Буду делать вот такие небольшие главы. Их я хотя бы написать быстро могу или отредактировать. А то стараясь написать и выложить большую просто вязну в работе и долго-долго ничего не выкладываю.
Приятного чтения.
Болезни — неотъемлемая часть жизни в тюрьме, если содержание и гигиена не очень. Логично? Более чем. Но в Азкабане всё несколько иначе.
Здесь полностью отсутствуют магические или обыкновенные болезни, связанные с микроорганизмами — ни бактериальных, ни вирусных инфекций, нет ничего грибкового и прочего, нет паразитарных инфекций. И всё это по одной простой причине — дементоры. Их аура и особенности просто не позволяют развиваться чему-то живому, а именно живыми являются все эти источники и переносчики заболеваний, вне зависимости от того, волшебные они или нет. Но есть другое — здесь прогрессируют проклятья из-за ослабления магического сопротивления волшебников.
— Убери свои руки! — орал очередной подоп… пациент, конечно же пациент.
— Может, мы его, того? — Алан смотрел на дёргающегося на универсальном столе-койке пациента с лёгкой ухмылкой.
Что делал я? Потуже затягивал ремни для фиксации пациента. Этот мужик со средних уровней, уже год здесь, состояние ужасное, внешний вид не лучше, визуальный осмотр намекал на парочку застарелых проклятий, начавших активно прогрессировать, что выражалось в потемнении некоторых участков кожи и неравномерной деградацией тканей тела — левая часть усыхала слишком быстро.
А ещё он буйный, что не особо странно для средних и «нижних» уровней Азкабана.
— Нет уж, не будем мы его, того, — покачал я головой, затягивая очередной ремень. — Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается.
— А ты не из добродушных.
— А что поделать? — я отряхнул руки от невидимой пыли, чуть морщась от теперь уже нечленораздельных воплей пациента. — В этом случае усыплять нельзя, неправильно диагностика пойдёт. И чары не наложить заглушающие. Придётся потерпеть.
— Кому? — усмехнулся Алан. — Мы-то к воплям разным уже привыкли.
— Да всем.
С этими словами я приступил к диагностике.
Привычными движениями палочки я выписывал различные фигуры над обездвиженным телом пациента, применяя различные чары и заклинания. Какой это пациент? Двенадцатый. Два дня я был полностью в работе, практикуя исцеление, иногда используя как тёмные заклинания для ограничения распространения проклятий, так и куда более классические, или даже энергию жизни. В конце концов, мне нужна именно такая практика — ещё ведь Аластора нужно будет подлечить, а там без энергии жизни не обойтись. А с ней сложно, других лечить — не себя.
А тёмная магия в целительстве чуть ли не норма, когда зелий под рукой нет. Через нанесение вреда или жертву в том или ином виде можно исцелить многое, закупорить проклятья, изолировать их и удалить. В моём случае может показаться, что я калечу пациентам одно, но лечу другое, однако это не так, всё намного проще — я могу приносить в жертву свою жизненную силу, тут же восстанавливая её через связь с измерением жизни. Признаться, до такого я додумался только вечером первого дня в Азкабане. Даже осколок эльфа содержал лишь намёк на подобное, вот я и не думал в этом направлении. Но… Делаю ли так сейчас? О, нет, Азкабан даёт удивительные возможности.
Закончив с диагностикой, я приступил к лечению. Сначала, тёмная магия для локализации и изоляции застарелого проклятья в одном месте. Медленно и элегантно провожу палочкой по широкой дуге над пациентом, выписывая нужные мне фигуры и вкладывая правильные образы и формулы, попутно приговаривая крайне длинный вербальный ключ на смеси арамейского и латыни. Эти действия оставляют чёрный шлейф в пространстве вслед за палочкой, а атмосфера вокруг становится ещё более мрачной и удушающе тёмной.
Пациент пытается биться в истерике — тёмная магия лупит по мозгам жертв дементора не хуже молота по наковальне.
— М-м-м!!! — мычит несчастный, но ничего страшного, скоро перестанет.
— М-да, — поморщился Алан. — Никак не привыкну к методам тёмных целителей.
Да, не красиво, зато работает.
Закончив с формулой и создав ленты чёрного шлейфа в воздухе, плавным движением палочки потянул их, словно в воде, направляя в тело пациента. Они быстро впитывались, расползаясь венами под кожей, заставляя подоп… пациент, конечно же, бессмысленно биться на столе, вот только фиксация надёжная, так что он скорее не бился, а вибрировал.
Теперь нужно, контролируя процесс палочкой, провести ленты по телу и энергетике, собирая проклятье и локализуя в одном месте. Это уже не особо сложно, по крайней мере для меня, вербальных форм не требует, а значит я могу сказать что-нибудь Алану.
— Были бы зелья или возможность их варить, я бы не применял подобное.
— Не положено, — выдохнул Алан, с которым мы уже обсуждали эту тему.
Итак, я использую тёмную магию, но ничего не приношу в жертву, ничего не теряю, никого не мучаю — пациент не в счёт, он мучается не из-за меня, а сам по себе — и не убиваю, так откуда энергия для тёмной магии именно в классическом её понимании по меркам этого мира? Так вот она, повсюду здесь! Это же Азкабан — здесь столько волшебников было замучено до сумасшествия и смерти, самым тяжелым и отвратительным способом, дементорами. Здесь просто море тёмной магической силы, бери сколько надо, пока сам от неё не помрёшь в мучениях. Меня-то защищает связь с фениксом, а вот обычный волшебник быстро свихнётся или превратится в чудище в прямом и переносном смысле. Либо и то, и другое.
До этого трюка я додумался вечером первого дня, как и трюком жертвования собственной жизненной силы. Достаточно было просто перестать воспринимать Азкабан именно как тюрьму, и начать думать о нём, как о подобии алтаря или накопителя. И сразу же всё встало на свои места.
Найдя в теле и энергетики все следы застрарелого проклятья, а заодно и парочку относительно свежих, но мощных, я буквально зацепил их лентами и потянул в определённое место, аккуратно и чётко вырезая их. Вены на теле пациента начали стягиваться к центру груди, и через полминуты превратились в неприятный, мерзкий нарост, похожий на чёрную гниль. Пара ловких и быстрых взмахов палочкой, и вся чернота резко покинула тело пациента. Ещё одно движение, жёсткий, максимальный контроль, и мерзкая клякса сгорает во вспышке, искре Адского пламени — я открыл микропортал на кончике палочки на сотую долю секунды, и этого хватило.
Алан, уже видевший не раз эту методику, уже не удивлялся, хотя в первый раз был буквально поражен, но обещал не докладывать никому — незаконным это не является, тем более для ученика мастера-целителя или самого целителя, но простаки и обыватели слишком впечатлительны, как и министерские бестолочи. Тем более Алан сам выдал ненароком некоторые свои приёмчики, которыми порядочные волшебники владеть не должны.
Пациент расслабился, но теперь его нужно лечить. Разумеется, тёмной магией. Очередная серия плавных взмахов палочкой собирала вокруг нас тёмный туман, в котором всё чётче и чётче очерчивались тонкие нити, постепенно цепляющиеся к кончику моей палочки. Пациент опять начал отчаянно психовать. Отчаянно, но совершенно бесполезно, только раздражал.
— Хватит сопротивляться, — выдал я спокойным голосом, придав веса словам посредством всё той же тёмной магии, — я здесь чтобы вылечить тебя.
— Б-р-р, — вздрогнул Алан. — Твои интонации не помогают, поверь. Даже я ненароком подумал, что сброситься с утёса вполне хорошая альтернатива твоему лечению, Гек.
Алан повёл палочкой в воздухе, создавая чары иллюзии, показывавшие меня и полностью повторившие голос вплоть до мельчайших интонаций. И да, вынужден признать, что мрачный сосредоточенный волшебник в не менее мрачной атмосфере тёмного старинного замка, сплетающий над тобой нити из чёрного темномагического тумана и говорящий таким вот тоном — это реальная причина для скорейшего побега, неважно куда и как.
— Ох, Мерлин, это хуже, чем я думал, — согласился я, одновременно с этим помещая нити и туман движением палочки в грудь пациента.
А вот теперь нужно будет сосредоточиться и потратить изрядно времени на то, чтобы сшить и восстановить энергетику и залечить те физические раны, которые возникли из-за принудительного перемещения проклятий по энергетике и телу. Процесс не сложный, когда есть понимание, но долгий — тут простого образа «встань и иди» вообще недостаточно. Это непростительные заклинания и ещё парочка простых выполняются легко и не требуют обширных знаний. Или это говорит во мне осколок эльфа, изучавшего подобное направление, пусть и в основном теоретически?
Почти час потребовался на кропотливое восстановление здоровья пациента, после чего Алан спеленал его обратно и мы отлевитировали заключённого в его камеру на средних, почти самых высоких уровнях. Там как раз пролетали дементоры по коридорам, но не останавливались ни у кого конкретного, да и мимо нас пролетели. Алан посерел, осунулся лицом во время их пролёта, но стойко выдержал столь близкий, пусть и кратковременный контакт с этими тварями.
— Не понимаю, — выдохнул он, когда мы закрыли камеру за заключённым, — как ты их так легко переносишь?
— У всех есть свои секреты, — я еле заметно пожал плечом. — Уж ты-то это знаешь, не обыватель какой, у которого палочка лишь аксессуаром является.
— И то верно.
Мы покинули средний уровень и пошли вниз, в подобие столовой, ведь время обеда, а его пропускать не стоит, тем более в рационе просто абсурдное количество напитков на шоколадной основе — неотъемлемая часть рациона авроров в Азкабане. Некоторые так и вовсе наколдовывают себе фляги и ходят с ними постоянно, прикладываясь каждые полчаса-час.
Зайдя в столовую, прошли до морозильного шкафа, испещрённого рунами на каждом сантиметре, чтобы магия не выветривалась и не разрушалась, и взяли по рациону, разогрели-подготовили, какао с ванилью развели и направились к столу. Сейчас в столовой был только один аврор из нашей группы, отстранённый и замкнутый — ему хуже всего давалось пребывание в Азкабане, но если другие стараются больше общаться, он наоборот замкнулся. Просто по натуре такой человек, как я понял.
Сев за стол, я принялся за еду — ничего особенного, мясо, гарнир, овощи, яблоко, всё сбалансированно.
— Вот мне интересно, — Алан быстро расправился с ненавистным ему овощным гарниром, чтобы наслаждаться сугубо и только мясной составляющей рациона, — ты ведь можешь вообще не лечить никого. Или делать это так, посредственно.
— Могу.
— Ты ведь понимаешь, что со средних и тем более нижних уровней долго не проживут? И не важно, выйдут они на волю, или умрут здесь.
— Скажи это сбежавшим Пожирателям, — хмыкнул я. — Сколько они тут сидели? И ничего, выжили на нижних уровнях, сбежали, и благополучно где-то носятся.
— Плохой пример, — нахмурился Алан. — Нам за это такой втык от МКМ прилетел, да и министерство буйствовало… Тогда у нас часть английского аврората, кто по полному контракту с МКМ, на квалификацию в североамериканское отделение отправили. А это звучит только как Отдел Повышения Квалификации Корпуса Авроров, а на самом деле — ссылка и пытка для провинившихся.
— И никакого повышения квалификации?
— Ну… Вообще, эффективно, повышается квалификация, — Алан даже ухмыльнулся в своей манере. — Но это ад. Я там был — больше не хочу. Английская Академия Авроров — просто ясли, кормят, поят, спать укладывают.
— Мощно. А на счёт твоего вопроса — для меня это просто практика. И практика очень хорошая. Те, кто по серьёзным статьям здесь, зачастую ведут преступный образ жизни довольно долго, а он оставляет следы. Серьёзные. Проклятья мощные, старые, травмы тяжелые, тоже застаревшие. Это тебе не обвисший нос и фиолетовые сопли из-за взрыва котла — в Мунго девяносто случаев из ста является какой-то насмешкой над целителями, а не работой.
— То есть, ты на полном серьёзе метишь в целители, и явно в мастера?
За разговором довольно ловко уплетается вкусная еда, так что сейчас остались только большие кружки с парящим какао-напитком, ободряющий глоток которого немного отрезвляет от воздействия дементоров, пусть на меня они и не действовали почти.
— Это что-то типа гарантии нормальной жизни. Заработок я могу себе организовать самыми разными способами, некоторые уже проверены, но мастер-целитель — стопроцентный стабильный вариант, если ничего другого не получится. Так что, да, такую сложную практику я упустить не могу.
— Понимаю, — покивал Алан, и сделал большой глоток с явным наслаждением. — Фу-х, отпускает. А ведь у тебя ни зелий под рукой, никаких инструментов специальных. Только палочка. И тёмное целительство.
— Осуждаешь?
— Ни в коем случае, — Алан отрицательно качнул головой. — Я сам теорию по некоторым направлениям знаю. Не использую, потому что не знаю хорошего способа защитить разум от воздействия тёмной магии. А раз ты используешь, а твой наставник это одобряет, значит у тебя способ есть.
— Логично.
— А раз твой разум защищён, то претензий к тебе нет и быть не может. У адекватных людей, разумеется, — добавил он, сделав очередной глоток. — Только тебе надо будет после обучения на подмастерье обязательно получить лицензию. Это мастер-целитель может без лицензии использовать тёмную магию при необходимости, а подмастерье — нет.
— А ученик?
— Под ответственность мастера. Но… — Алан подался вперёд, словно хочет сказать секрет. — У работы в Азкабане, а ты на эти две недели проходишь как сотрудник, есть плюс. Для выполнения нашей работы мы можем применять всё, кроме непростительных. Но в пределах Азкабана.
— Как-то звучит… странно. Не думал, что у авроров здесь такой карт-бланш.
— Такая уж тут работа. Правда, использование чего-то необычного нужно будет задокументировать и подать вместе с объяснительной. Тебе, кстати, тоже. Хотел тебя ошарашить за пару дней до конца вахты, чтобы глянуть на твоё ошарашенное лицо.
— А ты жестокий человек, — покачал я головой, но улыбаясь.
— Добро пожаловать во взрослую жизнь.
— Злые вы, уйду я от вас. В отшельники. Буду кустики сажать, да магию изучать в отдалении от всех. Это же сколько пергамента надо будет извести?! Ненавижу бюрократию.
— Это тоже часть взрослой жизни.
После обеда мы пошли за следующим заключённым. И всё шло примерно по одному и тому же сценарию, а точнее, по одному из двух вариантов — в зависимости от состояния заключённого, он либо усыплялся специальным заклинанием, либо надёжно фиксировался с кляпом в зубах, чтобы не мешал работать своими воплями или руганью.
Два часа работы, иногда меньше, иногда больше, и к следующему. Пациенты подбирались по принципу наибольшего разнообразия в травмах и проклятиях, и по степени тяжести, и чем хуже, тем лучше. Я намеренно решил разобраться сначала со сложными, интересными и необычными случаями, а потом уже переходить к однотипным, банальным или тем, которые прекрасно известно, как лечить, а такие есть — иногда проклятья так хорошо изучены, что к ним чуть-ли не контрзаклинание есть. Да, утрирую, процесс более сложный, но сам смысл в том, что в таких случаях не нужно импровизировать, пытаясь на ходу чуть ли не формулами играться, выстраивая магическое воздействие вручную — всё уже придумано, продумано и существует в виде чётких инструкций.
Разобравшись с ещё несколькими пациентами и поужинав, я вновь решил посетить крышу Азкабана. Метод прежний — вылететь через проём над лестницами между уровнями.
На улице была ночь. Вечный шторм над Азкабаном не делал ситуацию светлее — только молнии высоко в бескрайних тучах перекатывались от горизонта до горизонта яркими пятнами, на краткий миг позволяя выхватить в темноте бесчисленные чёрные балахоны, крутящиеся вокруг замка в ужасающем хороводе. Единственное, что мне было легче в этой ситуации, чем многим на моём месте — более острое и чувствительное зрение позволяло хоть немного, но различать всё вокруг.
Укутав себя туманом Патронуса, я направился к внутреннему краю стены, чтобы взглянуть на то, как там ситуация на внутреннем дворе.
Тьма была на месте, но я её не видел — там и днём-то темно даже без учёта мглы на две трети высоты.
Последние два дня пусть я работал постоянно, но это не мешало мне размышлять, благо, что было над чем.
Вот возьмём, например, факт насильственной мучительной смерти волшебника или волшебного существа, причём очень мучительной. В такой ситуации выплёскивается огромное количество негативной энергии, энергии смерти, так необходимой для различных темномагических процессов. Но если процессов нет, энергия никуда не направляется, то она просто рассеивается вокруг, становясь постепенно нейтральной или же смешиваясь с любой другой постепенно изменяется, подстраиваясь. Это можно сравнить с диффузией вещества, только при этом то, вещество, которого было меньше, постепенно становится тем, которого было больше.
Теперь же рассмотрим Азкабан. Здесь чётко прослеживаются несколько энергетик — дементоры, смерть и страдания. Проще говоря, энергетика дементоров и тёмная энергетика. Именно с энергетической точки зрения дементоры имеют мало общего с тёмной энергией, а то, что в них от неё есть, является следом от их рациона — от страданий — и от смертей, которые они причиняют. Следовательно, есть закономерный вопрос — откуда такое изумительное изобилие тёмной энергетики? По всей логике и механике процесса, она должна «выветриваться» даже несмотря на постоянные страдания всех заключённых.
Более того, этой тёмной энергии, тёмной магии, если угодно, здесь просто сумасшедшая концентрация, а во внутреннем дворе, на который я сейчас смотрю со стены, она так и вовсе стала материальной настолько, что искажает метрику пространства и ломает энергетические контуры.
Чтобы вновь убедиться в своей правоте, я создал Люмос на основе тёмной магии и кинул во тьму, старательно стараясь не столько наблюдать визуально за метаниями красного шарика света, сколько прислушиваясь к магии. И Люмос там, во тьме, не разломался, как его предшественники из других энергий, а растворился.
Проще говоря, магия здесь копится. Именно тёмная магия.
Размышляя об этом, я вспоминал то, что знал об этом замке.
По непроверенной информации, его построил, или же прихватизировал некий Экриздис в пятнадцатом веке. Здесь он занимался своими темномагическими исследованиями, погружаясь в самые пучины этой дисциплины, попутно заманивая и убивая маггловских моряков. Говорят, дементоры — его рук дело. А когда остров был обнаружен, его даже не смогли толком исследовать, что я сейчас и вижу — даже сам замок используется хорошо если на одну шестую.
Итак, что мы имеем? Тёмный маг, замок, концентрирующий в себе тёмную энергетики, нужную для тёмномагических манипуляций, дементоры, создающие тёмную энергетику посредством измывательств над живыми существами. Сами дементоры, при этом, питаются тем, что тёмная магия вызывает в волшебнике, если её не совсем правильно использовать — страданиями и сумашествием. Души они пьют, скорее всего, ради продолжения своего существования, либо, допускаю, для размножения. Получается занятная картина.
И да, дементоры питаются вовсе не светлыми чувствами, и окончательно в этом убедиться, понять и проверить я смог только сейчас, сам получив связь с тьмой через феникса. Светлые чувства дементоры либо давят в жертве, либо разделяют и выбрасывают, если так можно сказать, вызывая страх, ужас и страдания из самых худших воспоминаний жертвы — вот ими уже питаются.
И теперь у меня возник вопрос — если взять дементора и установить с ним связь по типу фамильяра или по тому же принципу, что работает между волшебником и фениксом, то возможно получится неплохой способ для отвода негативных последствий от использования тёмной магии? И если да, то Экриздис по-своему гений!
Это же…
— Просто великолепный ход… — тихо выдохнул я, но не услышал собственного голоса из-за шторма вокруг.
Почему на меня не действуют дементоры так, как на остальных? У меня связь с собой-фениксом, который имеет схожую энергетику. Значит, если волшебник установит похожую связь с дементором, другие дементоры не будут на него влиять, как и собственный фамильяр-дементор. Негативные последствия тёмной магии, назовём их «откат», можно скидывать на дементора, он будет только рад. Сами по себе дементоры будут генерировать тёмную магию из пленников, а значит можно избежать многих нелепостей и грязи с личными пытками и умервщлением пленных на всяких-там пентаграммах и прочих схемах, или же с использованием особых заклинаний — руки не замараешь. А замок будет копить энергию. Что остаётся? Правильно — спокойно заниматься наукой!
— Нет, просто гениально… — вновь выдохнул я.
Нужно покидать во тьму другие заклинания, дым Патронуса запустить, поэкспериментировать. А пока часть сознания будет этим заниматься, перетеку другой частью в себя-феникса.
Хм, Хогвартс. Ночь. Тишина и покой, звёздное небо и луна — прекрасная атмосфера, не то что у меня, тьма, кошмар, море и холод. И страшные дементоры повсюду, с не менее страшными заключёнными.
Мягко переместившись под невидимостью в гостиную Слизерина и зависнув фениксом под потолком, я наблюдал картину обычного вечера на этом факультете. Пока не пришло время отбоя, ребята кучковались своими компаниями, что обсуждали, занимались домашкой, развлекали себя шахматами или же важно гоняли чаи. Вот и Дафна с Пэнси сидят за столиком у камина, общаются. Рядом Малфой, задумчивый и донельзя серьёзный, сидит в кресле так, чтобы видеть всё и всех вокруг.
Понаблюдав за этой картиной, магией создал пергамент и магией же написал письмо для Дафны. Если коротко, то рассказал о том, что дела мои хорошо, питаюсь регулярно, но вместа пятичасового чая у нас тут ежечасное распитие горячего шоколада или его производных. Занимаюсь лечением пациентов, общаюсь с парочкой дежурных авроров, скитаюсь по замку в исследовательских порывах и раздражаю дементоров своим наплевательским отношением по отношению к ним. Ну и разумеется упомянул, что она может писать письма, а феникс будет их забирать — совы сюда не летают, да и вообще тут погода нелётная.
Изваял письмо и для Пэнси, там покороче, мол: «Не давай Дафне скучать». Ну и для Малфоя — чтоб присмотрел за всеми, пока меня нет.
Ребята сильно удивились тому, что на их столик спикировали сверху три письма, но, проверив их заклинаниями, принялись за чтение. Первым справился Малфой.
— Хм, — ухмыльнулся он, сжигая пергамент в камине. — Мог бы и не просить об очевидном.
— А о чём? — тут же спросила Паркинсон, сжигая своё письмо.
— Чтоб присмотрел за всеми. Если я этого не сделаю, то мне бы лучше свалить на другой конец света раньше, чем он вернётся. И вас не смущает, что он в Азкабане, а письма материализуются у нас в гостиной?
— Нет, — мотнула головой Пэнси. — Не удивлюсь, если он и сейчас знает всё, что здесь происходит. Я права?
Вопрос последний был задан в никуда, но я решил немного посмеяться с ребят, потому создал маленький пергамент с коротким словом: «Да», и приземлил его на столик перед Пэнси.
— Как я и сказала, — Пэнси с улыбкой показала пергамент Дафне и Драко.
— Вот же, — цыкнул Драко возмущённо. — И как он это делает? Прямо какой-то призрак коммунизма!
— Это что? — тут же поинтересовалась Пэнси, пока Дафна перечитывала моё письмо.
— Как говорил отец, которому говорил его друг… и как я слышал от кого-то из магглорождённых, призрак коммунизма — объект параноидального страха того, чего не существует, давно нет или того, что находится очень далеко.
— Ясненько, — кивнула Пэнси и взглянула на Дафну. — А тебе что Гектор написал?
— Что у него всё хорошо, — слабо, в своём стиле улыбнулась Дафна, поправив явно неосознанно, прядь чёрных волос. — И что у него много интересных и сложных случаев там, и что ему там нравится практиковать целительство.
— Сумасшедший, — одновременно кивнули Драко и Пэнси, но продолжил только Драко: — Только Грейнджер может наслаждаться нахождением в Азкабане.
Мысленно улыбнувшись, я отправился летать по замку под различными скрывающими чарами.
Убедившись, что всё хорошо, заговоров никто не плетёт по крайней мере прямо сейчас, я переместился фениксом в кабинет директора. При виде страдающего Снейпа, заваленного просто баснословным количеством различных бумаг и документов, я вновь усмехнулся и переместился на Астрономическую Башню, возвращаясь сознанием к себе любимому.
Осознав, что морозный штормовой ветер Азкабана никуда не делся, как и дементоры вокруг, а эксперименты с различными заклинаниями пока-что ничего не дают, я бросил это дело и решил вернуться внутрь замка — там хотя бы ветра нет.
Зайдя в свою комнату, сел за стол, наколдовал тетрадь и ручку, принялся составлять какое-нибудь особое заклинание, которое позволит мне спуститься в ту тьму, при этом оградит от негативных эффектов и не рассыплется само собой под действием концентрированной тьмы. Мне просто совесть не позволит покинуть замок, при этом не разузнать, что там, во внутреннем дворе, да и вообще, какой он из себя.