Глава 60
Север, равнина подле Волчьего Леса
Домерик Болтон никогда особо не любил этого человека и не испытывал к нему доверия, но как-то так вышло, что он принялся с ним беседовать. Этот молодой мужчина, Дарин Хорнвуд, единственный сын и наследник лорда Халиса Хорнвуда, был известен, как человек с сомнительной репутацией, чей замок располагался неподалёку от холмов «Бараньи Лбы», на границе с землями Дредфорта — родового замка Болтонов. Соседи, можно сказать. Возможно, часть нелюбви проистекала именно из этого.
Дарин перехватил Домерика, когда тот шёл с совещания у Бенджена Старка. Конечно, юноша заседал там не сам, а всего лишь сопровождал своего отца, Русе, но даже так, совещание было очень интересно наследнику Дредфорта.
Всё-таки, почти последнее, перед тем, как их войска ударят по проклятым мятежникам и Торрхенову Уделу — замку бунтовщиков!
К большому сожалению юного Болтона, Север раскололся. Против власти Хранителя Севера и, что ещё страшнее, власти Бога, произошло восстание. Мерзкие язычники и их проклятые ритуалы деревьям, совсем замылили простым людям глаза, не давая понять всё величие будущего, куда старается протолкнуть их «Небесный Клинок»!
Но, благо, что Бога можно было не беспокоить. Присутствующие на совещании лорд Бенджен Старк и старшие инквизиторы: Куорен Полурукий с Аллисером Торном, заверили всех лордов, что их общих войск будет достаточно для сокрушительной победы.
— Мятежники глупцы, если считают, что каким-либо чудом сумеют противостоять нашей объединённой армии, — надменно бросил Торн, но он имел право на эти слова. Было собрано почти десять тысяч человек. У Хелмана Толхарта не более трёх.
И это были не все сторонники Хранителя Севера. Многие лорды ещё лишь собирали войска, но на самом первом собрании, возле Винтерфелла, было решено, что нужды ожидать их нет. Необходим показательный, решительный и сокрушительно быстрый удар.
Вот только его отец, Русе, после того, как они покинули штабную палатку, сообщил сыну, что есть высокая вероятность попадания в ловушку.
— Про неё знают все, — пожал он плечами на возмущение Домерика о том, почему старший Болтон не сообщил об этом на совещании. — Просто не хотят лишний раз пугать друг друга и самих себя. Вот только прятать голову в песок не лучшая тактика. В мятеже ведь участвует не только Толхарт. Ещё и Стаут, Дастин, Рисвелл, Гленмор и одна из ветвей Флинтов. В общей сложности, их войска могут значительно обогнать нас по боевой мощи.
— Но как же… — поражённо замер Домерик, — мы же…
— В таком случае, придётся сообщить об этой проблеме лорду Моустасу, чтобы он помог подавить восстание.
— Отвлекать «Небесного Клинка» ради такой ерунды! — гневно бросил юноша, но покраснел, под пристальным взглядом отца. — Ты прав. Я сказал глупость. Конечно, это важно.
Русе лишь молча кивнул.
И вот, нагруженный не очень приятными сведениями, Болтон столкнулся прямо с Хорнвудом.
При виде Домерика, худощавое, обрамлённое бородкой лицо Дарина просияло, и на нём появилось выражение «О, какая удача!». Молодому наследнику Дредфорта свойственно было терпеливо обращаться даже с теми, кого он недолюбливал, но недоверие — это уже вопрос другой. Впрочем, это было одним из тех незначительных унижений, которые приходится переносить благочестивому человеку.
— Кажется, я припоминаю, Домерик, что ты питаешь слабость к книгам, — изрёк Хорнвуд, стараясь поспеть за размашисто шагающим Болтоном.
Неизменно вежливый юноша кивнул.
— Благоприобретённая привычка, — бросил он своему незваному спутнику.
— Тогда тебя, должно быть, не оставила равнодушным весть о том, что люди Амберов, у Королевского Тракта, захватили большой караван купца Аракида, который, в нарушении всех постановлений Хранителя Севера, уже больше двух лет тайно торговал с Толхартом. У него был большой запас этих самых книг. Самых разных.
— Люди Амбера? Я думал, это были «Небесные Братья» Полурукого.
— Нет, — отозвался Дарин, растягивая губы в странной кривой улыбке. — Я слыхал, что это были люди Амбера. Точнее, лично «Маленький» Джон, со своими конниками.
— Понятно, — нетерпеливо буркнул Домерик. — Что же, тогда…
— Я понимаю, лорд Болтон, — усмехнулся Хорнвуд, переходя на официальную речь, — вы человек занятой. Не волнуйтесь… Я пришлю к вам своего слугу попросить об аудиенции.
Столкнуться с Дарином уже само по себе было неприятно, но ещё и страдать от официального приёма?
— Что ты, для тебя, друг, у меня всегда найдётся время, — покривил душой Домерик.
— Отлично! — почти что взвизгнул Хорнвуд. — Тогда… Недавно, один мой знакомый… ну, пожалуй, не совсем знакомый, то есть… пока что мы не друзья, но я… я…
— Ты надеешься снискать благоволение этого человека, так, Дарин?
Хорнвуд одновременно просиял и скривился.
— Кхм… Да! Хотя это звучит несколько неделикатно — тебе не кажется?
Болтон ничего не сказал, лишь двинулся дальше, упорно глядя на маячивший впереди купол своего шатра. За ним виднелись окутанные дымкой курганы первых людей — многочисленные могильники. Оттого Домерику было не особо приятно находиться поблизости от такого места. От него тянуло жутью. Однако, буквально за ними было расположено огромное озеро, на берегу которого размещался Торрхенов Удел.
«Свершаются великие дела…» — подумал юноша. Это была его первая война, которая, словно подкинутая монета, обещала или лёгкий бой, или ужасное поражение. Впрочем, последнее ему казалось фактом сомнительным. Всё-таки его отец отличался редкой прозорливостью, а оттого молодой Болтон был уверен, что в самом крайнем случае, они всегда успеют отступить.
К тому же… это каким нужно быть идиотом, чтобы выступить против Бога? Случись настоящее чудо и одолей мятежники войска Хранителя Севера, то непременно столкнуться со своей погибелью позже. Даже если, как поговаривали слухи, они сумеют заключить союз с Ридами и заблокируют Ров Кейлин, то их Бог сможет отбить его обратно. Никто не делал этого ранее? И что? В чём проблема? Для «Небесного Клинка» нет ограничений! Тем более, у него есть доступ к Дикому огню. Можно залить все укрепления пламенем, просто постояв в сторонке пару дней.
В крайнем случае, войска Запада могут приплыть через Медвежий остров и Темнолесье, либо, из Королевской Гавани, через Белую Гавань.
— Если мятежники не захватят её, — растянул Русе свои тонкие губы в улыбке, в ответ на слова своего сына. — Будь я на их стороне, то сделал бы Белую Гавань своей приоритетной целью, ведь она находится сравнительно недалеко от Рва Кейлин. После того, как отбил бы атаку наших сил, само собой. А с захватом Белой Гавани будет парализована вся торговля нашего региона. Купцам придётся плыть в Имфорд, через Застенье, или вообще обходить весь Север стороной. Это отбросит нас во времена, почти на пятнадцать лет назад, до прихода «Небесного Клинка». Чудесные, ха-ха, дни, когда лордам, бывало, не на что купить провианта на зиму. И Толхарт хочет вернуть эти времена… Торговля продолжится, разве что, через Медвежий остров, но это противоположная часть континента. Купцам придётся делать круг через весь Вестерос, что, конечно же, никто делать не будет. Мы лишимся притока денег, да к тому же потеряем филиал «Золотого Банка», где хранятся целые тонны золота.
И тем не менее, несмотря на сомнения отца и собственную, пошатнувшуюся уверенность, Домерик считал, что успех на их стороне. Даже не так, он знал это. Вопрос лишь в том, кто именно положит конец мятежу? Привлекать войска «Небесного Клинка» юноше не хотелось. И так они были вынуждены воспользоваться помощью Инквизиции, отвлекая её от собственной работы по поиску и искоренению ереси.
Впрочем, Куорен уже какое-то время рыскал в окрестностях Торрхенова Удела, получив отворот-поворот лорда Толхарта. Собственно, это и стало причиной перехода конфликта в горячую фазу. Когда Бенджен Старк узнал о своеволии своего вассала — то есть, конечно же, вассала его брата — то приказал Хелману всячески содействовать Инквизиции. В ответ, Толхарт начал созывать знамёна. Началась война.
Голова парня была забита множеством мыслей, которые ему не терпелось обсудить в кругу друзей: Эддарда и Кригана Карстарков, Гавена Гловера, Иэна Амбера, Робба и Эдрика Старка, и Джона Сноу.
Мысли о друзьях и ощущение некоторой сплочённости, единства, почти хватило Болтону, чтобы почувствовать некую приязнь к Хорнвуду. Почти.
— Ну, этот мой знакомый — он только что вернулся из лагеря «Маленького» Джона, который Амбер разбил на месте захвата того каравана, спросил меня, что такое «зелёные сны».
Домерик остановился и внимательно взглянул на увязавшегося за ним человечка.
— «Зелёными снами», — осторожно произнёс он, — называют колдовство Севера.
Парень не стал добавлять, что оно запрещено. Это было понятно любому. Даже такому, как Дарин.
— Ах, вот оно что! — воскликнул Хорнвуд. — Да, это звучит осмысленно.
— А что понадобилось твоему другу в лагере «Маленького» Джона?
— Ну, ты же слыхал — поговаривают, будто Амбер задумал продать книги, чтобы разжиться деньгами.
До Болтона ничего подобного не доходило и это его обеспокоило.
— Сомневаюсь, чтобы Инквизиция это одобрила. Эти книги, судя по твоей обмолвке, носят еретический характер. Их надлежит конфисковать и отправить в Новиград. Либо, в крайнем случае, попросту сжечь, — наследник Джедфорта задумался. — И каким же это образом, твой друг вообще получил к ним доступ? Тем более, что-то прочитал? Он не боится, что за него возьмутся всерьёз?
— Ничего такого, Домерик. Он просто отличается редкостной предприимчивостью. Толковый человек знает, когда кто-то заинтересован в прибыли, если ты понимаешь, о чём я…
— Так вот, кто твой друг, — нахмурился Болтон. — Пёс из гильдии купцов — несомненно, — без обиняков отрезал Домерик. — Позволь дать тебе совет, Дарин: не забывай о своём положении. Ты — наследник замка «Хорнвуд», а лордам не пристало заниматься торговлей.
Но его собеседник, вместо того чтобы оскорбиться, насмешливо ухмыльнулся.
— Ну, «лорд Болтон», — произнёс он тоном, лишённым всякого почтения и дружелюбия, — тебе ли говорить?! Кто якшается с бастардами и уличными девками, сомнительной репутации?
Домерик поморщился. Парня поразила не столько наглость Дарина, сколько собственное лицемерие. Да уж, человеку, делящему трапезу с бастардом, пусть даже Хранителя Севера, а также девки этого бастарда, его приятелей из слуг, да сыновей простых солдат, не следует упрекать другого в том, что он заискивает перед торгашом.
Внезапно гул лагеря собственных соратников показался ему оглушительным. Наследник Дредфорта свирепо уставился на Хорнвуда и смотрел до тех пор, пока этот дурень не занервничал и, пробормотав неискренние извинения, не ринулся прочь.
По дороге к шатру Болтон думал о Джоне Сноу, добром и давнем друге. А ещё он подумал о своём положении и поразился тому, как у него противно засосало под ложечкой, когда парень вспомнил слова Дарина: «Тебе ли говорить?!»
«И сколько людей думает так же, как он?» — раздражённо поморщился юноша.
У него уже был один знакомый бастард — его собственный брат, Рамси Сноу. Но тот, едва ему стукнуло пятнадцать, добровольно и с большой охотой вступил в ряды Инквизиции. Чуть ли не дни считал до этой возможности! Рамси уже прошёл обучение и теперь является младшим инквизитором в самом Вэйсонде! Столице всего Застенья. Говорят, у него отлично получается находить ересь и раскалывать нечестивцев, смеющих оскорблять словом или делом их божественного повелителя — «Небесного Клинка».
Такого брата уже не стоит стесняться, а очень даже наоборот, гордиться! Это не просто «бастард» — это уважаемый инквизитор, власти которого, при нужде, будет достаточно, чтобы поспорить с иным лордом.
Что же Джон? Отличный парень, верный друг, умелый боец и просто замечательный собеседник. Вот, собственно, и всё. Что он представляет из себя? Как можно измерить честь «хорошего человека»? Не пачкает ли Домерик свою репутацию, общаясь с ним?
«Имеет ли право, такой как я, человек, в будущем управляющий огромным куском земли, дружить с парнем без чести? Ведь бастарды — есть суть измены».
Болтон не нашёл, что ответить самому себе, но решил непременно поговорить об этом лично с Джоном. Просто, чтобы понять, как им следует поступить дальше.
«Может, ему стоит поближе ознакомиться с работой инквизиторов? Следует рассказать Сноу о караване Аракида и его богохульных книгах. Пусть съездит туда, пока ещё есть время до боя. Посмотрит на работу святых слуг «Небесного Клинка». Может, это позволит ему пойти по стопам моего брата и перестать позорить свой род?»
* * *
Два месяца спустя
— Я не понимаю, — гневно произнесла Джейни.
«Он покидает меня…» — крутились в голове девушки испуганные мысли.
Джон взвалил на спину своего скакуна большой мешок с овсом. Его конь, Бархат, с серьёзным видом взирал на хозяина. Позади него, на склонах, раскинулся лагерь: шатры и палатки рассыпались среди небольших рощиц ив и тополей. Пуль видела за деревьями, вдали, реку Белый Нож. А там, взобравшись на холм, можно попытаться рассмотреть знакомые очертания Винтерфелла. Они были близко от дома. Слишком близко, по меркам Севера.
В утреннем солнце берег реки странно сиял, словно мозаика. Вдалеке, за Волчьим Лесом, вдоль Королевского Тракта, находились войска язычников и предателей, которые с таким поразительным умением смогли дать отпор армии Хранителя Севера и заставить их солдат отступить. Теперь всякий раз, глядя на затянутый дымкой горизонт, Джейни чувствовала, будто мятежники наблюдают за ними.
— Я не понимаю, Джон, — повторила она, на этот раз жалобно.
— Но, Джейни… — вздохнул парень.
— Что — но?
Сноу, снедаемый раздражением и тревогой, повернулся к ней.
— Я уже рассказывал тебе о разговоре с дядей и…
— И что? — запальчиво поинтересовалась его девушка, с которой Джон уже почти год как делит постель. — Все знают, что против тебя выступает лишь леди Кейтилин, так просто сделай хитрее, как все советуют — пойди в инквизиторы! Обучение не такое уж и долгое, и я уверена, тебе пойдут на встречу, чтобы ты квартировался возле Башни, в гарнизоне старшего инквизитора Торна. Это в половине дня пути от Винтерфелла! Святым братьям можно иметь жён. Я буду работать в замке, ты рядом, мы будем вместе и…
«Она уже распланировала всю мою жизнь», — с некоторым внутренним смирением, подумал Джон.
Джейни была дочерью стюарда Винтерфелла — Вейона Пуля. Она была очень хорошенькой. У неё большие карие глаза, тёмные волосы и красивые белые зубы. Девушка была худенькой с маленькой грудью. Но последнее не смущало парня. Наоборот, он находил это милым.
Пуль была лучшей подружкой Сансы, с которой у Джона выстроились хорошие, ровные отношения, так что и с Джейни, тоже. Постепенно, они стали друзьями, а вскоре и любовниками. Сноу нравилась эта девушка, но текущая ситуация… Она не понимает его!
— Нет! — помрачнев, отрезал парень. — Нет! Послушай, я не собираюсь вступать в Инквизицию. Это… не то, чем я хочу заниматься. Я говорил с дядей Бендженом и он согласился написать письмо в Имфорд. Там «Небесным Лордом» является его старый друг — Джорах Мормонт. Хороший человек и город прекрасный, прибрежный, — он будто бы успокаивал сам себя. — А Застенье — новый регион. Им многое нужно, в том числе и хорошие мозги, — странно ухмыльнулся Сноу. — Начну с должности обычного стражника. А дальше… — парень посмотрел на девушку, — когда обустроюсь, то вернусь за тобой.
Отчаяние, прозвучавшее в его голосе, так поразило Джейни, что она на миг умолкла.
— Застенье, — сказала она после паузы. У неё начало покалывать кожу головы.
— Застенье, — согласился Сноу.
Он откашлялся и сплюнул в пыль.
— Это ведь лорд Бенджен придумал, а не ты. Верно? — спросила девушка.
Что-то сдавило её грудь. Неужто это возможно?
Джон ничего не сказал, но в его движениях появилась едва заметная безжалостность, а в глазах — пустота. Пуль вдруг поняла, что изучила его, словно песню, спетую много раз. Она его знала.
— Что именно придумал? — в конце концов переспросил парень, привязывая циновку к седлу.
— Отправиться в Имфорд. Подальше от Винтерфелла. Подальше от Кейтилин Старк, которая ненавидит тебя.
Начиная с того момента, когда осада Торрхенова Удела закончилась, едва начавшись, войска Хранителя Севера беспрерывно отступали. Неясно когда и как, но Хелман Толхарт сумел объединить не только множество недовольных северных лордов, но и приличное число сбежавших из Застенья одичалых. Эти люди стекались под его крыло, гонимые жаждой реванша. Они хотели мести, а также — возможности снова верить в то, во что хотят, а не в того, кого принуждают.
Это был страшный разгром. Как рассказывали девушке, против армии Хранителя Севера выступили даже оборотни. Разумеется, это не способствовало поднятию боевого духа. Войска Старка были вынуждены отступить за Белый Нож, заняв оборону на краю Волчьего Леса, вот только никто и не думал идти на них. Мятежники отправились подчинять мелкие замки лордов, не согласных с их политикой, отчего лишь набирали больше сил.
Впрочем, Бенджен Старк занимается тем же самым. Он шлёт письма и призывает союзников. Скоро прибудет «Небесный Клинок» и завершит это нелепое восстание.
«У Толхарта нет шансов, почему он этого не понимает?» — гневно подумала Джейни.
С тех пор, как они начали отступать… нет, даже раньше, за несколько дней до их первой и единственной стычки с армией врага, Джона, похоже, охватило странное оцепенение, напряжение, не позволявшее ему ни смеяться, ни заниматься любовью дольше считанных мгновений. Но Пуль полагала, что причиной тому была его ссора с Домериком и возникшее, в результате, отчуждение. Дальнейшее их поражение только усугубило ситуацию.
Несколько дней назад она подошла с этим вопросом к Болтону и рассказала о проблемах, терзающих его друга. Да, Сноу не следовало так говорить, ведь все признавали, что обострил их спор именно Джон, но сделал это по глупости.
— Он пытается забыть, Домерик, правда пытается. Но не может. Каждое утро Джон сидит, бездумно уставившись в костёр или на небо. Сидит с широко открытыми глазами, до тех пор, пока я не успокою его. И это не из-за боя. Не может быть из-за боя! Нас ведь даже не зацепило. Стояли в самом тылу… Каждое утро мне приходится напоминать ему, что жизнь продолжает идти. Но… боюсь, что ваша ссора и наше поражение в битве отразилось на нём гораздо сильнее, чем можно было представить. Джон будто… не мог поверить, что всё это по-настоящему. Что там, вдалеке, гибнут люди. Он стоял в ступоре, Домерик, сидел на своём коне и не шевелился, пока я не растолкала его, пробившись через строй бегущих солдат!
Она заплакала на этом моменте и Болтон даже неловко принялся успокаивать её. Неуклюже, совсем не так, как Джон, каждое прикосновение которого, было, будто удар молнии. Тревожащее и будоражащее одновременно. Лишь он мог вызвать в девушке такое ощущение.
Пуль быстро пришла в себя, а потому постаралась вернуть тему, но Домерик, насколько поняла Джейни, давно знал об этой ситуации. Его тон, слова, поведение — всё было преисполнено терпения. Всё, кроме взгляда. Его глаза не желали прислушиваться, и Пуль поняла, что корень бед лежит куда глубже. Её Джон сказал однажды, что такой человек, как Домерик, рискует многим, взяв в друзья бастарда.
Кроме Болтона же, действительно верных друзей у Джона не было. Робб, который когда-то даже нравился Джейни, лишь посмеивался над ситуацией. И хоть между «братьями» это было частой практикой, но почему-то Пуль чувствовала, что шутки наследника Винтерфелла приобретали всё более и более злой окрас.
Эдрик всегда и во всём потакал Роббу, братья Карстарки заняли сторону Болтона, Иэн вообще познакомился с Джоном лишь недавно, так что ничего сказать и не мог… Из остальных его могли поддержать разве что Бран или сёстры, но все трое сейчас были в Винтерфелле, вместе с леди Кейтилин. Дядя Джона, Бенджен Старк, был занят неудачным подавлением мятежа. Остальные взрослые смотрели на него вскользь, погружённые в свои думы и планы. Кто-то же и вовсе радовался, что «наглого бастарда поставили на место».
А она… была слишком слаба и ничем не могла помочь.
Джейни никогда не давила на Джона. Самое большее, что она себе позволяла — это мягкие напоминания типа: «Ну ты же знаешь, что Домерик о тебе беспокоится». Девушка искренне считала, что обиды мужчин недолговечны.
В конце концов, только недавно сам Сноу любил заявлять, будто мужчины — существа простые и незатейливые, и что женщинам достаточно кормить их, трахать и льстить им, чтобы они были счастливы. Возможно, с некоторыми мужчинами дело и вправду обстояло именно так, возможно нет, но вот к Джону Сноу это точно не относилось. Поэтому Джейни ждала, понадеявшись, что время и привычка вернут старым друзьям прежнее взаимопонимание, а ужасы поражения и боя схлынут под новыми эмоциями.
Всё-таки, несмотря на поражение в битве, война не проиграна, не так ли? Мятежникам не выйдет захватить Винтерфелл, а там подойдёт армия Бога и уничтожит всех смутьянов и еретиков.
Да и их войска, как она слышала от служанок и в шатрах лордов, — где время от времени присутствовала и сама, подавая еду и напитки, — находятся здесь далеко не в полном объёме, и сейчас по всему Северу набираются новые воины, уже идущие к Винтерфеллу, дабы дать бунтовщикам бой.
Ей даже в голову не приходило, что причиной страданий Джона может оказаться не Домерик и даже не произошедший бой. Парень боялся.
Юный Сноу уже долгое время скрывал ото всех свои силы, причастность к «колдовству». Но последнее время всё чаще и чаще сталкивался со слугами «Небесного Клинка» и Инквизицией. Свои способности он начал применять всё реже и реже, отчего они, бывало, непроизвольно вырывались наружу. Парень начал вселяться в животных прямо наяву, без сна, странно зависая при этом.
Джон всё больше понимал, с каким риском ежедневно сталкивается. Начав активно общаться с новоявленными друзьями, он слышал их слова касательно веры и ведьмовства, видел праведный гнев, горящий в их глазах. Именно потому он так жёстко отреагировал, когда Домерик попытался направить его к каравану купцов с еретическими книгами.
Парень был варгом, вне зависимости от того, применял он свои силы или нет. А колдовство было нечестивым искусством… Сноу не мог пойти служить в Инквизицию. Он справедливо был уверен, что недолго сможет сохранить там свой секрет. Но и здесь не было для него места. А значит, пора уходить.
Джон продолжал возиться со своими вещами. Он не произнёс ни слова. Ему это было не нужно.
— Я… я могу поехать с тобой? — спросила она. Сноу замер и несколько мгновений смотрел в никуда. Затем повернулся к Джейни и лицо его окаменело от надежды и ужаса.
«Если она узнает, кто я на самом деле…»
— Можем ли мы создать семью? Начать жить, словно муж и жена. В браке, как подобает, — произнёс Джон и Джейни поняла, что этот вопрос давно мучил его. — Однажды я… спросил об этом…
Девушка растерянно замерла.
«Неужто он…»
Она боялась продолжить эту мысль. Ответ пугал её не меньше, чем вопрос.
— И что он ответил? — всё-таки решилась Пуль.
Джон улыбнулся. Так, как уже давно не улыбался. Той улыбкой, которая когда-то привлекла её взор и от которой уже не хотелось отрывать взгляд.
— Вейон выругался и заявил, что пока не смогу обеспечить хотя бы себя, свою дочь он мне точно не доверит. А потому, на этот раз я отправляюсь один. Лишь я и рекомендательное письмо дяди.
Девушка рассмеялась. Немного облегчённо, немного истерично.
— Почему всё именно так, Джон? Почему всё так сложно? Давай… просто будем вместе, как раньше…
— Как раньше уже не будет, — подошёл он ближе, коснувшись её щеки. — Начинается новый этап нашей жизни. Взрослой и трудной жизни. Детство кончилось, нам уже четырнадцать лет.
Тон парня стал поучительным, таким, каким он, бывало, рассказывал странные, но очень интересные истории или планы, которые, со стороны, казались неосуществимыми. Особенно любил он это делать, лёжа в постели, когда они оба устало пытались отдышаться и прийти в себя.
Внезапно Пуль охватило безрассудство.
— Ты не можешь оставить всё вот так, Джон! Ты не должен так поступить! Разве ты не понимаешь? Перед тобой искушение, лёгкий путь. Сбежать, закрыть глаза, представить, что нет ни войны, ни предательства друзей, ни… ни меня…
— Вот что ты думаешь? — возмутился Сноу. — Что я, один из подонков и негодяев, готовых «поиграть» с девушкой и бросить её? Желающий теперь лишь сбежать подальше? А что там будет, в Застенье, ты хоть знаешь? Где мы будем жить, пока нас не примет «Небесный Лорд»? Куда он устроит меня и тебя? Даже письмо дяди не даёт мне гарантий, ведь лорду Мормонту может просто не быть нужны люди! И это не считая самой дороги — долгой и длинной.
Джейни в страхе воззрилась на него. Она была испугана и сбита с толку, но вместе с тем испытывала странное веселье. Как её угораздило зайти так далеко? Каким образом простая дочь стюарда очутилась здесь, в центре противостояния старого и нового порядка? Где решается судьба не только всего Севера, но и её собственная? Как и когда её жизнь превратилась в часть истории, которую будут переписывать мейстеры Цитадели?
На миг ей даже не поверилось, что всё это правда…
— Вопрос не в том, что я думаю, Джон, а в том, что думаешь ты.
Сноу опустил взгляд.
— Что я думаю? — переспросил он и внезапно посмотрел Пуль прямо в глаза.
Та ничего не сказала, хоть и ощущала, что её решимость тает как снег.
Парень вздохнул и пожал плечами.
— У меня есть свои тайны, Джейни. Старые и новые, — он усмехнулся, — как боги… А они, как ты знаешь, сейчас в очень неопределённой ситуации. Про каких-то из них просто нельзя говорить, а про каких-то можно, но только в одном ключе — восхваления. Потому что иное называется ересью и наказывается дыбой, да виселицей.
Джон глядел на девушку. Глаза его блестели ярко, как никогда.
— И ситуация сейчас — только посмотри на неё со стороны! Когда ещё Север был так слаб, что для решения своих проблем вынужден звать иноземную армию? Почему никто не замечает этого? Почему у меня создаётся ощущение, что я один зрячий в целом мире слепцов?! Ты думаешь, что я хочу сбежать? Да! Но не от тебя, а от всего, что происходит вокруг. И я рад бы сбежать подальше, чем в Застенье! Я сбежал бы в самые дальние дали, на край света, где заперся бы в высоком, чёрном замке, огородившись стенами от всего мира. Вот насколько я это жажду.
— Джон, — прошептала Пуль.
Сноу кивнул.
— Тебе нечего опасаться… я не еретик и не стану им, — он слегка поморщился. — Никогда и никому я не скажу того, за что в дальнейшем буду жалеть. И Домерику… пусть я был зол, пусть я не хотел быть столь груб, но я сказал ему правду. Если этот человек считает, что его «честь» может пострадать от общения с другом, даже если он и бастард, то значит, он никогда и не был этим самым «другом».
Девушка зажала себе рот ладонью, глаза блестели, наполненные слезами.
— С нами, милая моя Джейни, я сам толком не понимаю, что думать и на что надеяться…
— Д-Джон… я… но Застенье… — она зашмыгала носом и Сноу прижал её худенькое тело к своей груди, крепко обнимая девушку двумя руками.
— Пожалуй, то что я говорил сейчас, можно назвать богохульством. Я знаю. Но подумай, Джейни, почему даже упоминание других богов стало называться богохульством? Когда появилась эта грань? Почему мы резко разделились на два лагеря: еретиков и правоверных? Даже во времена восстания Святого Воинства, так сильно не притесняли людей, верующих в Старых Богов.
Глаза Пуль испуганно округлились.
— Потому что души еретиков запятнаны тьмой и после смерти они попадут в Ад, — ответила она. — Так проповедуют апостолы, а они говорят голосом Бога.
Девушка взглянула на парня своими покрасневшими от слёз глазами.
— Прошу тебя, Джон. Не отрицай это. Не отрицай… соглашайся… Ты умный. Я знаю это. Ты всегда был умнее меня и умнее всех, кого я знаю. Так покажи это.
— Ум не равен мудрости, моя Джейни, — поцеловал он её солёные от слёз губы, — я же, хоть и умён, но абсолютно не мудр. А потому продолжу утверждать, что истинному Богу не нужно затыкать чужие рты и не нужно, чтобы кто-то говорил от его лица. Он сам может сказать за себя.
Пуль окончательно разрыдалась на его груди, пока парень гладил её по голове.
«Боги смертны, милая моя Джейни. И если так сложится, то я ещё проверю эту теорию на практике».
Через некоторое время, дождавшись, пока девушка немного успокоится, Сноу снова повернулся к коню и поднял с земли седельную сумку.
Внезапно Пуль охватила паника. Наплевав на все сказанные ранее слова, она воскликнула:
— Пожалуйста, Джон, не оставляй меня!
— Я же сказал тебе, — отозвался он, не оборачиваясь. — Я вернусь за тобой.
«Нам же было так хорошо вместе! Зачем?! Зачем всё портить!» — подумала девушка.
Она нравилась ему. Джейни знала это. Такое невозможно подделать. Его глаза кричали об этом громче, чем любые другие слова и поступки. И сам Джон тоже знает это. Пуль видела боль в каждом его движении. Эта пламенная и насквозь еретическая речь… Он хотел заставить её разозлиться на него. И сейчас Сноу старательно отворачивается, лишь бы не смотреть в глаза своей любовнице, почти ставшей женой.
Так почему же он убегает от неё?
На миг ей вспомнились случайно подслушанные слова Робба, когда он, почти полгода назад, вернулся вечером из борделя в Зимнем городке и рассказывал замковым друзьям и стражникам, как хорошо провёл там время, вместе с Джоном и какими-то девками. Это был один-единственный раз, когда Сноу изменил ей, и один из редких моментов временного примирения бастарда со своим «братом».
«А если он просто нашёл себе новую девушку? Более красивую и фигуристую?» — словно прошептал чей-то голос.
— Почему ты так поступаешь? — спросила Джейни куда более резко, чем хотела.
Раздражённая пауза. Джон посмотрел на неё прищуренным взглядом и девушка поняла, что парень добился своего. Он разозлил её, хоть и не тем, на что надеялся.
— Как я поступаю?
— Ты словно лабиринт, Джон. Ты распахнул ворота, пригласил меня войти, но отказываешься показать путь. Почему ты всегда прячешься?
Глаза парня вспыхнули гневом.
— Я? — он рассмеялся и вернулся к прерванному занятию. — Говоришь, я прячусь?
— Да, прячешься. Ты слаб, Джон, хотя должен быть сильным. Подумай о том, чему нас учили! Не только святые книги, если уж они так тебе не нравятся, но и люди: мейстер Лювин, септа Мордейн, Родрик Кассель.
Сноу взглянул на неё, и в глазах его боролись боль и ярость.
— «Слабость»?! А ты сама? Давай поговорим о твоём ребёнке… Помнишь его? Может, если бы ты позволила ему родиться, то ничего бы этого сейчас не было? Сколько времени прошло с тех пор, как ты…
— Это совсем другое! Мы были не в браке и даже почти без отношений! Это было давно! Давно!
Зачем он говорит так? Почему причиняет ей боль?
«Мой малыш! Моя ангелочек… мёртв. Убит лунным чаем».
— Изумительное проведение различий! — Джон сплюнул. — Прошлое никогда не умирает, Джейни. — Он с горечью рассмеялся. — А это даже не прошлое.
— Не умирает? Тогда где мой ребёнок, Джон?
На миг Сноу онемел. Девушка часто загоняла его в тупик подобными вопросами.
«Жалкий бастард и сломленный дурак!» — гневно подумала Пуль.
У Джейни начали дрожать руки. По щекам вновь заструились горячие слезы. Как она могла подумать такое? Это всё потому, что он сказал… Да как он смеет! Они бы не смогли…! В таком возрасте и ситуации… Да он бы тоже стал бастардом, как сам Джон!
Сноу изумлённо воззрился на девушку, словно прочёл что-то в её душе.
— Прости, Джейни, — невыразительным тоном произнёс он. — Мне не следовало упоминать… Мне не следовало говорить это…
Парень умолк. Он снова повернулся к коню и принялся сердито затягивать ремни.
— Ты не осознаёшь, что для меня значит текущая ситуация. Я не желаю иметь ничего общего с Инквизицией. Это… не просто понять, — добавил Джон. — У меня не получится заниматься тем, что делают они: искать других людей… этих… «еретиков». Наказывать, пытать… Ты не понимаешь…
— Тогда объясни мне! Дай понять!
«Мы были знакомы всегда. И всегда чувствовали это. Ощущали тягу друг к другу…» — мелькнула мысль в её голове.
— Джейни… Сейчас я не могу рассказать тебе всего. Для твоей же собственной безопасности. Просто не могу…
— Но почему? — девушка постаралась, чтобы это прозвучало спокойно.
— Я знаю, что ты на это скажешь! — рыкнул он.
— Нет, Джон, — жёстко отозвалась Пуль, ощущая несвойственную ей холодность. — Ты не знаешь. Ты даже понятия не имеешь.
Бастард поймал грубую пеньковую верёвку, привязанную к уздечке Бархата, и начал теребить её в руках. На мгновение всё в нём: крепкие сапоги, упакованные вещи, плотная одежда, лёгкие кожаные доспехи — всё показалось одиноким и несчастным. Почему последнее время он вечно выглядит таким несчастным?
Ей вспомнился Домерик, уверенный в себе, холёный и приятно пахнущий какими-то благовониями.
«Он бы наверняка так не поступил».
— Я не бросаю тебя, Джейни, — сказал Сноу. — Я никогда не смогу бросить тебя. Никогда больше. Я вернусь за тобой сразу, как смогу нормально обустроиться в Имфорде.
— Говоришь — не бросишь, но в твоих вещах я вижу лишь одноместную палатку, — хмыкнула она.
Джон попытался улыбнуться, затем просто развернулся и зашагал прочь, ведя Бархата на поводу. Джейни глядела ему вслед. Её мутило, как будто она стояла на вершине высокой башни. Сноу двинулся по тропе, идущей на север, мимо выцветших круглых шатров. Он так быстро уменьшался… Просто удивительно, как на ярком солнце люди издалека выглядят просто тёмными фигурками…
— Джон! — закричала Пуль. Ей было безразлично, кто её услышит. — Джон!
«Я люблю тебя!»
Фигурка с лошадью на миг остановилась, далёкая, неузнаваемая. Сноу помахал ей рукой, а потом исчез за рощей чёрных ив.
* * *
Джон Сноу, взгляд со стороны
Матвей, или Джон, как ему уже давно стало привычно, обнаружил, что разумные люди, как правило, менее счастливы. Причина проста: они умеют логически обосновывать свои иллюзии. А способность усвоить истину имеет мало общего с умом — точнее, ничего общего. Разум куда лучше годится для того, чтобы оспаривать истины, нежели для того, чтобы открывать их. Потому-то он и бежал от Винтерфелла, армии и Джейни.
Парень шёл по тропе. По правую руку от него нёс свои чёрные воды Белый Нож, а по левую тянулась окраина Волчьего Леса. Если не считать мимолетных прикосновений солнечных лучей, проникающих в просветы между кронами, ветви могучих деревьев надёжно укрывали его от зноя. Но это только сейчас. К вечеру станет прохладно и даже, возможно, придётся разжигать костёр.
Говорят, что скоро начнётся осень.
Он не садился на коня, а решил пройтись пешком. Парню хотелось немного подумать и привести голову в порядок. Это расставание с Джейни… прошло куда более болезненно, чем он мог бы себе представить. Не то что сам уход. Джон сообщил о нём лишь дяде, а ещё написал несколько коротких писем, в Винтерфелл: своему брату и сёстрам. Он ничего не сказал ни Роббу, ни Эдрику, ни друзьям.
«Как же всё мирно и спокойно, когда ты в одиночестве», — подумал Джон. Когда Домерик сообщил ему, что в караване купца-еретика обнаружились книги, имеющие отношение к магии и сейчас их исследует инквизиция, Сноу прекрасно понял подтекст этого сообщения.
«Тебе лучше уйти», — сказал ему друг. Что бы он не говорил Джейни, именно это выбесило его сильнее всего.
За несколько последних лет Сноу стал значительно старше, не только по возрасту, но и духовно. Может, причина в том, что он сумел вспомнить практически всю свою первую жизнь? Быть может, повлиял факт того, что он стал достаточно взрослым физически, начав уходить за пределы замка? То, что парень увидел на улице, в Зимнем городке, а также услышал по тавернам и на площадях, изменило его. А если точнее — дополнило собственные размышления, перенесённые из прошлой жизни в эту.
У него было много времени, чтобы как следует всё обдумать. Старые планы показались необычайно смешными и даже глупыми.
«Изобрести велосипед, — улыбался он, — да-а…»
Взятая вскоре ответственность за Джейни, окончательно превратило его из ребёнка в мужчину. Резко, стремительно, буквально за короткий миг.
«Какой же ерундой я занимался раньше», — покачал Джон головой.
Тут было всё — бесконечные споры с братьями, доставание учителей, чертежи неведомых устройств, попытки найти лютоволчицу, чтобы забрать Призрака…
Сноу мысленно усмехнулся. Сколько он ездил по окрестностям? Два или три месяца? Ничего, конечно же, не нашёл. Ни лютоволчицу, ни её щенков. Север был пуст.
— Ты изменил даже это, Арвинд Моустас, — негромко произнёс он.
И тем не менее, сейчас ему было больно. Хоть парень и готовился к своему уходу, но не ожидал, что всё случится вот так. К тому же, не предполагал, что проблемы обрушатся на него таким скопом.
Глупая ссора с Домериком, наблюдение за кровавыми сценами резни людей… причём не глазами животных, а своими собственными. Как же ему хотелось опустошить свой желудок в некоторые моменты этой бойни! Что же было бы, окажись он среди сражающихся? В первых рядах? Что бы делал, когда на него напрыгнул бы огромный волк, в которого превратился оборотень? Или даже без этого, просто окажись парень среди солдат, прикрытый лишь щитом своего товарища, а своим прикрывая соседа?
«Умер бы», — мрачно, но честно, ответил Сноу.
На все эти проблемы наложился факт дикого страха перед Инквизицией, которую он, за последние несколько лет, успел возненавидеть. А в заключении всего… разговор с дядей. Нет, Бенджен был молодцом. Сказал всё как есть и подтвердил мысли самого Джона, но… почему-то всё равно было горько.
Окончательно добила его Джейни. Её резоны парень тоже понимал, а в один момент страшно сильно захотел наплевать на все последствия и забрать девушку с собой. Они шли бы вместе… Он и она…
— Приди в себя, дурак, — Джон с силой отвесил самому себе мощную пощёчину. — Она и так начала меня подозревать. Что было бы, когда она убедилась, что я «колдун»? Варг и оборотень? Что бы сделала твоя любимая Джейни в этот миг? Может и не сдала бы… сегодня. Но всегда могла сделать это завтра.
«Ладно, неважно, — подумал парень. — Всего лишь очередная распря, порожденная их неудобными подростковыми отношениями. Мы переживём это. А если нет, значит и не суждено было. Как с Болтоном. «Знатный лорд не может дружить с бастардом»! Не знаю… может, я поступил бы также, на его месте. Домерик хотя бы нашёл в себе силы попытаться мне помочь».
Почему-то на ум пришла одна из фраз святого трактата «Небесного Клинка»: «Нет друга труднее, чем грешник». Ирония, какая ирония! Ведь по законам этого… «Бога», Джон как раз и был грешником — ненавистным колдуном. Да ещё и бастардом!
Вообще, последнее время парень редко размышлял над своим даром, полученным от Вестника Старых Богов. Ему казалось, что примерно поэтому мужья, бьющие жен, не размышляют о кулаках…
Если по-началу Сноу не мог и пары дней прожить, без того, чтобы либо не использовать собственные способности, либо не поразмышлять над особенностями их применения, то становясь старше, невольно менял свои приоритеты. Магия начинала казаться ему всё более проблемной и бесполезной вещью. Он едва ли не возненавидел её, но сумел перевести гнев на Инквизицию и «Небесного Клинка». Зато уроки стали находить у него больше отклика, что с оружием, что без. Джон часто и помногу общался со стражниками, Родриком Касселем и мейстером Лювином. Много гулял и узнавал о жизни собственного края.
Север… могучий регион. Сильный и серьёзный. Тяжёлый и суровый, как зима. Парню было больно смотреть, как его превращают в какой-то придаток, колонию Запада. Выкачивают ресурсы и используют, как «площадку», для продажи собственных товаров.
А экономику Джон знал, пусть и не особо хорошо, но на достаточном уровне, чтобы понять — они уже в глубокой яме и зависимости от чужих производств. Люди привыкли к наличию товаров, а собственные мастера, которых и так было не слишком много, окончательно разорились, не в силах конкурировать с более красивыми, качественными, многочисленными и дешёвыми западными товарами. Получается, что они «подсели», как наркоманы на иглу и уже не сумеют безболезненно слезть. А если и смогут, например, по решению какого-то лорда, то как будут восстанавливать собственные силы? Запад без них проживёт, а вот они, без Запада, уже навряд ли…
Сейчас Север предоставляет в обмен на товары собственное сырьё: лес, шкуры, руду… кое-какие растения, растущие лишь в холодном климате, иные мелочи…
И пока прилипалы, такие как Мандерли, Мормонты и Гловеры, продолжают богатеть на перепродаже товаров и постоянной торговле, остальные лишь всё больше и больше нищают. Впрочем, нет, не верно. Торговля играет на пользу почти всем, вот только если резко убрать её из их жизни, например, решением Тайвина Ланнистера, то… Север окажется в столь огромном кризисе, что проще будет сразу сбежать в другой регион. Что он, в принципе, и делает.
И ладно бы только это… Инквизиция — вот что является главным бичом всего края.
Изначально созданная лишь для контроля Застенья и ловли колдунов, организация с каждым годом получает всё больше и больше прав. Сейчас старший инквизитор котируется на уровне лорда. А это очень серьёзно. Их слова, зачастую, бывает достаточно, чтобы заставить иного благородного умыться кровью, либо слезами. Многочисленные взятки, которые — шок и нонсенс! — записываются как пожертвования, исправно отправляются на Запад, в Новиград, который буквально плавает в роскоши и богатстве. Скорее всего, ибо Джон никогда там не был. Но ему и не хотелось.
«Смогу ли я где-то скрыться от постоянного преследования? Или, как и сказал Джейни, придётся искать высокий замок?» — ухмыльнулся парень.
Были и другие причины. В своей первой жизни, большую часть из которой Сноу вполне себе смог восстановить, он, оказывается, ходил в школу с церковным уклоном. И конечно же Джон, то есть — Матвей, на тот промежуток времени, само собой, относился к числу подростков, отличавшихся наиболее высокой непочтительностью и неблагочестивостью. В пику родителям и учителям, он старался наиболее сильно исказить все православные нравоучения, которые пытались в него вдолбить.
Они с Сашкой, его верным товарищем по парте, разделяющим все сумасбродства друга, имели обыкновение читать Библию или иные святые книги вслух и хохотать над их нелепостями. Например, над отрывками, касающимися обрезания жрецов; о божественных судах; о поступках, противоречащих логике и даже здравому смыслу. Или кусками текста о всяких идиотских очистительных ритуалах. И только один момент привлекал его внимание на протяжении многих лет — знаменитый тезис «Ожидай без увещеваний», вычитанный из… теперь Джон даже не помнил, откуда. Вроде бы тоже Библия?
— Послушай-ка! — однажды вечером воскликнул Сашка, засидевшийся у него допоздна. — «И сказал тогда Пророк: Если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? Ибо и грешники любящих их любят. И если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность? Ибо и грешники то же делают. И если взаймы даёте тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность? Ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же. Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего! И будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего, ибо Он благ и к неблагодарным, и к злым. Итак, будьте милосердны, как и Отец ваш милосерден».
Друг остановил на Матвее взгляд своих тёмных, вечно смеющихся глаз — глаз, от которых, в будущем, у него не будет отбоя от девушек, чему сам Матвей всегда завидовал.
— Можешь в это поверить? — усмехнулся он.
— Во что поверить? — уточнил Матвей.
Он уже начал улыбаться, потому что знал: всё, что придумывает Сашка, на редкость потешно. Таким уж он был человеком. Его смерть, — он погиб в самом обычном ночном клубе, восемь лет спустя, от руки пьяного беспредельщика, разбившего ему о голову бутылку дешёвого виски, — стала для Матвея тяжким потрясением.
Сашка подбросил книжку в воздух, едва успев поймать налету — в школе его бы за такое взгрели.
— По сути дела, этот «пророк» говорит: «Отдавайте, не ожидая вознаграждения, и сможете рассчитывать на вознаграждение побольше»!
Матвей задумался.
— Понимаешь? — продолжал его друг. — Он говорит, что благочестие заключается в том, чтобы делать добрые дела без корыстных побуждений. Этот пророк говорит, что если ты рассчитываешь получить что-то взамен, значит, ты не даёшь ничего — ничего…! Просто не даёшь.
У Матвея почему-то даже перехватило дыхание.
— Значит, всякий верующий, делающий благочестивые поступки, ожидающий, что после смерти он попадёт в Рай… — начал было он.
— Не получит ничего, — отозвался Сашка и рассмеялся, не в силах поверить самому себе. — Ничего! Мы же, с другой стороны, плюём на это, смеёмся над всякими религиозными бреднями, не ожидаем от своей жизни ничего возвышенного, но и специально всякое зло не творим. Наоборот. Я вот, хочу пойти в политику, благо, что отец тут помочь сможет. Если жизнь хорошо сложится, да судьба убережёт от всякого дерьма… может чего путного и стоящего у меня и выйдет. Ты вот, тоже планируешь не задницу просиживать. Так что же получается? Мы ничего не ждём от Бога, а просто живём так, как умеем, избегая зла, да делая, по возможности, добро. Зато все учителя проклинают нас за мнимые проступки. Делаем добро, не ожидая добра. Выходит, что этот тезис чётко говорит прямо про нас. Про нас, Мот!
— О нас… — задумался он.
— Может, после смерти, ха-ха, зачтётся? — посмеялся его друг.
Сейчас его речи чётко отображались в голове Сноу. Какое бы искушение ни несли в себе слова Сашки, какими бы волнующими и важными они ни были, Матвей, но в этом мире уже Джон, сделался слишком скептичным, чтобы верить в них. Они выглядели чересчур лестными, чересчур возвеличивающими, чтобы быть истиной. И хоть после смерти юноша переродился в другом мире, он не считал, что ему повезло. Нет, напротив, это место напоминало ему Чистилище, где души варятся в собственном соку, очищаясь, да возрождаясь снова и снова. Потому и мир стоит на одном этапе развития. Чья душа со временем окончательно очищается, меняется, становится лучше, идёт дальше — в Рай. Да не тот, что придуман Моустасом, а настоящий. Те же, кто в ходе этой жизни лишь ещё больше падают на дно, марая душу чернотой, после смерти попадают туда, куда и заслужили. В Ад.
«Жаль только, что их место тут же занимают другие. Вот как я, например».
Поэтому Джон считал, что достаточно быть просто хорошим человеком. А если недостаточно, значит, тот, кто измеряет добро и зло, сам недобр.
И похоже, именно так и обстояли дела.
Кивнув сам себе, парень вскочил на Бархата, отправив коня вперёд. Для начала он взял невысокий темп, но постепенно ускорился. До вечера Сноу хотел добраться до Зимнего городка. Там он смог бы переночевать, а на следующий день выступить дальше — в сторону Стены. В Винтерфелл Джон и вовсе не собирался заезжать. Тем более, пока там леди Кейтилин.
«Конечно же, Моустас изменил всё, кроме этого. Что ему стоило поменять пары и дать Эддарду нормальную жену? Эшару Дейн, например, которая сейчас королева. Тем более, что они друг друга любили. А вместо Эшары, толстый Баратеон взял бы Кейтилин. И был бы сейчас, ха-ха, Робб не просто надутым говнюком, а «Его Высочеством говнюком».
Сноу улыбнулся своим мыслям, отпуская коня в галоп.
«А мне бы найти Призрака. И хоть это был бы очень жирный намёк всем этим инквизиторам, но… не пропал бы. Уж вдвоём бы точно отбились», — с улыбкой подумал парень.
К сожалению, очень быстро Джон вновь сбился мыслями о несправедливости своей жизни.
«В чём удовольствие перерождаться Джоном Сноу? — тоскливо размышлял он. — Даже будь здесь канон, то пришлось бы идти в Ночной Дозор, много воевать, надеяться на удачу, при вылазке к одичалым и Ходокам. Потом Игритт, снова одичалые, война и всё остальное. Нож в спину от своих же товарищей, опять-таки. Конечно, можно попробовать избежать части проблем, но от всех спастись не выйдет, хоть ты тресни».
Глаза различили огни далёкого городка. Отлично. Ещё пара часов, как раз до заката, и он успеет добраться до поселения. Здесь его отлично знают, так что можно даже не платить. Сказать, что заплатит позже и… нет, это будет не правильно.
Сноу замедлил коня и вздохнул, а потом ухмыльнулся.
— И когда меня успели заразить старковской честностью?
Неспешный ход Бархата заставил парня вновь и вновь гонять в голове те же самые мысли, раздражающие до зубовного скрежета. Джон вспомнил весь свой день и все предыдущие, за последнюю неделю. Чётко и явно. Он отчётливо видел, что крайне плохо расстался с Пуль, что поступил абсолютно по-детски со своими друзьями и даже «братьями». Нужно было предупредить их, предупредить всех.
«Правильно сказала Джейни, я слаб и труслив».
Прежде подобный момент показался бы ему лишь поводом для самоистязания. Да что там, даже сейчас в голову невольно лезут мысли о том, что «все бастарды — хитры и злы». А он-то не просто бастард, но ещё и варг! Что там по этому поводу говорят книжки «Небесного Клинка»? Пф-ф, даже вспоминать не нужно… Впрочем, полагаться на мнение Арвинда Моустаса Джон не собирался. Сейчас Сноу хотя бы мог вспомнить то, что говорилось о таких как «Небесный Клинок» в его прошлом мире. Там парень читал много того, что легко получило бы здесь статус еретических трудов. В тех книгах, правда касающихся библейских историй, а не чего-то иного, утверждалось, будто противоречия в сути Святого Писания доказывают, что герои и пророки — как древних дней, как и относительно недавних времён — были обычными людьми. «Все небеса, — писал Тсутом — не могут сиять через единственную щёлочку».
Логично, что эти слова легко можно интерпретировать на данную реальность. Если бы Джон не знал факта, что боги в этом мире существуют на самом деле, то посчитал бы владыку Новиграда самым обычным человеком, может, наделённым какими-то мистическими способностями, но не более. Проблема была в том, что Арвинд Моустас… не был похож на обычных людей. На первый взгляд казалось, всё, что о нём говорили, отображало лишь необычайно талантливого и удачливого человека. Единственный его фокус был в том, что «Небесный Клинок» не старел. Однако и здесь ответ был прост — магия.
Вот только Джон сомневался в этом. Искренне сомневался в собственных выводах. В конце концов, он никогда не встречался с Арвиндом лично. Но может, если Сашка был прав, и Матвей заслужил прошлой жизнью какое-то «благословение» (Ибо — почему нет? Всё-таки он переродился — это раз; сумел договориться с настоящими богами — это два; до сих пор жив и не был пойман — это три), то что мешает парню на самом деле оказаться избранным? Для каких-то великих дел в его новом мире?
А возможно, как предпочитал думать Джон, Сашка ошибался и «Божественную награду» получали сомневающиеся. Ему часто казалось, что искушение изображать уверенность — самое наркотическое и самое пагубное из всех искушений. Творить добро без уверенности означало творить добро без ожидания награды… Быть может, само сомнение было ключом.
Впрочем, если он прав, этому вопросу суждено навсегда остаться без ответа. Ведь если искреннее недоумение действительно есть условие условий, значит, спасутся лишь не ведающие ответа. Ему всегда казалось, что размышлять о собственном вознесении уже само по себе несёт грех.
А поэтому Сноу о подобном и не думал.
Но теперь… Теперь появилась надежда на ответ. Ведь перед ним было два варианта. Первый — Арвинд Моустас обычный самозванец, выдающий себя за Бога, а на деле сам являющийся простым колдуном. На этот вариант Джон поставил бы не задумываясь, если бы не одно «но». Этот человек пытается найти Белых Ходоков. И явно не для того, чтобы присягнуть Королю Ночи. Он хочет уничтожить их. Это не вяжется с образом мелкого мошенника, но уже больше похоже на человека, вставшего на путь Вознесения.
Про это парень слышал немногое, но успел понять суть. Каким-то образом, обычный человек может встать на путь бога и… в конце-концов действительно оказаться им.
Второй вариант — Арвинд Моустас действительно Бог. Неясно, правда, Вознёсшийся или лишь на пути к этому, но Бог. И это тоже несло как положительные, так и отрицательные последствия.
Тем не менее, Сноу был уверен, что рано или поздно они встретятся. Встанут друг напротив друга. Может, как союзники, может, как враги.
Нет, Джон не думал, что Арвинд может просто дать ему ответ, даже если парень спросит его напрямую. Равно как и не думал, что «Небесный Клинок» каким-то образом воплощает или олицетворяет этот ответ. Тем не менее, нельзя умалять его роль. Этот «Бог» не был, говоря мистическим языком, живым знаком судьбы Джона Сноу. Нет. У парня был свой собственный путь.
Перерожденец знал, что его судьба, падение на дно или взлёт на самый верх, зависит только от него. Он должен ответить на вопрос своего будущего, а также «избранности» самостоятельно.
Своими поступками.
И хотя понимание этого устрашало Джона, оно наполняло его неизменной и недоверчивой радостью. Порождаемый им страх был не нов: Сноу боялся, что от его поступков действительно будет зависеть судьба этого мира. Стоило ему задуматься о возможных последствиях и парень впадал в оцепенение. А вот радость была чем-то новым и неожиданным.
Арвинд Моустас превратил спасение от живых мертвецов, вихтов и Иных в реальную возможность.
«Спасти мир, — загрузился парень. — Возможно ли подобное? И какую цену за это придётся заплатить?»
— И пусть я потеряю свою душу в процессе и навсегда лишу себя возможности познать любовь, дружбу или оказаться в истинном Раю, но я искренне желаю этого. Позволить миру продолжить жить.
«Похоже, на начало очередной древней легенды о каком-то, всеми забытом, святом герое», — улыбнулся Сноу.
Впрочем, ему совершенно необязательно так поступать. Жертвовать собой или взваливать тяжесть всего мира на собственные плечи. Он может просто жить, как обычный человек. Постараться окончательно подавить свою магию, устроиться на службе Мормонта, может, лет через десять, дослужиться до десятника стражи. Или, чем чёрт не шутит, даже до старшего офицера. Через какое-то время привезти в Имфорд Джейни, пожениться, сделать детей…
В конце концов Джон понял, насколько безутешной, глупой, лишённой надежды была его прежняя жизнь и все те годы, что он жил у Старков. Его глаза открылись слишком поздно, но парень был рад, что смог добиться хотя бы этого. Джейни научила его любить. А Арвинд Моустас… Моустас научил его бояться и надеяться.
И он ухватился за них, за любовь и надежду, отсекая страх, который больше не будет иметь своего места в его сердце. Лишь любовь и надежда, за которые он будет держаться изо всех сил.
Нужно лишь решить, что ему делать…
В Зимнем городке Джон сразу посетил свою любимую таверну «Разбойник и три зайца», где, конечно же, его быстро узнали. Да он и не скрывал своё лицо. Всё-таки не беглый преступник или дезертир.
— Отправлен лордом Бендженом в Застенье, — едва заметно улыбался Сноу, рассказывая свою нехитрую историю местной официантке — Шелле. Довольно симпатичной женщине, с хорошей фигурой, несмотря на двух детей, длинными, всегда собранными чёрными волосами и хитрым взглядом зелёных глаз.
— А мы-то с Илкой сразу посчитали, что ты из-за юного лорда сюда рванул, впереди всех. Все ведь знали, как вы с ним дружны были…
— Так-так, — нахмурился Джон, — давай подробнее, что случилось? Как понимаю, речь о Бране? Остальные «юные лорды» сейчас на войне.
Девушка оглянулась и понизила голос.
— Прошу, только будьте тише и… никому не говорите, что я вам скажу, хорошо?
* * *
Винтерфелл, взгляд со стороны
— Леди Кейтилин, — зашёл в покои женщины мейстер Лювин. — Подошёл Джон… Сноу. Он очень хочет встретиться с вами. По поводу Брана.
Бывшая Талли, которая в первый миг едва не заорала на старика, чтобы прогнал бастарда, смогла сдержаться. Она утёрла слёзы и кивнула.
— Если речь о Бране, то я поговорю с ним. Впусти его, — огонёк свечей заметался, создавая причудливые тени.
Когда парень зашёл, то что-то в выражении его лица, поразило Кейтилин до глубины души. Она отвела взгляд красных глаз, бесцельно провела пальцем по краю пустой серебряной чаши, стоявшей перед ней на столе. Женщина смотрела на сверкающих волков, вычеканенных по её бокам.
Речь Джона Сноу, бастарда её мужа, была короткой и экспрессивной. К сожалению Кейтилин, он не сказал ничего нового. Наоборот, он знал даже меньше её.
— И что же ты хочешь, чтобы я сделала, Джон?
Она ощутила его недоверие и нетерпение.
— Всё, что в ваших силах!
Кейтилин знала о том, что Бран — варг, уже как пару недель. Тогда один из дворовых псов почему-то стал странно себя вести. Пытался привлечь внимание стражников, а потом нарисовал на земле круг и несколько букв. Это страшно напугало людей, а далее выяснилось, что этот поступок — дело рук её сына. Ей едва-едва удалось успокоить ситуацию.
Она знала и то, что долго это мнимое спокойствие не продлится.
Сам Бран не так давно подходил к ней и долго обнимал. Он сказал, что всё осознаёт и что-то ещё, про свои сны. Кейтилин утешала его, а он её.
И вот, два дня назад женщине сообщили о похищении Брана прямо из Зимнего городка. Тогда загорелась одна из таверн, где присутствовал её сын. Стражу убили, а самого мальчика забрали какие-то бородатые мужчины, в одеждах с гербом Толхарта: трёх зелёных страж-древ на коричневом фоне.
Причина, казалась бы, очевидна… вот только неподалёку видели инквизиторов и самого Маладона Лангуорда, невысокого мужчину, возглавившего их службу, пока старший инквизитор Аллисер Торн находился на войне.
Женщина подозревала: ради того, чтобы не вызывать лишних проблем и пересудов, Инквизиция просто придумала способ, как можно забрать её сына без лишних хлопот. В конце концов, кто будет одеваться в герб своего дома, собираясь на секретную операцию?
Разумеется, Кейтилин поехала к Башне, где потребовала аудиенции у Лангуорда и получила её. Инквизитор держался любезно, но наотрез отрицал любые обвинения. Он заявил, что его люди расследовали дело о ереси неподалёку от той таверны, где и наткнулись на мятежников Толхарта.
— Мы оплакиваем потерю двоих наших людей, павших в том сражении, — торжественно произнёс Маладон. — К сожалению, остановить нападавших не удалось, они сбежали.
Когда Кейтилин, со всей надлежащей учтивостью, попросила разрешения взглянуть на тела погибших инквизиторов и, если такие есть, трупы нападавших, Лангуорд ответил:
— Вы можете даже забрать их, если пожелаете. У вас есть мешок? Останки сильно обгорели в том пожаре, устроенном мятежниками.
«Вы сами поймёте тщетность ваших действий», — говорили его глаза.
Но Кейтилин с самого начала полагала, что любые усилия ни к чему не приведут — даже если им удастся отыскать этих самых «мятежников». Армия Толхарта и остальных бунтовщиков скоро пересечёт Белый Нож и атакует войска Хранителя Севера… Бенджена Старка. Северянам были нужны участвующие на их стороне инквизиторы и их «Небесные братья». Нужны позарез, особенно, если то, что писал ей Бен — правда.
Тем более, в глубине души она была готова к подобному с того самого мига, как узнала о богохульном проклятии своего сына — наличии мерзкой магии. Душу мальчика необходимо было очистить, спасти. И хоть материнские чувства требовали бороться за Брана изо всех сил, но разум говорил: «Что значит жизнь одного человека — тем более колдуна — по сравнению с необходимостью наличия инквизиторов в армии северян?» И пусть Бран будет тысячу раз её сыном, но Бог был прав: плоть — это тлен, важен лишь бессмертный дух. И именно его будут спасать инквизиторы.
«Лангуорд верно сделал, что похитил Брана, а не спрашивал моего мнения. Я бы… могла не решиться на такое. Даже ради спасения души своего сына».
Её фанатизм раз за разом вступал в битву с собственными чувствами и, пока что, побеждал.
И хоть Кейтилин предпочла бы решить эту проблему иначе, через Бенджена, либо напрямую с самим лордом Моустасом. Возможно, есть какой-то иной способ спасти её мальчика. Быть может, получится провести некий божественный ритуал очищения? Она была готова заплатить столько, сколько нужно, лишь бы всё прошло правильно.
Действовать же напрямую точно было глупым. И женщина это понимала. Проблема заключалась в том, как заставить понять это остальных. Всё-таки, не только бастард задаётся такими вопросами. Даже её собственные дочери не поняли свою мать.
— Всё, что в моих силах? — повторил она. — А что это может быть, скажи мне, Сноу? Какую власть леди Старк имеет над Инквизицией «Небесного Клинка»?
Она пожалела о раздражении, прозвучавшем в её голосе, но тут уж ничего нельзя было поделать.
Джон продолжал стоять перед ней вытянувшись, словно на параде.
— Можно созвать совет лордов…
— Да, можно, но какой в этом смысл? — прервала его Кейтилин.
— Смысл? — переспросил парень, явно шокированный словами женщины. — Какой в этом смысл?
— Да. Возможно, это жестокий вопрос, но зато честный, — она сжала руки, крепко обхватив ими чашу, но тут же отпуская.
«Бастард не осознаёт этого. Если магия пробудилась в Бране… его душа уже стала осквернена. Её в любом случае нужно очистить, чтобы он мог жить и дальше, уже после смерти. Чтобы он мог попасть в Рай. Это для его же блага…»
— Вы что, не понимаете?! — воскликнул Джон. — Брандон не мёртв! Я не прошу вас мстить за него! Инквизиция просто захватила его, леди Кейтилин! Они держат его где-то в Башне — прямо сейчас! Быть может, их палачи в данный миг обрабатывают его такими способами, какие мы даже представить не можем! Это же Инквизиция! И они захватила Брана!
Инквизиция. Для тех, кто жил на Севере и в Застенье, это название уже несколько лет стало вторым именем ужаса.
«Но не для праведных», — встрепенулась женщина. Её глаза снова намокли, но она лишь глубоко вздохнула и утёрла их. «Небесный Клинок» указал, что важнее…
«Вера делает сильной».
— Джон… — в кое-то веки Кейтилин решила попытаться объяснить, а не просто заткнуть наглого бастарда, выставив его вон. В конце концов, что Сноу вообще забыл в Винтерфелле, когда должен быть на войне?! — Я понимаю, что вы с моим сыном… Браном, были дружны. Я вижу, как ты мучаешься и может даже винишь себя, но…
— Ты просто недалёкая фанатичка с промытыми мозгами! — взорвался бастард.
Он подскочил ближе и упёрся ладонями в стол, наклонившись над стопками пергамента.
— Ты же его мать! А он — твой сын! И никакое колдовство это не изменит! Ты же сама учила его ходить и говорить. Или твоё сердце успело после этого окаменеть? Это же Брандон, леди Кейтилин, Бран! Мальчик, который искренне любит тебя, всей своей душой! Которого ты вырастила! Которого сделала тем, кто он есть!
— Не забывайся, бастард! Я терплю…
— Нет, ты меня выслушаешь! — взревел Сноу, грохнув кулаком по столу.
Серебряная чаша подскочила и упала набок.
— При всей своей непреклонности, — глухо начал говорить Джон, пытаясь подобрать верные слова, — вы должны знать, как это работает. Это… просто некая форма игры, без начала и конца. Я не прошу вас собирать верные войска и штурмовать Башню инквизиторов, леди Кейтилин, я просто прошу вас вести игру! Заставьте их главного думать, что вы не остановитесь ни перед чем, лишь бы вызволить Брана, что если его убьют, вы объявите им открытую войну. Если они поверят, что вы готовы отказаться от всего, даже от их помощи в войне, даже от титула леди Винтерфелла, чтобы вернуть Брандона, они отступят. Они отступят!
Женщина встала, отвернувшись от бастарда, впавшего в натуральную ярость. Она даже не стала звать стражу, так как отлично понимала, что Сноу не причинит ей вреда. Парень был прекрасно ей знаком. И она действительно знала, как «это» работает, ведь не зря столько времени помогала Бенджену в ведении дел. Кейтилин на самом деле может пригрозить Маладону войной. Уничтожением его Башни и убийством всех его людей, включая самого коротышку.
«Но будет ли это правильно?»
Леди Старк горько рассмеялась.
— Сноу, ты с ума сошёл? Ты действительно просишь меня обречь душу моего сына на вечные муки в Аду? Ты на самом деле хочешь, чтобы мой сын мучился? — её руки дрожали, но она крепко сжала ими рукава своего одеяния. — Предпочесть проклятую магию моему Богу, «Небесному Клинку»?
Джон выпрямился.
— Вы что… за всё это время, так ничего и не осознали?
В глазах парня было искреннее непонимание.
— Что тут осознавать?! — выкрикнула женщина. — Сколько нам ещё придётся говорить об этом?! Мой сын — варг! Нечистый! Ему суждено пройти очищение от рук «Небесного Клинка»! И лишь тогда его душа сможет возвыситься!
Бастард странно вздрогнул от последнего слова.
Тем временем Кейтилин охватил пыл убеждённости, как будто знание обладало собственной яростью.
— Тем более, что мы не можем быть до конца уверенными, что за похищением стоят инквизиторы. Если наши войска будут сражаться со своими же союзниками, это лишь сэкономит мятежникам стрелы и жизни их солдат!
Парень дёрнулся, словно от удара. Он осознал.
— Так, значит, вы ничего не будете делать.
— Равно как и ты, бастард. Что вообще забыл в Винтерфелле? Ты ведь должен быть в армии Бенджена, стоящей у Волчьего леса!
— Дядя отослал меня в Застенье, — сдавленным голосом произнёс Джон. — Он сказал, что раз я не желаю идти служить в Инквизицию, то лучшим выходом будет уйти из этого региона вообще. Потому что… потому что вы, леди Кейтилин, не допустите моей жизни где-либо рядом.
Почему-то от этих слов, у женщины странно онемели лицо и руки. Несмотря на то, что она должна была бы обрадоваться, ведь ненавистный бастард, прямое свидетельство измены её мужа, наконец-то пропадёт с глаз, почему-то стало лишь горько на сердце.
Такого не могло быть.
— Я… — еле слышно произнесла она. — Не думала… Хм… как понимаю, на это повлияли не только слова Бена… Ты тоже хочешь уйти? Ты ведь лишишься всего, что у тебя есть. Откажешься от поддержки Старков и…
— Нет, леди Кейтилин, — ответил ей Джон, направляясь к выходу. — Это вы отказались от всего.
А потом он ушёл.
От ветра, образовавшегося взмахом двери, огонёк свечей зашипел и погас. Сгустилась тьма.
Кейтилин устало опустилась в кресло. Так много всего навалилось на неё! Бесполезный муж, запретная любовь с Бендженом, восстание мятежников, Инквизиция, Брандон… Бремя — неизмеримо тяжкое. Бесконечный страх перед будущим.
— И никого нет поблизости… — опустила она голову прямо в подставленные ладони.
«Бран».
О, Семеро… Что же она наделала? Кейтилин Старк упала на колени, оцепенев от острой боли в груди. Но слёзы не шли.
«Я знаю, что ты испытываешь меня! Ты испытываешь меня!»
Два тела — одно тепло.
Кажется так «Небесный Клинок» говорил о любви?