Genshin. ПВ. Глава 65. Ватацуми
34к символов
Конец арки Индазумы.
* * *
Вот уж чего у Инадзумы не отнять, так это эмоций — они сопровождали меня с самого момента моего непредвиденного прибытия в страну и до этого часа, не оставляя ни одного дня без нового опыта. С тех пор я не переставал сталкиваться с необычными ситуациями и яркими личностями, открывать для себя красоты возрождённого мира — от сияющих храмов до диких лесов, окутанных туманом, — и пропускать через себя жизненные уроки, которые, к счастью, обошлись с минимальными потерями и рисками, чего не избежать, если бы они настигли меня врасплох в будущем.
Чего только стоит «награда» от Яэ с её мастерской актёрской игрой, разворачивающейся как театральное представление! С одной стороны, злишься на эту лису за то, что она так ловко поиграла с моими чувствами, подорвала мою ответственность и веру, скрывая полную правду за завесой своих уловок. С другой — нельзя не признать, что она преподнесла мне ценный жизненный урок на будущее, где подобные ситуации, как та в онсэне, могут повториться, но уже без спасительного прикрытия сна или иллюзии, требуя от меня зрелости и бдительности в решениях до и после. Раньше я просто не задумывался о многих вещах, реагировал резко, игнорировал или не понимал их значения, а теперь моё отношение изменилось — оно стало глубже и спокойней.
И если в первый раз, когда меня по улицам столицы вели стражники в темницу, внутри меня клокотало негодование, то сейчас, на Ватацуми, пока меня так же вели куда-то по приказу местной жрицы, я оставался на удивление спокоен. Никакого напряжения, злости или бунта — лишь лёгкая настороженность смешалась с интересом, пока я шагал по берегу, где мягкий песок шуршал под ногами, и поднимался по крутым тропам между невысокими скалами, чьи тёмные силуэты вырисовывались на фоне слабого лунного света.
Враждебности ко мне никто не проявлял — стражи, шедшие впереди и сзади, молчали, их шаги были ритмичными, как удары барабана, и никто не требовал засовывать руки в кандалы или выворачивать карманы. Очевидно, что слух о целителе каким-то образом добрался и до сюда. И мне было понятно желание местной жрицы встретиться со мной. И я не видел причин артачиться, сохраняя контроль над собой, пока мои глаза изучали окружение: тени деревьев покачивались на ветру, а вдали доносился шёпот волн, разбивающихся о рифы.
Моя тень, более тёмная и чёткая по сравнению с другими, скользила за мной по земле, словно верный спутник, а присутствие Макото на границе сознания ощущалось отчётливее — лёгкое тепло, пульсировало в мыслях, хотя богиня пока не давала о себе знать.
Шаги двух самураев, сопровождавших меня, мягко шуршали, а их лёгкие светло-бардовые доспехи слегка позвякивали при каждом движении.
Я следовал за ними, ступая по тропе, где камни под ногами были скользкими от росы, а воздух становился всё более насыщенным влагой. По мере продвижения пейзаж Ватацуми начал раскрываться передо мной в полной красе, и я невольно замедлил шаг, охваченный восхищением. Скалы, поросшие изумрудной травой и розоватыми лепестками деревьев, возвышались, словно природные колонны, их очертания мягко растворялись в тумане. Тонкие водопады, струящиеся с обрывов, падали в бездну, исчезая в облаках, создавая иллюзию парящих островов, а воздух наполнился сладковатым ароматом цветов и влаги. Вдалеке виднелись руины, подсвеченные мягким голубым сиянием, незнакомые поселения и огромное строение в самом центре на широкой скале, которое, по всей видимости, являлось храмом, окружённым гигантскими ракушками.
Деревья с пурпурной листвой склонялись над тропой, их ветви переплетались, образуя естественный свод, а редкие светлячки мелькали в воздухе, добавляя магии в этот пейзаж.
— Невероятно, — пробормотал я, не удержавшись, пока разглядывал водопад, чьи капли искрились в лунном свете. — Никогда не видел ничего подобного.
Второй самурай, более молчаливый, с короткой бородой и шрамом на щеке, бросил на меня беглый взгляд и хмыкнул, ничего не сказав.
Мы продолжили путь, и я не мог оторвать взгляд от окружения — водопады, падающие с высоты, отражали звёзды, а туман, стелющийся над долиной, придавал всему сказочный вид. Самураи шли впереди, их шаги были ритмичными, и лишь изредка обменивались короткими фразами, которые я не разбирал. Прошло около десяти минут, а может, чуть больше — время растянулось в этом завораживающем пространстве, — прежде чем тропа привела нас к небольшому поселению. Дома на деревянных сваях, покрытые мхом и лианами, поднимались над землёй, их тени дрожали на фоне скал, а слабый свет факелов отбрасывал оранжевые блики на потемневшие доски. Присмотревшись, я понял, что это место давно перестало быть обычной деревней — теперь оно служило казармами. Вокруг сновали самураи в светло-бардовых формах, их фигуры двигались с военной выправкой, а воздух был пропитан запахом смолы и стали. Людей в повседневной одежде почти не было видно.
Меня провели к первому дому на сваях, с узкой лестницей, ведущей к входу, где стоял самурай с копьём, его силуэт вырисовывался на фоне тусклого света факела. Дом, с решётками на окнах, сразу намекнул на своё предназначение — нечто вроде карцера или темницы.
Сопровождающий, тот самый суровый воин, указал внутрь и произнёс:
— Следуй за мной. Придётся немного подождать здесь, пока жрица даст указания.
Но я остановился на месте, чувствуя, как решимость крепнет внутри, и покачал головой, мой голос прозвучал твёрдо:
— Нет. Я уже достаточно безвольничал в вашем подчинении, и не позволю себя запирать в комнате с решётками. Я никакого закона не нарушил, и у вас нет права держать меня, как преступника каким бы предлог ни был. Если божественная жрица хочет меня видеть, пусть приходит сама или ведите меня к ней сейчас же. Иного варианта я вам не предложу.
Самурай нахмурился, его брови сошлись, как тучи, и он шагнул ко мне, его ноздри расширились от сдерживаемого гнева.
— Ты перегибаешь палку, — прорычал он, его голос дрожал от раздражения. — Мы здесь не для того, чтобы нянчиться с тобой. Ты гость на нашей земле, и мои приказы для тебя — закон. Входи, или я заставлю тебя, и поверь, тебе это точно не понравится.
Но я, копируя лукавую улыбку Яэ, ответил с лёгкой дерзостью, скрестив руки и глядя ему в глаза:
— О, ты можешь попробовать затолкать меня туда силой, и я даже не стану сопротивляться — валяй, показывай свою удаль. Но учти, если это произойдёт, разговор с твоей жрицей пойдёт исключительно в негативном ключе. А про помощь целителя можешь забыть — вместо этого наклею тебе лопух на рожу, и это будет всё лечение, если оно вообще будет, — повторяя манеру Яэ, сказал я, прекрасно понимая, по какой причине именно меня с корабля сняли. — Так что решай сам, стоит ли тебе подставлять свою госпожу ради такого пустяка. Я никуда не убегу, но сидеть, как пёс в вольере и ждать кого-то, я точно не стану.
Мои слова повисли в воздухе, смешанные с шорохом листвы, а мужчина, ещё сильнее нахмурив брови, замер, его дыхание стало тяжёлым, словно он сдерживал желание вонзить меч на поясе в меня. После долгой паузы, скрипнув зубами, он уступил:
— Ладно, будь по-твоему. Можешь свободно перемещаться внутри этой деревни… И можешь рассчитывать на помощь моих подчинённых и жителей, если понадобиться, пока я сообщу её превосходительству, Сангономии Кокоми, о твоём прибытии. Но не вздумай покидать пределы, или пожалеешь. Сейчас не то время, когда чужакам позволено свободно ходить по землям Ватацуми. Держи себя в руках, и всё обойдётся.
Я кивнул, расслабившись, и с лёгкой улыбкой добавил:
— Рад, что мы разобрались. Удачи в пути.
Самурай, сохраняя хмурое молчание, ничего не ответил, развернулся и ушёл, направляясь быстрым шагом куда-то дальше по дороге вглубь поселения. Второй самурай из сопровождения, помоложе, с более мягкими чертами лица и всё время шедший позади меня, и самурай у дома с копьём переглянулись, их взгляды были полны удивления и лёгкого раздражения, словно они не могли поверить, что я осмелился перечить их командиру. Один ушёл в дом, скрипнув дверью, а другой последовал вглубь деревни, оставив меня одного на дороге. Теперь меня никто не трогал, хотя наблюдали со стороны — тени самураев мелькали между домов, их глаза поблёскивали в тусклом свете факелов, отбрасывающих оранжевые блики на мшистые стены.
Я же огляделся по сторонам и отправился дальше в поселение, не имея конкретной цели, но внутри радуясь тому, что сумел отстоять своё право не силой, а словами. Проявил уважение к себе, и остался свободным человеком, ощущая лёгкий прилив гордости, смешанный с любопытством к этому месту. Деревня-казарма, окружённая скалами и окутанная туманом, дышала древней силой — дома на сваях, покрытые мхом, скрипели под ветром, а в воздухе витал аромат смолы и цветов.
Я шагал по узким тропинкам, избегая прямого взгляда на стражей, когда внезапно в голове зазвучал тихий голос Макото, удивлённый и задумчивый:
— Мне на мгновение показалось, что говорит Яэ. Общение с этой кицуне оказало на тебя явное влияние. Но пока сложно говорить, хорошо это или плохо. Твоя дерзость сегодня была… неожиданной, признаюсь.
От неожиданности я остановился, привыкая к её голосу, эхом звучащему в мыслях, и невольно улыбнулся, найдя взглядом лестницу у одного из домов. Присев на нижнюю ступеньку, ощущая прохладу дерева под ладонями, я мысленно ответил:
— Хоть манера и подача у Яэ своеобразные порой, с её лукавством и хитринкой, но мысль, заложенная в них, верная и бьёт в самую суть. А ты теперь умеешь говорить, не появляясь? Это что-то новое.
— Может показаться, что я ничего не делаю, пропадая из виду, — начала она, её тон стал чуть более весёлым, с лёгкой ноткой игривости. — Но это… не всегда так. Я не оставляю попыток понять и разобраться в своей природе, в твоей природе и в том, к чему может привести наш неожиданный, но такой тесный союз. И как видишь, некоторые успехи уже есть. Я и раньше могла эпизодически наблюдать мир твоими глазами, но теперь, помимо этого, могу общаться с тобой, не тратя силы на создание отдельного тела. Это как будто я становлюсь частью твоего разума, но с сохранением собственной воли. Что скажешь?
— Звучит интересно, но… в то же время довольно жутко, — поделился я мысленно, улыбаясь шире, пока смотрел на звёзды. — Представь, если ты начнёшь видеть всё, что вижу я, и говорить, а потом сможешь взять под контроль моё тело? Это как история про одержимость демонами.
Ответ не последовал сразу, словно Макото обдумывала мои слова, взвешивая каждую деталь. Наконец, её голос вернулся, мягкий и уверенный:
— Я не исключаю, что такое теоретически возможно, но я могу принести тебе клятву, что без крайней необходимости ничем подобным заниматься не стану. Я не демон, а Архонт, и очень благодарна за возможность снова почувствовать себя живой, хоть и отчасти, а также за помощь, которую ты оказал Инадзуме и её жителям. Это немало, и я в неоплачиваемом долгу перед тобой, Саша. Ни за что не поступлю с тобой подло или во вред — я твоя самая союзница и буду стараться оправдывать это доверие каждый день. Можешь быть спокоен.
— Я верю тебе, — ответил я, ощущая тепло в груди от её слов. — Просто высказал опасения вслух — у меня такое соседство впервые, и на ум сразу лезут истории об одержимости. Но с тобой это кажется… безопаснее, что ли.
— Да, я понимаю тебя, — тепло отозвалась она, с лёгким смешком в голосе. — У меня тоже такое впервые, хах. И со стороны это действительно может выглядеть как нечто схожее с одержимостью. Но по факту, как я разобралась, погрузившись в этот вопрос, я стала скорее продолжением твоей души. Твоя душа имеет не совсем цельную структуру — можно сравнить со льдом на озере, покрытым сетью трещин и открытых участков. Предполагаю, что повреждения появились после события в Разломе. Раны от проклятого оружия и сконцентрированная энергия Бездны представляют смертельную опасность не только для тела, но и для души. Чтобы такое заметить, нужно обладать опытом и знаниями… как у меня, например. Твоя душа потянулась к Сакуре за своего рода «материалом» для восстановления, которое и так происходило, но медленно. Но вместе с энергией она собрала остатки моей личности, рассеянной в ней, и создала меня — своего рода «представителя» этой новой части твоей души. Так что я теперь не просто гость, а часть тебя — странно, но любопытно, не находишь?
Макото объяснила всё просто и доступно, и у меня не возникло вопросов — её слова укладывались в голове, как пазл, собирающий общую картину. Я кивнул сам себе, всё ещё сидя на лестнице, и мысленно продолжил:
— Ситуация стала яснее, как мне кажется, но чем это грозит и почему твоя сестра этого не заметила?
— После той ночи у Сакуры твоя душа больше не имеет признаков разрушения, — пояснила она с лёгкой задумчивостью. — А про Разлом ты толком не рассказывал Яэ, да и она, скорее всего, не упоминала об этом Эи. При детальном осмотре со стороны Эи не смогла уловить ничего конкретного. Что касается угроз… не хочу загадывать наперёд, но если я правильно поняла, негативных последствий быть не должно. Со временем, с тренировками и занятиями по духовному искусству, ты станешь сильнее и опытнее, а вместе с тобой и я. Наш союз можно рассматривать как духовный обет или союз, практикуемый в шаманизме Сумеру и Натлана. Это когда шаман заключает пожизненный контракт с одним конкретным духом, теряя универсальность, но обретая особое мастерство и связь с силой своего духа. Может, я ошибаюсь — моя память неполная, — но это очень напоминает такую практику. Точный ответ найдём только в Сумеру. Однако, нам уже есть на что опираться и это даёт уверенность в будущем.
— Звучит неплохо, — хмыкнул я, бросив взгляд на самураев, сидящих в центре деревни у костра. — Но в Сумеру, как видишь, пока не пускают. Эти ребята явно не торопятся нас отпускать.
— О, не переживай по этому поводу, — успокоила она с мягкой уверенностью. — Повода для спешки я уже не вижу. А люди на Ватацуми обычно добрые и приятные, как и их жрицы, стоящие во главе острова. Вероятно, с помощью местных ёкаев они узнали про тебя, про твои способности, которые ты использовал недавно. И хотят попросить той же помощи для своих солдат, учитывая постоянные стычки на приграничных островах. Думаю, это можно будет обсудить с Сангономией Кокоми, когда она появится.
— Да, это понятно… — мысленно ответил я, после чего заметил приближающегося ко мне лёгким бегом того самого хмурого самурая.
Его фигура, закутанная в светло-бардовый доспех, двигалась быстро, но с удивительной грацией, а факел в его руке качался, отбрасывая пляшущие тени на стены домов. Спустя пару секунд он оказался у меня, его дыхание было чуть тяжёлым от спешки, и, к моему изумлению, он слегка поклонился, его суровое лицо смягчилось на мгновение.
— Прошу прощения за ожидание, — начал он, его голос, хоть и сохранял стальную нотку, теперь звучал с оттенком уважения, словно мой недавний демарш оставил след в его восприятии. — Госпожа Сангономия готова вас принять. Я провожу вас, господин Александр. Прошу следовать за мной, и, надеюсь, вы не будете возражать против небольшого пути — её резиденция находится в глубине острова, где её окружение обеспечивает тишину и покой.
Удивительная смена настроений заставила меня приподнять бровь, но желание увидеть «коллегу» Яэ, узнать, что скрывается за этой таинственной жрицей, и поскорее вернуться на корабль, где ждали мои спутники, пересилило любые сомнения.
Я поднялся с лестницы и с лёгкой улыбкой кивнул:
— Что же, тогда ведите. Надеюсь, этот путь будет не слишком долгим, и мы сможем сразу перейти к делу. А то ночь уже на исходе, а мне ещё предстоит выспаться перед следующим этапом путешествия.
Самурай выпрямился, его хмурое выражение вернулось, но в глазах мелькнула искра понимания, и он жестом указал на тропу, уходящую вглубь поселения.
— Не беспокойтесь, путь займёт не более четверти часа, если не будет задержек, — ответил он, его тон стал чуть более мягким, словно он старался сгладить прежнюю грубость. — Госпожа Сангономия ценит время, и я уверен, она будет рада обсудить с вами всё без лишних проволочек. Прошу, держитесь ближе — наша дорога может быть местами скользкой, а туман сгущается ближе к центру острова.
* * *
Я последовал за неназванным самураем, его уверенные шаги эхом отдавались по узкой тропе, ведущей вглубь Ватацуми, и не мог удержаться от того, чтобы снова не любоваться открывающимися красотами. Пейзаж вокруг был завораживающим — навесные деревянные мосты, проложенные над пропастями, скрипели под ногами, их потемневшие доски были покрыты тонким слоем мха, а перила, вырезанные в виде изогнутых волн, казались частью природы. Мелкие реки и широкие ручьи с бурлящими порогами текли повсюду, их воды отражали слабый лунный свет, создавая серебристые дорожки в ночи. Но самым удивительным зрелищем стали светящиеся полупрозрачные медузы, парящие прямо по воздуху возле водопадов — их мягкое голубое сияние пульсировало, словно живые фонарики, озаряя туман и придавая всему месту сказочный вид.
Эта красота полностью окупила все неудобства, связанные с остановкой корабля, и я понимал, что со стороны моря такого великолепия точно не увидишь — Ватацуми хранила свои тайны только для тех, кто осмелился углубиться внутрь.
Макото после нашей беседы на ступеньках вскоре замолчала, объяснив это необходимостью перерывов и адаптации, и я больше не слышал её голоса, оставшись наедине с мыслями и окружающим миром. Решив разрядить молчание, я попробовал немного разговорить своего хмурого проводника. Он как и прежде, шёл впереди, но уже без факела, который тот потушил перед первым мостом, ведь из тумана мы вышли, а луна как прежде светила ярко, почти как солнце.
— Слушай, а что творится на фронте? — начал я, стараясь задать вопрос мягко, чтобы не спровоцировать и получить информацию. — Слышал про стычки на приграничных островах. Много раненых?
Самурай на мгновение напрягся, его плечи слегка дрогнули, и он бросил на меня короткий взгляд через плечо, его лицо оставалось суровым, но в глазах мелькнула тень боли.
— Не мне вам об этом рассказывать, — ответил он, его голос был хриплым, словно он сдерживал эмоции. — Всё, что связано с войной и раненными, решает госпожа Сангономия. Она знает больше, чем любой из нас, и она же определит, нужна ли ваша помощь. Я только выполняю приказы, а не обсуждаю стратегию. Так что держите свои вопросы для божественной жрицы — она всё разъяснит, если сочтёт нужным.
Я кивнул, заметив, как он ускорил шаг, словно пытаясь уйти от темы. Его реакция говорила громче слов — эта тема была для него болезненной, возможно, из-за потерь среди товарищей, и я решил не настаивать, сосредоточившись на дороге.
Мы пересекли ещё один мост, чьи доски поскрипывали под тяжестью, и спустя ещё немного времени очередная тропа вывела нас к небольшому зданию, напоминающему святилище. Его белые доски светились в лунном свете, а светло-фиолетовые крыши с изогнутыми концами придавали ему изящество, видимо, вдохновлённое традициями Ватацуми. Каменная дорожка, выложенная аккуратными плитами, вела к входу, вдоль неё стояли низкие светильники, чьё мягкое свечение отражалось в мелких лужицах. Воздух здесь был пропитан ароматом благовоний и влаги, а вокруг слышался тихий шум водопада, скрытого за деревьями.
На ступенях святилища, как и я недавно на лестнице в деревне, сидела молодая красивая девушка в необычном наряде. Её длинные розоватые волосы с голубыми прядями мягко струились по плечам, переливаясь в слабом свете каменных светильников, а наряд, сотканный из глубоких синих и светлых тканей с белыми акцентами, напоминал водную гладь, украшенную изящными узорами волн и жемчужин. Её поза была чуть сгорбленной, словно она боролась со сном, а движения — медленными, как будто каждый жест давался с лёгким усилием. Когда она подняла взгляд, на её лице появилась робкая, чуть смущённая улыбка, и она слегка потупила глаза, словно не привыкшая к такому вниманию.
— Добро пожаловать, Александр, — произнесла она тихо.
Её голос был мягким, с едва заметной дрожью стеснительности, словно она сама удивилась, что обращается к незнакомцу в такой поздний час. Лёгкий зевок вырвался из её груди, и она тут же попыталась прикрыть его ладошкой, но это только выдало её сонливость — большие глаза прищурились, а плечи слегка поникли от усталости.
— Я… э-э, слышала о вашем прибытии, и, честно говоря, это немного волнующе — встречать человека, о котором столько говорят. Меня зовут Сангономия Кокоми, я Божественная Жрица и верховная глава острова Ватацуми, и, несмотря на всю эту суматоху, я искренне рада наконец увидеть вас. Во время пути у вас, наверное, могли возникнуть некоторые недопонимания — прошу простить за это, мои люди иногда слишком рьяно исполняют свои обязанности, — она бросила быстрый, чуть виноватый взгляд на моего проводника, и её губы дрогнули в слабой улыбке. — Спасибо, Тоби-сан. Можете быть свободны, отдохните немного.
Мужчина слегка склонил голову в глубоком поклоне, его движения были исполнены сдержанного уважения. Он развернулся и зашагал обратно, его шаги затихли в ночной тишине, оставляя нас одних под мягким сиянием светильников и ароматом сакуры, плывущим в воздухе.
— Прошу вас, поднимитесь ко мне, — продолжила Кокоми, её голос дрогнул от лёгкой неловкости, и она потупила взгляд, нервно теребя край своего наряда. — У нас есть о чём поговорить, если, конечно, вы не против моей… немного сонной и, признаюсь, слегка растерянной компании. Я стараюсь держаться, но ночь выдалась длинной, и мои мысли немного путаются.
Я слегка наклонил голову, тронутая её скромностью и теплом, которые пробивались сквозь явную усталость, и ответил с лёгкой, ободряющей улыбкой, стараясь снять её напряжение:
— В Инадзуме я действительно провёл совсем немного времени, но уже успел уловить общую картину — хаос, напряжение и, похоже, усталость, которая охватила всех без исключения. Так что вашу усталость и ту грубость, с которой ко мне отнеслись некоторые самураи, я могу понять и простить, госпожа Кокоми, — я сделал шаг вперёд, поднимаясь по ступеням к ней, и почувствовал, как внутри воцаряется странный покой, несмотря на всю неопределённость. — Всё в порядке, не переживайте об этом… Но вот что странно — меня буквально выдернули с корабля, на котором я держал курс в Сумеру, и так и не удосужились объяснить, что происходит. Хотя, если честно, несложно догадаться, что от меня может потребоваться другая сторона этого конфликта. Так что давайте проясним ситуацию — я готов выслушать вас.
Жрица кивнула, её пальцы слегка сжали светящуюся рыбку в руках, и она посмотрела на меня с мягкой, но слегка виноватой улыбкой, словно ей самой было неловко начинать этот разговор.
— Да, вы правы, Александр, и это делает всё ещё сложнее для меня, — её голос дрогнул, и она замялась, подбирая слова. — Мне так неловко об этом просить, учитывая, что вы, похоже, и сами оказались втянуты в эту карусель событий помимо своей воли, и у вас наверняка есть свои дела. Но это шаг, который я просто обязана сделать, даже если он кажется мне сейчас почти дерзким. Александр, мне доподлинно известно, что вы оказывали помощь раненым солдатам Сёгуната — поднимали на ноги тех, кто был на волоске от смерти. Это не обычная магия, нет, это что-то совершенно иное, с глубоким, почти мистическим эффектом, — заговорила Кокоми, её тон стал чуть более оживлённым, хотя сонливость всё ещё сквозила в каждом слове. — Эта война… она — большая ошибка, поверьте. Её развязали не мы, но мы не можем отрицать, что несем часть вины за её издержки, за все эти человеческие судьбы, которые оказались под ударом. И у комиссии, и у нас — повсюду раненые воины, простые люди, которым магия либо не помогает, либо её сила слишком мала, чтобы дать надежду. Поэтому я и искала встречи с вами — вы, кажется, единственный, кто может стать нашим спасением в этой тьме.
— Я в помощи не отказываю, это правда, — начал я, сохраняя спокойный тон, чтобы не спровоцировать её. — Но если вы так хорошо осведомлены о том, что случилось пару дней назад, то должны знать и про условия, на которых я готов исцелять самураев. И поверьте, речь тут не идёт о деньгах или какой-то материальной выгоде, госпожа Кокоми.
— Да, я в курсе, — кивнула жрица, её взгляд стал чуть более сосредоточенным, хотя веки тяжелеют от усталости. — Исцеление для тех, кто больше не поднимет меч против смерти и риска, кто выберет путь вдали от поля боя. Это не просто лечение — это дар нового начала, шанс переосмыслить свою жизнь. Я понимаю это, и ваша щедрость трогает меня. Но… неужели в этих условиях нет места для исключений? Поймите, мы не первые начали эту бессмысленную войну — нас вынудили защищать свои права, свои желания, которые в один момент были отняты без объяснения причин. Самураев Сангономии намного меньше, чем армия Сёгуна, и мы уступаем по качеству, особенно из-за этой блокады, которая медленно душит нас. Каждый боец на вес золота, и даже с раненым телом они держатся, не теряя боевого духа.
— Послушайте, — спокойно возразил я, встретившись с ней взглядом. — Если магия и известные вам методы лечения не смогли поднять человека, то без моего вмешательства он либо ушёл бы в мир иной, либо остался бы дальше лежать, беспомощным и обречённым. А я предлагаю выбор — свободный, без принуждения, без давления. Человек, которому даётся второй шанс, имеет все шансы найти себя в чём-то большем, чем убийства, даже если они маскируются под благородные цели. Мне не хочется, чтобы тот, кого я исцелю, снова ринулся в бой, чтобы в итоге отнять чужие жизни и погибнуть. Если кому-то нужен целитель без условий, который за горсть моры залечит всё и не задаст вопросов, то такие найдутся — путь идёт к ним.
— Александр, ваша позиция мне ясна, и я ценю её глубину, — ответила она, её голос дрогнул от лёгкой растерянности и усталости. — Но скажите честно — когда вы помогали раненым солдатам комиссии, вы действительно верили, что каждый из них сдержит своё слово? Что он не окажется спустя время у наших границ, готовый обрушить на нас новый удар?
— Тут есть существенная разница между верой и ожиданиями, — ответил я, выдержав паузу, чтобы слова обрели вес. — Я верю, что те люди, которым я дал шанс, сумеют его оценить и переосмыслить свою жизнь. Может, меч и не отправится на стену как трофей, но они, скорее всего, постараются держаться подальше от мест, где смерть поджидает на каждом углу. Да, это наивно, я осознаю. И я понимаю, что клятва Архонту стоит дороже, чем обещание случайного целителя вроде меня. Но я всё ещё держусь за эту веру. И поверю вам, госпожа Кокоми, если прямо сейчас все раненые «якобы» решат сложить оружие и долг ради моего лечения. Тогда я увижу, насколько ваши слова искренни.
— Но ведь, насколько мне известно, за деньги вы можете лечить людей… — не сдавалась она, её взгляд стал чуть более настойчивым, хотя сонливость всё ещё туманила её мысли.
— Это совершенно другое, — я покачал головой, чувствуя лёгкую грусть, которая сквозила в улыбке. — Тех людей я не знаю, не представляю, чем они живут и что станут делать после исцеления. Я помог, получил благодарность, и мы разошлись. А с самураями в этой гражданской войне всё иначе — я чётко вижу, что будет, пока кровопролитие не прекратится. Да, я сохраняю в себе каплю наивности, но не до такой степени, чтобы закрывать глаза на реальность.
Я вздохнул, глядя на неё.
— Вы можете меня обойти — шепнуть своим людям согласиться на словах или переодеть их. И я помогу, не стану спорить и искать подвоха. Но на будущее рассчитывать на мою поддержку в других делах не стоит. Жизнь длинная, и доверие — хрупкая вещь.
— Понимаю… и, знаете, в какой-то мере я даже разделяю вашу точку зрения на эту ситуацию, — вздохнула она, её плечи опустились, и она потерла виски, пытаясь собраться с мыслями. — Но всё же, неужели вы пройдёте мимо человека, который угасает на глазах, не готового к переменам? Разве в вашем сердце нет места для милосердия без условий?
Я пожал плечами, сохраняя спокойствие, и посмотрел ей в глаза.
— Я ставлю, на мой взгляд, простое условие — без клятв, без обетов. И ни вы, ни я не решаем за человека. Он сам выбирает — готов ли переосмыслить свою жизнь или предпочитает ждать другого шанса без ограничений.
Между нами повисло молчание на несколько секунд, мы смотрели друг другу в глаза, и в её взгляде мелькнуло уважение, смешанное с лёгкой растерянностью. Ночной ветер мягко колыхал её волосы, а светящаяся рыбка в её руках пульсировала, словно отражая напряжение момента.
— Что ж, — выдохнула жрица, устало улыбнувшись и потерев глаза, чтобы прогнать сон. — Я хотя бы должна была попытаться и докопаться до сути вашего условия. И, признаюсь, не могу назвать их несправедливыми — кажется, они уходят корнями в нечто глубокое, может, в веру или личный опыт, о котором вы пока молчите. Но сейчас это не то, что мне стоит обдумывать. Тогда, если вам не трудно, давайте сейчас отправимся в лазареты вместе. После этого я постараюсь достойно отблагодарить вас и больше не стану удерживать на острове — с моей стороны это было бы просто невежливо… Но если вы устали, можем отложить до утра! Простите, я не хотела вас торопить, просто сама едва держусь на ногах.
— Всё в порядке, — успокоил её я, заметив, как она снова зевнула, прикрыв рот рукой с лёгким румянцем. — Я успел вздремнуть на корабле и готов немного разомнуться. Давайте пойдём сейчас — чем быстрее мы поможем, тем лучше.
— Это действительно хорошие новости, — облегчённо вздохнула Кокоми, её улыбка стала чуть ярче, хотя веки всё ещё тяжелеют. — Тогда, прошу, следуйте за мной. Здесь недалеко, всего несколько минут по тропе. Надеюсь, вы не против прогулки в такой поздний час — я постараюсь не отставать, хотя мои ноги уже грезят о мягкой подушке, хи-хи.
* * *
Ситуация в лазаретах на Ватацуми в целом напоминала ту, что я видел на Сэймее, но здесь было два отдельных здания, разделённых узкой тропой, окружённой низкими кустами с мерцающими цветами. Первый лазарет был предназначен для тех, кто получил лёгкие ранения и проходил лечение под присмотром жриц, чьи тени мелькали в тусклом свете масляных ламп. Второй же представлял собой мрачное зрелище — помещение, пропитанное запахом трав и спирта, где лежало немало людей, погружённых в беспамятство, с критическими повреждениями, часто магического происхождения. Ожоги от электроэнергии оставляли на коже чёрные узоры, а нервы, повреждённые стихией, заставляли тела содрогаться в судорогах даже во сне.
Кокоми, борясь со своей сонливостью, осторожно обходила койки, мягко будя тех, кто мог слышать, и начала речь, почти слово в слово повторяющую ту, что я слышал от Яэ пару дней назад. Она говорила о надежде, о втором шансе, о выборе, который я предлагаю, и, как и тогда, все, кто был в сознании, кивали, соглашаясь на помощь. Ожидаемо, все они выразили готовность принять мои условия, хотя в их глазах я замечал не только надежду, но и что-то ещё — тень решимости, возможно, мести.
Я принялся за дело, и на этот раз исцелял почти автоматически, не вникая глубоко в каждую рану, позволяя своей силе течь через руки, словно река, выходящая из берегов. Мысли же мои уносились далеко — я размышлял, правильно ли то, что я ставлю такие условия? Может, достаточно было бы брать мору и исцелять всех подряд, как обычный лекарь? Нет, это было бы слишком просто. Тогда я превращусь в инструмент, работающий на топливе, где моё топливо — деньги. Это неправильно, это лишает смысл моей силы, делает её товаром, а не даром. Но в то же время я вижу, как эта война в Инадзуме искажает всё вокруг. Исцеляя самураев своим даром, я невольно становлюсь соучастником их успехов… и, возможно, их преступлений.
Кокоми может сколько угодно говорить о защите, о том, что первыми начали не они, но я читаю по глазам некоторых из них — в их взглядах горит жажда мести, желание крови. И эту кровь они получат только на поле боя. Они пойдут «защищать» свои «права» и «желания», а на деле будут убивать таких же самураев, которых я недавно поднял на ноги. Эта мысль жгла изнутри.
Раньше у меня не возникало таких дилемм — показывали, кого лечить, и я лечил, не задавая вопросов. Теперь же решения принимаю сам, но не уверен, правильны ли они. Особенно сильно сомнения одолевали, когда передо мной оказывался человек без сознания, чьё тело было изуродовано ожогами и повреждениями нервов от электроэнергии.
Как можно пройти мимо такого?
Как оставить его умирать, когда моя сила могла бы дать ему шанс?
Но разве это не предательство моих же принципов?
Если я начну отступать от них, какой тогда в них смысл?
Особенно если я позволяю себя обманывать, принимая ложное согласие ради спасения.
Эти вопросы кружились в голове, как штормовой ветер, не давая покоя.
На Сэймее, такие мысли тоже мелькали, но тогда Яэ переключала моё внимание, позволяя не замечать сомнения. Сейчас же её не было, и я чувствовал себя потерянным, подавленным, словно блуждающим в тумане. Может, достаточно одной спасённой души, которая переосмыслит себя? Это уже будет победой. Но сколько других душ отнимут те, кому я помог сегодня? Или, может, не стоит вовсе брать на себя чужие грехи? Не думать об этом, просто исцелять и уходить?
Не знаю… Это вопросы, ответы на которые мне нужно найти самому, для себя. У каждого будет своё мнение, свой взгляд, а мне нужно выковать свой, собственный, даже если он будет полон трещин.
Погружённый в эти размышления, я не заметил, как завершил исцеление. Вокруг меня уже царила тишина, прерываемая лишь редким шёпотом пришедших жриц в бело-синем одеянии и тяжёлым дыханием уже бывших пациентов, которые медленно приходили в себя. Кокоми, всё ещё сонная, но с лёгкой улыбкой на лице, подошла ко мне, её глаза блестели от благодарности.
— Александр, вы… вы сделали невозможное, — произнесла она тихо, её голос дрожал от усталости и эмоций. — Я видела, как эти люди возвращаются к жизни, и это… это больше, чем я могла надеяться. Простите мою сонливость, но я счастлива, что вы согласились, — она протянула мне два увесистых мешочка с морой, её руки слегка дрожали. — Это небольшая благодарность от меня и Ватацуми. Надеюсь, она хоть немного компенсирует ваши труды и время. Вы будете всегда желанным гостем на островах. И… я больше не стану вас задерживать. Пожалуйста, будьте осторожны в пути до Сумеру.
— Благодарю, госпожа Кокоми, — ответил я, принимая мешочки, но мой голос был усталым, почти механическим. — Рад, что смог помочь. Желаю вам и вашим людям найти мир поскорее.
Она кивнула, потирая глаза, и проводила меня до выхода, где уже серел предутренний свет. Всё происходило как в тумане — мои шаги по тропе, прощальный поклон жрицы, возвращение в сопровождении знакомого самурая на корабль под первые лучи солнца. Усталость навалилась тяжёлым грузом, и, едва добравшись до скамьи в трюме, я рухнул на неё, покачиваясь под мягкой качкой волн. Впереди нас ждало Сумеру, но сейчас мой разум был слишком измучен, чтобы думать о будущем. Я закрыл глаза, и сон совсем скоро поглотил меня, унося прочь от всех сомнений — по крайней мере, до следующего пробуждения.
