• Виталий Хонихоев

— Я не выйду! — еле слышно раздается через дверь. Госпожа Хината-химе изволит гневаться или пребывать в депрессии. Мама говорит, что у нее синяк. Еще мама говорит, что папу уволили и она поехала за ним, забирать его откуда-то, куда все уволенные работники попадают. Нет, не в седьмой круг ада, а какой-то кабачок, где уволенные обязательно должны напиться. В прошлый раз папа так и сделал, и мама не собирается допускать такое во второй, жизнь длинная, опять устроится на работу, опять его уволят, а длительный запой вреден для организма. Так бы мама разобралась с проблемой Хинаты на раз-два, она у нас и психолог и по заднице может надавать и посочувствовать, но две проблемы на одну маму — многовато. Потому как старшему дееспособному мужчине (временно, понятное дело) — мне были делегированы полномочия, скрученное полотенце и упаковка мороженного в холодильнике.

Ни черта не понимая в женской психике, но предполагая, что и полотенце и мороженное обязательно пригодятся — я сижу у дверей в комнату Хинаты, сижу прямо на полу. Потому как Хината-химе изволит гневаться и не изволит меня впускать. А врываться силой в комнату ученицы средней школы — уж увольте. Мало ли что там увидеть можно. Хотя, прямо сейчас, предполагаю, что моя сестренка просто валяется на кровати в обнимку с дакимакурой милого мальчика из компьютерной игры — Пой-куна. Наверное, умилительное зрелище.

— Ну и не выходи — соглашаюсь я и открываю крышку пластикового ведерка с мороженным. Я захватил с собой две ложки… но раз уж принцесса предпочитает заточение… одну ложку положил на крышку рядом с собой. На крышке, кстати изображена клубника с задорными глазами, которая обливает себя темной жидкостью. Надеюсь, это шоколад. Да, так и есть, клубничное с шоколадным сиропом. Сладко, аж приторно.

— И не выйду! — отвечает мне Хината из-за двери: — никогда! И в школу больше не пойду! Уроды!

— Уроды как есть — киваю я: — общество вообще имеет склонность к объединению против тех, кто выделяется. Как там в пословице — выступающий гвоздь вбивают в стенку первым.

— Ненавижу — едва слышно бурчит сестренка и, по-моему, я слышу, как она всхлипывает. Что же… действительно общество везде не любит выскочек, а Хината — яркая девочка и смелая, вот и … чтобы там с ней в школе не произошло, наверняка связано с тем, что она уж больно выделяется. Наверное и я тоже в этот огонь масла плеснул — не намерено, но самим участием в «Токийском Айдоле», например. И скандальными видео. Вообще удивлен как ей раньше все в школе с рук сходило, социум такое не терпит. Думал, что если ей все с рук в ее школе сходит, то значит она там занимает положение, подобное тому, какое Натсуми в нашей школе… или там Марика в своей. Альфа-хищник. Топ пищевой цепочки. Вот завтра будет какой скандал с участием Натсуми… вряд ли что в ее социальном положении изменится… хотя… кто его знает. Вот положение Марики в Академии основано на двух факторах — ее безбашенности и отмороженности, а также на высоком статусе ее отца. Вот случись что с мэром, застукают его на взятке или торговле наркотиками в теле несовершеннолетней проститутки с оружием в руках и декларацией о свержении законной власти в стране — ее статус может серьезно пошатнутся. Могут и травлю организовать, какой бы ты ни был лидер, а против коллектива трудно… тут чуть дашь слабинку и все. Есть методы, да, но даже они не дают возможности восстановить свой статус, скорее — просто сделать так, чтобы от тебя отстали, если ты такое уж страшное чудовище. Но альфой тебе уже не быть. Так что…

— Вкусное мороженое. — говорю я вслух: — клубника с шоколадным топингом. Твое любимое.

За дверью молчат. Напряженно так молчат, зло. Я облизываю ложку и снимаю клубнично-шоколадную стружку с верха. Засовываю в рот. Нет, слишком сладко. Хотя, вкусно, но приторно, все слипнется потом. Куда столько сахара добавляют? Говорят, у мужчин и женщин вкусовые сосочки по разному вкусы различают… вот потому Хината такое вот любит. И парфэ это свое кушать и официанта этого приторного в торговом центре…

— Правда мало его — добавляю я: — мало осталось… скоро кончится.

— Не смей его есть! — откликается Хината: — это мое стрессовое мороженное. Оно с настоящими сливками! Жирное как наш директор! Я его только … только на праздники или если стресс. А сейчас у меня стресс!

— Да ладно. Это не стресс, а признание твоих заслуг по выделению из коллектива. — говорю я: — слишком ты красивая и яркая, вот и вызываешь гнев и зависть у остальных членов вашего социума. А чтобы синяков не получать — надо драться уметь. Хочешь — научу?

— Да уж, видела я… — откликается Хината: — сам все время в синяках ходишь, толку от твоего умения…

— Видела бы ты тех мальчиков… и девочек — отвечаю я, подумав, что после истории с Шизукой и Мендозой — не могу заявлять о том, что дескать никогда не бил девушек. Особенно после истории с Шизукой, да во время нашего … небольшого недопонимания я к ней и пальцем не притронулся, но потом… по настоянию Бьянки приложил руку к ее попе, да. А бедную Катерину Мендозу и вовсе рапирой отлупил куда ни попадя. Так что да, я теперь бью женщин. До чего докатился. А когда-то у меня была мечта. Цель. Вздыхаю.

— Видел бы ты этих страхолюдин! — отвечает Хината: — правда Айку жалко, ей тоже досталось…

— Ого. Так вы стенка на стенку дрались? — удивляюсь я. Как-то крутовато для школьных разборок между девчонками.

— … нет — выдавливает Хината: — они просто гадости про тебя говорили! И про меня! Вот Айка и не сдержалась! А они потом учительнице нажаловались что мы первые напали! И теперь родителей вызывают в школу и вообще говорят, что отчислят! Вот!

— Ммм…

— Ты что мычишь? Язык проглотил? Ты там мое мороженное ешь?

— Нет. Ты что… как я мог? Неа…

— Ну-ка… — дверь распахивается и Хината-химе является городу и миру, озаряя окружающий мир своим присутствием. На левом глазу у нее повязка, так что теперь она у нас как Джек Воробей, который (не забываем!) — капитан Джек Воробей. В общем — залихватская пиратка Японского моря.

— Так и знала! Ты жрешь мое мороженное! — обвиняет меня Хината и отбирает у меня пластиковое ведерко и ложку. Садится рядом и втыкает ложку в бело-розовую массу с шоколадными прожилками. Тут же засовывает ложку себе в рот. Хмуро сидит рядом.

— Осторожнее, а то у тебя голова от перепада температур заболит — предупреждаю ее я: — и попа слипнется.

— Не слипнется. — отвечает Хината: — я уже так делала. Вранье это, что попа слипается. Предрассудки старшего поколения.

— Ну-ну. — я уже использовал мороженное для преодоления кризиса, сейчас осталось только скрученное полотенце. Когда его применять? Уже настало время? С сомнением смотрю на Хинату, которая поглощает мороженное из ведерка так, словно она ненавидит клубнику, ненавидит шоколад, ненавидит мороженное вообще, а уж сочетание всего этого в одном — и вовсе сводит ее с ума. Это персонально. Это личное. Это битва не на жизнь, а на смерть и должен остаться только один.

— Они назвали тебя неприличным словом — наконец говорит Хината: — сказали, что ты — шлюха и альфонс. А я — сестра альфонса и шлюхи. А сестра шлюхи — сама шлюха. Да мне-то плевать что они там думают, неудачницы из параллели, но Айка…

— Сильно ей досталось?

— Да не. Даже синяка нет — мотает головой Хината: — на лице. По голени ей пнули и форму порвали. Твари. В следующий раз нож с собой в школу возьму. Или слабительного им в компот подсыплю. Или… камеру в женской раздевалке помещу, а потом…

— Ой, погоди… — останавливаю я поток фантазии своей младшей сестренки. Как и ожидалось, Хината у нас совсем не похожа на Кенту своим характером и методологией решения проблем. На редкость здоровая у нее психика и задавить себя она так просто не даст. Все-таки социальный статус у нее в школе высокий, а то, что произошло — это как раз борьба за место под солнцем в табели о рангах и попытка конкурирующей группы использовать слабости для того, чтобы подвинуть Хинату и Айку с их места. Что делать? Самое простое и очевидное решение — пойти и разобраться с мелочью лично, ну или попросить кого. Простое, очевидное и неверное. Если я буду ходить и наезжать на школьниц средней школы в попытках защитить свою сестру… это будет воспринято всеми как слабость самой сестры. И даже если этот конкретный конфликт будет разрешен, то останется почва для следующих. И это подорвет позицию сестренки как самостоятельного субъекта. Нельзя так делать. Тогда — как именно я могу помочь своей сестре без того, чтобы решать за нее ее проблемы? Во-первых — дать ей понять, что я люблю и принимаю ее такой, какая она есть. И верю в ее разумность и способность самостоятельно разобраться с проблемой, а буде таковая вырастет — то и обратиться за помощью. Во-вторых — удержать от явных глупостей и дать парочку советов по тактике и стратегии, потому как нож с собой таскать — это конечно полезно, но применять его в школьных разборках — глупо. Так и новой Невада-тан стать недолго. В-третьих — научить как именно реагировать на нападки и оскорбления. Потому что «мир не такой уж солнечный и приветливый, это очень опасное и жесткое место», как говаривал Рокки Бальбоа.

— Ни ты, ни я — не бьем с такой силой, как жизнь — говорю я Хинате и та поднимает голову от пластикового ведерка: — совсем неважно как ты ударишь. Важно, как ты держишь удар, как двигаешься вперед. Будешь идти — иди, если с испугу не свернешь. Только так побеждают! Если знаешь, чего ты стоишь — иди и бери свое, но будь готов удары держать! А не плакаться и говорить — я ничего не добился из-за нее, из-за него — так делают трусы! А ты не трус! Быть этого не может!

— Рокки Бальбоа. Речь перед своим сыном. — говорит Хината: — ты старпер и примеры у тебя старперские. И я не собираюсь сдаваться. Я ей завтра хвост-то накручу, по жопе надаю и вообще…

— Хорошо, пример с Рокки был неверным — признаю я: — вы же девочки, у вас нет поединков чести и всего такого. Как именно поступать в таких случаях — ты лучше у мамы спроси, у нее молодость была бурная, она точно знает.

— И то верно — кивает Хината, снова втыкая ложку в мороженное: — мама знает. Она подскажет. А где она? Я думала, что она сейчас дверь выбьет и лекцию мне прочитает. Сперва. А уже потом — мороженное.

— А… вот как надо было — говорю я: — сперва полотенцем, а потом — мороженное. А ну-ка отдавай, не время еще!

— Не отдам! Все, поезд ушел. — она прижимает пластиковое ведерко к себе: — считай, что ты справился с делом. Утешил меня и все такое. Ты же за этим тут? Троечка. Из десяти. Ничего не умеешь, бестолковый старший брат. Лучше бы с Айкой на свидание сходил, она и так за твою честь пострадала…

— У меня есть честь? — делаю вид, что ищу что-то в карманах, на поясе и оглядываюсь вокруг: — куда это она задевалась? Я ее с семи лет не видел.

— Да, но она-то об этом не знает — машет ложкой в воздухе Хината: — она искренне считает тебя … эээ… много кем она тебя считает. Вообще, влюблена она в тебя до потери тапочек. Жалко дурочку. И потом, она вступилась, чтобы тебя не называли альфонсом и шлюхой.

— Хм. Мало ли как называют. Вот например ты — ты обидишься, если тебя назовут мальчиком? — спрашиваю я у Хинаты, доставая вторую ложку.

— Что? Нет конечно. Я же не мальчик! — мотает она головой.

— Ну вот. Я знаю, кто я такой. Знаю кем я хочу стать. А субъективные оценки со стороны меня не сильно трогают за живое. Пусть их. Хотя ты права — Айке полагается компенсация… действительно, давай я ее на свидание свожу. Она бы хотела с Бьянкой познакомиться?

— О чем ты говоришь! Да она за это правую руку и ногу отдаст!

— Таких жертв не надо, в субботу сводим ее в кафе. Познакомлю ее с Бьянкой и компанией. То-то весело будет. — вздыхаю я: — но ты ее предупреди, что от Бьянки у людей бывают моральные травмы. Вот как у тебя например — ты до сих пор очухаться не можешь.

— Это насчет инцеста? Пфф… я просто тебя троллю. — фыркает Хината: — и она тоже. Ты чего, не понял?

— Ээ… понял — вру я: — конечно понял. Просто… не сразу.

— Я бы тебя с Айкой свела, с самого начала, но сейчас у тебя Бьянка есть, а с Бьянкой конкурировать… но Айка готова просто рядом быть. Бедная девочка. Есть один паренек из класса, Ма-кун, так он по ней сохнет… симпатичный и порядочный такой. Ей бы на него глаза открыть. — Хината отбивает мою ложку в сторону: — Эй! Не лезь! Это мое стрессовое мороженное!

— У меня тоже стресс. У меня сестра на Джека Воробья похожа. Тысячу чертей! Свистать всех наверх!

— Нету у тебя стресса. Ты альфонс. А я — сестра альфонса. До чего дожили. Вот мама узнает — пиши пропало. — вздыхает Хината. Пиликает мой телефон, который я положил на пол рядышком. Хината протягивает руку и ловко вводит код разблокировки. То, что она знает мой код — меня даже уже не удивляет.

— О! — говорит она: — а тебе девушка на пуссимобиле пишет. Какой-то медведь ждет тебя в своем офисе, говорит, что срочно. У тебя дела с медведями?

— Кума-сан? — отбираю у нее телефон. Так и есть, Косум пишет. Говорит, что Кума меня ждет, что срочно и что важно. Никак прознал про триаду и хочет узнать больше… скоординировать усилия? Хотя кто я такой рядом с Кумой, сейчас от китайцев полетят клочки по закоулочкам…

— Хорошо тебе — вздыхает Хината: — у тебя и медведи в знакомых и лисы, совсем как в сказке.

— Лисы?

— Натсуми твоя — вылитая кицуне — кивает Хината: — лиса с девятью хвостами. Ее даже мама полюбила, а без магии такое вообще невозможно.

— Ладно — говорю я, вставая с пола: — оставляю тебе ведерко с мороженным и скрученное полотенце. Твоя задача — привести себя в божеский вид используя то и другое. Ясно?

— Угу — кивает она: — вот сейчас мороженное доем и сама себя накажу самостоятельно. Полотенцем. Давай, езжай по своим делам, я пока Айке напишу… как у нее дела узнаю. Ночевать позову. Если будет ночевать, ты имей совесть, попробуй к ней ночью прокрасться, тебе ничего, а девушке радость.

— Вот нечего своего брата на скользкий путь толкать, мне только Айки не хватало — говорю я: — маленькие вы еще.

— Мы то вырастем, а ты как был балбес, так и останешься — заверяет меня Хината. Внизу хлопает дверь, чем-то гремят в прихожей…

— В море! В море за тунцом! Капитан наш молодцом! — гремит снизу папин голос: — отпусти меня дорогая! Ик! Я могу и сам… меня уволили, но мой дух не сломить! Где мои дети?!

— О, Аматэрасу, только не в прихожей! — восклицает мама.

— В море, в море за тунцом… Ик! И команда на подбор — математик, кок и вор! Ик! Думаешь они без меня смогут плюс тридцать процентов к продажам сделать? Ни в жизнь! Слабаки и лузеры! Где моя красавица дочка? Доча! Хина-химе, иди сюда, папа тебе купил… а чего я купил? А… сухарики! С крабами!

— Помолчи, не позорься! — мамин голос: — прекрати петь!

— Полку пиратов в нашей семье прибыло — вздыхаю я: — пошли, поможем маме папу уложить.

— Я … лучше тут посижу. — сжимает Хината: — а то папа глаз увидит и …

— Да… точно. — киваю я. Папа сейчас в состоянии веселом и задорном, с него станется пойти в школу разбираться… пусть проспится сперва.

— В море, в море за тунцом, капитан наш молодцом! — льется песня из прихожей: — Эй, Кента! К тебе тут девушка! Ик! Такая… ничего себе… Ой! Больно, дорогая!

Сбегаю по лестнице вниз, вижу картину маслом — папа, который сидит на ступеньке в дом, мама, которая хлопочет над ним и Косум, которая смотрит на меня, подняв бровь. Ситуация может и забавная, но Косум — серьезная. Давненько я серьезную Косум не видел.

— Кента! — расплывается в улыбке отец: — мой сын — герой-любовник! Ик! Благословляю вас, дети мои! В … море, море… за тунцом…

— Ради бога извините — кланяется мама: — у нас такое в первый раз! Мой муж просто очень расстроен событиями на работе и …

— Нет никакой работы! Ик! Я хочу быть пиратом. У пиратов нет работы. На абордаж! Мы берем лишь груз и женщин, остальное все на дно!

— Прекрати петь, дорогой!

— В море… Ик!

— Ничего. — отвечает Косум: — все нормально. Кента! Ты мне нужен, у нас кризис.

— Везде кризис — уточняет отец: — сперва кризис, а потом тебя увольняют. Ик! В море, в море… за тунцом, капитан наш молодцом…