которого находился и Святой Грааль этой Сингулярности, а возможно даже информаций о том, как в теории Аинз мог уничтожить Тиамат… Только тот факт, что он обладал этой информацией не означало, что Слуга неожиданно решиться поделиться той — учитывая тот факт, что он был весьма опечален тем фактом, что Тиамат не отвечала на его мысли… Или, по крайней мере, этим была опечалена часть его личности — Кингу.
Аинз задумался на мгновение, был ли какой-то смысл в том, чтобы в данном случае уничтожать одну из частей его личности, если это вообще было возможно — ему не требовался полноценный союзник, но получить информацию об уничтожении Тиамат можно было получить только из Энкиду, что не являлся ее ребенком…
Выждав несколько секунд размышлений, за время которых оба Слуги достаточно спокойно выжидали его реакцию, словно бы неизвестные маги сковывающие их парализующими заклятиями, были для них чем-то совершенно обычным, в конце концов Аинз помотал головой,— Я буду рад узнать о том, как именно возможно разобраться с Тиамат. И, честно говоря, меня не слишком беспокоит то, что мне придется сделать для этого — я просто хочу разобраться с этой Сингулярностью.
После этих слов двое Слуг переглянулись после чего, воззрились на Аинза в едином порыве, совершенно забыв о том, что они должны были сражаться за контроль над телом — показывая, что какая-бы личность не управляла Энкиду — эта мысль принадлежала обеим его версиям,— Но Тиамат не причина этой Сингулярности.
Ага,— Аинз кивнул на автомате, прежде чем сверхновая звезда зажглась в его разуме, заставив его раскрыть глаза,— Что?!
— Тиамат причина этой Сингулярности,— мгновенно исправились двое Слуг,— Но это всего-лишь следствие. Тиамат исполнила Сингулярность, но не она создала условия для нее.
После этих слов двое Слуг переглянулись и воззрились на Аинза вновь,— Это сделали люди.
Голос Кингу был более озлобленным, голос Энкиду более спокойным, но тот факт, что обе версии Слуги утверждали подобное в очередной раз доказывали то, что это было правдой… Или, по крайней мере, правдой с точки зрения двух версий одного Слуги.
— Мать хочет понимания. Тиамат хочет уничтожить человечество. Ей больно. Ей одиноко,— голоса двух Слуг следовали друг за другом, сливаясь в единую мысль,— Тиамат Зверь, но Зверь это проявление человечества. Тиамат невозможно уничтожить, не уничтожив человечество. Мать не желает уничтожать своих детей. Тиамат желает пожрать и переродить их.
Осмотрев двух Слуг перед собой Аинз выдохнул медленно, после его сложив ладони перед своим лицом,— Почему мне нельзя просто побить какого-нибудь противника? Этого обычно было более чем достаточно для того, чтобы разобраться со всеми прошлыми Сингулярностями!
— Так сделал Соломон,— голос Кингу ответил первым, заставив Аинза чуть нахмуриться — кажется, он раньше слышал это имя где-то, разве нет? — Гранд Кастер знает, что он не может победить в прямом бою — не сейчас — поэтому желает затянуть сражение. Для этого подойдет любое решение из возможных. Неразрешимый парадокс Зверя в том числе.
— Соломон, хм… — Аинз протянул многозначительно, скорее отметив в своей голове не тот факт, что его вероятный противник загнал его в ловушку — тот факт, что в этом был виноват Гранд Кастер не слишком смущал Аинза — а то, что имя его главного противника было Соломон, а не Самсон или Сомали, прежде чем вернуться все же к более важному обсуждению,— Каким образом человечество породило Тиамат?
— Тиамат породила человечество. Человечество породило Зверя,— обе личности Слуги ответили единовременно, уточняя заданный Аинзом вопрос,— Смерть Матери будет означать гибель человечества. Тиамат не будет уничтожена до тех пор, пока существует человечество. Зверь неуничтожим, ибо он проявление человеческой сути. Убить Зверя значит уничтожить саму грань человечества, навсегда устранить одну из граней цивилизации.
После этих слов Аинз вздохнул — конечно, в теории, у него был его Благородный Фантазм, описание которого намекало на то, что Аинз мог по крайней мере попытаться использовать его для подобных действий, однако учитывая крайнюю неизбирательность и масштабность его предыдущих использований собственных способностей…
— В теории… Кто может это сделать кроме меня? — Аинз взглянул на две версии Энкиду, не рассчитывая на ответ от них, однако решив, видимо, показать самому Аинзу, что его судьба все еще содержала в себе несколько грамм удачи, пока Кингу уже открыл рот для того, чтобы заявить, что Тиамат было невозможно уничтожить — Энкиду ответил первым,— Хассан.
Аинз моргнул на неожиданную заметку, попытавшись представить себе Хассана Проклятой Руки и Серенити вдвоем атакующими Тиамат, прежде чем Энкиду все же решился на уточнение,— Первый Хассан.
Воспоминания из прошлой Сингулярности о встрече с нежитью, что испугала даже Семирамиду, заставила Аинза нахмуриться — значит, учитывая природу нежити того, Аинз не ошибся… Более того, его близость с Первым Хассаном была даже ближе, чем можно было предположить, если судить по тому, что они оба действительно обладали способностями схожей природы.
Проблемой, правда, оставалась попытка найти Первого Хассана в текущих условиях, но даже это было одной из самых мелочных возможных проблем в текущих условиях. По крайней мере даже план “найти Первого Хассана и заставить его убить возможность существования Зверя, после чего уничтожить зверя, и тем самым вернуть Сингулярность к нормальной истории человечества”, звучавший во всех остальных случаях как издевательское перечисление невозможных свершений, в реальности звучал непредставимо лучше чем полное молчание и “у меня нет не единой идеи, как именно я могу разрешить эту проблему.”
Аинз выдохнул, прежде чем практически улыбнуться самому себе и взглянуть на стоявших перед ним двух Слуг, кивнув тем,— Спасибо, по крайней мере теперь я смогу вернуться к решению проблемы…
Однако вопреки его спокойному тону Энкиду и Кингу и тому факту, что те легко отвечали на вопросы Аинза все это время, в этот момент оба из них повернулись к АИнзу, заставив Аинза почувствовать нечто неладное, надвигающееся на него в этот момент. Быстрый осмотр двух лиц перед ним подтвердил его догадку, так что последующий вопрос Аинз задал уже зная ответ, что он получит на него,— Вы ведь не позволите мне просто так уйти из сознания Тиамат, не так ли?
— Соломон создал меня — нас — для того, чтобы предотвратить твою победу. Мы знаем о том, что он имеет собственные планы… Но это не значит, что мы не будем действовать заодно с ним в случае нужды,— обе версии Энкиду воззрились на Аинза, заставив его нахмуриться и попытаться спасти ситуацию, насколько то возможно было сделать в текущих условиях вовсе, попытавшись найти возможного помощника в разуме самого Энкиду, в виде одной из его личностей,— Энкиду, разве ты не боролся все это время с Тиамат, не позволял той обрести силы? Атаковать в данный момент кого-то способного разобраться с
Сингулярностью и играть на руку Соломону… Звучит крайне контрпродуктивно, разве нет?
— Твое вмешательство уже вызвало возмущения в разуме Тиамат, так что любое твое действие может вызвать разрушение человечества, что не сможет восстановить даже мой друг и Мерлин. Ты слишком опасен — не потому, что я не верю тебе, а потому, что ты уже коснулся разума Тиамат своими силами — и процесс запущен. Ты не можешь покинуть разум Тиамат,— Энкиду воззрился на Аинза и чуть улыбнулся, демонстрируя, что в его сознании не было ни грамма ненависти к Аинзу или предубеждений к нему, вроде тех, что находились в разуме Скатах — но это ни в коем случае не мешало ему говорить о неизбежном столкновении с Аинзом — просто потому, что его дальнейший действия были признаны самим Энкиду непозволительно опасными.
Без особой надежды на положительный исход, Аинз взглянул на Кингу, что только покачал головой,— Ты слишком опасен для Матери… Неважно, слышу я ее голос или нет — в конце концов я ее творение. Даже если я не нашел места среди ее армий — ты являешься врагом для человечества не меньше, чем для Тиамат…
После этих слов Аинз замолчал на секунду, после чего неожиданно резко выдохнул и чуть улыбнулся. В конце концов все это время его так сильно беспокоила сложившаяся в этой Сингулярности ситуация — враг находится на виду, но при этом с ним нельзя сразиться, все ответы на вопросы получены, но это не позволяет составить план дальнейших действий — что простая, банальная даже драка неожиданно показалась Аинзу не только ожидаемым, но даже в каком-то смысле успокаивающим возможным исходом. Как будто бы наконец, после длительного блуждания по кругу и вопросов без ответа Аинз вновь столкнулся с чем-то понятным и простым. Наконец-то у него появился план — выбравшись из разума Тиамат после победы над двумя версиями Энкиду ему просто нужно будет найти Первого Хассана и…
Резкая дрожь пробежала неожиданно по земле вокруг Аинза, так что лишь через секунду он сообразил, что причиной этого являлось вовсе не землетрясение и не еще одна атака Слуги, врезавшаяся в землю рядом с ним. Более того, прошедшая вокруг него дрожь не только направилась вокруг них по земле, но и поднялась вверх по воздуху, заставив Аинза вспомнить о том, что он находился в данный момент не в обычной реальности, а в разуме Тиамат… А значит землетрясение вокруг него совершенно точно не могло быть ни естественным, ни позитивным событием.
— Святой Грааль,— голос Энкиду заставил Аинза повернуться к тому для того, чтобы обнаружить в его глазах неподдельную грусть и даже какую-то досаду, словно бы на самого себя,— Конечно же… Захваченный Кингу Святой Грааль, что он должен был использовать для пробуждения Тиамат так и не вернулся к ней и был погребен при уничтожении моего тела в черном море… Но если я предоставил Кингу полный контроль над моим телом для того, чтобы удержать угрозу в разуме Тиамат — в случае, если разум Тиамат все равно уже оказался изменен…
После этих слов Кингу, задумчиво молчаливый, перевел взгляд на свое окружение — мир, начавший медленно покрываться переходящей дрожью, словно бы отмечая в своем разуме мысли на эту тему, комментируя те вслух,— Пробуждение Матери уничтожит человечество… Но, похоже, я сказал абсолютную правду — Соломон действительно готов пойти на любые ухищрения для своей победы…
— Значит ли это, что нам нет смысла сражаться? — Аинз на пробу задал вопрос, и получив в ответ только два недоумевающих взгляда двух Слуг, не понимающих, как изменения обстоятельств должны были привести к изменению их планов, улыбнулся,— Да и отлично.
После этих слов Аинз поднял свои костяные кулаки и медленно, практически демонстративно, в первую очередь скорее для самого себя, щелкнуть костяшками своих костяных рук.
Неминуемое пробуждение невероятного чудовища, непобедимые противники, неизбежные сражения и совершенно мизерный шанс на какой-то либо успешный исход…
Наконец-то эта Сингулярность начала напоминать ему все прошедшие!