• Boosty Shared
• Rorshas

• T

• victoria сruenta

>_> … 0_0 … <_<   Я один тут чувствую себя неуютно?   >_> … 0_0 … <_<   Словно какое-то напряжение витает в воздухе.   >_> … 0_0 … <_<   Будто-то кто-то зло смотрит мне в спину, напоминая о старых обещаниях.   >_> … 0_0 … <_<   >_> … 7-7 … <_<

Ну хорошо! Я виноват! Опять опоздал! Каюсь! Заснул! Это всё природа! Эта она виновата! Вот зачем человеку вообще нужен сон! Не будь этой досадной ошибки эволюции, я бы точно всё успевал… наверное. Возможно. Шансы точно есть!

В общем, да, я малость припозднился, так что не буду вас томить и так затянувшимся вступлением. Ведь как и всегда — на ваш суд!

* * *

— Как он? — закрытая дверь небольшой одноместной больничной палаты мгновенно отсекла все посторонние звуки, доносящиеся из оживлённого холла.

Вопреки сложившимся стереотипам, в госпитале, после окончания военных действий, царили вовсе не скорбные думы, вперемешку с полными отчаяньем и стенаниями о безвременно почивших. Нет, медики и врачи Флота не могли позволить себе тратить драгоценное время на подобные глупости. Вместо этого, вот уже шестой день к ряду, они самоотверженно боролись за жизни тех, кого ещё можно было спасти, ведя свой неравный бой со Смертью, ложа здоровье и рассудок на алтарь этой победы.

Римах выстоял. Пережил "Бедствие", глобальный катализам, что до того ни раз уносил тысячи и тысячи жизней по всему Гранд Лайн, тем самым ещё раз наглядно подремонтировав всему миру, почему Пиратам, сколь бы громко не звучали их самопровозглашённые титулы, стоит несколько раз хорошенько подумать, прежде чем всерьёз бросать вызов Морскому Дозору. Вот только цена за подобное была велика.

Все городские кварталы ныне были не более чем обугленным пепелищем. Не осталось даже руин — они выгорели до состояния закалённого шлака. Под стенами Двадцать Первой Базы виднелась лишь глянцевая пустошь, усеянная серыми барханами ещё тёплого, жирного пепла, что бархатным ковром стелился до самого моря, упрямо отказываясь остывать даже спустя дни, после окончания бойни.

Сюрреалистичная, неприятная глазу, внушающая неподдельный трепет и осознание неизбежности смерти картина навевала лишь беспросветное уныние, если бы среди этих серых гор, меж которых то и дело проносился шквальный порывистый ветер, не кипела жизнь.

Жители острова, до того укрывшиеся за стенами крепости, вышли наружу, едва догорели последние очаги пожарища. Именно они первыми ринулись в ещё чадящую жаром пустошь, помогая изнемогающим от ран и усталости солдатам в поисках тех, кто мог, каким-то чудом, пережить творившейся здесь Ад.

Таких было немного. Те из гражданских, кто ещё мог идти — эвакуировались в первой волне, потому на успех особого никто не рассчитывал. Но это не мешало людям денно и нощно сновать меж серых гор, выискивая то немногое, что ещё можно было спасти.

Одновременно с этим начались, пока лишь предварительные, работы по восстановлению города. Прокладывались временные дороги, разбирались опалённые завалы спёкшегося камня и стали, разносились на мелкие кучи заслоняющие горизонт горы пепла и понемногу восстанавливалась сильно пострадавшая входе боя гавань, чему особенно сильно способствовали прибывающие в город корабли с гуманитарной помощью. Иначе говоря, Римах постепенно оправлялся от пережитого кошмара, понемногу затягивая нанесённые войной раны, что, пусть ещё долго останутся на его теле уродливыми шрамами, всё равно, рано или поздно, заживут. Ведь такова суровая правда жизни.

Вот только от чего-то Блейк не ощущал того подъёма, что должна была дарить ему, его первая по-настоящему крупная победа, что непременно войдёт в военные хроники Флота, как пример истинного героизма и самоотверженности. В место сладостного триумфа, в горле Первого Лейтенанта стоял лишь удушливый комок стыда и горького разочарования. В себе — в своих оценках и стремлениях. Впервые за несколько лет, он вновь почувствовал себя до отвращения ничтожным, слабым… бесполезным . Прямо как тогда, на Кономи, с той лишь разницей, что в этот раз ему даже не хватило сил встать и продолжить бой.

"Засуха" Джек… он просто растоптал его. Их всех! Пять Старших Офицеров Флота были безжалостно втоптаны в грязь, причём с болезненным равнодушием, почти походя, и если прочие смогли продержаться хоть сколь бы то ни было долго, оставались в сознании до последнего, бредя на врага уже почти в забытье, то вот он сдался. Свалился с ног уже после второго удара… но сознание так и не потерял. Блейк отчётливо помнил всё, что произошло тогда. Помнил, как Капитан Смокер закрывал собой прочих Офицеров, беря на жёсткий блок своим дзюттэ титанические удары Доисторического Зоана, от которых не могла толком защитить даже сила Логии. Сейчас выходец из Ист Блю лежит в соседней палате. Врачам удалось собрать его руки почти что по кусочкам, но в сознание его пока не приводят — опасаются болевого шока.

Командер Ярисуги также был здесь, и состояние его по-прежнему было стабильно критическим. Блейк помнил, как "Засуха" схватил его своим хоботом, ровно как и злобные выкрики дозорного, что не переставал кромсать пирата даже со сломанным рёбрами. Джек не оставил ни одной целой кости в его теле, а о многочисленных разрывах внутренних органов и говорить не приходится. Как считал местный Главврач — Командер до сих пор был жив лишь по той причине, что Смерть была просто не в силах его переупрямить.

Вальхусу и Капитану Гудду досталось менее прочих, если так вообще можно было выразиться. По крайней мере они уже пришли в себя, хоть и до сих пор не могли даже помочиться самостоятельно, не говоря уже о чём-то большем… А вот он сам, ооо~, настоящий страдалец! Пара сломанных рёбер, осколки которых проткнули левое лёгкое, несколько открытых переломов на правой руке, из-за чего она до сих пор покоилась в гипсе, размозжённая стопа, опять же заботливо собранная из того месива во что-то удобоваримое, и столь же надёжно зафиксированная в гипсе, ну и ещё несколько десяток травм различной степени тяжести. Иной бы от полного их перечня ужаснулся, сам Блейк же ощущал лишь жгучий стыд!

Он должен был тогда подняться! Обязана был встать и продолжить бой наравне со всеми! Несмотря на боль, несмотря на стоящую перед глазами кровавую пелену! Но он не смог. Не смог даже приподняться над землёй, хотя бы проползти, вцепиться, да хоть зубами, мать вашу! Задержать, на миг, лечь прямо под удар, но тем самым выиграть товарищам по службе лишнее мгновение! Мгновение… Могло бы оно хоть что-то изменить? Холодный разум категорично заявляет — нет. Но сердце продолжает болезненно сжиматься в груди, всякий раз, когда он видит перед собой очередные носилки, укрытые белым покрывалом, что выносят из реанимационной палаты.

И жалкие оправдание, что этот противник был ему не по зубам, звучат почти как неприкрытая насмешка на самими собой. Дело ведь не в победе, и дураку ясно, что ничего он в той бойне навоевать не смог бы, даже дай ему Небо тысячу этих мгновений. Вся суть в верности долгу, присяге, братьям по оружию… друзьям.

Ли, Курт, Лаваль, Дарвин и ещё десятки парней из их команды — все те, с кем он плавал бок о бок многие годы, те, кто так и не вернулся из боя, кто стоял до самого конца… Если бы тогда он не дал слабину? Если бы нашёл в себе силы подняться? Кто-нибудь из них бы выжил? Ни один из ответов на этот вопрос не мог подарить ему покой, хотя незнание душило едва ли не больше самой жестокой определённости. А ведь матёрые матросы, из тех кто застал ещё первые шаги самого "Короля Пиратов", не раз предупреждали его, что смерть в бою это далеко не самое страшное. Хуже всего — оказаться последним из выживших.

И пусть он не был последним, и терять товарищей для Блейка было не в первой, Гранд Лайн жесток, как и Великие Моря, но ещё никогда прежде он не сомневался в том, что сделал всё возможное, всё, что было в его силах! До того рокового дня. И словно в противовес, прямо сейчас, на кровати, в окружении медицинских приборов и капельниц, лежал тот, для кого даже смерть не стала преградой или оправданием.

Блейку странно было видеть своего Капитана таким: бледный, измождённый, со впалыми щеками и сухой кожей, что плотно обтянула просвечивающиеся кости, в таком состоянии он более походил на покойника, чем на живого. Лишь изредка вздымающаяся во рваном вдохе грудь, укрытая больничной накидкой, да мерное пищание медицинского оборудование давали понять, что Джерико Свейн до сих пор не покинул этот мир.

Вечно спокойный, почти до абсурдного холоднокровный и сдержанный, у него всегда и на всё был план, чёткий алгоритм действий, что неизменно приводил их к победе. Вот и сейчас они достигли поставленной цели. Выполнили задачу. Невозможную, немыслимую почти абсурдную! Но когда такие мелочи останавливали их Капитана?

При его появлении, замершая неподвижным изваянием у края кровати Роуз чуть шелохнулась, переводя на неожиданного посетителя свой острый, покрасневший от многих часов без сна, взгляд, в котором, впрочем, быстро мелькнуло узнавание, и вспыхнувший было интерес померк.

Да, она тоже винила себя, вероятно, даже сильнее, чем он сам. Хоть причин для подобного у неё не было. Всё что она делала — безоговорочно выполняла поставленный приказ и сделала это успешно. Не её вина, что в тот момент, между ней и Капитаном были десятки объятых сражением и заревом пожара кварталов. … Не она виновата в том, что он искренне хотел, чтобы они жили.

И вот теперь они там, где есть. На руинах, зализывают раны, при этом без чётких надежд на благополучный исход. Сколько из тех, кто сейчас корчатся в агонии, доживут до завтра? Как много из них встанут на ноги? А сколько будет в состоянии продолжить службу?!

Взгляд Лейтенанта вновь скрестился на измождённой фигуре своего Капитана.

Пробуждение — толком никому не известный феномен, и когда Адмирал Кизару доставил бессознательное тело Свейна на Базу, он сразу обозначил это, как причину его прискорбного состояния. При отсутствии внешних повреждений, дозорный был крайне истощён, из-за чего впал в кому, в которой пребывал по сей день. Очнётся он или же нет — никто не знает. Всё что им остаётся, так это ждать и надеяться на лучшее. Лучшее…

С противным грохотом гипс встретился со стеной, оставив на той несколько трещин, при это сам разлетевшись на тысячи осколков.

— Клянусь, сэр… — слова с трудом проталкивались сквозь плотно сжатые зубы. — Клянусь, вам, я больше никогда… Я больше… … Я БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ПРОИГРАЮ!!! Клянусь!!! И ещё…

— Я уже услышал достаточно. — вдруг хрипло отозвался до боли знакомый голос.

Только сейчас Блейк вдруг осознал, что стоящая бессменным часовым у кровати Капитана Роуз как-то подозрительно притихла, не обратив и толики внимания на его взбалмошную выходку.

Недоумённо подняв до того склонённую голову, Блейк, к своей неожиданности и, чего греха таить, вящей радости, встретился взглядом с парой глубоких, как океанские недра, угрожающе сияющих скрытым огнём багровых глаз:

— И… кхм-кхм… Должен предупредить вас, мистер Блейк, такими обещаниями… не разбрасываются просто так. Это тяжкое бремя, и если ваши слова были продиктованы… излишним накалом эмоций, который я могу понять, то мы можем сделать вид, что этого разговора никогда…

— Не надо! То есть… — чувствуя, как непослушное лицо против его воли расплывется в широкой улыбке, а тугой комок в груди чуть расслабляется, впервые за долгое время давая ему сделать глубокий вдох, Блейк счастливо подытожил. — Никак не могу принять ваше предложение, сэр. Я не смогу вычеркнуть эти слова из своей памяти, а вы — тем более.

— Хмх~ … Моим лечением ведь занимался Джозеф?

— Да, сэр. Он разогнал всех местных докторов, едва узнал в каком вы состоянии. — воспользовавшись предоставленной возможностью, Блейк свернул с неловкой темы, однако всё равно всё для себя уже решив. — Навещает вас пять раз в день. Ранним утром, в полдень, обед, вечером и ночью. Если его не задержат в операционной, — Лейтенант бросил короткий взгляд на настенные часы. — Должен подойти где-то через час.

— Приемлемо. — Капитан привстал, хотя видно было невооружённым глазом, что каждое движение даётся ему с большим трудом, и лишь молчаливая поддержка Роуз, что аккуратно придерживала дозорного двумя руками, не давая тому рухнуть обратно на кровать, давала ему сил держаться. — И пока мы ждём того, кто подпишет удостоверение о моей немедленной выписке, введите меня в курс дела, мистер Блейк. Я хочу знать всё, что произошло с момента моего выхода из строя. Во всех подробностях и деталях.

— Так точно, сэр!

* * *

Маринфорд. Штаб-Квартира Морского Дозора. Кабинет Адмирала Флота. Тоже время.

* * *

— Как это понимать, Сэнгоку!!! — едва ли не вышибив дверь перед собой, гневно пробасил лысеющий Вице-Адмирал, потрясая измятой газетой. — Ты что, совсем из ума выжил!?!?

— Успокойся, Комил. — подспудно ожидая чего-то такого, "Будда" вскинул руки перед собой в примирительном жесте, не давая явно вошедшему в раж Офицеру повода для ещё большего буйства.

Это для непосвящённых Комил является образцом нордического спокойствия и выверенной Справедливости. На деле же командующий G-2 всегда был и остаётся крайне эмоциональным человеком, скорым на подъём, просто хорошо это скрывает, маскируя горячий нрав под непреклонную уверенность, а авантюрность — под тонкий расчёт. Всё выше сказанное не значит, что Комил не дружит с головой. Совсем напротив, в старом вояке весьма добротно переплелись взаимно несовместимые качества, что и позволило ему когда-то занять столь высокий пост, сохраняя его за собой и по сей день. Но в некоторых вопросах он так и остался крайне чувствителен, особенно когда дело касается его "птенцов".

— Ничего ужасного не произошло. — меж тем продолжил Адмирал. — Даже напротив, всё просто отлично! Твой парень проявил себя выше всяких похвал! Ты должен им гордиться!

— Ты мне своей патакой на мозги не капай! — не повёлся на провокацию Вице-Адмирал, бросив комок бумаги прямо на рабочий стол перед ним. — Полюбуйся, что твои идиоты из Отдела по Связям с Общественностью накалякали! О чём ты только думал, когда разрешил им открыть свой поганый рот!?

— О благе всего Флота. — непреклонно пробасил Сэнгоку, смерив ходящего из угла в угол Офицера суровым взглядом. Дружба дружбой, но есть определённая мера неповиновения, превышать которую чревато. Ему и одного Гарпа за глаза хватает. — О спокойствие в мире и Великих Морях, а так же по всей акватории Великого Течения. Ты не хуже меня понимаешь, в каком положении сейчас находится Дозор. Пиратов год от года становится всё больше, мы не можем охватить даже треть от общего их числа! Страдают невинные люди, разоряются города, целые страны! Сейчас нам как никогда необходимы громкие победы, нужны Герои! Символы Новой Эпохи! Эпохи Порядка и Справедливости, что непременно настанет после заката Великой Эры Пиратов!

— Так лепи их из своих Адмиралов! У тебя их аж три штуки! А моего парня трогать не смей!

— Он не твой, Комил.

— Он числится под моим командованием, а значит…

— Уже нет.

— Что? — командующий G-2 недоумённо посмотрел на отведшего взгляд Адмирала Флота.

— Джерико Свейн более не числится на твоём довольствии. На внеочередном собрании ему было присвоено звание Контр-Адмирала, а вместе с ним вручена забота о строящейся Базе Флота на Ариунде.

— Я не получал извещения. — теперь Вице-Адмирал говорил тихо и спокойно, из-за чего любой, кто знал его хоть немного, мог с уверенностью заявить, что тот был просто в бешенстве.

— Собрание прошло вчера вечером. — нарочито не обратив внимание на смену тона своего визави, сухо откликнулся Сэнгоку. — Не было времени тебе сообщить.

— Грязно играешь. Грязно, мерзко и мелочно. Благо Дозора и Мира — то же мне! Задницу свою вы прикрываете! Хотите пустить общественности пыль в глаза! А о последствиях подумали!?

— Комил, я…

— Засунь свои оправдания в задницу Морскому Дьяволу, Сэнгоку!!! Вы раздули из этой пирровой победы целое действо! Растрезвонили о парне по всему миру! Нарекли его чуть ли не кандидатом в Адмиралы!

— Что, кстати, вполне возможно…

— Какое, нахрен, "возможно"!? Да даже если бы вы нарисовали у него на спине мишень, всё было бы менее явно, чем так! Теперь каждая мразь, каждая шваль на Гранд Лайн будет считать своим долгом попробовать самого Убийцу "Бедствия" на зуб! Да что там, сам Кайдо может наконец выплыть из своего пьяного угара и захотеть посмотреть, кто там такой ловкий прикончил его офицера! Об этом вы подумали, скажи на милость!?

— "Повелителю Зверей" плевать на своих людей, особенно если они уже проиграли кому-то.

— А тем, кто хочет перед ним выслужиться — нет! Как ты не понимаешь, что своими действиями буквально начал сезон охоты на Джерико!

— Как Адмирал Флота я обязан действовать по необходимости! — начал понемногу заводиться и сам "Будда". — В текущей ситуации это был оптимальный вариант! Лучший из возможных!

— Говори уж прямо — лучший для тебя и тех, кто сидит над тобой. — разочаровано протянул Комил, бросая последний взгляд на опешившего от такого поворота Сэнгоку. — Делай как знаешь, но от меня более поддержки не жди. Не хочу потворствовать этим безумным игрищам и тому фарсу, в который, с твоего попустительства, постепенно превращается Флот!

— Прикажите понимать это как заявление об отставке, Вице-Адмирал Комил? — стараясь не показывать охватившего его беспокойства, всё же командующий G-2 был значимой фигурой в Дозоре, холодно поинтересовался Адмирал.

— Не дождёшься, я вас всех ещё переживу! — в тон ему откликнулся Офицер, после чего резко развернулся и направился прямиком к выходу из кабинета, уже у самой двери тихо добавив. — Ты сильно изменился Сэнгоку, причём не в лучшую сторону. Тот паренёк, которого я помню, не ставил под угрозу жизни сослуживцев, лишь ради того, чтобы пресытить вечно паникующую, голодную до крови и зрелищ толпу. … И да, прозвище твои бумагомараки ему подобрали идиотское. — после чего, не прощаясь, громко захлопнул за собой дверь.

Оставшись в одиночестве Сэнгоку с трудом подавил в себе усталый вздох. Слова старого друга, хотя друга ли всё ещё — вопрос, рваными ранами кровоточили на душе. Вот только не было у него времени сомневаться в уже принятых решениях, не когда мир за окном буквально пылал и тонул в крови. Что сделано, то сделано и только время покажет, кто из них двоих по итогу окажется прав. Да и к тому же:

— И ничего оно не идиотское. — глухо пробормотал он, всматриваясь в измятые листы газеты, заголовок на первой полосе которой гласил: " Крах пиратской армады или Восходящая Звезда Морского Дозора — "Творец Уничтожения" Джерико Свейн ".