• Boosty Shared
• НекроХРЫЧ

• T

• не опуская взгляда
• гарри поттер
• fan-fiction

Флитвик был в ярости. Как декан и как наставник он не мог стерпеть нанесенного ему оскорбления.

Авроры осмелились арестовать не просто его студента. На Поттера и его таланты Филиус возлагал большие надежды, а теперь даже если все не пошло крахом, мальчик скомпрометирован.

Где еще найти такого студента — не просто сильного и талантливого, но настолько же мотивированного? Вот где? За почти шестьдесят лет работы в Хогвартсе Филиус встречал достойных студентов четырежды. Четыре мага из нескольких десятков тысяч! И трое предыдущих оказались пропитаны снобизмом и высокомерием. Они взяли то, что Флитвик им предложил, но из презрения к расе гоблинов не отдали ничего взамен, за что, конечно, поплатились.

Харальд Поттер только по магической мощи превосходил всех троих вместе взятых и имел все шансы превзойти Дамблдора и Грин-де-Вальда — двух сильнейших магов последнего столетия — к смешным по меркам магов сорока годам. И это при том, что мальчик воспитывался в маггловском мире, а потому не был такой же фашистской мразью, как подавляющее большинство волшебников. Даже его довольно-таки тревожащая ненависть к вампирам на деле распространялась только на тех, к кому у Поттера были личные счеты. С таким учеником он добился бы если не всего, то многого.

И вот, надежда Флитвика наконец-то получить признание магов и гоблинов оказалась в Азкабане. Полукровка не нужен никому. Маги и гоблины презирали его одинаково сильно, но Филиус был вынужден сотрудничать с кланами. Иначе не выжить. Только их поддержка обеспечила ему должное образование, теплое место в Хогвартсе и вожделенный титул Архимага. О уплаченной цене Филиус предпочитал не вспоминать. Теперь же его и без того зыбкое положение пошатнулось еще больше.

Однако, декан Рейвенкло обладал гордостью. Эта гордость принуждала его подавлять свои порывы по отношению к детям, и в последние десятилетия Флитвик получил результат. Не такой, какого требовали главы кланов — отношение магов к гоблинам не изменилось. Но Филиус в глазах общественности уже стал тем самым исключением из правил.

Увы, на мнение толпы сильным плевать. Только сила способна заставить их прислушаться. У Флитвика есть сила — она заставила их смириться с его присутствием. Но для титула Архимага этого было недостаточно, о чем ему не раз высказали коллеги. Другое дело, если бы у него был ученик соответствующих способностей. Не обязательно с титулом Архимага или Магистра — достаточно таланта, подкрепленного силой. Знатное имя в таком деле приятный и полезный бонус.

Харальд был именно таким. Мальчик видел во Флитвике если не отца, которого был лишен, то старшего товарища, и Филиусу не приходилось переступать через себя, чтобы общаться с Поттером. Не было в его глазах презрения и превосходства — только уважение и живой интерес. Полугоблин не раз ловил себя на искреннем желании ему помочь и старательно покрывал его проступки, чтобы не тормозить его развития.

Мальчик болел артефакторикой. Жаль только, у него не было такого же интереса к единственной любви всей жизни Филиуса — предмету чар. Впрочем, в чарах Харальд был весьма хорош. Как и практически в любом предмете, за исключением, пожалуй, зельеварения.

Теперь он в Азкабане, и это слишком опасно для планов Флитвика. Будь дело только в обвинении, Филиусу доставало влияния, чтобы помочь Уолтеру Арчеру вытащить своего сюзерена. Но дело не только в этом.

Главная угроза его планам прямо за этой дверью. После короткого стука Филиус получил приглашение войти.

— Добрый вечер, коллега, — оскалился полугоблин. — Как прошел ваш день?

Виктор Франкенштейн. Признанный Архимаг. Весьма опасный темный маг, не ставший чудовищем вроде Грин-де-Вальда или Риддла только по причине отсутствия тяги к власти… и по этой же причине не обладавший такой же подавляющей магической мощью.

— Избавь меня от своего лицемерия, полукровка, — тяжелый взгляд румына пронизал верхний слой щитов, живо напомнив, что Филиус прошел по самой нижней планке силы для титула Архимага.

Полугоблин сосредоточился. Тени в кабинете заместителя директора Хогвартса обволокли стены, эфир словно принадлежал одному из темных миров, подавляя нейтрального Флитвика густой чернотой.

— Почему ты это допустил? — оскал Флитвика стал кровожадным. — Ладно, Альбус, но я не верю, чтобы ты — и не мог их остановить.

Глаза Виктора сверкнули тьмой. Эфир дрогнул, моментально изменившись качественно — и от этого мороз по коже. Филиус как Архимаг также влиял на эфир волей, но ему было очень, очень далеко до способностей темного мага перед ним.

— Это не твое дело, — проговорила тьма со всех сторон.

Как будто Флитвик снова оказался в одном из темных миров, откуда едва унес ноги. Вот только не был бы Филиус Архимагом, если бы его можно было так просто смутить. Уступать полугоблин не собирался.

— Мое, — оскал стал шире и жестче. — Он — мой студент.

Лицо Виктора треснуло усмешкой. Верхний слой щитов начал понемногу размываться, поглощаемый эфиром и оттягивая внимание на концентрацию.

— Если ты не забыл, я первый протянул ему руку, — проговорил румын. — Он мой . Лучше бы тебе отступить.

Гнев отозвался дрожью в эфире, вынуждая тьму и холод отступить. Темные глаза напротив чуть сощурились.

— Отступить? — прорычал Флитвик. — Он в Азкабане.

Ответ выбил его из колеи.

— Ну и что?

— Он — ребенок! Ты что вообще думаешь?

— Что Харальд справится без моей помощи, — спокойный ответ. — Не вижу смысла вмешиваться.

Флитвик знал, что так и будет. Мотивы Виктора очевидны, а способ достижения цели опробован тысячелетиями. После такого мальчику будет достаточно указать на врага — и очередной юный маг шагнет на скользкую дорожку тьмы слишком рано, прикоснется к запретному без должной подготовки и неминуемо сломается, но в процессе станет весьма существенной угрозой.

— И ты позволишь кучке кабинетных крыс унижать Хогвартс? — просто ради любопытства спросил декан Рейвенкло.

— Харальд справится без моей помощи, — повторил Франкенштейн. — Не вижу смысла вмешиваться. Коллега, если у вас все — не буду вас задерживать.

— До свидания, — попрощался Филиус и покинул кабинет, кипя от негодования.

Что у Франкенштейна, что у Дамблдора полный доступ к системе безопасности Хогвартса. Очень сомнительно, чтобы кто-то мог покинуть школу без их ведома. Особенно студент.

Впрочем, нет непреодолимой защиты, есть недостаток компетенции и времени. Могли ли авроры спеться с невыразимцами, чтобы те помогли тайком вывезти Харальда? В теории — могли. Это непросто, даже Флитвику пришлось бы повозиться, но вытащить отсюда студента в обход защиты вполне возможно. Объективно говоря, Дамблдор был отвлечен на шесть жертв. Но Франкенштейн — нет. И он мог выпустить авроров с Поттером.

Ладно. Какие бы замыслы ни были у Виктора относительно Гарри и пребывания мальчика в Азкабане, Филиусу Поттер нужен здесь, лояльным и не озлобленным в край.

Вернувшись в свой кабинет, Флитвик начал составлять послание к главе клана Гринготтс. Если уж Харальд попался, нужно воспользоваться ситуацией и привязать его к себе покрепче. Гоблины в этом помогут.

* * *

Дверь закрылась, наконец-то избавив Виктора от общества полугоблина. Флитвик, конечно, хороший специалист, но его телодвижения в пользу гоблинов вызывали у Франкенштейна отвращение.

В отличие от декана Рейвенкло, Виктор достаточно понимал Харальда, чтобы осознавать: этот мальчик не станет очередной марионеткой гоблинов. Слишком силен и неуправляем даже сейчас. Вдобавок у него неожиданно совестливые вассалы. Надо же, беглецы и наемники — откровенная шваль, проще говоря — так истово взялись за исполнение своего долга.

Все-таки умел Флимонт работать с кадрами, и Виктор надеялся, что это умение передалось и Харальду. Пока что, на уровне детской возни в Хогвартсе, мальчик показывал себя довольно неплохо. Разве что слишком уж энергичен, и хорошо бы направить эту энергию в полезное русло.

Собственно, потому Франкенштейн и не мешал аврорам. Порой достаточно не вмешиваться, и ситуация сама сложится так, как выгодно. Что до Азкабана… Филиус недооценивал мальчика. Харальд крепкий, он справится. В стрессовой ситуации Поттер соображал на зависть многим, а Виктор уже преподал ему парочку полезных уроков.

И все-таки, оставлять совсем без помощи нецелесообразно. Для Поттера важно не только получить врага из плоти и крови, но и достаточные ресурсы, чтобы справиться с ним. Местный хлыщ, Малфой, обладал серьезным влиянием и уже вцепился в бизнес семьи Поттер. Наверняка и в Министерстве надавит, чтобы мальчика держали поглубже и подольше. Главная же проблема семьи Поттер, которая мешала его вассалам эффективно действовать — проблема кадров. И эту проблему можно подтолкнуть к решению.

Виктор открыл нижний ящик стола. Где же нужная шкатулка? Ага, вот.

— Тормунд, — произнес в зеркало Франкенштейн.

Секунду сквозное зеркало молчало, после чего в нем отразилось знакомое постаревшее лицо.

— Добрый вечер, Виктор, — голос тоже постарел, но взгляд все такой же ясный и тяжелый. — Хочешь испросить должок?

— Ну, почему сразу «должок»? Может, я соскучился по старому приятелю.

— Верю, верю, — сарказм в голосе можно было резать ножом. — Выкладывай.

— На должок это не потянет, воспринимай просто как пожелание старого товарища по оружию.

— Что, нахватался у Альбуса? — фыркнул Тормунд. — Ладно, что тебе нужно?

— Если вдруг некий лорд Арчер или лорд Уорспайт обратятся к тебе с предложением заключить контракт — не отказывай им сразу.

Блеклые голубые глаза чуть сощурились.

— Арчер или Уорспайт… что, Поттер вляпался? Не отвечай. На него не только Малфой зуб точит. Если он напоминает Джеймса — пусть идет нахер, честно скажу. Я не собираюсь за просто так подставлять людей.

— Во-первых, он — копия Флимонта во всем, кроме силы. Ну и характер чуть лучше.

— Это дело поправимое, — хохотнул Тормунд и стал серьезен. — Обнадеживает. Хотя бы не откровенный малолетний дебил? Флимонт-то в юные годы, прямо скажем, не блистал.

— Ему хватает ума слушать умных людей и делать, как они говорят.

— Неплохо. А что во-вторых?

— Во-вторых — не бесплатно.

— О, как. Это действительно не тянет на должок. А золота у него хватит?

— Это его проблемы. Я ему нянькой не нанимался. Насколько я знаю, должно хватить.

Тормунд почесал бритый подбородок, что-то прикидывая в уме. Старый друг держал руку на пульсе в политике по всей Европе и не только, а также не лез высоко. Потому и был жив, несмотря на свой род занятий.

— Договорились. Если его люди обратятся ко мне — я не стану им отказывать сразу. Будет пристойный контракт — возьмемся. Как ты там, кстати? Все также женат на науке, да?

— У нас с ней свободные отношения, — хмыкнул Виктор, невольно вспомнив визит к Помоне накануне. — А у тебя, насколько я знаю, уже второй правнук родился.

— Ага, — довольно оскалился норвег. — Наша кровь. Такой же здоровенный…

Приятный разговор ни о чем со старым боевым товарищем затянулся на пару часов, и по его завершению Виктор почувствовал, словно с плеч свалилась гора.

Да. Ему этого не хватало. Может, взять отпуск на месяц? Пройтись по местам былой славы, встретить живых и почтить мертвых, просто душевно отдохнуть от этого всего… развлечься, когда очередная группа наемников среднего пошиба вздумает снять его голову, награду за которую так и не сняли.

Хорошо было бы. Увы, единственное, что он мог себе позволить — пару часов сна. И то не сегодня: его очередь контролировать защиту школы.

* * *

В кабинете директора Хогвартса висела непривычная тишина. Атмосфера напоминала грозу, портреты предпочли скрыться куда подальше. Даже артефакты, обычно наполнявшие воздух тонкими и почти неслышными звуками, молчали. Один только Фоукс дремал, спрятав голову под крыло.

Сиплое дыхание Алана Мура разрывало тишину. Вдавленный аурой Архимага в кресло, Мур едва мог пошевелиться и был не в силах отвести взгляда от разгневанного директора Хогвартса.

— Я так и не услышал ответа на свой вопрос, мистер Мур, — негромко произнес Дамблдор, смыкая кончики пальцев перед собой.

— Это… приказ… сверху… — прохрипел Мур.

Как Верховный Судья Визенгамота, Альбус не подписывал ордер на арест Харальда Поттера. И не подписал бы. Пусть предложенные улики и создавали впечатление, будто мальчик действительно в этом замешан, директор Хогвартса смел предположить, что неплохо знал одного из лучших… и самого проблемного студента

Подобные действия совершенно не в духе Харальда. Сжечь противника так, что вытекли глаза, мясо местами обгорело до костей, а целители в Мунго не уверены, что мистер Блэкхорн вообще выживет — да, это к Поттеру. Использовать некое чудовище, приносившее с точки зрения Харальда один сопутствующий ущерб — нет. Мальчик тут же сдал бы монстра с потрохами, имей к нему какое-то отношение… да и вряд ли вообще стал бы с ним заигрывать. Гарри Поттер предпочитал решать проблемы самостоятельно и обладал всем необходимым для этого.

Таким образом, Альбус Дамблдор был убежден в невиновности мальчика и не стал бы его арестовывать.

Кроме Верховного Судьи Визенгамота ордер на арест лорда древнейшего и благороднейшего семейства могли подписать Амелия Боунс и Корнелиус Фадж.

— Почему не сообщили мне? — свел брови Дамблдор — и давление на Мура возросло кратно.

Довольно слабый маг уже едва дышал, и только сила воли удерживала его в каком-то дееспособном состоянии. Алан Мур стремительно терял крохи сил в попытке просто выжить в его ауре, и Альбус не намеревался прекращать наказания.

— Я… приказ… немедленно…

Восхитительная окклюменция. Дамблдор прикинул, что она задержала бы его на целых восемь секунд… но остановился.

Давление сошло на нет. Мур закашлялся и сполз с кресла, пытаясь отдышаться и собраться в кучу. Альбус мысленно укорил себя за то, что снова прибегнул к силе там, где не следовало.

— И у вас не нашлось секунды отправить мне весточку, так? — голос был по-прежнему лишен намека на дружелюбие.

— Директор…

— Следствие не завершено. Согласно действующему регламенту его должно было содержать под арестом в условиях карцера Хогвартса. Кто отдал приказ?

Ответ Альбус увидел в глазах следователя.

Корнелиус…

— Можете идти, — Дамблдор усилием воли открыл дверь, и Мур предпочел за лучшее метнуться прочь.

Правильно сделал.

Значит, господин министр готов бросить ребенка в Азкабан, лишь бы сохранить кресло. И за этим, без сомнений, стоял Люциус Малфой.

Альбус сел в кресло и материализовал трубку. Под коротким взглядом Архимага табак начал источать горький, ароматный дым, которым Дамблдор не преминул наполнить легкие. Горло слегка саднило: он не курил уже несколько лет.

— Что же мне делать, Фоукс?

Феникс вынул голову. Глаза моргнули вразнобой, отражая мысль: «Чего ты от меня хочешь? Дай поспать». И снова уснул.

Казалось бы, ответ очевиден: использовать все свое влияние, чтобы помочь Гарри. Вот только для этого было необходимо личное присутствие, без которого выполнять его просьбу будут так, чтобы не поссориться с Люциусом Малфоем. То есть, крайне не торопясь. А Альбус, будучи запертым в Хогвартсе, не сможет этого проконтролировать. И его друзья также не сумеют — нет у него постоянного канала связи, а отправлять феникса с письмами… Фоукс нужен здесь на случай нового пострадавшего, которого необходимо срочно доставить в Мунго. Защита Хогвартса такова, что даже феникс сходу не пробьется.

В этой схватке инициатива целиком и полностью в руках Люциуса Малфоя.

Сделав над собой усилие, Дамблдор принял решение: оставить все, как есть. У Харальда есть вассалы, пусть они исполняют свой долг. Его же главная обязанность — защищать студентов школы, и Поттер лишь один из сотен.

Докурив трубку, Дамблдор принялся готовиться ко сну. Даже Архимагам нужен отдых. Вот только засыпал он с горькой тяжестью в груди. Правильного ответа нет. Пожертвовать одним невинным ради многих нельзя. У этого нет и не может быть оправданий.

Директор поднялся, поняв, что не уснет. Виктор приглядит за Хогвартсом, пока его не будет.

— Фоукс, — окликнул Альбус, усилием воли размыкая часть щитов школы. — Нам пора.

Феникс бодро курлыкнул и вспорхнул ему на плечо, унося во вспышке пламени прочь — туда, где его встретила пространственная ловушка, активные боевые кристаллы и нечто, успешно ограничившее попытавшегося вырваться Фоукса.

— Неплохо, Аластор, — произнес Дамблдор. — Тебе удалось.

— Не неси чепухи, — каркнул знакомый голос отовсюду. — Ты можешь выйти.

Дамблдор выдохнул, глубоко вдохнул и повел плечами, беря эфир под волевой контроль. Ловушки перестали реагировать на него, боевые кристаллы теперь целились в пустоту, и Альбус спокойно вышел из заминированного ритуального круга под обиженный курлык.

— О, извини, Фоукс, — смутился директор. — Аластор, не мог бы ты его отпустить?

— Теперь я верю, что это ты, — хмыкнул Моуди. — С чем пожаловал?

Дамблдор улыбнулся в бороду:

— И не будет проверок, коварных вопросов и тестов?

— Нет смысла. Если ты не Дамблдор и так легко вышел из этой ловушки, я все равно труп, и даже Альбусу Дамблдору не успеть добраться до моей души, — злая, кривая усмешка. — Выкладывай, с чем ты пожаловал ко мне в пижаме. Армагеддон? Восстание темных лордов? Прорыв демонов?

— Гарри.

Ухмылка тут же оставила лицо Моуди. Да. Дамблдор не ошибся: Аластор действительно питал привязанность к мальчику.

— Что с пацаном? — деловито спросил отставной аврор, мигом превращаясь в себя прежнего — коварного, осторожного и безжалостного боевика.

— Попал в Азкабан.

Стоило отдать должное, старый друг поверил сразу. Ни капли сомнений.

Моуди задумался, потер щетинистый подбородок и жестом отключил ловушки:

— Поболтаем внутри.

* * *

Голод уже не терзал нутро, превратившись в тупую ноющую пустоту под ложечкой, но жажда иссушала. Холод и боль также отошли на второй план, дав четкое знание: жажда хуже всего.

Гарри медитировал, подпитывая страданиями то единственное, что позволяло ему держаться.

Покой — ложь, есть только страсть.

Ярость — вот то, чем он жил сейчас в буквальном смысле. Та самая жгучая, неконтролируемая, темная ярость, которая несла в себе только разрушение. Он жаждал разрушений. Жаждал уничтожать, сокрушать. И впервые ощутил острую даже не жажду — потребность убивать.

В страстях я черпаю силу.

Только здесь, в темной, сосущей пустоте Азкабана, моримый голодом, жаждой и болью, Гарри достиг… нет, не просветления, но понимания одной из истин.

Страдание — свойство живого существа. Только сквозь страдание по-настоящему познается жизнь. Казалось бы, очевидно, но Поттер осознавал это так глубоко и полно, как ничто другое. Он не отрицал своей боли и мук — наоборот, пил их, словно воду, насыщался ими, концентрировался на них и… жил.

Сквозь силу я познаю могущество.

Новое осознание вспыхнуло ярко, как солнце. Прямо сейчас Харальд не выживал, борясь за существование. Нет, он начал жить по-настоящему. Эмоции и чувства такие острые и яркие, такие… болезненные, но эта боль питала его сущность, выводила на иной уровень.

Боль и страдания даже не расплата, они сопровождали его на пути. Единственном верном пути самосовершенствования, в котором сегодняшняя цель — превзойти себя нынешнего.

Сейчас его тело истощено и измучено, но при этом Гарри чувствовал себя не просто живым — как никогда живым. Как никогда сильным.

Могущество дарует мне победу.

Еще одно глубокое осознание. Боль и страдания — ничто. Они важны и полезны как урок на пути, но не стоят того, чтобы из-за них страдать и тратить время на жалость к себе.

Победа разорвет мои оковы.

Камни высасывали ману? Не беда, сейчас он наполнял себя энергией. Негаторы на запястьях не позволяли концентрировать силу в руках? Не имеет значения, выпускать ману можно из любой точки тела, просто через руки это делать психически проще. Дементоры опустошали сатья, питаясь светлыми чувствами? Никакими светлыми чувствами они не питались, просто поглощение сатья вызывало моральное опустошение. Они влияли на сознание единственным способом: через страх, проецируя не только ауру страха в чистом виде, но и поглощение энергии, что на уровне инстинктов пугало любое магически одаренное существо.

Когда страха нет, воздействие дементоров многократно слабее. Сквозь ярость и волю им вовсе не пробиться, но ни одно существо не умело так размягчать силу воли, как дементоры.

Лишь сила освободит меня.

Гарри смеялся бы, если бы не дышал четырежды в минуту. Он не был свободен до сих пор. Его постоянно сдерживали внутренние стопоры, многие из которых Гарри сам на себя навесил. И сейчас он почти физически чувствовал, как с болью рушились стопоры, как вместе с ними он терял часть себя.

Иначе невозможно. Нужно уничтожить часть себя, чтобы на этом месте создать новое. Нужно освободить часть души, чтобы связать ее с силой. Только от него зависело, будет эта потеря во вред или во благо — и Гарри ощущал, что нужно делать.

Азкабан с готовностью забирал частицу его сути. Ну и пусть. Ничто не сможет отнять у Гарри больше, чем он позволит отдать. А если сможет — он позволил это только из-за слабости и несовершенства. Совершенству нет предела, и стремиться к нему есть суть роста над собой.

Потери неизбежны. Какой бы ни был путь, он что-то непременно утратит. Разница только в цене, которую он готов отдать. И отдавать человечность слишком просто. Пусть бытности чудовищем, который избрал для себя Том Риддл, являлся простым и привлекательным, но Гарри ощущал его тупиковым. Как и путь Дамблдора, который непрерывно жертвовал собой ради других. Его путь — иной. Не середина, а нечто другое.

Нечто, что Гарри познает лишь пройдя по нему достаточно далеко. Нечто… бесконечное, ибо нет предела совершенству. Есть только смерть — конец одного пути и начало нового. И в его силах сохранить себя после смерти.

Гарри распахнул светившиеся изумрудным глаза, осознав, как ясно он видел в кромешной темноте. И… что он привычно левитировал в сиддхасане в футе над полом, как делал это в Хогвартсе.

— Свобода, — он уже не чувствовал сухости во рту. И жажда также отступила, отойдя на фон вместе с голодом и болью.

Сломанные пальцы пошевелились. Боль пронзила нервы, но так и осталась на периферии.

Гарри улыбнулся. Какая ирония — в камере следственного изолятора Азкабана он внезапно ощутил себя свободным. Ограничили тело? Временные трудности. Дементоры вот-вот начнут обход? Временные трудности. Стены высасывали силы? Эту временную трудность он уже преодолел, да и полезно для тренировки.

Кстати…

— Аугаменти , — шевельнулись губы, и перед глазами возникла крупная капля воды размером с кошачью голову. Стены тут же попытались выпить эту магию, но Гарри без большого труда удерживал воду, пусть и терял силы.

И внезапно понял, что пить хотело только его тело. Его духу это не особенно нужно. Как и пища.

Потянуло холодом, пустотой и безысходностью. Удерживать магию стало многократно труднее, и Гарри отпустил воду, позволив ей исчезнуть.

Дементоры.

Давление на сознание будило кошмары, но сейчас они были на периферии — словно далекий невнятный шепот, лишь слегка будораживший его. Силы по-прежнему уходили стремительным потоком.

Временные трудности. Сейчас ему не хватало способностей сдерживать это, но рано или поздно хватит. Гарри боролся, зная, что не справится, но не видел в этом поражения — лишь повод прилагать как можно больше усилий.

Дверь в камеру медленно открылась.

— О, — только и произнес мальчик.

Это уже неприятно. Даже опасно.

Давление возросло на порядок, в несколько секунд осушив остатки сил. Однако, Харальд остался стоять прямо и смотрел на парящий силуэт, медленно направившийся к нему.

Очень страшно. Так страшно, что спина заледенела. Его могли убить прямо сейчас, но… мысли по-прежнему оставались ясными. И страх не мог их затуманить.

Смерть — лишь очередное приключение. Глядя на покрытую струпьями серую, но вполне человеческую руку, Гарри вдруг почувствовал, что готов.

— Тебе приказали меня убить? Разрешили выпить мою душу? — полюбопытствовал Харальд.

Рука замерла на полпути, вытянувшиеся пальцы с длинными синюшными ногтями чуть сомкнулись. Давящая аура страха сократилась вдвое.

Дементор остановился, от него повеяло легким любопытством.

«Боишься, — вспыхнул в сознании образ. — Смерть. Конец. Почему?»

Почему он готов в свои пятнадцать или шестнадцать лет? Жизнь несправедлива. Это не должно влиять на путь, даже если ему удалось сделать лишь маленький шаг. Главное, что он был на нужном пути.

«Боишься. Неправильно боишься. Почему?»

— Выпьешь меня сейчас — не получишь силы потом. Здесь только я один, не правда ли?

«Души — вкусная еда. Магия — невкусная еда. Эмоции вкуснее. Души лучше всего. Хочу души».

— Даже если придется голодать? Лучше достаточно невкусной пищи и регулярно, чем вкусная от случая к случаю. Будет больше сил.

Капюшон чуть качнулся в сторону. Дементор явно задумался и начал всасывать в себя… нечто. Гарри почувствовал, как от его ауры потянулась воронка энергии к провалу на месте рта. Почему-то это никак на него не влияло. Силы уходили, но больше дискомфорта это не приносило.

Наоборот: ему было любопытно, как дементор питался. Аура не становилась сильнее или насыщеннее, энергия Поттера как будто проваливалась в никуда. Наверняка переходила в спектр вне его восприятия.

«Любопытство? Странная еда».

— Невкусная?

«Как другие эмоции. По-другому. Непривычно».

— Нравится?

«Непривычно».

— Мне интересно, как вы питаетесь.

«Так».

И никакой ясности. Ровным счетом. Даже смутного образа. Видимо, эта часть мышления дементоров вне его понимания.

Пока что. Очередная временная трудность, которую стоило преодолеть.

— Ты голоден?

«Нет. Хочу есть».

Не голоден, но хочет есть. Любопытно.

— Тогда ешь. А я попытаюсь понять, как ты питаешься.

Спустя несколько минут Гарри лежал на койке в кромешной темноте, чувствуя совершенно опустошенным. Впрочем, ему было не до темноты: мальчик размышлял о произошедшем. И не мог понять.

Высасываемые дементором мана и сатья, казалось, попросту исчезали из восприятия. Не плавно угасали, как если бы поглощенная у него энергия изменила сущность. Как ни крути, такие процессы всегда проходили не только не мгновенно, но и с вполне уловимыми потерями.

А тут ничего подобного. Вообще ничего, за что можно было бы уцепиться. Просто энергия выходила из него, касалась астрального тела дементора в области рта и — пух! — пропадала. Это вызывало недоумение.

Может, человеческое сознание попросту не способно воспринимать дементоров. Для их понимания нужно выйти за эти пределы.

Стены почти не давили. Точнее, давили, и сильно, но Гарри мог это терпеть и сохранять сосредоточенность. Пока у него есть сосредоточенность, он функционален. Даже если при этом нет ни капли маны, у него есть дух. Этого достаточно.

— Га-а-а-а-р-р-р-р-и-и-и-и… — прошелестел нигде голос Волдеморта.

А вот и еще одно испытание духа. Страх. Или… что это? Точно не дементоры. Нечто иное. Нечто… ментальной природы. Расстройство психики, или… нет.

Интересно. Гарри полагал, что его связь с Волдемортом оборвана. Но сейчас он чувствовал слабую ментальную вибрацию. Значит, связь есть и становилась активна в моменты ослабления ментальной оболочки. Либо во сне, но этого не проверить — ему не давали потерять сознание дольше, чем на несколько секунд, не то, что спать.

Впрочем, если это действительно Волдеморт, он точно знал то, чего не мог знать Харальд.

— Снова ты, — мальчик смежил усталые веки.

На этот раз Темный Лорд — если это был он — ограничился голосом.

— Как всегда, вежлив, — голос темного мага стал четким и вполне нормальным, а не дурацким инфернальным шипящим шепотом.

— Как питаются дементоры?

— И ты считаешь, что я тебе отвечу? — расхохотался Риддл. — Не после всего того, что ты сделал.

Похоже, все-таки это Волдеморт, а не игры подсознания.

— Не просто так же ты тратишь столько сил на установку связи, — заметил Харальд, устраиваясь поудобнее. — Между нами по меньшей мере один пространственный сдвиг, подавляющее поле дементоров и примерно восемнадцать слоев разнообразных щитов.

— Слоев многократно больше, — презрительное фырканье. — Впрочем, ты, наверное…

— Я о тех, что подавляют ментальные связи, — перебил Харальд. — Всего слоев защиты… двести сорок шесть. Если не считать пространственный сдвиг, но с учетом барьеров снаружи домена.

Некоторое время Волдеморт молчал.

— Не так уж и плохо, — признал он. — Но если ты перебьешь меня еще раз…

— Ну и катись, — равнодушно ответил Харальд. — Мне есть, чем занять себя. Так что не пытайся играть на подавляющем одиночестве каменного мешка.

Волдеморт молчал, исходя желчью, но оставался с ним. Значит, темному ублюдку что-то нужно.

Темный ублюдок… а сам-то Поттер каков после заигрывания с дементорами? Сам-то каков после того, как начал питаться злобой и яростью для поддержания жизни?

А вот каков: темный, но не ублюдок. По крайней мере, мальчик на это надеялся.

— Не ожидал, — признал Темный Лорд. — Ты не сломался, а стал еще сильнее.

— Старо, как мир, — пробормотал Поттер. — Что нас не убивает, и все такое.

— Ты достоин моих знаний.

А теперь ему лизали жопу. Как представил мальчик эту картину в реальности, так весь и передернулся, сжав очко.

Фу. Ну нахер такое богатое воображение.

— Я могу дать тебе знание, как спастись из Азкабана, — продолжил лить яд под видом меда Темный Лорд. — Могу обучить тебя, как бороться с дементорами, как их подчинять и даже как ими управлять.

Мог бы — непременно воспользовался бы во время гражданской войны. Или воспользовался? Внезапно Гарри понял, что ему крайне необходимо налечь на историю. Особенно новейшего времени и последних лет. Наверняка узнает очень много полезного о ныне живых потенциальных союзниках, врагах, конкурентах… да и просто интересно.

— Преодолеть поле негации возможно, — продолжался вкрадчивый шепот. — Достаточно пустить энергию внутри себя и концентрировать мистерии в коже.

Да-да. Это достаточно болезненно (с непривычки кожу рвет в клочья) и выход слабее раза в три, но Поттер и без Волдеморта прекрасно об этом знал. Очевидное невероятное, м-да.

— Ты достаточно силен, чтобы выйти и отомстить. Я помогу тебе сделать это.

Насчет первого Гарри и так знал, что сможет выйти и отомстить. Насчет второго имел серьезные сомнения, что Волдеморт ему в чем-то поможет.

Вот только нужно ли ему выходить и мстить? Имеется ввиду, выходить с шумом и подставлять себя еще больше.

Мальчик вдохнул запах сырости и плесени. Всему свое время.

— И чего ты хочешь взамен?

— Чтобы ты стал моим учеником.

— Наша песня хороша — начинай сначала? — хмыкнул Поттер. — В прошлый раз ты предлагал мне то же самое. Результат мы оба знаем. С чего ты взял, что в этот раз будет иначе?

— С того, что даже великим нужно передать кому-то свою мудрость, — терпеливо пояснил Риддл. — А ты достоин стать моим учеником.

Или отказывающийся сдохнуть Темный Лорд боялся его. Не нынешнего, а того, каким Гарри мог стать.

— И с чего ты взял, что я в этом заинтересован?

— У тебя великая сила. Возможно, даже сравнимая с моей. Тебе нужен настоящий учитель, а не скованные дурацкими принципами и нормами морали безвольные слабаки. Я покажу тебе ошибки на пути к величию и позволю тебе избежать их. Со мной ты станешь Архимагом к двадцати пяти годам.

— Мой рост не настолько быстр. Даже если считать двадцать пять календарных лет, что при условии максимального применения хроноворота без перерывов составят примерно лет шестьдесят реального возраста.

Оценка Риддла не так уж и далека от истины. Не к шестидесяти, но при удаче годам к тридцати-тридцати пяти у него есть шансы выйти на уровень Архимага. Другой вопрос, что это будет только уровень магической силы, без соответствующего обширнейшего образования, которое позволило бы ему использовать эту силу на уровне Архимага. Ему потребуется куда больше времени. Больше шестидесяти лет.

По крайней мере, по известным методикам. Кто знает — может, он найдет свой путь и не только не погибнет на нем, но и сумеет обрести нужные знания быстрее?

— Так что — упс, — подвел итог мальчик. — Я смотрю на вещи реально, Том. Поэтому предлагаю тебе не тратить свое и мое время на бессмысленную болтовню. А теперь — пошел вон.

Сосредоточившись, Поттер сумел закрыть сознание достаточно грубо, чтобы Волдеморт не сдержал вопля ярости и боли, убираясь прочь. Ушло подспудное давление, факт которого мальчик ощутил лишь сейчас.

Сомнений не осталось: Риддл мог пробраться к нему в разум, но только в моменты слабости. Значит, он жив, более чем дееспособен и, вероятнее всего, на ком-то паразитировал.

Этого гада нужно кончать как можно скорее. Пожалуй, это более приоритетная задача, чем даже расплата за свое заключение. Вот только с чего начать?

Вроде бы ответ очевиден — Альбус Дамблдор. Но можно ли доверять старику? Нужно как следует подумать.

Следующая глава