Мало. Голова болела слишком много и сильно.
Однообразные ситуации с разными по тяжести последствиями — вот что из себя представляет дежурство в приёмке травматологии.
Нет, разумеется, визуальные проявления, да и сами травмы, могут быть совершенно разные, но процедура для всего абсолютно идентична — установление применяемых неудачливым зельеваром ингредиентов, их нейтрализация и вывод из организма, а после этого — лечение самих травм.
И вот каких только проявлений неудачных экспериментов я не повидал за это дежурство. Переломы, деформации, гипертрофия или гипотрофия тканей и органов, частичная или полная их трансфигурация во что-то нелепое. И уж не стоит говорить о различных вариациях изменений кожных покровов от банального покраснения до чего-то похожего на гангрены или вообще, оплавление тканей.
Ближе к утру у одного из пациентов в стационаре случился гипертонический криз. Ничего страшного, на самом деле, но Сметвика вызвали, а я шёл прицепом.
— Что там? — спросил Сметвик у коллеги, пока мы быстро поднимались по лестницам.
— Чары показали резкое повышение давления, мой коллега сразу же примчался. Пациент бодрствовал, и Саммерс начал спешно проводить диагностику и расписывать лечение. Пока ходил за зельями, состояние пациента изменилось…
Мы как раз дошли до нужных дверей и зашли внутрь. Палата на десяток коек, некоторые из которых были полностью огорожены ширмой. Только возле одной из них возился волшебник в лаймовой мантии, а на самой койке лежал не в меру упитанный пациент.
Сметвик тут же приступил к диагностике, попутно выспрашивая у коллеги, Саммерса, что тут вообще происходит, и почему пациент с гипертоническим кризом лицом больше похож на зомби своей бледнотой, синевой под глазами и впалостью лица. Я же, обратив на всё это внимание, заметил бодрствующего соседа по палате — он сидел на соседней койке в пижамном костюме и с волнением смотрел на товарища по несчастью.
— Он что-то употреблял после визита целителя? — спросил я его.
— А? Да… Чем-то пошуршал, металлический такой звук, съел и запил.
— Хм…
Я быстро подошёл к комоду рядом с койкой нашего пациента и, открыв ящик, начал искать что-нибудь. Не знаю, что именно, возможно таблетки.
— Гектор, есть мысль? — Сметвик взглянул на меня, но похоже, уже узнал о текущем состоянии больного и достал какую-то вытянутую колбочку с зельем из-под мантии.
— Да… — я нашёл несколько блистеров разных препаратов. Открытым был только каптоприл. — Похоже, он употребил маггловский гипотензивный препарат, ингибитор АПФ.
Сметвик кивнул, одной рукой надавил на челюсть больного и капнул с пипетки пару капель зелья.
— Похоже, пациент не первый раз сталкивается с повышенным давлением у себя, судя по возрасту и избыточному весу.
— Маггловские… — сморщился Саммерс. — Я не учёл подобного.
— А должен был, — хмыкнул Сметвик. — В анамнезе же явно сказано, что он магглорождённый и борется с гипертонией. Логично предположить, что методы борьбы их же. Вот и намешали зелий и препаратов, что пациент коллапсировал, обрушив себе давление, испугавшись криза.
— При гипертоническом кризе вырабатывается ряд гормонов, провоцирующих волнение и страх, вплоть до выбросов адреналина и панической атаки, — кивнул я, глядя как лицо пациента быстро приходит в норму. — Суета и напряжённые действия рядом с таким пациентом неприемлемы.
— Поучи ещё, — Саммерс был недоволен, но тут же качнул головой. — Извини, не сдержался.
— Клиническая психология, — пожал я плечами, — ничего нового.
— Так, дальше сами, — Сметвик убедился, что всё нормально. — Из предынфарктного состояния вывел, лишнюю химию тоже вывел. Следите за давлением, и… Заберите у него маггловские препараты. А то опять намешает чего-нибудь.
Ситуация тоже оказалась простая, но напомнила мне один случай из памяти, уж не знаю чьей. Лежала как-то одна бабушка в стационаре, готовилась к операции на… вот этого не помню. В общем, бабушка с гипертонией, а значит нужно было стабилизировать давление в течении пары дней. И препараты ей давали, анализы смотрели, всё хорошо, а давление не падает, не стабилизируется. Операция на носу, делать что-то надо. Приметил кто-то из медперсонала, что родственники таскают бабушке продукты, и решил проверить, чем там бабушка балует себя, разнообразя положенный ей стол, диету. И тут же нашлась проблема — солёные, зараза, огурчики. Больно уж бабушка их любила, как выяснилось, а солёные огурчики, точнее соль, не давала понизить и стабилизировать давление несмотря на препараты.
— Хм…
— Что хмыкаешь? — спросил меня Сметвик, когда мы возвращались в приёмку — до окнца смены оставалось всего ничего.
— Да вот думаю, что пациент всегда готов выкинуть какой-то фортель, чтобы угробить себя вопреки всем твоим стараниям.
— Есть такое. А ещё они всегда врут. Кстати, если ты думаешь, что за твоей спиной не будет хотя бы маленького персонального кладбища — ты ошибаешься. Любой рано или поздно убьёт своего пациента.
— Воодушевляет.
— Это медицина, дружочек. Насколько всемогуща магия, настолько же несовершенен человек. И все мы делаем ошибки. Вот взять того же пациента, от которого мы идём. Уверен, он знает, что не стоит мешать различные зелья с различными маггловскими препаратами. Эффект может быть непредсказуем. Но он постеснялся сказать колдомедики об этом. Или испугался его мнения на этот счёт. Или ещё тысяча и одна причина, которая может показаться пациенту невероятно значимой.
После дежурства мы со Сметвиком отправились к нему домой, чтобы вывести из сна Романову и второго неудачника. Я не рассчитывал на многое от предстоящей беседы, но в итоге не получил вообще ничего — их воспоминания пусты за период «подчинения».
Мы сидели за столом напротив друг друга в небольшом зале. Сметвик был настороже, и даже его абсолютная уверенность в полном излечении этих ребят не позволяла ему расслабиться. На всякий случай. Романова держала обеими руками кружку с горячим шоколадом, в аромате которого читались нотки каких-то интересных специй, а парень просто сидел в лёгком шоке.
— Не знаю даже… — говорила девушка, крутя в руках кружку. — Помню, к с другими стажёрами нашего Аврората отправились на миссию, а потом… Всё просто утонуло.
— Аврорат?
— Традиция семьи. Либо Аврорат на десять лет, либо военная служба.
И как только не пытались мы выяснить хоть что-нибудь, всё было напрасно — нет у них памяти о времени своего «подчинения», и хоть трава не расти! Сметвик подтвердил, что они не лукавят — у него какие-то свои методы. Парень, к слову, выпал из жизни на четыре года, а Романова только на полгода — ей ещё повезло.
Так что мы отправили их восвояси. Романова заверяла, что очень и очень обязана мне теперь, а деньги за лечение перешлёт, как вернётся домой, и это не обсуждается.
— И что теперь будешь делать?
— Разумеется, искать виновных, — уверенно кивнула она, когда мы втроём — я, девушка и Сметвик — стояли у небольшой рощи, от которой она аппарирует. Парень уже «улетел», обещая отдариться чем-нибудь за помощь, и дав свои контакты, если помощь потребуется нам.
— Уверена?
— Теперь это личное. Только на этот раз буду осторожнее.
Ну а потом я вернулся домой. И нет, я не приступил тот час же к продолжению переноса проекта дома в трёхмерность при помощи артефакта — я просто завалился спать. А проснувшись вечером и спустившись вниз, ведомый ароматами еды, тут же сел за стол в столовой.
— Проснулся? — Гермиона заканчивала со своими поварскими изысканиями, готовясь накрыть на стол. Нехитрые блюда, простые, но вкусно и сытно. По крайней мере, если верить ароматам.
— Ага. Доброго… времени суток.
— Вечер.
За ужином она с любопытством смотрела на меня, и в итоге я не сдержал вопроса:
— Что?
— Да нет, ничего, — покачала головой сестрёнка. — Просто непривычно, что ты спишь днём, просыпаешься вечером.
— То ли ещё будет, — хмыкнул я. — Практика у Сметвика обещает быть насыщенной. Да и ночные дежурства, или суточные, никто не отменял.
— Ты сам лечишь людей?
— Если случай не особо сложный.
— И много таких.
— Да.
Вот примерно в таком русле проходили первые дни практики — собственно, сама практика, сон дома, еда, немного теории, если Сметвик посчитает нужным, и снова практика. Потом, через неделю, Сметвик пошёл «показывать» мне работу во втором отделении. По сути, тоже травматология, но из-за специфики магического мира, отделение Ранений от живых существ является вполне самобытным, как и само направление медицины.
Там я тоже немало повидал — магические животные могут наносить удивительно широкий спектр травм, сочетающих в себе и отравления, и проклятья, и магические воздействия разной степени тяжести. И я уж молчу об обычных телесных травмах, сопровождающих подобное. Было интересно.
Отпустили меня на все четыре стороны, мол: «Чтоб перед Хогвартсом отдохнул» за неделю до первого сентября. Разумеется, первым делом я пригласил Дафну прогуляться где-нибудь уже в конце-то концов, а то переписка и короткие встречи в саду их дома под негодующим взглядом прячущегося за шторой, как мальчишка, отца Дафны… Ну, несерьёзно, как-то. И, первой остановкой стала, как ни странно, Косая Аллея.
— Занятно, — я на миг отвлёкся от приятного спокойствия от прогулки под ручку с этой брюнеткой.
— Что именно?
— Тут стало как-то оживлённее, что ли.
— Ты каждый день ходишь в Мунго на практику, и только сейчас это заметил? — Дафна чуть улыбнулась, предпочитая на публике больше сдержанности. Сдержанности, а не сокрытия всех эмоций. А я в который раз подмечаю, насколько мне симпатичен именно такой типаж.
— Ну, бываю я здесь либо ранним утром, либо поздним вечером. И встретить что-то кроме пролетающего по ветру куска обёрточной бумаги или какого-нибудь забулдыгу из Лютного крайне сложно.
— Но ты прав, — кивнула Дафна, осмотрев толпы волшебников и яркие вывески магазинчиков. — Здесь снова становится живо и ярко. Пусть и не так, как на первых курсах. Кстати, ты знал, что маггловедение сделали обязательным спецкурсом?
— Нет, — немного удивился я. — Пропаганда будет?
— Судя по всему.
Это была интересная информация, но зацикливаться на ней я не особо хотел.
— Давай, рассказывай, как тебе приходится под руководством крёстного?
— Не легко…
Мы гуляли, общались о разном, видели редких знакомых из Хогвартса, что закупались к наступающему учебному году — таких было мало, многие сделали покупки в первых числах августа, как я понял. Но и сами мы прикупили кое каких вещей для школы, после чего отправились уже в маггловский мир. Разумеется, не на первую попавшую улицу, заполненную машинами и людьми — прогулка сугубо по красивым местам. А вечером — вид на Лондон с одного из балкончиков Биг-Бена, куда обычным людям вход воспрещён. Да и необычным тоже.
— Меня снедает любопытство, а сам ты не хвастаешься, — Дафна стояла рядом, держа меня за руку, прислонившись к плечу. — Как дела с домом?
— С практикой у твоего Крёстного — не так много времени. Хочешь покажу проект?
— Надеюсь, ты не носишь с собой мили пергаментов с чертежами?
— Нет, — улыбнулся я. — Всё немного проще.
Достав сферу-аретфакт подобный тому, что подарил Дафне, я активировал его, вызвав трёхмерную иллюзию почти законченного дома — пока не было части второго этажа и крыши.
— А ты не размениваешься по мелочам, — удивлённо подметила девушка, повращав проекцию, используя жесты, увеличивая интересные ей моменты.
— Ты думала, что я буду строить что-то маленькое и незначительное.
— В этом был бы смысл. Постепенно, помаленьку, от меньшего к большему по мере возможности.
— Не хочу хвастать, но возможности позволяют пропустить этап «меньшего».
Дафна с интересом спрашивала, распланировал ли я назначение помещений, с энтузиазмом предлагая свои варианты. А уж когда я сказал, что интерьера нет вообще, и я рассчитываю на её помощь в этом вопросе, в её голубых глазах сверкнул какой-то адский огонёк. Чую, тут она оторвётся на славу. Наверняка ещё и приплетёт к этому вопросу женскую часть своих знакомых, ту же Асторию или Пэнси. Или мать…
Так прошёл вечер, после которого я, проводив Дафну до дверей её дома, в окнах которого вновь увидел недовольную физиономию его отца, взгляд которого выражал некое смирение с ситуацией, я вернулся домой, где Гермиона уже накрыла стол. Во время ужина каждый поведал о своём дне — обычная такая семейная обстановка, пусть и из двух человек.
— Всё-таки мне кажется, что Дафна с тобой сугубо из меркантильных побуждений.
— Допустим.
— Как это «допустим»? А как же любовь, чувства, всё это вот… — Гермиона неопределённо помахала руками в воздухе.
— Они тоже есть, и являются приятным дополнением к обдуманному решению.
— Я считаю, что это неправильно.
— Может быть. Однако статистика британских учёных, — ухмыльнулся я своей фразочке, — показывает, что отношения, фундаментом которых является не безумная любовь и страсть, а взаимное уважение, капля расчёта, здравая оценка и продуманность, являются наиболее крепкими. Да и о какой именно любви ты говоришь? О минутном юношеском увлечении? Или о чём-то вечном, сложном, той безоговорочной верности…
— Не нужно только цитировать сэра Дагворта-Грейнджера, — улыбнулась сестрёнка. — Я тоже читала его старинные труды.
— Так та самая любовь и есть совокупность всего вышеперечисленного, замешанного на биохимической совместимости. Потому и случается не так уж и часто, как хотелось бы. Но поверь, у нас с Дафной есть и это. Просто что я, что она, хорошо себя контролировали, чтобы погружаться в это с головой с первых минут. Теперь же это отличное дополнение остальному. Лично для меня это очевидно.
— Ладно. Всё, я сдаюсь. Это всё — ваши решения.
— Аллилуйя!
— Гектор!
Оставшуюся неделю до учёбы я созванивался с различными фирмами, предоставляющими строительные материалы или лично наведывался в различные магазины, закупая по чуть-чуть всего, что было указано в смете проекта. Без изучения, знания и понимания конкретных материалов крайне сложно трансфигурировать их, так что приходится заниматься подобным. Не забывал я и о завершении переноса проекта дома. Одно только печалило — до Хогвартса я точно не успею, а там и учёба, и явные проблемы, которые могут возникнуть, и практика у Сметвика. Но трудностей не убоимся мы, ведь так? Сам ведь к этому шёл.
Так что первого сентября я стоял на платформе «Девять и три четверти», смотрел на волшебников и волшебниц, выискивал однокурсников и был готов отправляться на шестой курс. Жаль, правда, что Джастин забрал документы — неплохой парень. Но к этому нужно относиться с пониманием, ведь у него тоже есть свои обязанности перед семьёй, а обязательное обучение, как магглорождённый, он прошёл.
— Эй, привет! — рядом встал Эрни, еле отвязавшись от своих родственников. — Как дела?
— Лучше не бывает.
— Ты похож на статую самому себе.
— Может, памятник?
— Нет, дружище, именно статую. Памятник выражает величие, а ты просто замер и тупишь в пространство.
— Задумался о сложностях жизни.
К нам, двум стоящим истуканам в школьной форме и мантиях Хаффлпаффа, поспешили Ханна и Сьюзен, тоже одетые по дресс-коду. Ну и правильно, лучше одеться сразу, чем беспокоиться о подобном в вагонах.
— Привет ребята, — первой поздоровалась Сьюзен, немного вытянувшаяся и схуднувшая, хотя я не думал, что она или кто-то ещё из сверстников добавит в росте, пусть и немного.
— Привет, девочки.
— А где Захария? — тут же спросила Ханна. — Мы тут уже давно, его ещё не видели, а скоро посадка.
— Он через Хогсмид с родственниками перенесётся, — ответил Эрни. — У них там какие-то проблемы.
— Ладно, садимся, а то месть не будет, — я направился к вагонам, и остальные пошли за мной.
— Тебе ли об этом беспокоиться. Ты же староста, — ухмыльнулся Захария.
— Вот как староста я и проявляю заботу.
Купе нашлось довольно быстро, ребята устроились там, а мы с Ханной пошли по вагонам, предварительно убедившись, что значки старост на надлежащем месте.
— Гермиона рассказывала, что вы очень любопытно провели лето, — как бы между делом заговорила Ханна, заправив прядь ровных блондинистых волос за ухо. — Случилось много интересного…
— А какой ответ правильный?
— Детальный?
— Боюсь, я не являюсь репортёром газеты «Сплетни сегодня», так что, увы и ах, придётся вам, девочки, добывать слухи в других местах.
— Грусть-печаль.
Идя по вагонам, убеждались, что у всех всё в порядке, а если не в порядке, то как минимум в пределах допустимого. Забавно было видеть, как только-только поступающие первокурсники прятали палочки, только завидев нас. Так и добрались до купе старост, где все уже собрались в полном составе. Кроме Уизли.
Всё та же уже виденная и знакомая богатая обстановка, шкафы с книгами, сервизами и прочими побрякушками, удобные кресла и диваны, и однокурсники на них.
— Леди и джентльмены, — кивнул я всем с улыбкой, направившись к дивану, на одной стороне которого сидел непривычно серьёзный Малфой, напрочь проигнорировавший дресс-код и сидевший в чёрном костюме с чёрной водолазкой под ней.
— Грейнджер, — кивнул он, продолжая с серьёзным видом тупить в пространство.
— Малфой.
Паркинсон тоже была здесь, стояла у окна и размышляла о высоком. А может быть и о низком — кто знает, что в голове у этой довольно суетной и деятельной особы? Ханна подошла к ней, и они о чём-то заговорили. Рэйвенкловцы нашли в шкафу новые для себя книги, а Гермиона что-то отмечала в пергаменте.
— Какие-то все занятые. А ты, Малфой, заматерел за лето.
— Не сдох, и слава Мерлину.
— А был повод?
— Была возможность.
— Расскажешь?
— Нет.
— Ну и ладно. А где Уизли?
— Какая разница? — пожал плечами Драко, не проявив вообще никакой реакции.
Вот такая атмосфера царила в купе старост, когда поезд тронулся. Что же, поездка обещает быть долгой.