• Knightmare

• легенда об искателе

Глава 10.docx

Время буквально утекало сквозь пальцы. Я думал, что смог подготовиться к грядущей войне. По максимуму использовал имеющиеся ресурсы. Оказалось — нихрена подобного. Я не сделал и половины из того, что мог. Не создал нормальную армию, не объединил, толком, полисы, не искоренил внутреннюю оппозицию.

После того, что пришлось сделать в Хартленде, после жестокой чистки и погромов, в ходе которых пострадало множество непричастных, я не хотел прибегать к столь радикальным мерам в других полисах. С учётом того, что моя власть за пределами родного города-государства была не такой уж и большой, а поводов для сильного беспокойства особо не наблюдалось, такая политика казалась вполне оправданной.

Тем более, я был уверен, что с началом войны союзники сами перестанут кочевряжится, и уже не будут так сильно противится взаимной интеграции с Хартлендом. И так и было… до первой серьёзной битвы. Да, это была оглушительная победа. Малыми силами над превосходящим по численности врагом. Я сделал всё, чтобы об этом узнали во всей Вестландии, труппы бродячих артистов и барды доносили до людей нужную мне информацию в художественной форме. Население здорово воодушевилось. Многие стали добровольно записываться в городские ополчения, откуда потом попадали в только-только создаваемую армию Альянса.

Вот только верхушки полисов, городские советы и олигархи и торговые товарищества несколько по-иному смотрели на произошедшее. Если в Хартленде я был, фактически — царь и бог, и никто против моей политики и пикнуть ничего не посмел бы, то в других полисах имел место гораздо больший… плюрализм мнений. Различные группировки и течения продолжали сражаться за власть друг с другом и «дрефовать» то в одну, то в другую сторону. «Партии» Хартленда имели в полисах весьма немалое влияние, но, как правило, держалось оно на союзе с другими фракциями. Фракции эти выражали интересы тех, чьё богатство покоилось на торговле с нами. И они охотно поддерживали многие наши инициативы. Но только до тех пор, пока это не угрожало уже их интересам. Например, когда речь заходила о создании единой армии, все эти фракции тут же вставали в оппозицию.

И вот после первой крупной битвы, пусть и выигранной, «колеблющиеся» политические группировки в полисах тут же начали «отваливаться». И не только от нашей «партии», но и от Альянса, в целом. Может возникнуть резонный вопрос: почему? Ведь Хартленд одержал, без дураков, великую победу, полисы должны были, наоборот, сплотится вокруг нас, разве нет? А вот нет.

Да, мы победили, но какой ценой? Самая боеспособная часть войска практически уничтожена. А всё остальное, при самых оптимистичных раскладах, не составляет и пятнадцати тысяч. А д’харианцы могут прислать ещё столько же, если не больше. И что тогда будет делать Хартленд? Так не проще договорится с империей, пока Вестландия стоит на более или менее выигрышных позициях.

С падением Границы наша изоляция кончилась. И не только д’харианцы начали засылать к нам разведчиков, но и мы к ним. Причём, не только из Хартленда, но и из других мест, и от самых разных источников. Как частных, так и государственных. Все, кто обладал достаточной властью и влиянием, отправили через бывшую Границу своих соглядатаев, которые увидели… всякое. В частности, д’харианские легионы чуть ли не в каждом городе, даже будь он чуть более крупной, чем нужно, деревней.

Правили полисами дельцы разной степени успешности — люди до крайности прагматичные и неплохо умеющие считать. Победа Хартленда и разводимая мной вокруг неё патетика мало, что для них значили. Они считали произошедшее чудом и невероятной случайностью, которая, вряд ли, повторится, когда в Вестландию явится новая д’харианская армия.

И из этого всего следует вполне логичный вывод, что надо не воевать, а договариваться, пока ещё можно. Тратить средства на создание армии, которая смогла бы парировать угрозу Д’Хары эти господа сочли нецелесообразным.

В Альянсе достаточно быстро созрело крупное «сепаратное» крыло, которое хотело отсоединиться от Хартленда, сформировать свой союз, и уже в составе этой коалиции договариваться с д’харианцами, отдав нас им на «съедение». Разумеется, никто об этом прямо не заявлял, но в кулуарах всё это обсуждалось весьма живо.

Сторонников в союзных полисах у меня, несмотря ни на что, было всё ещё предостаточно, а потому все эти разговоры очень быстро дошли до моих ушей. Пришлось принимать меры.

Хартлендские погромы, которые люди уже, на удивление, слегка подзабыли, были мерой отчаянной, иных вариантов очистить город от засевших в верхушке д’харианских агентов и не вызвать негодование населения, просто не было. Но с тех пор прошло достаточно времени, и у меня появилось множество гораздо более эффективных инструментов для решения «деликатных» проблем.

Взяв на вооружение опыт д’харианцев, я начала создавать собственные аналоги кводов. Назывались они просто и незамысловато: «егеря». И, отчасти, это было оправдано, потому что выполняли они и такие функции тоже.

Вообще это — специалисты широкого профиля. Диверсанты-шпионы-убийцы-егеря. На подготовку каждого уходит куча времени и средств. При том, что подбираются они изначально из тех, кто не понаслышке знаком с ремёслами и имеет какое никакое образование. К тому же, всё осложнялось тем фактом, что на начальных этапах мы и сами, толком, не представляли, как именно нужно обучать «вестландские кводы».

Занимался этим мой друг Робб, являющийся довольно разносторонней личностью. В том числе неплохо знакомый с тем, что можно назвать: «ремеслом диверсий». На дилетантском, разумеется, уровне, но большинство и подобным не владеет. Я не пустил подготовку егерей на самотёк и периодически заглядывал на учебный полигон, где проходили подготовку подопечные Робба. Мой друг делал свою работу на совесть, но всё же очень часто допускал разные, досадные промахи, которые мне приходилось исправлять. Впрочем, со временем Робб перестал нуждаться в чьём-либо пригляде, превратившись из дилетанта в пусть и не слишком опытного, но профессионала.

К середине лета количество егерей не превышало двух сотен специалистов, разбросанных по всей Вестландии. Прежде, чем начинать «чистки», пришлось дождаться, когда они соберутся в более «плотные» группы по сорок человек, а не по десять, как было раньше.

Для того, чтобы устранить оппозицию во всех городах, разом, у нас просто не хватало людей, а потому пришлось делать ставку на секретность и тщательную проработку операции, которую мне пришлось делать самостоятельно. Благо, хоть шпионы и более или менее грамотные аналитики у меня всё же имелись. По меркам этого времени, разумеется. Увы, специалистов уровня Республиканской Комиссии по Особым Делам никто мне на золотом блюдечке не дал. И не даст.

Начали мы с полисов, которые активнее других стремились к выходу из Альянса. Егеря прибыли в те города под видом наёмников, сопровождавших торговый караван, получили от моих сторонников информацию по текущей ситуации после чего «прошлись по списку». В зависимости от обстоятельств, где-то раньше, где-то позже. Следуя заранее утверждённым приказам на ликвидацию, они проникали в дома городских советников и членов торговых гильдий, ратовавших за отделение от Альянса. Наши шпионы уже заранее провели работу, подкупили прислугу, составили планы зданий, исполнителям лишь оставалось воспользоваться плодами их трудов.

Проникнув в жилища «сепаратистов», егеря убивали их, и их совершеннолетних сыновей, если таковые имелись. После чего сразу же, не дожидаясь рассвета, уходили из города и шли в следующий полис. Ну а наши сторонники оперативно перехватывали бразды правления в полисах. Широкой общественности сообщали о том, что эти убийства — результат бесчинства д’харианских шпионов, в качестве доказательств предоставляли заранее подготовленные «улики». Обрывки характерных плащей, бляхи с д’харианскими гербами и прочая трофейная атрибутика, которой у нас после битвы просто навалом.

Операция прошла, в целом, успешно, пусть и не без накладок. Некоторые «сепаратисты» оказались довольно бдительными товарищами в результате чего егерям вместо тихой ликвидации приходилось вступать в кровавые стычки на улицах городов. Помимо потери ценных специалистов, подобные инциденты привлекали совершенно ненужное внимание. К счастью, такое происходило не слишком часто, и не повлияло на общий итог всего предприятия. Полисы Вестландии отныне были практически под полным моим контролем.

В ходе данной операции вскрылось множество интересных подробностей… и личностей, уже долгое время считавшихся пропавшими без вести. На встречу с одной из таких… личностей я сейчас и шёл.

— Здравствуй, Ричард, — крепко пожав мне руку, поздоровался со мной Горзон, один из моих многочисленных друзей и, по совместительству, офицер тайной полиции.

— Как отец? — кивнув в знак приветствия, задаю совсем не праздный вопрос. Его отец является одним из богатейших хартлендских торговцев, оказавших мне неоценимую помощь в первые месяцы моего правления. И он продолжает это делать по сей день. Увы, отец Горзона серьёзно болен и находится уже чуть ли не при смерти. С его кончиной у меня могут возникнуть определённого рода трудности.

— Не лучше, но и не хуже, — ломким, немного противным голосом отозвался друг.

— Стабильность — признак мастерства, — задумчиво произношу, — возможно, это хорошее предзнаменование, и вскоре он начнёт поправляться.

— Молю духов, чтобы всё было именно так, — кивнул друг, взяв со своей тумбы наполненный чем-то бурдюк и сделав оттуда пару глотков.

— Как там новый заключённый? Уже начал говорить? — перехожу непосредственно к цели своего визита в городские казематы.

— О да, тв… кхм… этот пленник поёт, как соловей, — ответил Горзон и, открыв верхний ящик стола, начала там что-то искать.

— Были сложности?

— Только поначалу. Угрожал нам, бахвалился, какая он важная шишка, что Даркен Рал обязательно освободит его.

— Под умалишённого косил? — спрашиваю, принимая у Горзона небольшую кипу бумаг.

— Не уверен, по-моему, он явственно верит в эту чушь.

— Надеюсь, это не так, не хотел бы разочаровываться в нём ещё больше, — углубляюсь в изучение документов, которые являлись протоколами допросов. Несколько минут мы сидели в тишине, я читал, а Горзон ждал, пока я закончу.

— Мне надо его увидеть, — говорю, откладывая в сторону бумаги.

— Понимаю, — кивнул друг и протянул мне заранее заготовленные ключи от камеры.

Городские казематы состояли из двух частей. Верхние этажи, пристроенные к зданию старой темницы, возведённой ещё во времена, когда Хартлендом правил кельтонский наместник. Это было пусть и маленькое, но весьма добротное строение из камня.

После отделения Вестландии от Срединных Земель Хартленд довольно сильно разросся, и старая темница перестала отвечать требованиям быстро растущего города. Но так как в городском совете сидели жмоты, тратить казённые деньги на нормальную, каменную тюрьму они посчитали слишком расточительным. Вместо этого к старой темнице были пристроены два деревянных этажа.

Надо ли говорить, что пристройки оказались весьма ненадёжными? А уж сколько раз они горели, просто не счесть. Но городскому совету было плевать. Верхние этажи бесконечно ремонтировались, восстанавливались и оставались всё таким же хлипким дерьмом, непригодным для содержания арестантов. Дошло до того, что стражники просто перестали содержать преступников наверху, бросая их исключительно в старые, каменные казематы. Это приводило к жуткой заполненности в нижних камерах и, как следствие, антисанитария, болезни и огромная смертность среди заключённых. Периодически казематы становились источником эпидемий, от которых страдал потом весь Хартленд.

Придя к власти, я прекратил это безобразие. За городом было построено два маленьких, но добротных каземата, как и положено, из камня. Туда стали стали сажать всяких уголовников. А вот городская тюрьма отныне стала штаб-квартирой тайной полиции и, одновременно, узилищем для по-настоящему опасных личностей, которых по каким-то причинам нельзя было умертвить.

Оставлять это здание в прежнем виде было нельзя, а потому я приказал обнести верхние этажи каменной кладкой. Но так как в тот момент у нас было огромное количество куда более важных архитектурных проектов, реконструкция городской тюрьмы сильно затянулась, продолжаясь по сей день. А потому, спускаясь вниз, я слышал звуки активной стройки. Весьма громкие, надо заметить. И это сильно… раздражало, не давая, толком, собраться с мыслями.

Клеток в старых казематах не было, вместо них наличествовали камеры с толстыми стенами и окованными сталью дверьми. Очень удобно, когда нужно провести допрос или просто беседу с заключённым. Никто за пределами камер ничего не услышит.

Секция, в которую я шёл, охранялась пятёркой стражников. Они меня узнали и хотели уже просто так пропустить, но мне показалось правильным соблюсти принятый мной же порядок действий. Только после предъявления небольшой деревянной таблички-пропуска я позволил себе пройти дальше. Ситуация из разряда комичных. Без этого вполне можно было обойтись. Однако надо приучать людей соблюдать правила, а не относится к ним, как к необязательным рекомендациям.

Нужная камера была заперта на два замка. Ключ от одного из них мне дал Горзон. А вот ключ от второго лежал неподалёку от камеры в потайной нише, знали о которой очень немногие. Предосторожность на грани паранойи, но пленник, содержащийся в камере, был для нас очень ценным.

Повернув в замках одновременно оба ключа, я потянул тяжёлую дверь на себя и переступил порог камеры.

— Ну что ещё? — закрывая ладонью глаза от резко ворвавшегося в тёмное помещение света, недовольно спросил заключённый.

— Вам пришла посылка, от вашего мальчика, — эмоции начали брать на до мной верх, и меня потянуло на не совсем уместный юмор.

— Что? Какого ещё…? — непонимающе пробормотал пленник, так и не проморгавшись.

— Такого, которого вы жестоко зарезали на глазах у матери, а его тело скормили собакам.

— Что за б… Ричард?! — поражённо воскликнул он, узнав, наконец меня.

— Здравствуйте, господин преступник, как ваше самочувствие? Клопы не докучают? Крысы не лакомятся кусочками вашей плоти? Одиночество не свод…

— Прекрати эту буффонаду, ты же явно не за ж+этим пришёл! — раздражённо бросил субъект, которого я раньше называл своим братом.

— Ну должен же я как следует посмаковать твои страдания. Кстати, учти, это только начало. Банальной казнью твоя никчёмная жизнь не кончится. Тебе будет очень плохо, куда хуже, чем сейчас, это я тебе обещаю.

— Оставь свои угрозы при себе, — со злостью произнёс Майкл, — сейчас ты торжествуешь, но скоро ты окажешься на моём месте и будешь полить Морд-Сит о лёгкой смерти.

— Ну да. Мне говорили о том, что ты пребываешь в мире иллюзий. Я не буду спрашивать: «Как ты мог?». Взывать к твоей совести не имеет никакого смысла. Спрошу лишь: «Оно того стоило?».

— Ты не понимаешь…

— О нет, прекрасно понимаю. Ты думаешь, что действуешь по принципу меньшего зла, помогаешь д’харианцам, потому что веришь, что они просто придут сюда, установят свои флаги, посадят наместника и ничего, по сути, не изменится, кроме налогов. Такая картина живёт в твоей голове?

Майкл ничего не ответил, лишь сильнее поджал под себя колени и одарил меня злобным взглядом.

— Ты не ответил на мой вопрос, — замечаю спустя минуту гробового молчания. Ответа не последовало и теперь.

— Всзмпф!!! — издал нечленораздельный звук пленник, получил удар сапогом в солнечное сплетение.

— Кажется, ты не до конца понимаешь ситуацию. То, что мы с тобой братья лишь усугубляет твоё положение. Ты предал не только Хартленд, но и нашего отца, а потому и получать «благодарность» ты будешь в двойном размере.

— Не нашего, моего… отца, — прохрипел Майкл, глядя на меня снизу вверх. И не мудрено, он лежал, свернувшись калачиком, у моих ног.

— Что ты там кудахчешь?

— Джон Сайфер моим и только моим отцом, — уже куда более членораздельно произнёс он.

— О как! Поздновато в тебе проснулась сыновья ревность, не находишь? После того, как ты предал и обрёк отца на ужасную смерть, утверждать подобное, как минимум, странно.

— Отец женился на твоей матери уже после твоего рождения, Ты — ублюдок, нагулянный распутной девкой, которую отец просто пож…

Этого я стерпеть уже не смог. Всего я ожидал от Майкла, но то, что он начнёт порочить и оскорблять нашу покойную маму, даже не приходило мне в голову. Один удар, затем второй, третий… Я бил его, превращая лицо этой мрази в отбивную, ломая рёбра и выкручивая суставы бросками и о стену.

Когда я немного успокоился, заключённый уже перестал подавать признаки жизни. Стоило мне отпустить его, как он тут же упал на развороченную лежанку, словно марионетка, у которой обрезали нити. Он был ещё жив, но находился буквально на грани смерти. Бил я от души, не жалея. Всё, что мог, он уже рассказал. О том, почему умер отец, кто его убил, по какой причине и многое, многое другое. Поэтому у меня не было ни малейшей причины сдерживать свои порывы в отношении Майкла. Он заслужил это. Возможно, его стоило добить. Но я не стал этого делать.

То ли не хватило духу убить родного брата, то ли не хотелось, чтобы Майкл отделался так легко. Сам не знаю, что двигало мной в данную минуту.

Оставив заключённого на попечение тюремных лекарей, я покинул штаб тайной полиции и, прихватив с собой протоколы допросов брата, отправился домой. До вечера разбирал бумаги, читал письма и отчёты со всех уголков Вестландии. Но потом мне пришлось отложить дела. Потому что мой дом наполнился гостями. Пришли все мои близкие друзья, находящиеся сейчас в Хартленде. Сегодня у Ларса именины, и мы просто не могли не отметить эту дату праздничной попойкой.

Гости, знавшие о том, что никакой прислуги я у себя не держу, принесли все яства с собой. Мы с ними заранее договорились: с них жратва, с меня выпивка. Когда на небо опустились сумерки, мы уже сидели всей своей немаленькой «бандой» в большой трапезной за огромным, прямоугольным столом и веселились. Пили, ели, смеялись над тупыми шутками друг друга, вспоминали старые деньки и «боролись» за внимание прекрасных дам.

Праздновали мы не исключительно в мужской компании. Среди нас было немало девушек. И если бы я назвал их просто «милыми», то сильно погрешил бы против истины. Они были по-настоящему красивы.

Не знаю как дела обстоят в других частях Вестландии, но в Хартленде бытуют довольно свободные нравы. Тут никто не видит ничего зазорного в том, чтобы незамужняя девушка провела вечер в компании юноши или юношей, если она в этот момент, разумеется, не одна. Главное, чтобы в подоле не принесла ничего. Но против нежелательной беременности есть отличное средство: настой из корня остролистника. Растение это является невероятно живучим сорняком и растёт буквально везде. Так что никаких проблем с этим снадобьем практически никогда и ни у кого не было. Единственное, конечно, подобные «походы» молодые девушки старались не афишировать.

Мы с друзьями уже не раз устраивали праздники, на которые приглашали красавиц, которые скрасили нам вечер… и ночь. Это нельзя было назвать проституцией. Во-первых, потому что девушки не брали за такие визиты никаких денег и не получали иных материальных благ. Во-вторых, многие из них потом выходили замуж за тех, с кем проводили время на подобного рода застольях. Да и существуют всё же определённые рамки приличий. Девушки спят со всеми, направо и налево, а выбирают себе партнёров, с которыми и «проводят время» на праздниках, куда их приглашают. Ну а если красавица уже успела завести себе «парня», и её зовут на застолье, где его гарантированно не будет, она сто раз подумает, идти туда или нет. Примет девушка такое приглашение или нет, зависит от того, какие отношения её с таким партнёром связывают. Просто секс без намёка на что-то большее или же нет, и глубокие чувства между ними всё же имеют место быть.

Двое моих близких друзей, кстати, женились на своих «праздничных» подругах. Сейчас они, кстати, сидят чуть ли не друг напротив друга и стараются открыто не глазеть на девчонок, которые пришли «пообщаться» с холостыми парнями. Мы тут все, конечно, те ещё развратники, но священные узы брака уважаем. Тем более, учитывая, что они не просили нас закрывать глаза на «толстые обстоятельства».

Я старался шутить и делал вид, что смеюсь, однако веселья в душе не было ни на грамм. Хотелось нажраться до беспамятства, забыть о Майкле, его предательстве и о том, что мой брат превратился в лишённую человечности мразь. Как назло, слишком сильно налегать на вино было нельзя. Напившись, я мог начать творить херню. И если друзья видели меня всяким, то вот всяким посторонним людям совершенно не обязательно видеть своего правителя вусмерть ужратым. Я совершенно не был уверен в том, что попойка не выйдет за пределы этого дома.

Осушив кружку с медовухой, тянусь к бочонку с красным вином. Сейчас ещё по одной и всё, сегодня больше не пью.

---

Пробуждение было тяжким. Только-только открывшись, веки всё норовили закрыться, глаза слезились, не давая разглядеть окружение. Правая рука была зажата чём-то большим и немного мягким. Только спустя несколько минут, когда мозг уже начал более или менее работать, я осознал, что рядом со мной лежит некий женский организм. Раскинувшиеся по постели каштановые волосы и стройная, голая спина были мне весьма знакомы. Надина, моя постоянная «праздничная» подруга, с которой мы провели вместе не одну ночь. Уже больше года её не видел. Не до веселья мне было. Да и не до разврата тоже. Странно, её же вчера никто не приглашал. И за столом её тоже не было.

Попытавшись вспомнить вчерашний вечер, я с ужасом обнаружил зияющую дыру в своей памяти, начинающуюся где-то с полуночи. Ни Надины, ни того, как мы вообще оказались в одной постели, я вообще не помнил. А это означало только одно: случится в этот промежуток могло вообще, что угодно.

Осторожно, стараясь не разбудить девушку, поднимаюсь с кровати. К счастью, был я у себя, а не в каком-то ином месте, куда, теоретически, мог по пьяной лавочке попасть. Вещи мои аккуратно лежали на прикроватной тумбе, а не валялись по всей комнате, как должны были. Я — не самый аккуратный и педантичный человек. Будучи трезвым, не всегда кладу вещи на свои места, а уж… В общем, это было странно и немного пугающе.

Обойдя кровать по дуге, я окончательно убедился в том, что рядом со мной лежала именно Надина. Одевшись, аккуратно закрываю за собой дверь и иду на поиски… чего-нибудь, чем можно опохмелиться. Ну или просто воды. Благодаря Проявлению я ощущал последствия бупрных излияний не так остро, как другие. Но сейчас даже моя хвалёная сопротивляемость дала сбой. Чувствовал я себя преотвратно. Неприятный привкус во рту, весьма ощутимая жажда и сильная головная боль.

— Слава духам! — тихо возликовал я, спустившись в трапезную, где мы вчера ели и нажирались. Трое моих друзей, что выглядели не намного лучше меня, сидели и, судя по запаху, витавшему в помещении, мешали антипохмельный отвар с брагой.

Не обращая ни на что внимания, подскакиваю к столу и хватаю кувшин с чем-то алкогольным, оказавшимся на поверку той самой брагой.

— Эй! Отдай! — у меня попытались вырвать кувшин, но я вцепился в него мёртвой хваткой. Я чувствовал, как живительная влага разливается по телу, возвращая меня к жизни, и абсолютно не собирался отказываться от этого напитка богов. — Да хватит! Нам оставь!

— Прости, — только и вымолвил я, осушив кувшин.

— Да что уж теперь, — махнул рукой Робб и печально приложился к кружке с антипохмельным зельем. Вещи довольно неприятной на вкус, но зато весьма действенной.

— Поздравляю, дружище, желаю тебе счастья в семейной жизни и прочей ерунды… ну ты понял, — произнёс рыжий Олаф, обращаясь ко мне. Выглядел он несколько получше Робба. Видно, что пришёл сюда несколько раньше.

— Нет, не понял, ты о чём? — переспрашиваю, вообще не понимая, к чему он это сказал.

— Поздравляю, говорю, с предстоящей свадьбой, — не моргнув глазом, сообщил друг.

Бум!

Последовавшую за этим тишину разорвал звук упавшего на пол кувшина, который я нечаянно выпустил из рук.