Глава 23
Джон
Находясь рядом с братьями и сестрами, Джон чувствовал себя гораздо лучше. Спарринги с Роббом, смех с Арьей, наблюдение за тем, как Бран исследует Винтерфелл, невинный взгляд Рикона, выпрашивающего сладости, и даже вежливое, утонченное лицо Сансы — все это делало его живым. Это помогало забыть те мрачные чувства, что овладели им после раскрытия правды. Но каждый раз, глядя на них, он не мог избавиться от нарастающего в голове голоса.
"Ты им не брат."
Эти слова преследовали его. Он всегда чувствовал себя немного чужим, частью семьи, но в то же время обособленным. Теперь, зная правду, он не понимал, как справляться с этим. Он любил их всех искренне, но был ли он действительно одним из них? Они — Старки. А он? Он всегда считал себя Старком во всем, кроме имени, но реальность была другой.
"Таргариен. Таргариен. Таргариен."
Эхо этого слова разрывало его изнутри. Страх того, что они узнают правду, был невыносим. Он обещал рассказать Роббу, но только ему. Остальных, как они с дядей решили, нужно было уберечь от этой тайны. Однако мысль о сокрытии истины терзала Джона. Сможет ли он признаться Роббу? Найдет ли силы сказать это в лицо?
Ещё одна фигура беспокоила его не меньше, чем Робб. Джоанна. Девушка, которая была его другом многие годы. Та, кто доверил ему свою главную тайну. Дочь человека, убившего Рейгара, племянница убийцы короля Эйериса, внучка того, кто приказал уничтожить Элию Мартелл и её детей. Она поклялась быть рядом с ним всегда. Джон дал ей ту же клятву. Но могла ли она сохранить его секрет? Она — дочь Роберта, но также его друг. Её потеря была бы столь же болезненной, как утрата братьев и сестёр.
Тронный зал был холодным. Каменный пол казался ледяным. Джон дрожал, и дело было не только в морозе, но и в страхе.
Перед ним стоял король в доспехах жёлто-чёрных тонов. Его глаза горели гневом и ненавистью.
— Ты — драконий ублюдок, плод безумия Рейгара и твоей коварной матери. Драконье отродье.
— Пожалуйста, — хрипло вымолвил Джон. Он умоляюще взглянул на лорда Старка, но тот лишь печально покачал головой.
— Прости, племянник. Я ничем не могу помочь.
Джон обернулся к братьям и сестрам, стоящим у стены. В их взглядах не было ни капли жалости.
— Пожалуйста, помогите мне, — произнёс он, задыхаясь.
— Драконорожденный, — сказал Робб.
— Нет…
— Драконорожденный, — повторила Арья.
— Боги, нет…
— Драконорожденный, — сказала Санса.
— Остановите это!
— Драконорожденный, — произнёс Бран.
— Пожалуйста…
— Драконорожденный, — произнёс Рикон.
Король поднял меч. За его спиной стояла фигура, ухмыляясь вместе с королевой и принцем.
— Драконорожденный, — прошептала Джоанна.
Джон проснулся с криком, покрытый холодным потом. Его разбудил Призрак, устремив на него свои алые, полные понимания глаза. Джон уткнулся лицом в тёплую белую шерсть волка, который осторожно слизнул слёзы с его щёк.
На следующее утро Джона удивил визит лорда Старка и дяди. Нед выглядел старше своих лет, с тяжёлым, усталым взглядом.
— Мой лорд? — тихо произнёс Джон.
Нед вздохнул.
— Зови меня просто Недом. Или дядей. Или отцом, если хочешь, мальчик. — Его голос дрожал. — Прости, Джон.
— Кейтлин знает, — добавил Бенджен.
— О, — прошептал Джон. — И… что она?..
— С тех пор она ни с кем не разговаривала, — ответил Бенджен. — Ей нужно время.
Джон кивнул.
— Мне жаль, если я причинил боль…
— Это не твоя вина, — твёрдо сказал Нед. — Это моя. Я солгал. Теперь расплачиваемся все.
— Леди Кейтилин любит вас, — уверенно сказал Джон. — Ей нужно время, но она поймёт.
Лорд Старк выглядел не слишком убеждённым, но Бенджен продолжил говорить.
— Джон, мы хотим обсудить с тобой одну вещь. Мы понимаем, как всё это запутано для тебя. Ты прошёл путь от бастарда до осознания своей принадлежности к королевскому роду. Я могу только догадываться, что ты сейчас чувствуешь. Но, возможно, тебе станет легче, если ты узнаешь больше о своей семье… о своей отцовской линии, — сказал он.
Нед Старк при этих словах заметно поморщился.
Джон удивлённо посмотрел на них обоих. Мысль о драконах всегда вызывала в нём странное беспокойство, но теперь, когда первый шок прошёл, у него появилось чувство любопытства. Может быть, Бенджен прав? Возможно, понимание наследия Таргариенов поможет ему разобраться в самом себе. Однако взгляд нежелания в глазах Неда Старка удерживал его от поспешных решений.
— Джон, на Стене есть человек, мейстер. Его зовут Эйемон. Я знаю его с тех пор, как впервые оказался на Стене. Он очень стар и слеп, но обладает удивительным умом. За эти годы мы стали друзьями.
Бенджен на мгновение замолчал.
— Однажды ночью я нашёл его на Стене в полном одиночестве. Он сказал, что размышляет о своей жизни — о том, какой она была до того, как он пришёл на Стену. Мы долго разговаривали…
* * *
Черный замок Бенджен
Когда Бенджен Старк добрался до Стены, он осознал, что испытывает страх. Страх перед предстоящим обучением, перед обетами, которые он дал, и перед жизнью, которую ему предстояло прожить. Увидев Стену, возвышающуюся вдали, он почувствовал её неумолимую реальность.
Прощание с Недом оказалось тяжелым, как и расставание с Роббом и Джоном, которые только начали ходить и говорить. Он знал, что его племянники вырастут достойными людьми, но грустил, что не сможет быть рядом, чтобы увидеть это.
Когда он достиг Стены, в нём зародилось нечто большее, чем просто печаль. Он ощутил гнев. Все рассказы о Ночном Дозоре, о братстве, которое является щитом против тьмы, о жертвах ради мира Семи Королевств оказались иллюзией. Перед ним предстала исправительная колония, населенная преступниками и трусами, которые отказались от чести, чтобы спасти свои жизни. Он видел, как эти люди тайком покидали Стену, отправляясь в Кротовый городок, чтобы спрятать свои "сокровища", и замечал безразличие тех, кто сидел за высоким столом, не принимая никаких мер.
Раньше тренировки казались ему сложными. Нед и Брэндон всегда превосходили его в поединках, а Лианна обыгрывала его в лесу. Но здесь он неизменно побеждал. Новобранцы сражались, словно пьяные танцоры, а его победы над ними не приносили удовольствия. Ему хотелось сразиться с кем-то, кто мог бы дать настоящий отпор.
Гнев терзал его. Он злился на тех, кто позволил ему питать ложные надежды о славе, которой он, как третий сын, никогда бы не добился иначе. Он злился на Неда за то, что тот позволил этому случиться, на отца и Брэндона за их бездействие. Но больше всего он злился на Лианну. Она ушла, оставив его одного со всем этим. Если бы она была жива, он бы никогда не отправился в Дозор.
Эта мысль потрясла его. Как он мог так думать о Лианне, своей любимой сестре? Ему стало противно от самого себя. Он понимал, что это место высасывает из него жизнь, заставляя винить в своих несчастьях всех вокруг. Выйдя из тесной, холодной комнаты, он отправился в поисках свежего воздуха.
Бродя по тёмным коридорам, он размышлял о своём обманутом ожидании. Выйдя наружу, он оказался под сильным снегопадом, который на этот раз казался ему угнетающим. Медленно поднимаясь по деревянным ступеням, он достиг вершины и остановился, глядя на бескрайние белые просторы. Прежде этот вид вызывал благоговение или интерес, но теперь он не чувствовал ничего.
"Может, вернуться домой?" — мелькнула мысль. "Я ещё не дал обета. Нед бы меня принял. Это место никогда не станет мне домом."
Вдруг он услышал тихий звук и повернулся. Из темноты вышел человек в чёрной одежде. Его лицо было морщинистым, глаза — белыми. Он опирался на камень стены, чтобы удержаться на ногах. Этот человек был стар и слеп.
Бенджен узнал его. Это был старый мейстер, слепой, но всё ещё уверенный в своих действиях. Все новобранцы Черного Замка боялись его, несмотря на его немощность. Он часто бродил по коридорам, и сейчас медленно двигался вдоль Стены. Бенджен замер, не зная, как поступить.
— Алло? — робко позвал он, когда белые глаза мейстера на мгновение обратились к нему. На лице старика не отразилось удивления. Неужели он знал, что Бенджен был здесь всё это время? — Вам нужна помощь?
— Я в порядке, мальчик, — ответил мейстер спокойным голосом. — Мой сопровождающий ждёт у лестницы. Он ворчит, что я не даю ему лечь в постель. Но я не могу его винить.
Мейстер провёл пальцами по каменной поверхности Стены, словно проверяя её на ощупь.
— Тебе не следует оставаться здесь одному, мейстер, — сказал Бенджен.
Старик тихо рассмеялся.
— Я стар и слеп, но ходил этим путём слишком часто, чтобы упасть даже теперь.
— Почему вы здесь в такое время? — спросил Бенджен с интересом.
— Я могу задать тебе тот же вопрос, юный Старк.
— Вы знаете, кто я? — удивился Бенджен.
— Как я уже сказал, я слишком стар. Я узнаю волка, даже если он старается проскользнуть незамеченным.
— Я не скрывался, — возразил Бенджен.
— Тогда что ты делаешь здесь?
— Просто… думаю, — пробормотал Бенджен.
Мейстер кивнул, словно уже знал ответ.
— Величайшее творение человечества помогает будоражить разум, не так ли? Я тоже часто приходил сюда, когда впервые надел чёрное. Всякий раз, когда я чувствовал страх или гнев. Кто ты, Бенджен Старк?
Бенджен молчал, избегая взгляда невидящих глаз мейстера, которые, казалось, видели больше, чем могли.
— В страхе нет ничего плохого, если ты не позволяешь ему поглотить тебя. Храбрость — это способность противостоять ему, — сказал мейстер.
Эти слова вернули Бенджена в Богорощу Винтерфелла, когда он впервые видел казнь. Его отец, Рикард Старк, заметив взгляд сына, сказал:
— Человек может быть храбрым только тогда, когда он боится, Бенджен.
Глаза Бенджена наполнились слезами.
— Я не боюсь, — пробормотал он неуверенно.
Мейстер улыбнулся.
— Но ты сердит. Мне сказали. Ты ходишь по замку, как тень, с ледяным взглядом. Тебя не любят.
— Потому что я лучше их, — вспылил Бенджен.
— Нет, потому что ты ведёшь себя так, будто ты лучше.
— Они — хулиганы, скоты и воры. Они даже меча держать не умеют, — огрызнулся Бенджен.
— Неважно, кем они были до Стены, как и кем был ты. Я слышал о тебе, гуляющем по замку, как лорд. Но ты не лорд, ты человек Ночного Дозора. Не лучше и не хуже любого из них. Они не могут поднять меч, потому что их никто не учил. У тебя был мастер по оружию, тренировки. У них — палка и короткий приказ: «Практикуйся».
— Не называйте меня мальчиком, — выпалил Бенджен.
Но слова мейстера тронули его. В памяти всплыли новобранцы, неловко сражающиеся друг с другом, в то время как он лениво наблюдал за ними, опираясь на меч. Внутри зашевелилось чувство вины.
— Ты будешь мальчиком, пока не решишь стать мужчиной, — спокойно добавил мейстер.
— Никто не сказал мне, что это за место, — сказал Бенджен, уронив плечи.
— Нет, не сказали, — кивнул мейстер. — Но ты должен принимать то, что есть. Мир редко бывает добрым местом.
Он развернулся и, тихо ступая, ушёл, оставив Бенджена стоять у Стены, переполненного стыдом.
На следующее утро Бенджена, как и остальных новобранцев, вызвали на тренировку. Он чувствовал на себе мрачные взгляды — смесь страха и презрения, исходившую от других рекрутов. Однако теперь он злился только на себя.
Мастером по оружию был сир Аллисер Торн. Этот человек сражался за Таргариенов во время Восстания Роберта и предпочёл черное смерти. Благодаря своему мастерству он быстро поднялся в званиях и теперь отвечал за подготовку новых братьев. Но казалось, ему было всё равно, чему они учатся. Торн позволял рекрутам падать и травмироваться, а их противникам — бездействовать, ничего не предпринимая.
Однако сегодня Бенджен решил поступить иначе. Его противником был долговязый мальчик с неуверенной осанкой. Когда тот споткнулся и упал на колени, Бенджен, вместо того чтобы, как раньше, просто смотреть на него, протянул руку, чтобы помочь.
Мальчик удивлённо поднял взгляд, но молча принял помощь.
— Тебе не стоит так много двигаться, — с улыбкой сказал Бенджен. — Лучше занять более устойчивую позицию.
Он проигнорировал язвительный взгляд Торна и показал мальчику несколько приёмов. Постепенно к ним начали присоединяться и другие новобранцы. Вскоре тренировка, которая обычно была хаотичной и бесполезной, начала напоминать что-то осмысленное. Рекруты начали задерживаться после официального окончания урока, продолжая упражняться, пока Торн, недовольный происходящим, не ушёл, бормоча раздражённые тирады.
Так продолжалось и в следующие дни. С каждым разом тренировочный двор наполнялся всё большим оживлением. На четвёртый день Бенджен заметил, как мейстер прошёл мимо. Он мог бы поклясться, что старик на мгновение остановился и с лёгкой улыбкой одобрительно кивнул в его сторону.
#Месяцы спустя#
Он нервничал. Его вызвали с тренировки вместе с другими, и он не мог дождаться дня, когда примет обеты. Он мог остаться в своей камере, но вместо этого снова пошел к Стене. На этот раз он смотрел в противоположную сторону — в сторону дома. В сторону Неда, воспоминаний о былой жизни, и тех, кто покоился в склепах: отца, матери, брата и сестры.
— Вот это сюрприз, — раздался голос. Бенджен повернулся и увидел, как из тени вышел мейстер Эймон. — Приятный сюрприз. Обычно мне бывает одиноко приходить сюда, мои слуги ворчат, что я лишаю их сна. У меня, видимо, привычка выбирать такие ночи, когда им особенно хочется выспаться. Что привело тебя сюда, юный Старк?
— Завтра я должен принести клятву, — ответил он.
— Да, это нелегкий момент. Накануне всегда появляются сомнения. Ты думаешь о своей семье, юный Старк?
— Да, — признался Бенджен. Эймон вздохнул.
— Это тяжело, мальчик. Ты многое оставляешь позади: людей, воспоминания. Чьи они?
— Моего отца, моей матери, брата и сестры, — ответил Бенджен, глядя вдаль. — Они там, в склепах Винтерфелла. Ждут. Если я приму обеты, я не присоединюсь к ним. Меня сожгут, как человека Дозора. — Он замолчал, затем добавил: — Я хотел бы пойти туда этой ночью. Побыть с ними, прежде чем произнесу слова. Увидеть брата Эддарда. Чтобы он сказал мне быть храбрым.
Глаза Эймона потяжелели.
— Я тоже оставил близких, Старк. Своего брата, сестер, мать, отца и воспоминания о тех, кого потерял до Стены. Жизнь, которую я знал, тоже осталась позади. Теперь их всех больше нет: ни их, ни их детей, ни внуков. Целый дом разрушен, и я, признаюсь, сыграл в этом свою роль. Я остался здесь, бессильный. Теперь я один, и это бремя мне знакомо.
Слова мейстера коснулись чего-то внутри Бенджена. Он внимательно посмотрел на него.
— Кто вы, мейстер Эймон? Кем вы были?
— Кто я? Мейстер Ночного Дозора. Кем я был? Братом Дейрона, Эйриона, Эйгона, Дейэллы и Рей. Сыном Мейкара и Дианны.
— Этого не может быть, — прошептал Бенджен, затаив дыхание.
— Может, мальчик.
— Вы… Эймон Таргариен?
— Когда-то давно был им, — коротко ответил старик.
Эти слова надолго остались с ним, даже на следующее утро, когда он готовился принести обеты. Лорд Командующий обратился к ним, и Бенджен, будучи последователем Старых богов, был отведен в заколдованный лес. Опустившись на колени, он почувствовал, как все его сомнения исчезли, оставив лишь слова:
"Наступает ночь, и вот начинается мой дозор. Он не закончится до моей смерти. Я не возьму себе жены, не буду владеть землями, не стану отцом детей. Я не надену корон и не завоюю славы. Я буду жить и умру на своем посту. Я — меч во тьме. Я — дозорный на стенах. Я — щит, охраняющий королевства людей. Я отдаю свою жизнь и честь Ночному Дозору на эту ночь и на все грядущие ночи."
Позже, сидя за ужином, Джон Сноу обратился к своему дяде:
— Значит, в Вестеросе все еще есть Таргариен?
— Да. Ему нечего бояться. Он не представляет угрозы для Роберта, — ответил Бенджен. — Джон, если кто-то и может рассказать тебе всё о твоей семье, так это он.
— Ты хочешь, чтобы я отправился с тобой к Стене и поговорил с ним? — неуверенно спросил Джон.
— Это твой выбор, — сказал Бенджен.
Джон посмотрел на Неда Старка.
— А вы?
— Это твой выбор, Джон, не мой, — ответил тот тихо.
Джон кивнул, а затем вернулся к еде, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами.
Джон сидел в своей комнате, терзаясь мыслями. Дядя предложил ему поговорить с последним из живых Таргариенов, мейстером Эймоном на Стене. Страх сковывал его, ведь всё, что он знал и любил, находилось здесь, в Винтерфелле. Но где-то глубоко в душе взывала неизведанная тяга — потребность понять, кем он был на самом деле, и заполнить ту пустоту, что годами копилась внутри.
Эймон мог рассказать ему о Рейегаре, его семье, их прошлом. Мог бы открыть ему правду о том, кто он такой и откуда пришёл. Но воспоминания о взгляде Неда Старка преследовали Джона. Этот взгляд, когда Бенджен упомянул Рейегара Таргариена как его отца. Что, если поход на Стену будет воспринят как предательство? Как знак того, что он больше не считает Неда своим отцом?
А ведь именно Нед Старк вырастил его. Нед одевал его, учил его, защищал и любил. Да, он называл его бастардом, но дал ему дом, дал ему жизнь, которую не получали другие бастарды. Не Рейегар Таргариен. Рейегар, который оставил свою жену ради любви, разрушившей королевства. Ради любви, что оставила тысячи погибших и троих детей мёртвыми, одного из которых — сиротой.
Вопросы терзали разум Джона, не давая покоя. Поймёт ли лорд Старк, что разговор с Эймоном вовсе не отменяет всех прожитых вместе лет? Джон всё ещё злился на него, но не хотел таить эту злость. Он хотел научиться прощать. Возможно, разговор с Эймоном поможет ему лучше понять себя. Возможно, знание своей крови — огненной и зимней одновременно — ослабит боль лжи и откроет путь к принятию.
Решившись, Джон поднялся и направился к мейстеру Лювину. Ему нужно было узнать больше о Таргариенах. Стараясь не выдать своего истинного интереса, он спросил мейстера о книгах, посвящённых королевской истории Семи Королевств. Лювин, хотя и удивился, дал ему небольшую книгу о родословной Таргариенов.
С этой книгой в руках Джон ушёл в библиотеку. Он знал, что откроет для себя нечто болезненное, но важное. Это была его семья, как бы тяжело ни было это признать.
* * *
Джоанна
Леди Кейтилин теперь знала правду, поняла Джоанна. Бессонные глаза и растрёпанные волосы лорда Старка, его медлительные движения и погружённость в мысли, а также извинения леди за пропущенный завтрак служили достаточным доказательством. Но то, что случилось позже, лишь укрепило её уверенность.
Леди Кейтилин заперлась в своих покоях, которые, казалось, не посещала уже много лет. Она не принимала никого, кроме слуг, приносивших еду, и делала редкие исключения для своих детей. Даже септа Мордейн не могла повидать её, и это, похоже, сильно беспокоило женщину.
— Она просто лежит в своей кровати и всё время говорит, что скоро выйдет. Прямо как с Джоном тогда, — поделилась Арья во время урока шитья, покачав головой.
Септа Мордейн на этот раз не сделала замечания за разговоры. Казалось, даже её сердце было не в уроке. Санса, Джейн Пул и Бет Кассель молчали, подавленные угнетающей атмосферой. Бедная Мирцелла выглядела расстроенной, но Джоанна не могла найти способа её утешить.
Джоанна и сама чувствовала тревогу. Если леди Кейтилин узнала правду о матери Джона, это объясняло её состояние. Возможно, ей нужно было время, чтобы принять это знание. Но видеть её такой подавленной — женщину, чья учтивость всегда была образцовой, — значило, что правда оказалась гораздо серьёзнее, чем можно было предположить. Мать Джона, кем бы она ни была, явно не была простой женщиной.
Вспомнился шёпот, который Джоанна услышала в ту холодную северную ночь у огня от Хельги:
— В Винтерфелле есть бастард. Старк привёз его домой после войны. — Хельга усмехнулась. — Мой брат однажды пил с людьми Старка в таверне после Восстания, и кто-то сказал, что его матерью была Эшара Дейн.
Эшара Дейн? Может ли это быть правдой? Трагическая женщина, которая прыгнула и разбилась насмерть… Говорят, её сердце не выдержало смерти брата в Башне Радости. Она была невероятно красива, утверждали люди. А лорд Старк однажды посетил Звездопад, чтобы вернуть меч Артура. Это было на пути обратно в Винтерфелл, где с ним уже находился Джон. Всё это казалось логичным.
Для леди Кейтилин это, несомненно, было бы потрясением. Возможно, именно так и было.
Что бы ни скрывалось за этим, это явно сильно волновало всех. Если подобное продолжится, Винтерфелл действительно может стать тем холодным местом, которого многие боялись.
В тот же день её отец и лорд Старк объявили о восхождении лорда Старка на пост Десницы Короля, а также о помолвке Сансы с Джоффри. Джоанна верила, что лорд Старк будет превосходным Десницей, но видела, как нелегко ему далось решение покинуть Север. Несмотря на то, что Робб был более чем способен управлять замком, уход отца и происходящее вокруг, казалось, выбивали его из равновесия.
Сначала Джон, теперь мать. Робб не знал, как остановить это, да и не понимал, в чём причина. Как и Джоанна, он всё больше задавался вопросом: кто же была мать Джона?
— Я не понимаю, что происходит, Анна. Я не хочу давить на Джона, но начинаю бояться, что его рождение связано с чем-то ужасным.
Джоанна заметила, как Робб нервничает при мысли о том, что ему предстоит стать исполняющим обязанности лорда Винтерфелла. Она попыталась его успокоить, заверив, что он справится — ведь он сын своего отца. Однако отчуждённость матери тяжело сказывалась на нём, и её слова утешения не приносили желаемого эффекта.
Санса отнеслась к этой новости с воодушевлением. Позже в тот же день она оживлённо общалась с подругами, но, вернувшись от матери, выглядела мрачной и поделилась тем, что узнала.
Арья не хотела покидать Винтерфелл. Она боялась оказаться в окружении скучных девушек в столице. Рикон был расстроен, узнав, что почти все его братья и сёстры уезжают.
Джоанна тоже испытывала страх. Ей нравилась мысль быть рядом с братом и сестрой в Королевской Гавани, но она сомневалась, принадлежит ли этому месту. Она уже не была той девочкой, которой уехала отсюда, и давно перестала молиться южным богам. Но северянкой она тоже себя не чувствовала. Кто же она?
— Не забывай, кто ты, моя дорогая, и откуда ты родом, — часто говорила ей мать.
Но Джоанна забыла. И впервые в жизни пожалела, что не прислушалась к этим словам. Она позволила себе почувствовать себя слишком комфортно здесь, хотя знала, что это временно. Старки всегда делали её частью своей семьи, чего никогда не делали её собственные родители. Это вызывало привязанность, от которой было невероятно трудно отказаться.
Она задумалась, какой теперь будет её жизнь. Ей предстояло выйти замуж за Уилласа Тирелла, наследника Хайгардена. Её отец не любил Тиреллов, считая их сторонниками Таргариенов, но всё равно отправлял её жить к ним. Зачем? Чтобы быть его шпионкой? Чтобы держать их под контролем?
Гнев захлестнул её. Она была для него лишь пешкой. Едва вернув её, он уже «продавал» ради собственных целей. И её мать не сделала ничего. Она никогда ничего не делала. Ни когда Джоффри толкал её, ни когда он кричал на неё, ни когда он калечил её. Теперь же мать была так мила с ней — только чтобы узнать, не замышляют ли Старки что-то против неё.
— Даже если бы я что-то знала, я бы ей не сказала, — с горечью подумала Джоанна.
До этого момента она сидела одна в своей комнате, но теперь ей нужно было выйти. Она направилась в библиотеку, надеясь, что книга поможет разобраться в своих мыслях, и увидела Джона. Он сидел на скамье, поглощённый чтением.
— Джон? — спросила она, подходя ближе.
Он моргнул и вздрогнул.
— Джо… я просто…
— Что ты читаешь? — с любопытством спросила она и присела рядом, чтобы заглянуть на страницу.
На странице говорилось об Эйгоне V, известном как Эйгон Невероятный. Он был четвёртым сыном, ставшим королём после смерти своих старших братьев Дейрона и Эйриона, тогда как его старший брат, мейстер Эймон, отказался от престола. Эйгон был известен добрым сердцем и справедливыми законами.
— Зачем ты читаешь об Эйгоне Невероятном? — спросила она.
Он посмотрел на неё и пожал плечами.
— Я просто хотел отвлечься, — тихо сказал он.
— Я тоже, — сказала она с лёгкой улыбкой. — Я уже читала это раньше, могу назвать всех королей по порядку.
Он ухмыльнулся.
— Докажи это.
— Эйгон…
— Хорошо, я верю тебе, — перебил Джон с лёгким смехом. Ей стало теплее на сердце, когда она увидела, как его лицо просветлело — в последнее время оно было холодным и мрачным. Но радость быстро исчезла, и он грустно вздохнул.
— Джон, леди Кейтилин…
— Лорд Старк сказал ей вчера вечером.
— Почему ты не называешь его отцом, Джон? Что произошло между вами? Что такого ужасного в том, кем была твоя мать? — Она начала злиться, но тут же почувствовала себя виноватой, увидев выражение его лица. — Джон, я…
— Моя мать умерла, Джо, она умерла, когда родила меня, — тихо сказал он.
— О, Джон, прости меня, — прошептала Джоанна, успокаивающе взяв его за руку.
— Всю свою жизнь я хотел узнать её, Джо, но я никогда не узнаю её или моего… — он внезапно осёкся.
— Или что? — спросила Джоанна, глядя ему в глаза, когда он крепко сжал её руку.
— Джо, это так сложно. Мой дядя хочет пойти на Стену, чтобы встретиться с твоим чёрным братом, чей… мой родственник. Я не знаю, что делать, Джо. Я узнаю о себе что-то новое, но большую часть этого даже не понимаю. Я больше не знаю, кто я. По крайней мере, раньше я это знал, — он опустил взгляд.
— Джон… — сказала она, положив свободную руку ему на щеку, чтобы вернуть его взгляд. — Я знаю, кто ты. Ты тот же мальчик, которым ты был раньше. Тот, кто стоял перед лютоволком. Тот, кто всю ночь простоял у постели своей младшей сестры, когда она простудилась. Кто пошёл искать меня, когда я заблудилась в замке во время шторма. Мальчик, которому я могла доверить всё, у которого всегда находилось время для меня и его братьев и сестёр. Неважно, откуда ты родом или кем была твоя мать, Джон…
Они посмотрели друг другу в глаза — серые и зелёные встретились.
— Джо… — сказал он, крепко сжимая её руку.
На мгновение он опустил взгляд, а затем снова посмотрел на неё с отчаянием.
— Джо… ты доверялась мне когда-то. Могу ли я доверять тебе сейчас?
— Всегда, — нерешительно ответила она.
— Тогда… приходи в Богорощу завтра утром, пока никто не проснулся. Я расскажу тебе всё, если ты поклянешься сохранить это в тайне.
Она посмотрела на него, вопросы переполняли её, но это не имело значения. Всё, что имело значение, — быть рядом с ним. Поэтому она кивнула. Он выглядел нервным, но что-то в его глазах подсказала что он стал спокойнее.
Неохотно отпустив его руку, она заметила, как он отстранился.
Утром она сделала, как было сказано: надела плащ и тихо вышла, избегая стражников и держась в тени. Никто её не заметил, но…
— Анна? — раздался тихий голос, и она чуть не подпрыгнула. Обернувшись, она увидела Брана, сидящего у колонны, рядом с ним был Лето.
— Куда ты идёшь? — с любопытством спросил он.
— Просто гуляю, Бран. И не говори, что мне нельзя быть одной, слишком многие так говорят, — с улыбкой ответила она. — А ты что здесь делаешь?
— Не могу уснуть, всё думаю о том, как скоро уеду, — он взглянул на неё. — Там, в столице, хорошо?
— Когда я уезжала, всё было достаточно мило.
— Там есть башни, на которые можно залезть? — с интересом спросил он, и его глаза загорелись.
— Тебе не стоит лазить, Бран, — сказала она с улыбкой, а он нахмурился.
— Я не ребёнок.
— Конечно, нет. Но уверенa, тебе понравится на Юге. Там много интересного.
Бран улыбнулся, но его улыбка дрогнула.
— Джоанна, — спросил он серьёзно.
— Брандон, — ответила она с той же серьёзностью, отчего оба рассмеялись.
— Почему моя мать такая? Это из-за Джона и его матери?
— Думаю, да. Но это не вина Джона.
— Я знаю, — настаивал Бран. — Но ему больно, и отцу больно, и матери больно. Всем больно, а я ничего не могу сделать.
Она тяжело вздохнула.
— Иногда нужно просто ждать, пока всё станет лучше. Но так будет не всегда, я обещаю.
Она улыбнулась ему.
— А теперь давай отведу тебя в твою комнату, пока тебя не хватились.
— А ты?
— Мне нужно кое-куда сходить, — тяжело сказала она, думая о Джоне и предстоящем разговоре.