Mushoku Tensei. Глава 29. Прошлое и будущее
21к символов
* * *
Добраться до места, где когда-то стоял Древобор, оказалось проще, чем я ожидал.
Карта с потрёпанной отметкой и годы опыта пешего ориентирования стали моими верными союзниками. Путь, правда, я помнил смутно — после встречи с Карлом на свадьбе в той деревне я шёл, глотая прямо на ходу горькую, приторную брагу из украденных бутылок. Выглядели дорого, а по факту такая же брага, как и в любой другой бутылке. Душа была будто вывернута наизнанку, и в этой едкой, вонючей дряни я топил тоску и злость. Каждый глоток обжигал горло, оставляя за собой терпкий привкус, но не заглушал старую боль, что снова всплыла после разговора с «типа отцом».
С одной стороны, ничего нового не произошло.
Встреча с Карлом лишь подтвердила то, что я и так знал: Древобор где-то рядом, а моё прошлое — это куча вопросов лишь с парочкой ответов. Но где-то в глубине души, там, где всё ещё жил тот мелкий пацан ещё с тёмными волосами, теплилась крохотная надежда. Надежда, что я чего-то не понял в детстве, что у равнодушия Карла и Марты были какие-то весомые мотивы. Может, они узнали, что тот вонючий мудрец был древним героем на закате жизни, который не обидит ребёнка и сдержит слово? Или, наоборот, это был спятивший старый маг, угрожавшей деревне и её жителям, о чём я не знал?
Глупая, наивная мысль, но она звучала лучше, чем правда: они просто сбагрили чужого пацана первому попавшемуся бродяге с кучей золота, лишь бы избавиться от обузы. Эта мысль жгла, как угли, и я глушил её брагой, пока ноги несли меня к цели.
Так я и добрался до Древобора — слегка покачиваясь, пропахший спиртягой, как сам Мудрец, когда тот впервые заявился в деревню. Но рассудок к тому моменту уже был ясным, и я смог ориентироваться по знакомым холмам, поросшим высокой травой, и редким деревьям, чьи кривые ветви тянулись к небу, словно пытаясь ухватить последние лучи закатного солнца.
Я узнал эти места, хоть и не сразу. «Дом родной» — так я его называл в голове, но теперь от него не осталось почти ничего. Холмы были на месте, трава колыхалась под ветром, издавая тихий шелест, а деревья, старые и узловатые, стояли, как молчаливые стражи. Но домов — ни одного. Лишь пара полуразрушенных построек торчала из земли, и среди них, как насмешка судьбы, в стороне ото всех возвышался тот самый заброшенный дом, где когда-то поселился Мудрец.
Раньше этот дом был просто заброшенным — покосившаяся лачуга с щелями в стенах, пропахшая куревом, брагой и блевотой мудреца. Теперь же он выглядел так, будто на него обрушилось небо. Правая половина была словно раздавлена невидимой пятой: крыша провалилась, стены смялись, как бумага, а деревянные балки торчали из обломков, напоминая сломанные кости. Но левая часть, как ни странно, уцелела — крыша там держалась, хоть и покосилась сильнее обычного, а дверь в боковую комнату, скрипучая и покрытая трещинами, всё ещё висела на петлях.
Подойдя к ней ближе, знакомый запах ударил в ноздри: едкая смесь старого дыма, застарелой мочи и чего-то ещё, что я предпочёл не вспоминать. Внутри было пусто — ни мебели, ни следов жизни, только голые стены, покрытые копотью, и пол, усыпанный мусором и пеплом. Но эти ароматы и виды, как старые шрамы, оживили воспоминания, которые я предпочёл бы выжечь из памяти. Других целых построек в бывшей деревне не осталось. Лишь несколько покосившихся заборов, поросших мхом, да пара обугленных балок, торчащих из земли, напоминали, что здесь когда-то кипела жизнь.
Я обошёл всю деревню и пришёл на место, где, по моим расчётам, стоял дом Карла и Марты, но нашёл только яму, заросшую травой, и куски обгоревшего дерева, наполовину вросшие в землю, словно их туда вдавили с нечеловеческой силой. В итоге я, как и Мудрец когда-то, обосновался в уцелевшей комнатушке того самого дома. Запах был забористый, несмотря на годы, но я к такому привык. К тому же, эта лачуга давала хоть какую-то защиту от ветра и любопытных глаз, если бы кто-то вдруг забрёл в эту глушь. Судя по следам — пыльным полам и нетронутой паутине в углах, — здесь никого не было очень давно. Неудивительно: Древобор стёрли не только с карт, но и из памяти, а смрад дерьма и мочи отпугнул бы даже самых отчаянных бродяг.
Под домом Мудреца, в куче хлама, я нашёл старые инструменты, чудом уцелевшие под обломками: ржавую лопату с кривым черенком, молоток без рукояти и пару гнутых гвоздей. Лопата, хоть и выглядела так, будто пережила пару войн, всё ещё годилась для работы.
И я начал копать, выковыривая землю, которая, казалось, поглотила дом целиком за эти года. Оказавшись здесь, я понял, что история Древобора была не просто пожаром. Да, огонь был — следы копоти и обугленные балки говорили об этом. Но дома не просто сгорели — их словно вдавили в землю какой-то нечеловеческой силой. Земля была плотной, спрессованной, и лопата скрипела, с трудом вгрызаясь в неё. Я вспомнил слова Натана, встреченного ранее: он упоминал демона, который искал «героическую душу». Может, это и была причина? Мудрец, прячась от кого-то или чего-то, привёл сюда беду, оставив свой вонючий след, а деревня поплатилась за его грехи. Других «героических душ» в этой глуши я представить не мог.
Так что как-то так…
Грустно было видеть, как место, где прошла большая часть моей жизни, стёрто с лица земли — как с карт, так и физически. Но, с другой стороны, это был чёткий урок: жить в городах безопаснее, чем в далёкой глуши, где ты сам по себе. Хотя… и это утверждение звучало спорно. Уничтоженную столицу тоже не так просто вычеркнуть из памяти или с карт, но это не спасает её жителей. Жизнь вообще штука несправедливая.
Так или иначе, план «минимум» был выполнен: я добрался до Древобора. Изначально я шёл сюда за ответами, надеясь «нарастить» утерянную память, но теперь цель стала проще и приземлённее: найти хоть что-то из вещей моего настоящего отца. Карл упомянул металлическую карточку и деревянные бусы, и я цеплялся за эту надежду, хоть и понимал, что шансы малы.
Наивно? Может быть. Но это было как финишная прямая моего первого кругосветного путешествия. После Древобора теперь я могу вернуться в Милишион, прихватив милую горничную, и готовиться к следующему рывку — на другой край света, к «исторической родине» мигурдов. Жопой чуял, что там будет то же уныние, но с куда большим риском и проблемами, чем на спокойном Центральном континенте. По-хорошему, стоило бы найти проводника и хотя бы одного товарища, чтобы не сойти с ума от одиночества, но это вопросы будущего.
Сейчас же, в настоящем времени, я дал себе простую установку: останусь здесь, пока не кончатся припасы. Дольше задерживаться смысла не было. Благодаря информации Карла я уже мог сделать запрос в Гильдию по своему отцу, зная его специализацию и примерное время работы авантюристом. Дело было не в доказательствах, не в логике.
Я просто хотел найти хоть одну его вещь — бусы, карточку авантюриста, что угодно. Не копию, которую можно сделать в Гилидии, а именно его личную, выданную при жизни. Это было бы как якорь, связывающий меня с ним, с человеком, которого я никогда не знал. Поэтому я копал, методично, но не торопясь, растягивая момент. Я знал, что сюда больше никогда не вернусь, и хотел запомнить это время — запах земли, скрип лопаты, шелест ветра в траве. Я не был самым удачливым авантюристом, но и полным неудачником себя не считал.
Шансы были, и я не собирался их упускать.
* * *
Мелкий дождь моросил, словно небо решило поплакать за компанию, но не слишком усердствовало. Капли, холодные и лёгкие, падали на перекопанную землю, превращая её в липкую, вязкую грязь, которая чавкала под моими босыми ногами. Вокруг, на фоне холмов, поросших мокрой травой, валялись останки того, что когда-то было домом Карла и Марты: обугленные доски, покрытые копотью и мхом, расколотые камни, некогда бывшие частью фундамента, и покосившиеся балки, торчащие из земли, как кости давно умершего зверя.
Воздух пах сыростью, углём и чем-то горьким, что напоминало о пожаре, уничтожившем Древобор. Моя одежда, пропитанная потом и дождём, липла к телу, холодила кожу, но я не замечал дискомфорта. Я стоял посреди этой разрухи, в центре ямы, которую сам же выкопал, и смотрел на грязную металлическую карточку в своей руке. Улыбка, широкая и неподдельная, растянула мои губы, и я чувствовал, как тепло разливается в груди, несмотря на промозглую погоду.
Карточка была тяжёлой, холодной, с потемневшими краями, будто её опалило огнём. Я протёр её рукавом, счищая грязь, и в тусклом свете пасмурного неба проступили выгравированные буквы:
Имя: Эрвин Мигурдис
Пол: Мужской
Раса: Мигурд
Возраст: 79
Профессия: Маг (целитель)
Рейтинг: A
Группа: Волшебный Пик
Я замер, перечитывая надпись снова и снова, словно боялся, что она исчезнет, как мираж.
Эрвин Мигурдис. Мой отец. Мигурд, маг-целитель, ранг А, член группы «Волшебный Пик». Это было больше, чем я ожидал. Не просто ниточка к прошлому — это был целый, мать его, якорь, связывающий меня с человеком, которого я никогда не знал, но чьё существование определило мою жизнь. Я сжал карточку в кулаке, чувствуя, как металл впивается в ладонь, и тихо рассмеялся.
— Ха-ха!..
Смех вырвался сам собой, хриплый и немного безумный, смешиваясь с шорохом дождя и далёким воем ветра в голых ветвях.
Это был определённо счастливый день. Пасмурно, холодно, слякотно, но на душе — тепло, какого я не ощущал уже давно. Словно кусочек паззла, которого мне не хватало, наконец лёг на место. Я не нашёл бусы, о которых говорил Карл, и, возможно, их давно поглотила земля или огонь, но эта карточка… она была всем. Доказательством того, что мой отец был не просто бродягой, забредшим в глушь, не красивым вымыслом пьяного человека. Он был кем-то. Магом, целителем, авантюристом высокого ранга. И, чёрт возьми, он был мигурдом, как я. Это знание грело сильнее, чем любой костёр, который я мог бы развести в этой промозглой дыре.
Я поднял взгляд, оглядывая разрушенный Древобор.
Дождь усиливался, и капли стекали по моим волосам, синим, как у отца, заливая лицо. Но я не шевелился, стоя по щиколотки в грязи, окружённый обломками прошлого. Где-то там, среди этих холмов, я рос, бегал босиком, слушал ворчание Карла и холодное молчание Марты. Где-то там мудрец, вонючий и безумный, учил меня первым премудростям, пил, курил и хохотал, когда я падал в грязь. Теперь от всего этого остались только воспоминания и эта карточка, холодная и твёрдая, как правда, которую я искал.
— Эрвин, значит, — пробормотал я, обращаясь к карточке, будто она могла ответить. — Неплохое имя. Жаль, не успел познакомиться.
Ветер подхватил мои слова, унёс их к холмам, и я снова улыбнулся.
Дождь барабанил по плечам, но мне было плевать. Я чувствовал себя живым, цельным, впервые за долгое время. Эта находка не ответила на все вопросы — я всё ещё не знал, почему отец оказался здесь, от чего бежал, кто его ранил, — но она дала мне направление. «Волшебный Пик». Название звучало как вызов, как «Пик Адекватности», как намёк на новую цель. Гильдия авантюристов точно должна знать о такой группе. Теперь было доказательство. Может, там я найду кого-то, кто помнил Эрвина Мигурдиса, или хотя бы записи о его делах. Это было больше, чем ничего.
Я сунул карточку в карман, чувствуя её тяжесть через ткань, и вытер лицо рукавом, размазывая грязь и дождь. Земля вокруг была перекопана, яма превратилась в грязное болото, но я сделал всё, что мог. Если что-то ещё и осталось от дома Карла и Марты, то оно погребено слишком глубоко, чтобы я смог докопаться одной ржавой лопатой. Припасы в моей сумке ещё не кончились, но я решил, что пора двигаться дальше. Древобор выполнил свою последнюю роль — дал мне ответ, пусть и маленький. Оставаться здесь дольше не было смысла. Это место, пропахшее пеплом и утратой, говном и мочой, больше не было моим домом.
Я нашёл то, за чем пришёл, и этого хватило.
* * *
Если уходить, то уходить красиво, как подобает авантюристу, который нашёл, что искал. Половинка дома мудреца, уцелевшая вопреки всему, стояла на краю бывшей деревни, как вонючий памятник прошлому — покосившаяся, пропитанная запахами старого курева, застарелой браги и блевотины. Этот дом, с его скрипящей дверью и стенами, покрытыми копотью, был последним осколком моего прошлого, и я не хотел оставлять его здесь, как напоминание о годах, которые предпочёл бы забыть. Решение пришло само собой: спалить эту лачугу дотла, чтобы ни запахов, ни воспоминаний не осталось. Это было не просто прощание — это был ритуал, очищение огнём.
Последнюю ночь я провёл внутри, устроившись в углу уцелевшей комнатушки. Дождь перестал лить к утру, но воздух всё ещё был сырым, пропитанным запахом мокрой земли и пепла. Я спал на старом одеяле, которое нашёл среди хлама, слушая, как ветер завывает в щелях стен, и думал о карточке в кармане — «Эрвин Мигурдис, маг-целитель, ранг А, Волшебный Пик». Это было всё, что мне нужно от Древобора. Утром я собрал свои вещи, затолкав в сумку остатки припасов: пару кусков вяленого мяса, твёрдый сыр и лепёшки, которые всё ещё не размокли. Также привёл себя в порядок у деревенского ручья, что ещё продолжал течь.
Но перед уходом я занялся делом.
Собрать хворост было несложно — внутри самого дома валялось полно сухих веток и обломков досок. Я вылил остатки браги из одной из бутылок на стены и пол, добавив масла из сумки для верности. Запах спирта смешался с вонью дома, создавая едкую смесь, от которой щипало глаза. Чиркнув кремнем, я поджёг тряпку и бросил её внутрь. Пламя вспыхнуло быстро, с жадным треском, пожирая дерево. Я отошёл на несколько шагов и встал посреди перекопанной земли, ещё влажной от вчерашнего дождя, с улыбкой на лице, наблюдая, как огонь охватывает дом мудреца.
Пламя ревело, выбрасывая в серое небо языки оранжевого и красного. Запахи прошлого — курево, брага, моча, говно и блевотина — словно бились с огнём за своё существование, но проигрывали. Дым поднимался густыми клубами, смешиваясь с утренним туманом, и нёс с собой всё, что я хотел забыть. Я смотрел, как полыхает эта вонючая лачуга, и чувствовал радость, покой, умиротворение. Словно сгорали не только доски и балки, но и груз прошлого, который я тащил за собой слишком долго. Я нашёл карточку отца, нашёл ответ, и теперь был свободен.
Но перед тем, как поджечь дом, я наткнулся на неожиданную находку.
Убирая мусор с пола, чтобы пламя лучше разгорелось, я случайно задел сапогом лист бумаги, прилипший к полу так, что он почти слился с ним. Грязный, потрёпанный, он был едва заметен в полумраке, но мой сапог зацепил его край, и я нагнулся, чтобы поднять. Сердце ёкнуло — вдруг это послание от мудреца? Какое-нибудь наставление, слова, которые он не успел мне сказать?
Я развернул лист, счищая грязь пальцами, и… хуй там. Это была не записка, не мудрость веков, не артефакт и не деньги. Это был контракт, похожий на те, что выдают в Гильдии авантюристов для оформления себя как авантюриста. Структура текста была знакомой: аккуратные строки, подписи внизу, даже печать стояла. Но сам текст? Полная тарабарщина. Незнакомый язык, буквы, которых я никогда не видел, вились по бумаге, как заклинания, которые я не смог бы прочесть. Вместо герба Гильдии или эмблемы какой-нибудь группы в левом верхнем углу красовались только два знака: «1W». Цифра была понятны, но что значили буквы? Ни малейшего понятия.
Я стоял перед горящим домом, держа этот лист в руках, и размышлял, что с ним делать.
Огонь уже лизал крышу, и её балки трещали, осыпая искры, которые шипели, падая в сырую землю. Часть меня хотела швырнуть эту вонючую бумажку в пламя и забыть о мудреце навсегда. Пусть сгорит вместе с домом, его запахами, его безумным смехом. Но что-то остановило меня. Может, это был не просто мусор? Может, в этих непонятных буквах была какая-то подсказка, ещё одна ниточка к прошлому?
Я сложил лист, аккуратно, чтобы не порвать, и сунул его в карман. В Гильдии я смогу спросить, что это за язык, или даже оставить задание на перевод. Варианты были, а я не любил упускать шансы.
Крыша дома с грохотом обрушилась, подняв в воздух сноп искр и облако дыма, густого, как мои мысли. Пламя пожирало последние обломки, и я почувствовал, как тяжесть на душе окончательно растворилась в этом огне. Я был собран для пути назад — к Грейратам, к Милишону, к новому началу. Сумка висела на плече, тяжёлая от припасов, но лёгкая по сравнению с тем, что я оставил здесь. Карточка Эрвина Мигурдиса грела нагрудной карман, а странный контракт с «1W» добавлял интриги. Я бросил последний взгляд на догорающие руины, вдохнул запах дыма и сырой земли, и повернулся спиной к Древобору. Пора было возвращаться.
Я двинулся по тропе, ведущей прочь от холмов, под серым небом, которое всё ещё грозило дождём. Ветер нёс запах гари, но я чувствовал только свободу.
* * *
Были мысли попробовать пройти тем же маршрутом, которым я когда-то сбежал из Древобора.
Но, немного подумав, понял: на копьё вертел я своё прошлое. Ничего хорошего там не было — только рваные, обрывочные воспоминания о волках в лесу, да отрывочные знания про рабство и цепи. Эта дорога давно закончилась, и смысла туда возвращаться не было. Надо жить настоящим и строить своё будущее — вот чем я хотел заняться. Теперь я был точно свободен, и не существовало веской причины задерживаться, разве что из-за контракта Лилии. Но и тот уже подходил к концу. Разве что могла удержать только Зенит — если она всё же решит вернуться на родину, чтобы отстаивать честь — свою и Пола.
Фактор с Гильдией и украденными деньгами, я был уверен, можно было обернуть в обратную сторону. Возможно, даже выгодно — если грамотно сыграть, это могло бы обернуться неплохой работой внутри самой Гильдии для Лилии. Без суда, без шума, просто всё уладить по-тихому с главой филиала. Мы закрываем глаза на факт кражи у уважаемой и почти что легендарной группы, а они нам помогут в некоторых простых вопросах, в том числе и с Лилией. Я думал об этом уже давно, но теперь, когда трясся на попутной телеге по направлению к Буэне, обдумывал эту идею особенно серьёзно. Уже был готов хоть завтра уехать в Милис.
Для этого, правда, нужна была Зенит. Вернее — её поддержка. Нужно было как-то уговорить её помочь своей горничной. Звучит наивно? Может быть. Но это был самый простой и честный способ помочь Лилие в чуждом и большом городе. Не единственный, конечно. Но на данный момент — наиболее реалистичный. И пока об этом с Зенит я не заговаривал, и, наверное, не собирался до самой её вероятной поездки. Мало ли что. Ещё откажется — и тогда всё рассыпится, как карточный домик. А мне бы её старые связи ой как не помешали бы. Моих-то не осталось.
Всё упиралось в детей. В Пола и маленького Рудеуса. Если Пола ещё можно было куда-то выкинуть, то вот с трёхлетним ребёнком сложнее. Да и одного Пола оставлять с ним опасно — понимал это, и сам, и понимал Зенит. Её сомнения были вполне логичны.
Так что, пока я шёл по знакомым тропкам к дому Грейратов, в голове крутились только планы, планы, планы. Один за другим. Всё — про Милис, и как туда добраться, и кого уговорить, и как эффективней всего Лилии помочь. Которой обещание дал. Пришёл к выводу: горячку пороть не буду. Лучше соберусь с Лилией и Зенит, и мы вместе всё обсудим. Спокойно, обстоятельно с аккуратным предложением не судиться в Гильдией, а договориться. В конце концов, нам троим нужен Милис. И было бы идеально — попасть туда одновременно, а не каждый по отдельности.
Я бы, наверное, и дальше углублялся в эти размышления, если бы не лужа.
Глубокая, свежая, прямо у калитки. Я в неё наступил, не глядя, и сразу промочил ногу. Что странно — ведь дождей в округе не было уже много дней. И всё бы ничего, но, оглядевшись, я увидел ещё больше луж — по всему двору. Будто не дождевая вода, а… магия. Всё выглядело так, будто кто-то сознательно это устроил. Но кто? Зенит? Нет, она такими вещами не увлекалась. Разве что, может, Руди показывал какие-то фокусы?
Не стал гадать. От воды нога неприятно хлюпала, а в сумке у меня как раз оставались две бутылки со свадьбы. Одну можно было распить за обедом, чтобы сделать своё возвращение немного приятнее.
По привычке я обошёл дом снаружи и подошёл к задней двери. Протянул руку, открыл — и вдруг… дверь с той стороны тоже кто-то толкал. И я опередил эту руку буквально на долю секунды.
Передо мной стояла девушка — юная, явно не отсюда. Ни по лицу, ни по манерам, ни по одежде она не вписывалась в знакомую мне картину дома Грейратов.
Нежно-голубые волосы были аккуратно заплетены в две длинные косы, свисающие почти до колен и перевязанные на концах чёрными ленточками. Волосы мягко поблёскивали в свете, а чёлка закрывала лоб, обрамляя крупные выразительные глаза ярко-голубого цвета. Она слегка прищурилась. Выражение у неё было не враждебное, скорее растерянное. Открытое лицо с чуть приоткрытым ртом выдавало искреннее удивление, граничащее с детским испугом.
Её рост был заметно ниже моего — как минимум на голову. Фигура стройная, почти подростковая. Одежда на ней была аккуратной и тщательно подобранной: бело-чёрный жакет с темными вставками на плечах и рукавах, узорчатая тёмно-серая туника с голубыми линиями, подчёркнутая двумя золотыми пряжками, короткая юбка с рваными краями и высокие светлые сапоги до колен. Всё выглядело одновременно практично и красиво. Одежда подчёркивала, что она не простая деревенская девчонка. Слишком уж чисто и выверенно.
Я смотрел ей в глаза — она тоже не ожидала меня увидеть. Шок был взаимным.
Мигурд. Настоящий мигурд.
Я стоял, не в силах что-то сказать.
И она — тоже.
