Новая Глава! С условным названием "Коварный Слизеринец Поттер". Вчера проды не было — не ежедневно же мне бомбить? Получается по мере написания выкладываю, вчера вот и сегодня писал много — выложу проду. И так арбайтен в диком темпе происходит — фанфик разросся до 160+ страниц за неделю.
Однако, силы были слишком неравны — Дамблдор, Максим, Каркаров, Макгонагалл, троица авроров… Флёр пока ещё не поняла, что происходит — а авроры уже закрыли нас щитом и один из них встал спиной к нам, прикрывая от заклятий — пока одно неизвестное мне, но очень мощное заклинание от Дамблдора не спеленало его чёрными лентами, похожими на скотч. Ни шелохнуться — словно мумия замотан по самую маковку. Рухнул на пол.
— Что такое? — Дамблдор озирался. Рядом с ним, обнажив палочку, стояла бабушка.
— Это не Грюм. Настоящего мы нашли в его кабинете. В сундуке, — сказала она, — и лист был вырван им.
Дамблдор прищурился.
— Да, старый друг, тебя подводит твоё знание друзей, — сказала она, фыркнув, — причём не в первый раз ты доверяешь тому, кому не следует.
— Николь, давай не будем ворошить прошлое. Шестьдесят лет уже прошло…
— Прости, но так и есть, — это Барти Крауч.
— Барти Крауч?
— Младший. Грюм рассказал нам про него. Пожиратель смерти, совершил побег из Азкабана, — она поморщилась, — и хотел похитить Гарри, видимо.
Дамблдор посмотрел на замотанную фигуру.
— Об этом лучше никому не говорить.
— Боже, Альбус, ты со своими секретиками портишь жизнь всем вокруг. Серьёзно. Поэтому я от тебя и ушла! — воскликнула бабушка, — ты должен объявить о произошедшем всем в большом зале! И обязательно предъявить преступника! Иначе моего внука будут подозревать в том, чего он не совершал.
Дамблдор был уязвлён:
— Я сам решаю, что мне делать, Николь.
— А я могу посоветовать Гарри сменить школу волшебства, — заметила бабушка, — В Шармбатоне ему будет куда спокойнее. Тем более, наши предки учились там с самого основания академии!
Дамблдор опасливо посмотрел на меня. Я обнимал испуганную Флёр, которая не поняла, что произошло и держа в руках палочку, смотрела на пленённого.
— Хорошо, сдаюсь. Я объявлю виновника.
— Вот и хорошо. Гарри, внучок, ну как, бабушка справилась?
— Есть ещё порох в пороховницах, — показал я большой палец, — бабушка у меня высший класс.
Она подмигнула мне и повернулась к Краучу-старшему.
— А про вас я забыла. Каким образом ваш сын смог освободиться из Азкабана — пусть тоже расскажут всем.
Барти Крауч… лидер центристов, очень сильный лидер. Он напоминал загнанную в угол крысу. Просто потому что он сейчас явно расстанется с карьерой, и возможно, свободой. Шестерёнки в моей голове закрутились с утроенной скоростью.
— Постойте судить, бабушка, — я вышел из-за строя направленных на Крауча палочек, — уверен, мистер Крауч не причастен к произошедшему. А освободить сына-пожирателя его заставила жена… так ведь, мистер Крауч? Наложив на него империус… Уж слишком… странно он себя ведёт.
Крауч посмотрел на меня странным взглядом. Как на идиота. Остальные, впрочем, тоже.
— Гарри, мальчик мой, не делай поспешных выводов.
— А я и не делаю. Нельзя обвинять человека только потому что внешне всё выглядит так, будто он виновен. Или урок Сириуса Блэка ничему не научил наше правосудие? Кто вообще сказал, что мистер Крауч причастен к тому, что его сын, якобы умерший в Азкабане, сейчас на свободе? Ведь если я правильно помню историю тех событий — вскоре после Барти-крауча младшего скончалась его матушка. Ваша жена, мистер Крауч, верно я говорю? Она заменила собой вашего сына?
Крауч не понимал, что происходит.
— Ну конечно. Отправлять человека в Азкабан, чтобы потом вытаскивать — слишком глупо. Но вот женщина вполне могла и хотела освободить сына, несмотря ни на что.
— Мистер Поттер, мы опустим палочки, — сказал чернокожий рослый аврор, — но потрудитесь объяснить свои слова.
— Элементарно, мистер…
— Кингсли.
— Мистер Кингсли. Барти Крауч-старший и без того очень внушительная фигура на этом чемпионате. Будь он в сговоре со своим сыном — не было бы нужды в этом фарсе с профессором Грюмом. Он мог бы сделать всё сам. А события давно минувших дней говорят однозначно что он честный человек и даже не попытался оправдать своего сына. Значит, он не причастен к его побегу. Секундочку.
Я достал из-за пазухи футляр из красного дерева, открыл его и внутри было три баночки. Достал одну из них.
— Выпейте.
— Что это?
— Веритасериум, мистер Крауч.
Барти взял у меня из рук баночку и выпил, залпом. Взгляд его затуманился.
— Мистер Крауч, вы являетесь сторонником волдеморта?
— Нет, — ответил он безжизненным голосом.
— Вы помогали своему сыну, Барти-краучу младшему, проникнуть в Хогвартс?
— Нет, — ответ такой же безжизненный.
— Его вызволила из Азкабана ваша жена?
— Да, — такой же ответ.
— Вы хотели, чтобы он покинул Азкабан?
— Нет, — сказал Крауч.
— Кто виновен в побеге — вы или ваша жена?
— Жена.
— Находились ли вы под воздействием заклятия империус, или любых других обстоятельств непреодолимой силы, когда был совершён побег?
Барти раздумывал где-то секунды три, после чего ответил:
— Да.
Я дал ему противоядие — сунул к губам, запрокинул голову и Барти Крауч закашлялся. То, что было замотано как мумия, что-то мычало.
— Вот он, этот пожирательский ублюдок, который бросил моё имя. Ну что ж, пришла пора исполнить обещанное прилюдно.
— Гарри, успокойся, — Дамблдор меня остановил, — его доставят в министерство.
— Он псих. И скорее всего будет лгать о вас, обо мне, о себе, и о своём отце. На психопатов даже империус и веритасериум не действуют как надо — они могут искренне убедить себя в любой ерунде. Так что допрашивать его смысла не вижу.
Волшебники, ставшие свидетелями моих действий, уже мобиликорпусом подняли замотанную тушу младшего крауча, и потащили её прочь из комнаты.
— Дамблдор, — это уже мадам Максим, — я надеюсь, всё наконец выяснилось? Приношу свои извинения за обвинение вас в жульничестве.
— Ничего, Мадам, это было справедливо, в тех обстоятельствах, — с улыбкой сказал Дамблдор. Гарри, не хочешь ли поговорить в моём кабинете?
— Конечно. Бабуль, не составишь мне компанию? — посмотрел я на свою бой-бабушку, — и мистер Крауч тоже. Нам есть что обсудить.
* * * * *
Я рухнул на диван, даже слегка завалился. И был вымотан. Дамблдор прошёл к своему столу. Бабушка… посмотрела вокруг, хмыкнула, села напротив меня.
— Альбус, а ты не меняешься.
— Николь… я был так удивлён, увидев тебя, спустя столько лет!
— Полноте, Альбус, времена меняются. А вот мы — не очень. Ну как тебе мой внучок?
— Гарри, — Дамблдор посмотрел на меня. Рядом со мной сидел бледный как мел Барти Крауч, — а вот теперь я потребую от тебя объясниться. Что это было за представление? Я могу похвалить тебя за хорошую реакцию и мгновенно выставленный щит — благодаря чему мы с тобой вообще разговариваем, но… что было потом?
Я налил с помощью агуаменти холодную воду в чашку, преобразовав её в удобный большой стакан.
— Потом была подлость, хитрость и обман, — отпил я воды, — Я сразу понял, что произошло. Крауч выкрал своего сына из Азкабана. Наверняка из-за жены, в которой души не чаял. Я читал старые газеты и книги о тех временах.
— Гарри, мальчик мой, — сказал Директор, но бабушка на него так посмотрела, что он закашлялся:
— Гарри, объясни проще.
— Проще? — я посмотрел устало на Крауча, на Макгонагалл, стоящую недалеко, на бабушку, и ответил, — Крауч выкрал своего сына из Азкабана, вместе с женой. Подменил его на жену, а потом та умерла вместо сына в тюрьме. Так ведь, мистер Крауч?
Тот нехотя кивнул.
— После чего Крауч-младший — по видимому, находившийся где-то под домашним арестом — сумел сбежать. И уже здесь, в Хогвартсе, обманул всех — наверняка вернулся к своему хозяину. Не мог же он с бухты-барахты устроить всё это представление. Построить бессмысленный план. Нет, младший Крауч действовал по указке кукловода, конечно же… — я посмотрел на Дамблдора, — Волдеморта.
— Это понятно, но что дальше ты наделал?
— Я начал отмазывать нашего дорогого друга, мистера Барти Крауча. Старшего, — я поднялся, — напоил его веритасериумом и построил вопросы так, чтобы создавалось впечатление, что он не виновен в произошедшем и вообще не знал. А если и знал — то действовал не по своей воле. Последний вопрос, помните?
— Да, но…
— Зачем?
Дамблдор кивнул.
— Элементарно. Фадж откровенно склоняется на сторону левых. Это заметно по его поспешным действиям с Сириусом и конфронтации с вами. Он слишком бесхарактерный, продажный, он не лидер центристов и министерства. Он скорее кукла, надетая на руку. На руку, приносящую ему деньги. И министерство под контролем Фаджа постепенно становится нам враждебным. В то время как министерство, когда в нём почти властвовал мистер Крауч, было очень эффективным в борьбе против Пожирателей. А его решительные меры наносили сокрушительный удар по левым. Я тут подумал, что если мистер Крауч, как сторонник радикальной борьбы против Волдеморта и пожирателей окончательно потеряет репутацию и будет отправлен в азкабан — это ударит прежде всего по всем нам.
Дамблдор задумчиво кивнул. Я продолжил, видя, что он не перебивает меня:
— Фадж, не сдерживаемый ничем и никем — начнёт открыто продаваться таким как Малфои. И играть на руку набирающему силы Волдеморту. Поэтому, решил спасти Крауча — да, он совершил отвратительный поступок. Нарушил закон, определённо, он мерзавец. Но он тот мерзавец, который нам нужен. Политика это вообще грязное дело. Сейчас все те, кто выступал против мистера Крауча и сочувствовали его «сыну» — террористу, убийце, верному слуге волдеморта — окажутся мягко говоря в дерьме. Поскольку сочувствие этому подонку — уже само по себе очень серьёзно. Так ведь, мистер Крауч?
Тот вздохнул и ничего не ответил.
— Решил взять меня за шею?
— Что вы, что вы, как можно, — я улыбнулся, — просто вы нам всем выгодны. Более выгодны, чем ваш труп. А если вы в какой-то мере восстановите свою репутацию — то станете ещё более полезным в деле борьбы с набирающим силы Волдемортом. На Фаджа никакой надежды нет, на его команду тоже — это полностью прогнившие мерзавцы. А нам нужен свой человек среди центристов — тот, который готов безжалостно бороться с силами тьмы… Так ведь, мистер Крауч? — вкрадчиво спросил я.
— Я понял тебя. Ты хочешь спасти меня, чтобы шантажировать и сделать своим агентом в министерстве?
— Мне достаточно того, чтобы вы добросовестно исполняли свои обязанности, мистер Крауч. И не пытались атаковать правосторонних игроков. То есть нас. В остальном… — я улыбнулся хитрой, почти змеиной улыбкой, — мы сделаем всё, чтобы обелить ваше имя в связи с недавними событиями, и в связи с событиями давно минувших дней. Барти-младшему, Директор, лучше скоропостижно скончаться по пути в министерство.
— Боюсь, это будет невозможно сделать, Гарри.
— Жаль. Барти-младший слишком много знает и слишком мешает нам. Он может сказать слишком много, и тогда карьера мистера Крауча будет разрушена. А с ним и наши надежды на его честность и неподкупность…
Звучало как издевательство, но…
— Гарри, так нельзя.
— Поэтому пока никто не видел, я предпринял кое-какие меры. И слегка уколол его отравленной иглой, незаметно для других пнув. С недавних пор, я озаботился собственной безопасностью, и ношу при себе набор таких очаровательных игл для инъекций, снабжённых ядом. Барти-младший заслужил поцелуй дементора, так что такая смерть будет ему куда более лёгкой, чем то, что положено по закону.
Дамблдор насупился. Бабушка задумчиво потирала края своего мехового воротника.
— Он умрёт?
— Скорее всего уже умер, — я сел на диван напротив Крауча, — совершил суицид, поняв, что его раскрыли, уколол себя отравленной иглой, чтобы не выдать тайн своего господина. А теперь к вам, мистер Крауч — понадобится потратить некоторые средства на то, чтобы обелить ваше имя, придумать достоверную легенду, укладывающуюся в уже сказанное, и распространить это в газетах. Нужно достичь двух целей — оправдать вас в связи с тем, что вы находились под заклятием империуса и обливиэйт, а так же нанести удар по тем, кто сочувствовал этому пожирательскому мерзавцу. Психопату, террористу и убийце — и посчитал, что вы обязаны были его не сажать в азкабан. Только потому, что он дескать ваш сын. Ха! Какая нелепица — как будто сын судьи — это какой-то особый неподсудный человек…
Барти Крауч просверлил меня тяжёлым взглядом.
— Это будет практически нереально сделать.
— В нашей милой старой англии можно провернуть и куда большую нелепицу, и все в неё поверят. В отдельных случаях, как дело Блэка — даже суда не нужно, и следствия тоже — пальцем ткнули, сказали виновен и всё, все свято веруют, что он преступник.
Барти посмотрел на окружающих.
— Дамблдор… скажите хоть что-то?
— Я даже не знаю, что сказать, — покачал головой директор.
— Он нам нужен, директор. Очень нужен. Барти Крауч — может и жесток по сравнению с фаджем и прочими травоядными… закон суров, но это закон. Мягкими мерами мы уже довели ситуацию до возрождения волдеморта и систематического усиления его стороны в министерстве. Я слежу за ежедневным пророком, директор. Центр ощутимо смещается влево. Я бы даже сказал, что Фадж очевидно начал им симпатизировать. Пока он не верит в возвращение волдеморта — в вас он видит угрозу, а вот левых совсем не боится. Среди них нет чиновников. Только те, кто заносит ему деньги.
Дамблдор вздохнул:
— Ты прав, Гарри. Но я не уверен, что Барти Крауч тот, кто нам нужен.
— У вас есть другие мощные кандидатуры? Большая часть противников волдеморта в министерстве — центристы старой закалки — такие как Диггори. Но у Диггори нет авторитета. Нет, нам нужен старый добрый Крауч. Безжалостный к тёмным силам, неподкупный, и готовый послать к чёрту любых чистокровных с их взятками. Просто потому что у нас есть информация, которая его уничтожит, если он возьмёт деньги.
— Это логично, — сказала вдруг бабушка, — ты неплохо придумал, внучок.
— Николь…
— Альбус, помолчи. Мальчик дело говорит. И если вам удастся восстановить репутацию мистера Крауча — то вы получите могучего союзника в лице центристов под его предводительством. Как это было во время прошлой войны. Гарри, должна признать, твоё коварство и беспринципность достойны политиков. Несмотря на нежный возраст, ты сориентировался и разработал такую схему на лету. Моё почтение. Когда успел?
— Импровизация, бабуль. Чистой воды импровизация. К тому же, нечто подобное происходило в истории не раз и не два — это классическая политическая игра. Единственная отсебятина — пнул Крауча-младшего отравленной иголкой, чтобы убрать лишнего свидетеля. И гарантировать, что он не сбежит, как сбежала одна крыса… И не заговорит.
Бабушка мило улыбнулась.
— А ты явно пошёл не в свою бабулю. Моя младшая сестра была прямолинейной и простой женщиной, — Бабушка поднялась, — у кого-то есть что возразить?
Внезапно заговорила мебель. Точнее — Северус Снейп, который стоял в углу и следил за всем происходящим. Мне он не нравился. По прежнему не нравился. Макгонагалл, однако, ему доверяла, как и Дамблдор.
— Мистер Поттер не потрудится объяснить, для чего ему понадобилась игла с ядом и кого он собирался убивать?
— Мистер Поттер объяснит, — ехидно заметил я, — Волшебники удивительно нелюбопытны к кинофильмам и простейшие устройства, для них могут быть полной неожиданностью. Как правило, — я ухмыльнулся, — связывая кого-то волшебник вряд ли будет пеленать ноги — или чтобы пленник мог идти, или просто потому что боится в первую очередь рук. Инертность мышления. Небольшая игла с быстродействующим ядом в ботинке, способная появиться по желанию владельца — ею можно ткнуть обидчика во время борьбы или даже будучи связанным. Состоит из простейшего спускового устройства, которое я купил в магазине и встроил в ботинок.
Снейп посмотрел на меня с любопытством.
— Мистер Поттер, вы полны сюрпризов.
— Вы даже не представляете, насколько. Директор, уважаемая бабушка, профессора… есть ещё какие-то вопросы? Возражения?
Дамблдор покачал головой отрицательно:
— Нет, Гарри. Твой трюк можно попробовать провернуть, но я не уверен, что у нас получится.
— Ну а если не получится — мы тут не при чём. Мы хотели помешать оговорить хорошего человека — кто ж знал… Профессора Снейпа вам же удалось отмазать от Азкабана.
— Откуда тебе это известно?
— Из газет, конечно же. Это общедоступная информация.
— Альбус, дорогуша, как так вообще получилось, что ты не заметил подмены своего старого друга? — спросила тихо бабушка, — ведь он вроде как твой старый соратник.
— О, мистер Грюм весьма специфический, — директор задумался, — да и мы с ним не близкие друзья. Изобразить его было не сложно.
— Что и проделал преступник. Гарри, дорогой, может, сообщить о всём этом твоим девочкам? — спросила бабушка.
— Они уже всё знают.
— Откуда?
Я поднял запястье. Бабушка не совсем догнала.
— Что?
— Простите, это часы. Немного зачарованные, конечно. Их стекло — сквозное зеркало, которое можно использовать в одностороннем направлении для передачи изображения и звука, и внутрь встроен небольшой маховик времени и вредноскоп. При критической опасности и неизбежной смерти, вредноскоп вращает маховик и возвращает меня на десять секунд назад. Большее этот маховичок размером с спичечную головку сделать не может. К сожалению, более ценный функционал не работает в Хогвартсе.
У Дамблдора дёрнулся глаз:
— То есть если тебя попытаться убить — ты прыгнешь назад во времени? Автоматически?
— Да, сэр. И ремешок это портключ, который переносит в более безопасное место при перемещнии — но в Хогвартсе это не работает. Хотя в обычных ситуациях вредноскоп просто противно вибрирует на руке, давая понять, что рядом опасность.
Дамблдор задумался.
— Гарри, кто сделал эти часы?
— Их сделали по моему заказу. Весьма искусные волшебники, посмею себе заметить.
— Браво, — бабушка похлопала в ладоши, — изобретательность моего внучка не знает границ! Волшебники ещё нескоро додумаются до подобного! Соединив три не особенно полезных вещи, можно получить отличную защиту на крайний случай. С элегантным решением проблемы. Сейчас, Гарри, в моде другие формы защиты от заклинаний. Зачарованные мантии, шляпы, а так же браслеты и ожерелья, которые не дают применить к обладателю магию. Я думала, у тебя защитный браслет.
— Нет, ба, это не защита, — я задрал правый рукав, — это маленькое хранилище ручных инструментов, — взмахнул рукой и с щелчком в мгновение ока — моргнуть не успели, в руке уже была палочка. Старая палочка с пером феникса, только обзавелась новым элементом декора — на рукояти появился набалдашник, от которого вела тонкая металлическая цепочка. Цепочка вела в браслет — который напоминал несколько маленьких кофров, цепочка уходила в один из них.
— Внутри стоит простой механизм выбрасывания и втягивания, и чары незримого расширения. Стоит пожелать — палочка хоп, — я отпустил палочку и механизм активировался, втянув её за цепочку внутрь, — к тому же такую палочку трудно выбить экспеллиармусом. Она намертво соединена с браслетом.
Механизм втягивания я нагло вытащил из старого пылесоса, который нашёл в «гараже» мистера Уизли. Там же можно было найти самые бесполезные, странные и ненужные абсурдные магловские вещи. Старые телевизоры, кучу штепселей, целый ящик галош, множество разных механизмов, и многое, многое другое. Увлечение у него такое. Я его разделял — но только с несколько другим… окрасом.
Крауч напомнил:
— Зачарование магловских вещей противозаконно.
— А разве я их зачаровывал? Я просто поместил механизм — в расширенное пространство. Это не запрещено. Хватит о развлечениях — что делать будем? — спросил я строго, — участие в турнире… Это уже четвёртый год и четвёртое смертельно опасное приключение, директор. Хогвартс определённо очень опасное место. Сначала одержимый учитель, потом василиск, потом беглый Сириус Блэк и Петтигрю под кроватью, потом вообще турнир! В котором я явно участвовать не должен!
* * * * * *
Гермиона Грейнджер не находила себе места. И её успокаивала Луна, гладя по голове и улыбаясь загадочно.
— Всё будет в порядке, — Луна села рядом, обняв подругу, — Гарри справится. Он сильный.
— Но это… несправедливо! — возмутилась Гермиона, — Гарри… я так беспокоюсь за него. Его хотят убить, наверняка! А мы ничего не можем сделать!
— Тебе не следует ничего делать. Профессора с этим разберутся.
— Где-то я это уже слышала, — фыркнула Гермиона.
— А кто для тебя Гарри? — Луна склонила голову набок, отчего её серёжки в форме редисок весело качались в ушах, — Почему ты настолько беспокоишься?
Гермиона посмотрела на неё с любопытством.
— Гарри мой лучший друг. Наш лучший друг.
— Брось. Он может и вейла, но мы то нет. Мы не можем так относиться к нему. Либо мы его любим, либо… нет.
Гермиона вздохнула.
— Ну да… наверное, хотя любовь редкая штука. Гарри мне очень нравится. И он мой! Вот что главное.
— Он не только твой. Тебе нужно успокоиться. Гарри наш любовник и друг, наш мужчина, в конце концов. Опора и защита — а не мы его защитницы. Позволь ему разобраться самому.
— Но так нельзя. Мы должны помогать ему!
В гостиной было очень шумно — произошедшее на ужине вызвало шок и скандал — многие бросились писать письма своим родным и близким, студенты откровенно ругались и спорили — бросал ли Поттер своё имя в кубок, или нет. Так как Дамблдор объявил, что не бросал — и это сделал пожиратель смерти под личиной профессора Грюма — которого предъявили вживую всем студентам, то многие склонялись к этой версии. Однако, находились те, кто упорно завидовал Гарри и хотел участвовать в турнире трёх волшебников. Для них Поттер был выскочкой, который захотел славы — особенно это было характерно для семикурсников — ведь они все без исключения бросали своё имя в кубок. А кубок всё равно выбрал Седрика Диггори. Это их бесило.
Гермиона послушала их и возмутилась, но Луна её удержала от скандала. В этот момент в помещение вошла не кто иная как Флёр Делакур. Очаровательная француженка имела пароль и доступ к гостиной гриффиндора. Она сразу привлекла внимание большинства — и парней, и девушек. Флёр заметила Гермиону и Луну, и размашисто села рядом с ними.
— Что с Арри? Куда его забрали? — спросила она с сильным акцентом.
— Гарри у Дамблдора, — ответила Луна, — хвастается безумными механизмами!
На Луну Флёр посмотрела как на чудачку, если не сказать больше. Какими мол ещё механизмами? Луна загадочно улыбалась, её природное очарование немногим уступало красоте самой Флёр. Француженка хмыкнула:
— Я беспокоюсь за Арри, думала, его уже отпустили.
— Нет, явно не отпускали, — ответила Гермиона, — мы тоже его ждём. Пока весь факультет спорит — бросал он своё имя или нет.
— Разве это не очевидно?
— Некоторым совсем не очевидно.
Флёр посмотрела на окружающих, те примолкли под её взглядом.
Рядом с ними нарисовались Лаванда и Парвати. Обе девочки увидели всех трёх девушек, в компании которых видели Гарри Поттера и как заправские сплетницы, предложили им пойти «попить чаю».
Флёр с улыбкой согласилась, но едва она села за чайный столик, Лаванда обрушилась на них с вопросами — что между ней и Гарри, какие у них отношения, что произошло в каморке при большом зале…
Флёр остановила поток вопросов взмахом руки:
— Милые девочки, я не намерена рассказывать вам всё подряд. Это не допрос, — с заметным прононсом сказала она, — вижу ваше любопытство уже перешло все черты приличия.
— Прости, — повинилась Парвати, — но с кем-то вроде тебя так трудно поговорить! А кроме тебя никто ничего не говорит. Даже нет никого.
— Я знаю немногим больше, чем вы сами, — ответила Флёр, — и возвращаясь к вашему вопросу — между нами нет любовных отношений.
— Да? — Лаванда была уверена в обратном, так, что не смогла скрыть сарказма.
— Гарри мой родственник, к вашему сведению. И за мной ухаживает другой юноша — этот ваш… Рональд Уизли… оуи…
— Уизли? — обе девочки поражённо переглянулись, — за тобой? Он же… — они не нашли что ответить.
— Простой? — подсказала Луна.
— Да. Простой!
— На сложных мужчин у меня аллергия, — сказала Флёр с заметным холодком, — в прошлом году был у меня один милый любовничек, — она поделилась своей маленькой историей, — Жан-Жак. Неврастеник, фантазёр, уж на что необычайный. Меня от его вечных страданий и выдумок уже тошнить начало. И в постели он нервный, на всех вокруг кидался, даже на тех, кто мимо проходил.
Девочки затаили дыхание.
— Дай угадаю, — Гермиона понизила голос, — скорострелка и истеричка?
Флёр мило улыбнулась ей:
— В точку, мон шер. Сплошное разочарование. Мужчина таким быть не должен.
Лаванда прижала руки к щекам:
— Что вы такое обсуждаете?
— Парней, что же ещё? — хмыкнула Флёр, — неужели тебе неинтересно? Или ты уже так много парней поменяла, что наши обсуждения тебе претят?
— Да я не… ни с кем никогда… — вскочила разозлённая этим предположением Лаванда.
— Я вижу, помидорочка моя, — сказала Флёр с улыбкой, — слишком ты стесняешься.
— Флёр, можно нескромный вопрос, — спросила Гермиона, вспомнив про Рона, — а сколько у тебя парней было?
— Ты имеешь в виду отношения, или со сколькими я вообще спала? — спросила Флёр.
— И то и другое, наверное.
— Ну первого… — Флёр задумалась, — в вашем возрасте, когда природа начала немного требовать — мне помог друг, став моим временным любовником. Правда, это разрушило нашу дружбу — я не испытывала к нему тёплых любовных чувств. А парней… трое. А что?
— Просто интересно, какой опыт у тебя в сравнении с Роном и нами вообще.
— Побольше вашего. А уж сколько мужчин вокруг сопливые ухаживания устраивают… — она грустно улыбнулась, — А у вас как с мальчиками? Уже нравится кто-то? — спросила она у Лаванды и Парвати.
Две заядлые сплетницы под её взглядом как-то съёжились.
— Ну… конечно, но они на нас внимания не обратят, — сказала Лаванда.
— А вы что? Или вы думаете, что мужчины все экстрасенсы и едва увидев ваш взор горящий, тут же подбегут ухаживать? — с сарказмом спросила Флёр, — я от этой иллюзии избавилась с первым парнем. Нам трудно заговорить о чём-то — поэтому начинается «мог бы догадаться» и тому подобное, — Флёр насмешливо посмотрела на покрасневшую Лаванду, — стыд и гордость борются в вас с желанием чего-то. Мне вы сказать можете — а парню в лицо что он вам интересен — нет. Станете взрослее — научитесь говорить с мужчинами на понятном им языке. Хотя бы немного понятном, — и перевела взор на Гермиону, — А что у тебя было до Гарри?
Гермиона стушевалась. Лаванда и Парвати хихикнули синхронно:
— У неё был роман с книгами, — сказала Парвати, — целыми днями в библиотеке. Наверное о мальчиках вообще не думала.
— Почему же, — Гермиона порозовела, — думала. У меня был парень, — она шумно выдохнула, нервничая и волнуясь, — До Гарри. Прошлым летом. Поэтому Гарри не мой первый.
— Драконье дерьмо, — удивилась Парвати, — Гермиона, ты и тут нас обскакала?
— А это что, скачки? — выгнула бровь Грейнджер, — Хотя да, в какой-то мере скачки. Но не на лошадях.
Парвати и Лаванда покраснели чуть-чуть. Гермиона поведала им свою тайну:
— В прошлом году я познакомилась с одним парнем на отдыхе летом. Мы мило провели время. Занимались любовью, он ухаживал за мной, целовались, танцевали… в общем, всё было замечательно, пока…
— Пока? — девочки насторожились.
— Я не узнала, что у него есть девушка. Только она с ним не поехала на курорт. Я ему чуть зубы не выбила, — ноздри Грейнджер угрожающе раздулись, — по-моему я его случайно прокляла на импотенцию… а может не случайно! Использовал меня как летнюю игрушку, ещё и мою девственность забрал. Я то думала, он серьёзен, а он только и делал что лгал, обманывал и пихал свой ствол куда не надо было его пускать.
Девочки затаили дыхание.
— Гарри знает об этом?
— Нет, — Гермиона вздохнула, — Но он, наверное, заметил, что я не была девочкой, когда мы с ним впервые переспали. Гарри не стал задавать вопросы. А я не стала спрашивать, с кем и когда он спал до меня. К тому же если сравнивать Гарри с ним — секс с Поттером в разы лучше. Ни в какое сравнение с тем придурком!
— И с другими мужчинами тоже, — заметила Флёр, — из-за расовых особенностей Гарри, он невероятно сильный любовник. Это хорошо — но ты выматываешься быстрее, один раз — всё равно что два-три. И по ощущениям, и по усталости. А ещё другие мужчины станут меньше тебя удовлетворять. Это называют «проклятие вейлы» — и женщины нас ненавидят за это. Мужчины после вейл охладевают к ним, на некоторое время — лет на пять.
— Что-то вроде зависимости?
— Вроде того, — кивнула Флёр, — у меня это выражено намного слабее, чем у чистокровных вейл, так что проблема невелика.
Гермиона задумалась. Половая жизнь для неё не была главнее всего, но всё же — поменять Гарри на кого-то другого теперь будет очень… проблематично. И она связана с ним словно нерушимыми узами, ведь уйти от Гарри означало надолго вообще стать почти фригидной. Гермионе не была важна сексуальная жизнь так сильно, но всё же, хотелось бы её иметь и получать от неё удовольствие.
— Не беспокойся, — Флёр погладила её по голове, — Я уверена, вы с Гарри будете долговечной парой. Он по-своему любит тебя, очень.
— Брось. Мы друзья.
— Ну нет, я лучше тебя знаю чувства вейл, дорогая. Это любовь — но любовь совершенно не как между людьми. Это и дружеская, и сексуальная, и романтическая вместе. Гарри очень любит тебя — но это не исключает любви к другим девушкам. К Луне, например. И не означает верности вам. Чувства вейл соответствуют их образу жизни и инстинктам.
Гермиона задумалась, но тут их прервал Рон Уизли. Рон, заметив Флёр, долгое время к ним не подходил — но хотел подойти. В конце концов, когда девочки стали молча пить чай, он галантно подошёл к их столику в углу.
— Флёр, приятного вечера. Пришла повидаться с Гарри?
— О, Рон, — Флёр улыбнулась, — Да, нашего шебутного друга нигде не видно. Я хотела переговорить с ним, прежде чем уйти к себе.
— Гарри скоро должен прийти. Позволь мне составить тебе компанию?
— Конечно, садись. Мы тут как раз говорили о парнях, Гермиона рассказывала историю своей первой увлечённости.
— Э… — Рон задумался, — это до Гарри что ли?
Гермиона покраснела. Флёр кивнула:
— Представляешь, какой мерзавец попался! Наврал с три короба, гулял девочку, ночевал девочку, ублажал девочку, а потом оказалось, что у него уже есть невеста.
Рон насупился:
— Так дела не делаются! Это подлость, крайняя подлость!
— Вот и я так думаю, — ответила Флёр, — маглы, что с них взять… У них это не то чтобы подлость — просто не очень красивый поступок.
Рон выдохнул — ему было обидно за подругу. Про её любовные увлечения он не знал, ему было плевать — но обидно было.
— Надо бы найти его и втайне проклясть, чтобы ещё года три его петушок не мог поднять свою голову и кукарекать.
Флёр смущённо хихикнула:
— Гермиона так и сделала.
— Правда? Тогда моё уважение. Девочки говорят о мальчиках, мальчики о девочках… Ты у нас звезда вечера, Флёр, — он улыбнулся, — по-моему, половина факультета в тебя влюблена.
— Ох, не надо путать похоть и любовь. Они просто хотят заглянуть под юбку красивой девушке. Как и все остальные.
— А я по твоему?
— Нет, ну ты хороший, — Флёр потрепала его по рыжим волосам, — ты настоящий джентльмен.
И поцеловала. Взасос. Рон опешил от такого, но ответил на поцелуй. Флёр решила вознаградить юношу за его ухаживания и заодно поднять его авторитет на факультете, который сейчас очень внимательно смотрел за ними. В её красивой головке промелькнула схема, что если Рона поощрить сейчас и поднять его авторитет немного поцелуем с девушкой, которую все хотят — это положительно скажется на его уверенности в своих силах… и на его положении среди других учеников. Хотя было ещё и желание принять его ухаживания и наладить более тесный контакт. Они целовались с минуту, пока Рон обнимал её за плечи.
— Ну всё, — Флёр отпряла, — мон шер, успокойся немного.
Рон чувствовал себя победителем турнира, вообще по жизни, а ещё спиной чувствовал жуткую зависть от всех мальчишек всех курсов, которые наблюдали за этим. Флёр мило улыбнулась.
— Ну что, мой рыцарь, я наверное пойду — будет время встретиться со всеми.
Флёр упорхнула, а у гриффиндорцев осадочек остался — они смотрели на Рона так, будто он совершил не менее чем настоящее чудо. Девочки даже слегка заревновали — красотка забрала одного мальчика — к тому же такого, который им самим даром не нужен был — но это был их ненужный мальчик, а не её.
Рон, воодушевлённый до крайности, пошёл от стола девочек, и Гермиона с Луной тоже, оставив двух сплетниц с таким объёмом сплетен, что им придётся всю ночь придумывать, и утром у них будет подпрыгивающая от нетерпения походка и жуткое желание по большому секрету поведать всему свету, что произошло только что.
* * * * * *
Чёртовы сплетники! Чёртовы сплетницы!
Я вышел из спальни раздражённый, и пошёл ждать Гермиону. Дело в том, что вчера… Ну кто её за язык тянул? Во-первых — я стал четвёртым чемпионом турнира — и приковал к себе внимание всей школы — и пока я разговаривал с старшими — по теме «как мне послать этот турнир нарглу под хвост», в гостиной Гриффиндора разгорелись страсти — Флёр зашла, поболтала, поцеловала Рона, прилюдно, и ушла — а Гермиона сделала глупость. Она рассказала по большому секрету, что у неё был парень ДО меня.
Мне эту удивительную новость рассказал Невилл, которому сказал Симус, которому разболтала Фэй, которая слышала от Лаванды своими ушами. И мне почему-то показалось, что они об этом говорили так, будто Гермиона в этом виновата. И утром я вышел, ожидая её для разговора — Гермиона из спальни припозднилась. И по-моему, боялась мне признаться.
Меня это удивляло — но она спустилась из спальни девочек, поприветствовала Рона, который сидел на диване, и посмотрела на меня.
— Привет, солнышко моё! — махнул я рукой, — пойдём позавтракаем? Мне тебе столько сказать надо!
— Гарри… ну пошли.
Вчера была пятница, сегодня выходной — в Хогвартсе учёба пять дней в неделю. Поэтому студенты практически предоставлены сами себе, и нет расписания завтрака-обеда-ужина. Профессора тоже не присутствуют — большой обеденный зал работает как кафетерий. Близнецы Уизли что-то там химичили в гостиной, и я поспешил ретироваться от их экспериментов — разожжённый очаг и котёл с зельем — выглядят опасно. За нами пошёл Рон, но Рон не стал вмешиваться, он просто слушал и шёл рядом молча.
— Гарри, не хочешь ничего у меня спросить?
— А? Нет, я хочу тебе многое рассказать. А что я должен спрашивать?
— Ничего.
— Если ты о той сплетне, которая гуляет о тебе по школе — то я правда не понимаю, в чём суть проблемы. Это или тупой, или одно из двух?
Девушка порозовела.
— Ну… ты не тупой, это правда.
— Что, и про единорога тоже?
— К… какого единорога? — Гермиона запнулась в шоке.
— Сплетня на то и сплетня, что мало ли что придумают.
— Это правда, — упорно сказала она.
— Ты про что?
— Про то, что у меня был роман. Год назад.
— А.
— Я познакомилась с парнем на отдыхе.
— Дальше я уже слышал от Рона, из первых уст, — отмахнулся я, — я не понимаю другого — почему все так реагируют? Что, половозрелым взрослым студенткам нельзя знакомиться с парнями? Ещё и летом?
— Можно, наверное. Просто для волшебников романы подобные не приняты.
— А, косность мышления. Любят чтобы невеста была девственницей? — я сморщился, — мерзкие сексуальные извращения, поданные под соусом традиции и правильности. Нет, солнышко, подобные истории — абсолютно нормальное явление в жизни. Никакой трагедии или пошлятины в этом нет. Мне просто жаль, что первый опыт у тебя был нехороший. Хотя может быть это и к лучшему?
— Может быть… — Гермиона задумалась, — то есть ты не против?
— Солнышко моё ясное, я всецело за, — возмущённо ответил я, — прежде всего потому, что вступая в отношения со мной, ты не была наивной девочкой, не представляющей, что такое заниматься любовью. В этих традициях есть что-то такое… педофилическое, не находишь?
— Да, возможно ты прав, — кивнула Гермиона, — Я просто увлеклась. О Флёр девочки не распускали слухи.
— А что Флёр? — влез Рон.
— Ничего. Но Рон, неужели ты думаешь, что она с её внешностью и в её возрасте невинная девочка?
— Нет, наверное, — пожал плечами наш рыжий друг, — это было бы крайне странно с её стороны.
— Она говорила, что у неё было трое парней, — тише сказала Гермиона, — И все её разочаровали. Но в тебя она верит, и считает перспективным. В плане отношений. Гарри, ты не считаешь эти слухи важными? Ну, обо мне? Вдруг это как-то испортит тебе репутацию…
— Я встречал ханжей, Гермиона, но эти слухи — верх ханжества. К тому же я вейл, подруга. Я чувствую твои эмоции — и тогда чувствовал, что я не первый, и у тебя нехорошие воспоминания. Поэтому постарался сделать всё хорошо и не затрагивать неприятные тебе воспоминания.
Гермиона бросилась и крепко обняла меня. А потом поцеловала, аж прижала к стене. И зарылась носом куда-то в район шеи, стиснув в стальных объятьях. Эмоции её фонтанировали удовольствием, счастьем, почему-то благодарностью, как будто я совершил не меньше чем героический поступок ради неё. По крайней мере, восхищение там тоже было.
— Я… — она запнулась, — Гарри, о большем я не могла и мечтать.
— Ну… — протянул я в ответ, задумавшись, — всё в порядке?
— Да, прости, — она отпустила меня и улыбнулась, — я так волновалась, что ты скажешь на эти слухи.
— Солнышко, неужели ты не была во мне уверена?
— Была, но всё равно. Слухи есть слухи. Волшебники очень дурные в этом вопросе.
И мы пошли, Гермиона взала меня под руку.
Прошли метров двадцать по коридору и я решил нарушить тишину:
— Вчера говорил с Дамблдором. И бабушка с ним говорила, и профессорами тоже, и Краучем. Если коротко… то мы искали способ избавиться от контракта с кубком огня. А заодно я и бабушка проехались сто раз по идиотизму такого решения — устраивать состязание, принудительно заключать контракт с кубком…
— И в чём проблема? — не понял Рон.
— В том, друг мой, что это бесконтрольное действие. После выбора кубка — никто не может отменить участие, дисквалифицировать ученика, отменить чемпионат, то есть — ситуация выходит из под контроля организаторов. Волшебники просто спихнули это всё на кубок огня, чтобы не нести никакой ответственности — чтобы самим ничего не решать. Это последний такой чемпионат — кубок после него будет заперт в отделе тайн как опасный магический предмет.
— И что вы придумали? — спросила Гермиона, — тебе ведь не придётся рисковать своей головой?
— Дамблдор хотел было меня впихнуть на турнир, но бабушка на него так посмотрела… — я вспомнил, — что он тут же обещал снизить риски до минимума.
— Это ещё ничего не говорит. Волшебники имеют очень и очень сомнительные представления о безопасности!
— Кубок отправился на исследования Флитвику и пригласят людей из отдела тайн. Все они будут разбирать его магию по кусочку, чтобы понять, как он работает и как отменить контракт с кубком. Я читал несколько книг о магических клятвах и контрактах — они очень познавательны. Есть несколько способов отменить контракт — завершить условия сделки, получить одобрение от второй стороны, или можно продать контракт. Последнее наиболее полезно.
— Продать?
— Да, это как перекредитование. Можно заключить второй контракт с другим человеком, согласно которому он выполнит первый контракт вместо меня — и тогда кубок будет переадресовывать свои обязательства второму человеку. Но и он получит в случае чего штраф за нарушение контракта.
— Разве это не лёгкий способ избавиться от любого волшебного контракта? — спросил Рон.
— Нет, всё не так просто. Большинство контрактов нельзя передать кому-либо, это или прямо запрещено, или невозможно из-за характера связи. Ребята из отдела тайн как раз будут выяснять, можно ли сделать это. Я поставил вчера всех в тупик.
— Как?
— Предложил провалить все испытания, просто не явившись на них.
— Гарри, но так нельзя! Правилами запрещено!
— Ты ещё так веришь в правила, — улыбнулся я, — почитал бы я тебе на ночь свод наших законов. Флёр чуть не померла вчера со смеху. Я не понял одного — почему все так свято уверены, что правила нельзя нарушить? Что произойдёт? Небо рухнет на головы? Земля разверзнется? — я поставил в тупик и Рона, и Гермиону, — ну серьёзно, ребят! Неужели вы просто слышите «таковы правила» и ни капли не сомневаетесь, что так должно быть, потому что иначе быть не может? — оглядел я их удивлённые лица, — правила Хогвартса тоже много чего нам запрещают. Но мы их постоянно нарушаем — иногда даже попадаемся.
Гермиона и Рон стояли словно у меня рога выросли. Смотрели удивлённо.
— А знаешь, Гарри, мне правда не приходило в голову. Как будто меня заколдовали и внушили, что правила непреложны и непогрешимы. И раз всё так положено — всё так и будет сделано.
— Надо будет ещё проверить кубок на предмет влияния на разум окружающих. Вдруг он всех вокруг подчиняет своей воле? Я предложил положить большой толстый болт на правила и нарушить их. И кубок ничего мне сделать не сможет — жестоких наказаний за нарушение этого самого контракта не предусмотрено.
— А не жестокие? Какое вообще наказание за нарушение правил турнира?
— Никто не знает. Потому что их ни разу не нарушали — раньше турниры проводились постоянно. Кубок был сделан, чтобы избежать фаворитизма — чтобы каждый мог бросить своё имя и получить шанс — иначе чистокровные просто не давали пройти друг другу и устраивали бой насмерть из-за выбора участников. Но раз кубок можно обмануть конфундусом, как это сделал Крауч-младший — то его можно обмануть и второй раз — убедив, что мой контракт выполнен. Я предложил устроить игру в твистер.
Гермиона фыркнула:
— Гарри, ты настоящий садист. Хочешь, чтобы весь Хогвартс захлебнулся слюнями?
— Да ладно, не преувеличивай достоинства Флёр. Хотя в облегающем она должна выглядеть шикарно.
* * * * * * *
Вроде бы кризис миновал. Частично — нам удалось обезвредить пожирателя — и то только благодаря бабушке! Если бы не она — бог его знает, что могли бы натворить Дамблдор и Краучи.
А вечером у меня было весело — потому что я лежал с одной интересной девушкой. Её растрёпанные волосы лезли мне в лицо, стройная фигурка изгибалась словно гуттаперчевая, какая она… горячая, страстная, упругая, тёплая, какие ещё эпитеты можно подобрать? Не знаю, не знаю. Она тяжёло дыша лежала прямо на мне, а я поглаживал её по нижним округлостям, щекоча пальцами. Девушка шумно дышала, выглядела измождённой трудным вечером.
Дело происходило не где-нибудь, а прямо в кабинете ЗОТИ. На столе преподавателя — это было великолепно.
После трёх заходов, она едва держалась в сознании, не то чтобы там гулять по школе. А я запрыгнул на парту и сел, поджав под себя ноги. И наблюдая как измождённая красавица одевается, держась за край стола. Голая, интересная. Фигурка средненькая, но эротично, попка хуже чем у Гермионы и Луны, несомненно, но… Девушка была огонь по поведению. Смелая, дерзкая… Я начал ухаживать за ней позавчера, вчера сходил на свидание в Хогсмит, а сегодня предложил устроить секс в кабинете ЗОТИ — пока никого нет. Отвернуть портреты к стенке, и устроить тут смачнейший секс. Пробравшись ночью с помощью мантии-невидимки. Я наблюдал не без удовольствия за её эротичной грудью и стройной спиной, она была в сильном шоке после нашей с ней близости. Потому что… Была девочкой — это во-первых — а во-вторых — я обольстил её словами и склонил к сексу намного быстрее, чем она ожидала изначально.
Я помог одеть ей бельё, обнял сзали, погладил по животику в районе пупка.
— Как тебе наша ночка?
— Незабываемо, — выдохнула она.
— Хочешь ещё?
— Но не сегодня. Я едва стою на ногах, Гарри. Пожалей.
— Конечно, — я продолжил целовать её, между словами в шею, и поглаживать, — по-моему, я переборщил с усердием, красавица. Лучше тебе больше не заниматься этим со мной.
— Почему же?
— Иначе могут быть последствия. Я слышал от сестрёнки — ведь я вейл. Секс со мной приятнее, чем с другими — если подсядешь, как Гермиона или Луна — пути назад уже не будет. А прожить жизнь с любовником… не каждая согласится. Ещё и совершенно не верным любовником.
— Гарри, я не в обиде. Значит, поматросил и бросил?
— Что за намёки? Разве мы не достигли цели? А если ты про отношения — прости, со мной всё слишком сложно для людей. Но нам было хорошо.
— Не то слово. Гарри, — она чмокнула меня в нос, — я побегу к своим. А тебе лучше скрыться, мало ли.
И убежала.
Вот это я понимаю девушка — просто прелесть. Кхм…
Утром ночное приключение уже совершенно забылось — словно его и не было. Я плохо выспался и был раздражён, поплёлся на завтрак, встретив в гостиной довольного как объевшийся мышей живоглот, Рона Уизли. Кстати о котиках — живоглот — это рыжее пушистое шарообразное нечто, свернувшись на спинке дивана, спало.
Кот Гермионы с любопытством на меня поглядывал, но гладить себя не давал. По крайней мере, наши отношения можно было назвать сепаратным миром. Он не ссал мне в тапки — а я не пытался его погладить. Хозяйка обнаружилась рядом — Гермиона мило щебетала с Патил, когда я появился.
— Гарри, утро доброе, — она махнула рукой, — ты сегодня плохо выглядишь.
— Мало спал, — зевнул я, — надо бы кофейку бахнуть. Так, где тут у меня…
Я полез за пазуху мантии, по локоть, потом по плечо, нащупал среди всех вещей, которые появлялись под пальцами, деревянную ручку и вытащил оттуда кипящий чайник. А потом и чашку, насыпал из пакетика растворимого кофе, залил кипятком, и сунул чайник обратно в карман.
Всё это происходило в безмолвии — девочки смотрели на представление как на что-то невероятное. Живоглот смотрел, изображая, что спит — но подрагивающие ушки его выдавали. Я полез в другой карман — и достал оттуда серебряную ложечку. Размешал кофе. Выпил, остудив его до приличной температуры пассом палочки.
— Сегодня на завтраке обещали огласить результаты расследования по Краучу, — сказала Гермиона, — Гарри, у тебя там что, целый склад? — она внезапно залезла ко мне в левый карман, выхватила оттуда… Трусы. Женские. Кружевные. У неё глаз дёрнулся.
— Это чьи?
— Одной девочки со Слизерина.
Нас слушал весь факультет.
— А тебе они зачем?
— Она их забыла, когда в спешке собиралась. Спать хотелось, наверное, не меньше, чем мне. Так, — я повернулся к остальным, — ребята, а что у нас первым уроком?
— ЗОТИ, — сказал подготовленный Рон Уизли.
— А кто его вести то будет? Только не говори, что Снейп. У меня на него аллергия.
— Профессор Грюм и будет вести. Его откачали вроде бы.
— А… — я вздохнул, — тогда ладно. Пойдём на завтрак, солнышко, — я телекинезом удерживал чашку рядом с собой, и потянул руку Гермионе, — а потом надо будет к Флитвику ещё идти… боже, ну и загрузили же меня.
За завтраком мы встретили Луну. Точнее это она нас встретила и поприветствовала поцелуем, сначала меня, потом Гермиону. И села к нам за стол гриффиндорцев — равенкловцы не любили Лавгуд, а у нас за столом ей всегда были рады. Я обнял девушку, положив голову ей на плечо.
Всё ещё немного зевая, я встал из-за стола и медленно пробаражжировал в сторону стола слизеринцев — которые встретили меня настороженными взглядами и направился к моему ночному рандеву — мисс Паркинсон. Очаровательной, стройной и милой мисс Паркинсон.
— Пэнс, ты вчера кое-что забыла.
— Я заметила.
— Верну сегодня. Мне без надобности — я такой фасон не ношу!
Панси порозовела и отвернулась.
— Что тебе нужно, Поттер? — спросила холодная как лёд Дафна Гринграсс.
Это был кадр, скажу я себе — фарфорово-белая кожа, голубые глаза, светлые волосы, вечно отрешённый холодный взгляд… Гринграсс смерила меня надменным взором. Я ответил ей милой улыбкой, прощупывая почву. От влияния шарма она была явно защищена как-то, но не полностью, а главное — легилименцию вейлы практически ничто не может заблокировать — это природная способность — и я прошёлся эмпатией — ощущала она интерес, смущение, стыд, заинтересованность, а ещё недовольство, что мы с ней вообще разговариваем.
— Дафна, — я посмотрел на неё с любопытством и некоторой ответной надменностью, вызвав в ней рост интереса, — а вы с Панси подруги? — я мгновенно снял маску надменности и спросил как мог искренней, — тогда спроси у неё сама.
— Поттер, по-моему, ты явно перепутал стол, доступные девушки находятся за другими столами.
— Все девушки доступны, — ответил я ей, — вопрос лишь для кого. Кто-то из них недоступен даже для себя самой, так ведь? — я намекнул на то, что её и её сестру сватали почти насильно, — а те, кто делает вид неприступной крепости — лишь утратили власть над собой. Может быть, встретимся вечером? Прогуляемся немного, ты интересная девушка.
— Со мной твои штучки не пройдут!
— А разве я их предлагаю? — я выгнул бровь, — для этого нужно немалое доверие, Дафна. Не равняй меня с мальчишками, которым трудно добиваться внимания девушек. Мне интересна ты, а не твоё тело — оно прекрасно, практически на уровне наших французских гостий. Сегодня в шесть в зале наград.
И развернулся, не дав ей ответить. Дафна была… шокирована. Я так понимаю, её, как девушку, никто никуда не приглашал — да и я не ухаживал — надавил на самые больные места — сравнение себя — бывшей первой красавицы — с понаехавшими француженками — которые были ничуть не хуже. Их красота уязвляла Дафну. Надменный тон парировался таким же надменным тоном и аккуратным напоминанием, что она не единственная девушка в мире и я по ней не сохну — и вообще-то никакой сложности получить к вечеру секс с любой другой девушкой у меня не возникнет. Мысль что она такая королевна, а я наивный рыцарь, воздыхающий и которого можно оттолкнуть — а он всё равно будет стремиться — пресечена на корню. Не буду. Разговор сразу на уровень выше этих примитивных ухаживаний.
Дафна ещё возмущалась, а я вернулся за свой стол и решил написать письмо Сириусу. Короткое — достал пергамент, ручку, написал вкратце, о том, чего не было в газетах. Естественно, крауча при этом описал в самых лучших тонах.
Сириус с недавних пор принимал корреспонденцию — благодаря тому, что розыск на него отменили и он теперь был на полулегальном положении. Посылать с письмом Буклю я счёл неразумным — огромная полярная сова уже была занята и летала сегодня в магазин за покупками — поэтому я порыскал в кармане. Да, опять за пазухой, откуда недавно доставал чайник.
И достал самое невообразимое существо, которое только есть — потому что купил его не думая ни секунды, едва увидел и услышал. Это был… Попугай. Большой, цветастый попугай, размером примерно в полтора раза больше обычного сизого уличного голубя. Пёстрый пернатый проснулся, когда я его достал и заорал:
— ВОЛКИ ПОЗОРРРНЫЕ!
— Тихо ты, — остановил я его.
Попугай почистил пёрышки, взял с тарелки кусок хлеба, проглоитил и запрыгал по столу, крича совершенно безобразную уголовную песенку:
— А НА ЧЁРНОЙ СКАМЬЕЕЕ! НА СКАМЬЕ ПОДСУДИМЫХ! ПРРРОКУРОРСКАЯ ДОЧЬ, И КАКОЙ-ТО ЖИГАААН!
— Заткнись, — попросил я его, но попугай оглянулся, оглядел всех.
Особенно им заинтересовались близнецы, которые аж подсели ближе.
— Эй, а что он умеет говорить?
— Орёт тюремный фольклор и всякую чепуху.
Попугай прошёл по столу, повернул голову в сторону Джинни Уизли и выдал:
— ВИЖУ СИСЬКИ. ПРОДОЛЖАЮ ВЕСТИ НАБЛЮДЕНИЕ.
И пошёл дальше, невозмутимо. Я поймал его за хвост и попугай заорал:
— ПОМОГИТЕ! НАСИЛУЮТ!
— Отнесёшь это бродяге, — я привязал ему к лапе небольшое письмо, — И давай без глупостей, как в прошлый раз.
— ЕСТЬ, КАПИТАН! Setengewehr pflanzt auf!
И взмахнув крыльями, понёсся пулей к форточке для сов. Спугнув двух сидящих рядом сов, он обложил их трёхэтажным матом и был таков.