Джон Сноу вскочил с кровати, бесшумно ушёл кувырком в сторону, так же бесшумно приземлился на пол и остервенело начал вертеть головой, взглядом выискивать источник угрозы.
Пусто.
Спустя пару секунд, зрение окончательно привыкло к темноте, что царила в покоях лорда Винтерфелла, которыми отец разрешил ему пользоваться, пока он и остальные отправились на юг для участия в турнире.
Теперь уж точно — пусто.
Ни противника, ни даже стражника, который мог бы нарушить его сон. А в следующий миг Джону понадобилась вся сила воли для того, чтобы не разразиться каскадом силовых толчков, миг, во время которого, теплая ладонь медленно поползла по его обнаженной спине.
— Джон, что случилось?
Взяв себя под контроль, он перевёл взгляд на обнаженную красавицу, едва прикрытую сползшими мехами, что сидела на краю кровати. Несмотря на то, что они не произносили клятв перед чардревом, Игритт была его женой, как и Арианна. И все на Севере знали об этом, поэтому никто ничего не сказал, когда она переехала к нему в покои лорда после того, как отец и братья покинули Винтерфелл более оборота луны назад.
— Ничего. По крайне мере, ничего опасного. — Бывший бастард не был уверен, пытается ли он убедить в этом бывшую одичалую, или самого себя. Вернувшись обратно в постель, он легко поцеловал её в лоб и толкнул вперёд. — Засыпай.
Игритт успела что-то проворчать, перед тем как упасть на белые простыни, перевернуться и скинуть с себя ещё больше мехов, оставив грудь обнаженной для ночного воздуха. По окончанию сих манипуляций, она уже спала.
Позавидовав её способности игнорировать холод, Джон понял, что в ближайшее время не заснёт, а потому вновь вылез из кровати, слегка поморщился от ледяного пола, что холодил ступни, оделся и направился к очагу. Подбросив полено и поворошив ещё тлеющие угли, он уставился на оживающее пламя, что сначала осторожно облизывало новую порцию еды, а затем остервенело на неё набросилось.
Опустившись перед огнем, Джон скрестил ноги и закрыл глаза, позволяя своему разуму погрузиться в Силу. Он всё ещё хотел определить, что его разбудило. И это не заняло много времени. Едва он очистил свой разум, как почувствовал муки душевной боли, горя и печали, которые просачивались сквозь связь Силы, которую он сформировал с Дэни. Следуя за потоком эмоций, Джон оказался перед своей родственницей в образе фантома.
Она стояла к нему спиной, так что Джон не видел её лица, но даже так он чувствовал и понимал, насколько… насколько в неадекватном и шатком состоянии она находилась.
— Дэни. — Обратился он, не зная, с чего начать и что вообще стряслось.
Родственница обернулась, и уже во второй раз за этот короткий, но насыщенный день, Джону пришлось брать под контроль рефлексы.
Лицо девушки было… пустым. Никаких эмоций. Ничего. Она просто тупо смотрела на неё подобно болванчику, лишённой всякой мысли.
— Джон. — Односложно поприветствовала она.
Без резких движений, не разрывая зрительного контакта и сохраняя предельную бдительность, Джон опустился перед ней на колени, так, что они оказались на уровне глаз друг друга.
— Что случилось?
Медленно моргая, Дэни какое-то время продолжала безмолвно на него смотреть, хотя Джон был уверен, что фокус её внимания сосредоточен отнюдь не на нем.
— Мой брат… Визерис…
При упоминании этого человека в нем вспыхнул гнев. Судя по рассказам Дэни, её брат был юным воплощением Безумного Короля, и будь на то воля ученика Ситха, он бы давно его убил, избавившись от лишней угрозы и головной боли.
— Что он натворил? Ранил тебя? С ребёнком всё в порядке?
— Нет… да. — Слегка невнятно ответила Дени и покачала головой. Удивительно. В уголках её глаз заблестели слёзы. — С моим сыном всё в порядке. А Визерис… он больше никому не причинит вреда. Никогда. Он мертв. А я… я наблюдала за его казнью. И даже хуже того, я желала, чтобы он умер… нет, не просто умер… я хотела, чтобы он страдал. И он страдал. Боги, Джон! Он умер и страдал от моего приказа!
Джон слегка опешил. С одной стороны, он был ошеломлён, что она убила собственного брата, и невольно спроецировал ситуацию на себя, представив, что убивает Робба… одной этой мысли хватило, чтобы дыхание перехватило. Но, с другой стороны, он держал в голове то, кем был её брат, — по крайне мере с её слов, — и потому не понимал, в чём вообще проблема?
Джон протянул руки и положил свои на ладони на её. Да, физически они не могли прикоснуться друг к другу, но уже давным-давно обнаружили, что способны таким образом пересылать ощущение прикосновения.
— Расскажи мне всё, в подробностях.
И она рассказала.
Рассказала о том, как пировала со своим народом, когда её пьяный брат ввалился в шатер и потребовал, чтобы кхал Дрого повёл свои войска на войну за Железный Трон. Дабы подчеркнуть свою точку зрения и серьёзность намерений, он выхватил меч, — серьёзное нарушение закона, — и пригрозил, что вырежет сына Дэни из её утробы и оставит выродка Дрого, а саму Дэни заберет себе обратно и продаст тому, кто даст армию.
Джон с трудом подавлял волны охватывающего его гнева. И он определённо не мог обвинить Дэни в том, что она дала согласие на казнь своего брата. Конечно, умереть от вылитого на голову расплавленного золота — это страшная смерть, но Визерис её заслужил, если не поступками, — так как по факту свои угрозы не выполнил и вреда никому не причинил, — то тупостью. Мастер Нокс всегда говорил, что тупость наказуема.
— Ты ничего не могла с этим сделать, Дэни. Ты не могла изменить своего брата, а даже если и могла — не была обязана. Каждый из нас волен поступать по своему разумению и каждый обязан нести ответственность за свои поступки и даже слова. Он нарушил законы богов и людей, вёл себя как безумный идиот, и поплатился.
— Возможно. — Ответила Дэни, избегая его взгляда. — Но он был моим братом. А я… я просто стояла в стороне и смотрела, как он умирает, смотрела, как умирает вот так. И я… я ничего не чувствовала. Даже когда он звал меня и умолял о помощи, или когда кричал в агонии от выливаемого на голову расплавленного золота. Мой муж убил по моему приказу моего брата. А я стояла, смотрела, и ничего не чувствовала. Джон… я чудовище.
— Нет, ты не чудовище. — Джон сразу же возразил, концентрируясь на ладонях и посылая через Силу ощущение прикосновения. К счастью, это сработало, Дэни немного взбодрилась и даже посмотрела ему в глаза. — Чудовище не чувствовало бы "ничего". Оно бы ликовало, наблюдая за таким зрелищем. И уж точно чудовище не испытывало бы угрызений совести, как ты сейчас. Нет, Дэни. Пусть я не совсем согласен с… способом его казни, учитывая что это был твой родной брат… но казнь, если я правильно понял закон о запрете ношения стали в Ваэс Дотрак, так или иначе была неизбежна, а он просто её усугубил своими поступками. И ты не большее чудовище, чем я. Я ведь рассказывал о том, что случилось с мейстерами? Как мой отец приказал прибить их всех гвоздями за лодыжки, подвесить вниз головой и оставить умирать? В тот день мы убили десятки, пекло, может, сотню или больше человека. И старше, и младше меня. И в отличие от тебя, я был рад отмщению, искренне рад кровавой расправе, что мы учинили над теми, кто стоял за нападением на мою семью. Хочешь сказать, что ты и меня считаешь чудовищем?
Моргая сквозь непролитые слезы, Дэни покачала головой.
— Тогда и ты тоже не чудовище, Дэни. — Джон послал ей ободряющую улыбку, а вслед за ней, чуточку лести: — Напротив, ты одна из самых заботливых девушек, которых я когда-либо встречал.
Кивнув, Дэни опустила взгляд.
— Но это еще не всё, Джон. Мой брат и я были последними из Таргариенов, последними из старых Повелителей Драконов. А теперь, теперь есть только я… и я одна.
От этих слов бывший бастард почувствовал, как его нутро сжимается. Он тоже опустил взгляд в пол и нерешительно начал:
— Нет… ты не одна. Есть… я знаю ещё двоих, в ком течет кровь Таргариенов, кровь Повелителей Драконов. И оба они всё ещё живы-здоровы.
В один миг эмоциональный фон и настроение Дэни сменили полярность, исчезли печаль, страдание, вместо них засияла надежда; он вцепилась в его фантомные ладони, посылая мощную волну давления через Силу, да настолько мощную, что Джон немного проскользил по воздуху.
— Где они?! — Спросила… нет, умоляла об ответе Дэни, широко открыв глаза. — В безопасности? Знает ли о них Узурпатор? Как им удалось выжить?
Сердце забилось как бешеное, Джон сглотнул и попытался мысленно подготовиться.
— Первый… ну, я думаю, он твой двоюродный дядя, если ничего не напутал в родословной. Он мейстер Ночного Дозора, мейстер Эймон. Вероятно, это один из самых мудрых людей, которых я когда-либо встречал, и уж точно самый старый. А ещё он… он спрашивал о тебе, и был рад узнать, что кто-то из его семьи выжил. Сам он выжил, как мне кажется, просто потому что про него все забыли.
Дэни засияла, узнав, что старейший член семьи всё ещё жив и здравствует в Вестеросе.
— А кто же второй?
Джона начала бить едва заметная дрожь — результат внутренней борьбы. Он знал, что глупо и опасно говорить правду, проще лгать дальше, но… что-то ему подсказывало, что правда рано или поздно вскроется, и чем раньше, тем лучше. Да и вообще, он не мог и не хотел больше лгать ей. Точно не сейчас, когда она настолько разбита и одинока.
— Второй… ему удалось выжить во время войны, потому что семья его матери пошла на немыслимое — ложь всему королевству. Ложь, в которую все поверили. Это позволило ему жить под завесой анонимности, ибо никто даже не подозревал о его истинном происхождении. Даже сейчас, спустя долгие годы, лишь немногие знают.
— Кто он? Где он? Прошу, скажи! Клянусь, я не причиню ему вреда! — Дэни надавила, отчаянно желая знать.
«Боги… а это труднее, чем когда я раскрылся Арианне и Игритт. Может быть, потому что она — семья? Неужели я боюсь её реакции? Боюсь, что она возненавидит меня за правду? Мой отец — близкий друг Узурпатора, да и сам я жил под властью короля не в пример лучше неё, человека, что всё время скитался в изгнании»
— Он… Его зовут Джехейрис. Сын Лианны Старк и Рейгара Таргариена. Его забрал из Башни Радости лорд Эддард Старк и назвал своим сыном-бастардом, дабы защитить от всех, кто хотел и мог бы причинить ему вред или использовать в своих корыстных целях.
Потребовалось мгновение, после которого на лице Дэни проступило осознание. И, как он и боялся, она разорвала их "физический" контакт и слегка отстранилась.
— Ты… Ты… Ты сын моего брата… Моего… Моего племянника?
«Я ошибся? Признание не вытащило тебя из бездны и толкнуло в неё?»
Джон с лёгкой опаской наблюдал за поднявшейся девушкой, что отступила на шаг. Он тоже встал и продолжил с лёгким волнением в голосе:
— Да. Мой отец, Эддард Старк, забрал меня и объявил своим внебрачным сыном, рожденным во время войны. Из-за репутации одного из самых благородных и благочестивых мужчин королевства, никто даже не усомнился в словах Эддарда, потому что сама новость была абсолютно невероятной. Проще говоря, все были шокированы тем, что сам Эддард Старк обзавёлся бастардом, а то, что он мог соврать — не подумали. Возможно потому, что о моем рождении в принципе никто не знал. Ну, почти. До недавнего времени среди живых было всего двое, что владели истиной.
Дэни сделала шаг вперёд и вновь села на пол. Джон ответил симметрично. Сидят, смотрят друг на друга. Бывший бастард ожидал почувствовать по каналу Силы обиду, ощущение предательства, но никак не радость и надежду. Собственно, даже связь Силы тут была не нужна — всё на лице написано.
— Почему? Почему ты не сказал мне раньше?
— Я… если честно, то сам не знаю. — Слегка задумчиво проговорил он в ответ. — Всего пять человек знают правду о моем рождении. Отец, брат, мейстер Эймор, и Арианна с Игритт. Скорее всего, мастер Нокс тоже… просто, потому что это мастер Нокс. Ради того чтобы спасти меня, создать щит из анонимности, Эддард Старк пожертвовал репутацией, пожертвовал хорошими отношениями с Кейтилин Старк, от которой до самого конца скрывал правду, и… я так привык к этому щиту, и так ценил то, что сделал ради меня отец, что очень боялся случайно его разрушить.
Какое-то время Дэни молча смотрела на него. Молча и задумчиво.
— Ты вернёшь себе трон?
Джон недоумённо моргнул и покачал головой.
— Боги, нет… По крайней мере, я не хочу этого. Помнишь, я говорил, что нельзя двигаться вперёд, постоянно оглядываясь назад? Вот именно это я и имел в виду. Я не стану претендовать на трон только потому, что имею на это право, а семья принца, с которым я нахожусь в родстве, удерживала его во власти сотни лет. Дело не только в том, что я тем самым ввергну королевство в пучину хаоса, но и… пекло, как бы объяснить… — Джон начал хмуро кусать губы, пока наконец не нашёлся с лаконичным ответом: — Я хочу проложить свой собственный путь. Уверен, ты меня понимаешь.
— “Семья принца, с которым та находишься в родстве”… Ты имел в виду отца? Рейгара? — На всякий случай уточнила Дэни.
— Буду откровенен, Дэни: я не хотел иметь ничего общего с родом Таргариенов. Рейгар… мой отец, не был великим принцем и доблестным рыцарем, каким его все выставляют. О нет, всего лишь очередной безумец, не такой, как Безумный Король, но тоже безумный. Моя мать и королевский гвардеец, которого он оставил, чтобы держать её в плену, оставили записку, подтверждающие это. Он был одержим пророчеством о «принце, который был обещан». И… И он использовал это как оправдание для совершения некоторых… ужасных вещей. Дальше шли поступки Безумного Короля… и, думаю, ты понимаешь, почему я не хотел признавать, что принадлежу проклятому роду.
— Но что-то изменилось? — Спросила Дэни, слегка наклонившись к нему.
— Да. Я встретил тебя, узнал получше. Потом мейстера Эймона. Два члена семьи Таргариенов, которые не были ни безумны, ни одержимы какой-нибудь навязчивой идеей. Рейгар навсегда останется для меня человеком, от которого я родился, и не более, но я больше не хочу отвергать жидкое пламя, что струится в моих жилах. Это часть меня, такая же, как и лёд волков.
Опустив голову, Дэни выглядела неуверенной.
— И… что дальше? Что нам теперь делать?
— Идти вперёд. — Уверенно произнес он. — Мы учтём ошибки наших общих предков, извлечём урок, станем их лучшей версией. Вспомни: после падения Валирии, Драконьи Лорды не утонули в отчаянии от потерь, а продолжили жить, и более того, Эйгон, Рейнис и Висенья объединили Семь Королевств. Мы поступим также. Будем помнить прошлое, но не позволим диктовать ему наше будущее.