• Виталий Хонихоев

Глава 27

POV Хикэру Митсуи Вечно Молодая Луна, член Совета Пяти

Металлический привкус во рту, слабость и сосущее чувство утраты жизненных сил, собственные кишки прямо на твоих же коленях — как часто в своей жизни она уже испытывала это? Как часто она повторяла этот бесконечный цикл от ненависти к отмщению? Сперва вы приходите и унижаете Митсуи, а потом Митсуи уничтожают вас.

Кто именно и когда решил, что Митсуи теперь просто добыча для жаждущих крови и богатств молодых кланов — она не знала. Подозревала всех вокруг, это да, но не знала. Кому это выгодно? Да почти всем, когда начинают разрывать на куски такой клан — всем могут достаться лакомые кусочки. Кровь и плоть летят в стороны, пока акулы рвут тело на части, а мелкие рыбешки мечутся вокруг, подбирая остатки, пока те не упали на дно. Чтобы клан упал — выгодно почти всем. Но вот толкнуть его пока он стоит — не каждый сможет, не каждый осмелится. Митсуи известны своим отрядом «Тридцать три», своей непобедимостью и оборонными контрактами. Напасть на Митсуи без союзников, без разрешения сверху, без одобрения этой авантюры с самого верха — невозможно. Они не подавали признаков слабости, они не вставали против горла у Совета Кланов, и даже если бы вставали — все равно никто бы не осмелился и рта открыть.

Потому она не знала кто именно решил, что Митсуи теперь можно рвать на части, но точно знала одно — это не Мацумото, потому что Мацумото теперь ее союзник и находится точно в таком же положении.

Она подняла голову, чувствуя кровь и металл во рту, поискала взглядом свой меч. Вот он, лежит рядом, сломан на две части. Нога, которая наступила на него сверху принадлежит какому-то молодому выскочке из ранних кланов, из тех самых, чьи рода она даже не утруждала себя запоминать.

— Ну что, Вечно Молодая, ты исчерпала все свои возможности? — говорит выскочка и его улыбки не видно из-под штурмового шлема, но Хикэру уверена, что он — улыбается. Она столько раз видела эту улыбку. Первый раз — в молодости, когда ее и несколько десятков других захватили на пассажирском судне близ берегов Китая, когда пираты решили не тратить свое время и попросту выкинули за борт всех остальных, оставив только двух молоденьких девушек — развлекаться. К утру одна из них умерла, а другая — сошла с ума. Хикэру — была той, которая умерла. Тогда она впервые использовала свою способность, только что она лежала на спине, широко раздвинув ноги под тяжелым, потным мужским телом, медленно теряя сознание от внутреннего кровотечения и в следующую секунду — это уже она насиловала мертвое тело. Свое собственное мертвое тело. Ее вырвало, ее отбросило в сторону. Она выхватила нож и воткнула его себе же в горло, не желая жить в этом теле… и открыла глаза уже в другом. К утру весь корабль, вся его команда состояла из десяти с половиной человек и все они — были она. Кое-как они доплыли до берега. А потом… потом было много чего. Но в своей жизни она еще много раз видела такую вот улыбку, которую сейчас скрывал штурмовой шлем.

— Ты и твой меч… — говорит он и пинает половинку фламберга: — это же всего лишь железка. Моя способность — перенаправлять вектор удара или выстрела. Практически любой энергии. Меня нельзя застрелить или заколоть, даже током ударить нельзя. Такие как ты — со своими мечами — это всего лишь пережиток старины. Вечно молодая… хех. Время новых технологий, время старикам уходить, а нам — брать все в свои руки.

— Видала я таких как ты. — говорит Хикэру, медленно подбирая ноги к груди, заправляя внутрь живота вываливающиеся кишки: — ничему не учитесь. Хотя некоторые из вас подают надежды.

— О. Перлы мудрости от умирающей бабки. Давай, послушаем. Времени у нас не так много, но пока мои парни обносят твой особняк — мы можем поговорить о банковских счетах и паролях. Ты как хочешь умереть — быстро, или все-таки помучаться перед смертью? — выскочка снимает с головы штурмовой шлем, и она видит его лицо. Оно довольно правильное, она бы даже сказала — красивое. Какой милый, молодой мальчик, думает она. И улыбка у него хорошая. Такая — чистая. Мальчика немного жаль.

— Знаешь, я бы мог дать тебе антибиотики, помочь запихать твои кишки обратно в живот и даже вызвать «скорую». Глядишь и доберутся сюда раньше, чем ты сдохнешь. — говорит выскочка, продолжая улыбаться: — а если будешь совсем умница, то я даже обезболивающего тебе дам. А то такой важной даме как ты совсем не приличествует лежать с выпущенными кишками на грязном полу. Так и простудится недолго.

— Спасибо. — отвечает она, держа лицо как ее учили — нейтральным и бесстрастным: — спасибо. Я уж лучше помучаюсь.

— Ну смотри, ты сама выбрала, старая… — и выскочка наклоняется над ней с ножом в руках: — говорят, что, если съесть печень еще живого врага — тебе передастся часть его смелости. Ты смелая бабка, значит и печенка у тебя вкусная.

— Иногда я поражаюсь, насколько вы, молодежь, бываете ебнутыми. — качает головой Хикэру.

— Что? — теряется выскочка: — ты чего, бабуль?

— Вы не умеете быть вежливыми, вы не умеете запугивать, вы не умеете даже просто разговаривать. Вы говорите какими-то ублюдочными клише из фильмов и комиксов. Иногда мне бывает жаль вас, но не сегодня. Сегодня ты … разочаровал меня.

— Эй, бабка, ты походу не догоняешь. Это я сейчас стою, а ты — лежишь и твои кишки разбросаны по полу. Думаю, что ты не вправе читать мне нотации. — выскочка поднимает голову и оглядывается по сторонам: — скажите парни? — несколько кивков от стоящих вокруг штурмовиков подтверждают его правоту.

— Вот я об этом. — Хикэру обнаруживает что ее правая нога начинает отниматься и в голове шумит от потери крови. Осталось недолго.

— О том, что ты просто актер дешевой драмы. Ты даже издеваться над поверженным противником не можешь. Тебе нужно одобрение публики, твоих дружков. Хорошо. Я покажу тебе как это делается. — она поднимает голову и встречается глазами с одним из штурмовиков: — Тоц!

— О чем ты бабка? — спрашивает выскочка, но в этот момент штурмовик, с которым встретилась взглядом Вечно Молодая — вскидывает автомат к плечу и короткими очередями посылает к праотцам остальную часть группы. Выскочка тянется к пистолету на поясе, но выстрел дробит ему кисть и заставляет кричать от боли.

— Ааа! Сука! Ты чего, Брэд?! Какая муха тебя укусила?! Мой отец тебя убьет! — ноет выскочка, схватившись за кисть.

— Вот. — говорит ему Брэд, стягивая маску с лица: — урок первый — никогда не показывай им как тебе больно. Не давай никому эксплуатировать твою боль. Сперва это сложновато, но потом привыкнешь. Боль — это лишь иллюзия. Вот смерть — это уже страшнее. Но и к этому можно привыкнуть.

— Что?! Но как?! — взгляд выскочки отчаянно заметался между Вечно Молодой Луной, которая все еще лежала на спине в луже собственной крови, держась за вспоротый живот и его собственным наемником, держащим автомат, направленный ему в голову.

— Давай мы попробуем это закрепить… — выстрел и вторая рука выскочки также оказывается с раздробленным запястьем.

— Уууу… Сука! Прекрати!

— Неправильно. — качает головой Брэд: — ты меня не слушаешь. Не показывай виду. Терпи. Попробуешь?

— Сука! Сука! — выскочка стискивает зубы и выпрямляется, его руки плетьми висят по сторонам, из простреленных запястий стекает по штанинам кровь: — Я не боюсь тебя! Ну, стреляй! Ну же!

— Вот. — удовлетворенно кивает Брэд: — так и надо себя вести. У меня нет времени на дальнейшие уроки, но первый ты усвоил. Как думаешь? — он поворачивает голову к лежащей Вечно Молодой: — ты же этого хотела?

— Да, я удовлетворена. — выдыхает Хикэру и выстрел пробивает голову выскочки, разбрызгивая его мозги по сторонам.

— Может все-таки вытащить тебя? — спрашивает Хикэру-Брэд, проверяя рефлексы и способности нового тела: — я смогу. И у них вправду есть антибиотики и обезболивающее.

— Ты же знаешь, что у нас на это нет времени. — отвечает прежняя Хикэру. Ее разум просто разделился, как всегда, когда она применяет свою способность. Теперь наемник по имени Брэд — это новая Хикэру. Она не любила, когда количество Хикэру в разных телах становилось слишком большим. Она помнила этот ужасающий опыт в горах Тибета, где был один городишко с населением в две тысячи шестьсот человек. И все эти люди — была она. Жуть.

— Жаль, что не вселилась в выскочку — говорит новая Хикэру в теле Брэда: — вроде как полезная способность у него была. Правда от неожиданной атаки не защитила… ну и ему нужна была концентрация для отклонения вектора. Трудно концентрироваться, когда у тебя раздроблены руки…

— Ему нужны были руки для перенаправления. Дешевка. — выплевывает кровь прежняя Хикэру: — все, давай прощаться. Тебе еще много дел предстоит.

— Да, точно. — Хикэру-Брэд склоняется над ней и поднимает ствол автомата: — спокойной ночи, сестра.

— Ой, иди в жопу… — выстрел и тело на полу замирает. Брэд-Хикэру закрывает глаза покойной, встает и прислушивается к звукам вокруг. Как хорошо, думает она, что я отослала молодняк вместе с этой несносной блондинкой, даже Чиеко с ней отправила, сейчас я здесь одна. Одна я и еще три штурмовые группы — как и записано в памяти у Брэда. Три штурмовые группы, три боевые тройки магов плюс поддержка из штурмовой пехоты. Итого — около двадцати человек. Что же, думает она, Совет Пяти скоро примет новых членов. Старая Хикэру, которая Патриарх — будет очень расстроена. И пес с ней, она же знает, какой у нее самой вредный характер. Им сейчас нужны ресурсы и три тройки боевых магов-Хикэру — не помешают.

Она идет по коридору и размышляет о том, что на этот раз все зашло слишком далеко и эта чертова Имперская Канцелярия ответит за все. Она старалась не применять свою способность на земле Ямато, хотя бы потому, что потом жить в окружении себя самой невыносимо скучно и очень нервно. Постоянные склоки. Слишком много Хикэру вокруг — это перебор. В старости она стала стервозной и слегка истеричной.

— Эй! Брэд! — она оборачивается и видит трех штурмовиков, двое из которых волокут за собой Чиеко, чертова дура все-таки ослушалась ее и осталась.

— Где остальные? И Амару-сан? — спрашивает тот, кто идет впереди, но она уже не слушает, она поднимает руку. Тоц! Тоц! Тоц! — штурмовики тотчас останавливаются и один из них тут же приводит Чиеко в чувство.

— Дура. — говорит он ей ласково: — вот говорила я тебе — уезжай вместе с остальными. Почему осталась?

— Но, Хикэру-доно! — отвечает Чиеко, нимало не удивляясь, что с ней говорит один из штурмовиков: — как я могла оставить вас одной наедине с вами самими! Вы же вечно ссорится начинаете!

— Да вот ничего подобного… — возражает одна их Хикэру, стягивая с лица маску и снимая шлем: — когда это я сама с собой ссорилась.

— Все время. — говорит другая, осматривая свое новое тело, сгибая и разгибая руку и слегка приседая: — все время. На Совете как собачимся, не помнишь?

— Совет дело другое. — возражает Хикэру, снявшая шлем и маску: — Совет — это как раз место для дискуссий и споров. А в обычной жизни…

— Следует признать, что мелкая права … — говорит еще одна Хикэру: — кстати у этого тела — артрит. Не могли здорового штурмовика нанять? Теперь лечиться придется.

— В чем это мелкая права? В том что она снова меня не послушалась? — ворчит Хикэру: — могла бы уже в безопасном месте сидеть.

— Прекратите ссориться сама с собой, Хикэру-доно! — встревает Чиеко: — вы же на одной стороне.

— Да, у нас одна общая цель, сестры. — говорит третья Хикэру: — что вы как дети в самом деле.

— Ой, на себя посмотри! — взъелась та, что со снятым шлемом: — увидела ссору и решила показать себя выше этого? Я-то тебя насквозь вижу!

— Я и сама себя знаю, нечего мне указывать! Только две минуты как в новом теле и уже начинаешь себя от меня отделять!

— Вот кто бы говорил! — несмотря на ругань они действуют слажено — проверяют оружие, привыкают к движениям в новом теле, просматривают воспоминания. Да, новое тело — это каждый раз воспоминания прежнего владельца тела, это измененный баланс гормонов, потому вселенные в мужские тела личности Хикэру как правило более агрессивны и прямолинейны, в то время, как Хикэру — женщины — более склонны к интригам и компромиссам. Потому одинаковой Хикэру среди всех них вы не найдете, строго говоря каждая их них уже не оригинальная Митсуи Хикэру-доно, а сплав воспоминаний и личностей как всех предыдущих, так и владельца нынешнего тела. И его здоровья, истории болезней, привычек и привязанностей, а самое главное — гормонального баланса. Потому Хикэру терпеть не могла находится рядом со своими же личностями, это было как смотреть в кривое зеркало — вроде и узнаешь себя, но в таком искаженном виде, что с души воротит.

— Вот если бы Хикэру-доно была бы более приятной женщиной в общении… — предполагает Чиеко, подбирая с земли пистолет-пулемет «Хеклер энд Кох» и звонко щелкая затвором: — тогда… Ай!

— Думай о том, что говоришь, ребенок. — ворчит одна из Хикэру в теле штурмовика, отвесив молодой дурочке подзатыльник: — думай о том, что говоришь…

Хикэру, которая осваивается в теле Брэда только кивает. Иногда она думает что было бы, если бы ей самой было бы приятно общаться с самой собой. Если бы ее не воротило с души от самой себя. Если они могли полюбить себя сами и не надоедать друг другу. И каждый раз ответ был одним и тем же — тогда человечеству настал бы конец. В течение года, плюс минус месяц. Потому что через год (плюс минус месяц) на земле не осталось бы людей, которые были бы не Хикэру. Остановились бы войны и вражда, воцарилось бы на планете вечное благоденствие и взаимопонимание — если бы она сама себе нравилась. Или она бы получала удовольствие от общения сама с собой. Вот только она даже сейчас сама с собой ссорилась — чего стоят заседания Совета Пяти, который с этого вечера будет уже Советом… сколько их уже? Плюс трое? Советом Восьми?

— А вы что тут делаете? — в дверном проеме появляется молодой мастер Кунгди, наследник клана Джингудзи, во всей его славе — с веером Пяти триграмм в левой руке.

— Тоц! — выдыхает кто-то из Хикэру. Совет Девяти, думает Хикэру-Брэд, а ведь еще и восьми часов вечера нет. Сколько Хикэру будет в Японии к двенадцати? Завтра? Послезавтра? Печати сорваны и враги скоро поймут почему нельзя делать из Митсуи своих врагов.

— Неплохо. — говорит бывший наследник Кунгди, подпрыгивая на месте и проверяя как гнутся его руки и ноги: — хорошее тело. Да еще и наследник клана. Кстати, я теперь знаю, кто подставил нас в прошлом году на торгах в Гонконге.

— Чертовы Джингудзи… — ворчит Хикэру: — надеюсь под твоим началом они станут вести себя лучше.

— И у него способность интересная… — Хикэру в теле наследника поворачивает веер Пяти триграмм и разносит к чертям потолок — едва взмахнув им.

— Тьфу! — откашливается Хикэру: — прекрати, дура. У нас нет времени на развлечения, потом наиграешься. Возьми гормоны под контроль!

— Пф. Тебе просто завидно. — говорит Хикэру-наследник, но прекращает баловаться с веером: — я теперь знаю, где находится глава их клана. И кто вообще запустил всю эту историю. Это Инквизиция.

— Ну что же… — прищуривается Митсуи Хикэру, Вечно Молодая Луна в теле наемника по имени Брэд: — по крайней мере мы знаем, кто будет умирать в мучениях и лужах собственной мочи. Чиеко!

— Да, Хикэру-доно!

— Похорони мое тело, оно лежит в кабинете. На остальные тела плюнь. И свяжись с этой несносной блондинкой и Всадницами Сумераги. Нам есть о чем поговорить.

— Как скажете Хикэру-доно. Мне будет не хватать вашего тела, вы были очень красивы в нем. — немного грустно говорит обычно жизнерадостная Чиеко. Хикэру вздыхает и притягивает ее к себе.

— Не переживай. — говорит она: — твоя бабушка все еще здесь. Я люблю тебя.

— Спасибо, Хикэру-доно. — говорит Чиеко: — только я пока еще не привыкла к вашим новым телам, а это тело не только мужское, но и … это пистолет или вы так рады меня видеть?

— Вот как надаю подзатыльников. — обещает Хикэру, отстраняясь: — все, собери слуг, кто остался и похорони нас. И собирайся, мы не останемся здесь ни на одну лишнюю минуту.

— Особняк жалко. — все еще грустит Чиеко, но проворно подбирает юбки и уносится вдаль, сопровождаемая одной из Хикэру-штурмовиков.

— У нас есть менталист? — спрашивает Хикэру-наследник, задумчиво уставившись в потолок: — потому что у Джингудзи точно есть. Нам нужен менталист?

— Бери. — кивает Хикэру-Брэд: — бери, чего уж.