• Виталий Хонихоев

Глава 40

Все-таки я стал японцем окончательно. Как это понять? Очень просто — несмотря на уровень творящегося вокруг хаоса и звездеца — утром следующего дня я все-таки пошел в школу. Да, мог бы и не ходить. Но это бы окончательно подорвало моральный дух сестрички Нанасэ, которая третий день на работу не ходит, живет то в отеле, то у нас в убежище, вся ее жизнь в очередной раз перевернулась и ей было важно, чтобы хотя бы я в школу ходил. Обманывать ее, выйдя якобы в школу и пойти заниматься другими делами — не хотелось, все-таки не школьник. Хотя… школьник и есть, да. Японский.

Большое совещание по итогам событий и необходимостью принятия решений на вечную тему «кто же все-таки виноват и что делать?» — назначено на сегодня, только вечером, после школы. Потому что вчера вечером — не получилось. Майко сказала, что у нее голова и так пухнет, что от одного только зрелища полуголой Линды у нее сетчатка глаз выжжена, что тот факт, что дядька Минору оставил нам на полу и стене здоровенную кляксу, что теперь нам надо что-то решать, иначе нас всех тут поубивают клановые супера — это все меркнет перед осознанием этого самого зрелища. Ей надо время, чтобы уложить это в голове.

Честно говоря, время было нужно и мне самому. Потому как Линда, не смутившись от количества смотрящих на нее глаз — сказала, что у нее не так много времени, а еще надо на вопросы по Кодексу и ситуации отвечать, а у нее потребности. Что она человек с открытыми взглядами и чужие фетиши уважает и ни в коем случае не осуждает и если вы хотите наблюдать, если у вас тут так принято — то она, Линда не возражает. Говоря это, она продолжала разоблачаться, подчеркивая серьезность намерений. Майко сказала, что она в общем не против понаблюдать, такова традиция, сказала она, когда Син новенькую пялит — остальные смотрят, комментируют и помогают — кто советом, кто добрым словом, а кто и действием. Традиция, что поделать. Акира вытащила ее и Читосе из комнаты за шкирку, извинилась перед Линдой за «неподобающее поведение» и дала-таки Линде закончить то, что та и планировала. Когда примерно через полчаса клон белокурой бестии растворился в воздухе вместе с одеждой, лежащей на полу и сигаретой, дымящейся в пепельнице — я был атакован ворвавшейся Майко, которая закидала меня градом вопросов. И нет, она спрашивала не о загадочном Кодексе, ни о супере Митсуи, который оставил нам кровавую кляксу, ни о перспективах нашего выживания в опасных водах клановых войн. Нет.

— Скажи, как было? Как ты ее? Она какая? Ты сверху? Снизу? Она эм или эс? Не спрашивал — она би или только по мальчиками? Слабые места? Что любит, чего не переносит? Давай, рассказывай! — тормошила меня Майко, как будто партизана на допросе.

— Ты главное у него спроси — такая вот история каждый раз будет или нет? — подзуживала ее Читосе: — потому как они так нам всю мебель изгваздают.

— На самом деле интересно, как работает твоя способность. — бормотала себе под нос Акира, разглядывая следы, что мы оставили на столе: — удивительно. Надо бы изучить ее поглубже… честно говоря даже немного жаль, что у нас нет такой исследовательской базы, как у СКПУ.

— Линда — классная. Все замечательно. — твердо говорю я, чтобы пресечь разброд и шатание. Начнешь сравнивать в женском коллективе — и жизнь твоя не будет стоить ломаного цента. В нашем случае — ломанной иены.

— Не, не, не, мне подробности нужны. — говорит Майко: — мне Акира обещала, что если я за вами подглядывать не буду, то она мне разрешит тебя пытать. А то ты ж ни черта не понимаешь, верно, Читосе? Ну, вот, ей тоже интересно, она тут полчаса «кьяяяя!» из себя давила, пока вы тут… наш стол для брифингов уделывали. Рассказывай давай!

— И лимон ему надо дать. — говорит Читосе: — потому что лыбится опять. Самец.

Хвала небу, Аматэрасу и Акире — последняя разогнала этот балаган, сказав что утро вечера мудренее и все эти вопросы давайте решим потом, а сегодня у нее, у Акиры уже болит голова из-за нас всех, а не в последнюю очередь из-за того, что способность Сина соблазнять то ли развивается, то ли изначально нами неправильно понята и может быть имеет смысл идти и «воздействовать» напрямую на главу клана Митсуи, она же женщина, верно? Да, Син, я знаю, что она «старая клюшка», но ради команды можно и потерпеть, а ты как думал, только цветочки нюхать, да с молодыми девушками кувыркаться? Если надо — значит надо.

Вот тут-то мне и стало страшно. Ну, то есть, если надо — значит надо, но мы не можем как-то другим способом, не так радикально? Взвесили. Прикинули. С одной стороны, вроде ничего страшного в предложении Минору не было — ну войдем в их клан на правах бедных родственников, ну и что. Сам добрый дядька — вроде человек адекватный, да и клановая поддержка что-то да значит. А с другой стороны, не нам это решать, потому как нужна Минору в первую очередь Юки, а мы — так, довесок, призванный ее убедить. Вот только что-что, а убеждать Юки примкнуть к клану, от которого она все это время отстраниться пыталась — как-то не очень. С моральной и этической стороны. Кроме того, есть у меня подозрения, что не все гладко внутри самого клана, например никто не спросил мнения Атсуши и Акеми перед тем, как вырвать их из привычного круга общения и бросить в захолустье с непонятными инструкциями. А уж то, на что была готова Акеми ради своего задания — само за себя говорит. Не должна девушка в столь юном возрасте ложиться под кого попало только потому, что так старшие в клане сказали. Так что не все там радужно и есть вариант, что попав в клан мы там взвоем… а обратного пути не предусмотрено. Выйти из клана можно двумя путями — так мне объяснила Линда, в промежутке между затяжками своей тонкой ментоловой сигаретой. Изгнание и смерть. Изгнание еще заслужить нужно, раньше тебя грохнут, потому как изгнание — это когда ты клан позоришь, либо преступление против Императора и его власти над благословленной страной Ямато совершил.

Так что решили, что этот вариант — на самый крайний случай. Как сказала Майко, только если кровью харкать будем. Отдаваться вивисекторам из СКПУ на опыты — тоже как-то не хотелось. Говорят, там электроды вживляют — исключительно с научной целью разумеется. Деньги там платят хорошие, изоляция от общества на время исследования, но тоже как-то не очень привлекательно. Потому пока решили в Играх участвовать. Согласится с предложением Питера (вот он обрадуется), объединить команды и подать заявку. Как можно раньше, а то маячок у Зигфрида был. Дядька Минору конечно, сказал, что позаботиться об этом, но все равно медлить не будем. Завтра Питера известим и завтра же заявку подадим. На этом высокое собрание было закончено, и мы пошли спать — тут же на базе, потому что осадное положение. Я спал в комнате с Нанасэ-онээсан, так как комнату для нее еще не очистили, не убрали и мебели не было. Я уступил сестренке кровать, сам лег на футон и среди ночи был разбужен непонятной возней. Оказывается, Майко пыталась пробраться в комнату и была схвачена бдительной Нанасэ, как раз, когда она пыталась проскользнуть под одеяло. Погрустневшей Майко была прочитана лекция о моральном облике и недопустимости разврата и прочего в отношении ребенка. Это, то есть меня. На мое робкое замечание, что я и не против — не обратили внимание. На шум подошла Акира, очаровательно выглядящая в своей шелковой ночнушке и очках. Разобравшись с ситуацией, она выволокла Майко за ухо в коридор. Там же была обнаружена крадущаяся Читосе. Как она уверяла — водички попить. Водички попить Читосе кралась в эротичном белье с вырезами, где надо и чулочках сеточкой. Лекция о высоком моральном облике и недопустимости — была прочитана снова и мы все наконец пошли спать. Нанасэ решительно расстелила футон на полу так, чтобы открывающаяся дверь разбудила ее в случае новых поползновений. Поползновений не случилось, к моему большому расстройству. Вот как объяснить сестренке что я уже взрослый и вообще тут у них возраст согласия с тринадцати лет начинается.

Утром все выглядели не выспавшимися с темными кругами под глазами. Только сестренка Нанасэ выглядела торжествующе и довольная, крутилась на импровизированной кухне, готовя завтрак на всю честную компанию. Майко, кстати, к завтраку так и не вышла, проспала все. Решили не будить, пусть спит. Акира взяла на себя переговоры с Питером и оформление заявки, взяла с собой Читосе. Я пошел в школу. Нанасэ взяла на себя тяжкую обязанность по уборке, хотя я уверял ее, что мы и сами уберемся, попозже. Ну… хоть какая-то деятельность. Ей сейчас без дела сидеть вредно — мысли в голову будут лезть.

На первой же перемене на мою парту запрыгнула Иошико со своими стройными ногами и рассказала, что она подала заявку на участие в избирательной компании за звание президента школы, что прежний президент школы, некто Дэйти Мори — какой-то там родственник директора школы, в следующем году хочет поступать в Тодай и ему нужно окончить школу с отметкой о президенстве — это даст ему преимущество при поступлении. Сам Дэйта в жизни школы не участвовал совсем, за год его президенства он два раза выступал на общешкольных собраниях, да возглавлял делегацию школы на параде в честь фестиваля. Ему в общем и не требовалось ничего делать — должность президента школы была синекурой, школьный Совет учащихся — тоже никак себя не проявлял, хотя формально — имел право. От имени и по поручению Совета в школе правил Дисциплинарный Комитет, детище Хаяси Кэзуко, ее бессменного председателя. Так что препятствий на своем пути Иошико не видела.

— У меня есть преимущество! — говорила она, болтая ногами взад и вперед: — я девочка и я занимаюсь боевыми единоборствами! Смотри, всем уже надоели мальчики, которые ничего не делают, только щеки надувают от осознания собственной важности. А я — красотка, на меня посмотреть приятно. Смотри! — она легко спрыгивает с парты и кружится вокруг себя, давая рассмотреть себя во всей красе. И без того коротенькая юбка взметнулась, давая разглядеть ее бедра и неизменные спортивные шортики.

— И потом — я не легкомысленная девушка, которой только танцы да сплетни да глянцевые журналы, я между прочим — чемпион региональных соревнований, вот. — добавляет она, прекратив кружится и снова вспорхнув на мою парту.

— А по-моему, ты беспокоишься. — говорю я, наслаждаясь спокойствием и плавным течением школьной жизни. Никто не пытался меня убить, никого не надо было убивать, главным волнением было успеть на урок и не попасть под прицел внимательных глаз Сатоми-сенсей. Красота. И чего эти школьники хотят поскорее повзрослеть? Тут просто прекрасно. Никакой ответственности за принятые решения. Максимум можно неуд получить.

— Чего это я беспокоюсь. — отрицает Иошико, перестав ногами болтать: — вовсе не беспокоюсь. Мне даже делать ничего не надо… — в этот момент в класс залетает ее подружка Михо, та, которая Горячие Губки, не разбирая дороги несется к нам. Иошико удивленно смотрит на нее.

— Там! — говорит Михо, указывая куда-то наружу: — вывесили кандидатов! Я посмотрела! Кошмар!

— Тихо, тихо. Что случилось то? — хмурится Иошико, вскакивая с моей парты.

— На доске объявлений. — говорит Михо Горячие Губки: — вывесили. Там ты и … пошли, посмотришь. — они убегают из класса, я следую за ними. Сегодня в школе нет ни Юки, ни сестричек Сато, так что некому осуждающе заметить, что «опять она на твоей парте сидела». Что случилось с неразлучной троицей — понятия не имею. Правда в этом случае помещение Литературного Клуба полностью в моем распоряжении, и я собираюсь злоупотребить этим, пойти и вздремнуть после обеда, на длинной перемене. Иошико и Михо убежали далеко вперед. Доску объявлений, впрочем, было трудно не заметить — вокруг собралась толпа. Увидев Иошико народ расступился и она прошла к стенду. На стенде висело объявление о регистрации кандидатов в президенты школы, назначена дата проведения выборов и несколько фотографий. Первые две не вызывали никаких вопросов — это был прежний президент Дэйти и Иошико — довольно хорошая фотография, где она улыбалась прямо в камеру. Но остальные фотографии…

— Мико Ли, ученица старшего класса «С», мастер китайского кунг-фу, школа Каменной Птицы, чемпионка региональных соревнований прошлого года. И позапрошлого. — прочитала вслух Иошико и нахмурилась. С фотографии на нас смотрела симпатичная азиатка (не японка, скорее метиска) с твердым взглядом миндалевидных глаз. В руке она держала китайский меч дзянь. Ярко-красные иероглифы под фото гласили что она «огнем и мечом искоренит тиранию в школе».

— Франсин Кобра Манса, mestre do ofício капойэра. Награды, кубки, чемпионаты. Участница международных соревнований. Отличница. Знает пять иностранных языков. Ученица класса «Б» — упавшим голосом прочитала Михо Горячие Губки и взглянула на Иошико.

— Луиза Бенар, пояс инструктора, три серебряные полоски, сават. Участие в международных соревнованиях, второе место на Паназиатской Олимпиаде среди джуниоров. Мастер спорта по верховой езде. Теннис, игра на пианино. Режиссер любительских документальных фильмов. Гран-при конкурса «Золотой Кентавр». — прочитал я.

И все выставили свои кандидатуры в президенты. Что-то тут не так. То есть даже ежик-имбицил понял бы что что-то тут не так. Во-первых, не было у нас в школе таких вот девочек. Да каждая из них — живая сенсация и про это говорили бы все сплетники и сплетницы школы. Во-вторых, должность президента школы — это ж отстой. Мрак и дыра. Я потому Иошико и посоветовал туда идти — чтобы пыл ее юношеский немного сбить, чтобы поняла всю «прелесть» работы менеджером-управленцем, когда у тебя руки связаны, а на ногах — гири по двадцать кило каждая. Никакая нормальная, вменяемая и имеющая хоть какую-то личную жизнь девушка туда не пойдет. А тут целых три, причем все — красотки, отличницы, да еще и мастера боевых единоборств.

— Это же девчонки из Гизы! — говорит Михо: — там Академия Боевых Искусств, филиал Школы Императорского Феникса. Туда все двинутые на единоборствах поступают. Но что они у нас делают?

— Как что? Участвуют в выборах президента, как и положено учащимся. — раздается голос откуда-то сзади. Все поворачиваются и мы видим Хондзо Икагами, потрепанного и с гипсовой повязкой на руках, но довольного жизнью и собой. Рядом с ним стоит его аналитик, худой парнишка в очках.

— Икагами! — шипит Иошико, подбираясь как перед броском: — мало я тебе тот раз накидала…

— Воу, воу, полегче, подруга. — поднимает он забинтованные кисти рук: — ты мне запястья сломала, не помнишь? Раньше я бы расстроился, что меня побила девчонка, но ведь ты — не просто девчонка, Иошико, Темная Императрица Тринадцатой школы?

— Это твоя затея, Хондзо? — спрашивает Иошико, наступая на Икагами. Тот стоит на месте и его глаза смеются.

— Да, Иошико, это — моя затея. Видишь ли, мы и Академия — решили объединится. Так сказать, перед лицом общего врага. Ты знаешь, ты довольно популярна в Академии. Настолько, что стоит только упомянуть твое имя … и вуаля. Может быть я и проиграл сражение, но выиграю войну. Ты — хороший тактик, Иошико, но я — хороший стратег. Хотя, кого я обманываю, ты и тактик то никудышный. Все что у тебя есть — это твоя сила. Которая и не твоя-то вовсе.

— Ах ты мелкий… — Иошико легко перенесла вес тела на заднюю ногу и поставила переднюю на носок. Я знаю эту стойку и знаю, что будет потом. Беру ее за руку, удерживая.

— Не надо. — говорю я ей на ухо: — это провокация. — обвожу взглядом подготовленную сцену. Икагами стоит, не защищается, забинтованные руки висят вдоль тела, вокруг — взволнованные школьники.

— А… твой ручной питомец. Ямасита-кун. Тот, который прикидывается берсерком, но на самом деле — мозг всех операций, не так ли? — поправляет очки аналитик Икагами. Я смотрю на него с искренним изумлением. Не он ли недавно называл меня природным убийцей и зверем? Хотя насчет убийцы он прав, я тут и обжиться толком не успел, а трупов уже на мне…

— Извините, не имею чести. — наклоняю я голову. Очкарик наклоняет свою.

— Ито Синдзи. Боевой аналитик союза «Черных Самураев Икагами» и Академии Феникса. — его еще и зовут так же как и меня. Тезку встретил.

— И чего же вы тут добиваетесь, Икагами-кун, Ито-кун? — говорит Иошико, расслабившись и встав ровно, расправив плечи: — чего вам отбросам нужно в моей школе?

— Ан контрэ, мон амур — говорит Икагами, поднимая палец: — это не твоя школа. Это школа всех этих добропорядочных учащихся. — он театральным жестом обвел собравшихся: — И именно им решать, кто будет во главе ее — ты, Темная Императрица со своим легионом зла, или эти новые переведенные ученицы, которые пусть и отличницы, но смогут дать отпор такой хулиганке как ты.

— Ах ты ж… червя кусок. — прищурилась Иошико: — да я из тебя…

— Конечно, ты можешь побить меня. Невелика честь побить человека со сломанными руками, а? Но сможешь ли ты выиграть в этой гонке за голосами?

— Конечно. — говорит Иошико: — я тут учусь. Я всех знаю и каждый знает меня. Я выиграю эти выборы, а ты и твои … девчонки — пойдете нахрен отсюда.

— Хорошо. Я вижу что ты уверена в своих силах. Пари?

— Запросто!

— Тогда — если ты выиграешь, то мы уходим и оставляем вашу школу в покое навсегда. Если же проиграешь, то признаешь власть союза школ Самураев и Феникса.

— Заме… — я отбиваю руку Иошико в сторону.

— Секундочку. Что за дурацкие условия. Школу нашу вы и так в покое оставите. Не по зубам мы вам. Потому — не будем мы забиваться на такие условия.

— А я смотрю, наконец стало ясно, кто в вашей парочке главный, а? — скалит зубы Икагами. Я закатываю глаза. Вчера на моих глазах Минору-доно расплющил человека в блин, просто в кровавый блин, позавчера я застрелил своего лучшего друга, пустил ему пулю в лоб и наблюдал как у него вылетают мозги из затылка, также вчера я переспал с самой страшной женщиной, которую я когда-либо встречал и это, я вам скажу, были ощущения. Сегодня, на школьном дворе вам нужно будет очень постараться, чтобы хоть на чуть-чуть ускорить мой пульс, или поднять мою бровь. Мне бы ваши проблемы.

— Тогда — вырывается вперед Иошико: — если я выиграю, то ваши школы — обе ваши школы признают мою власть над ними.

— Идет! — и высокие договаривающиеся стороны пожимают друг другу руки на виду у множества собравшихся. Я вздыхаю. Школьным выборам — быть. Да здравствует Императрица.