• Bandileros

• nsfw
• 18+
• гарри поттер

Дратути. И вот, собственно, новая глава. 18+ в ней нет, это сюжет. Но будет много 18+ потом. Аж с монитора закапает.

6.txt

Доклад был организован по всем канонам науки. Я выступала за свою жизнь около пары сотен раз, в разных масштабах — поэтому не мандражировала — обычное дело. Разве что на этот раз мои подозрения не оправдались — Мортимер лично был ведущим доклада, и пригласил меня для презентации. Аудитория старинная, полностью забитая людьми в костюмах — это были не студенты. Тут были по-моему мужчины и женщины даже за пятьдесят и шестьдесят, и относительно молодые люди. Все они собрались заслушать то, что я скажу.

Я вышла смело — костюм придавал странным образом уверенности в себе. Как и внешний вид — как у красотки-принцессы. Идеально неприступная и в то же время привлекательная, несмотря на возраст. Я вышла к трибуне и прокашлявшись, поздоровавшись, зарядила уже знакомую научную речь. По моему препарату я трижды читала доклады в разных учебных и научных заведениях. Поэтому вела его привычным и даже привычным как учёному тоном — тонкий девичий голосок и внешность девочки кое-как корректировала моя внешность и подготовленность речи. Большую часть доклада — я прочитала наизусть, без бумажки — бумажки отдала Мортимеру, и он в них смотрел, а я презентовала на доске формулу, химические формулы промежуточных веществ, рисовала, кстати весьма неплохо, иллюстрации и пояснения. Мне пришлось залезать на стремянку, чтобы работать с такой огромной доской.

Полтора часа на полный доклад — и демонстрацию контрольных групп животных, вместе с проекциями и увеличенными фотографиями тканей до и после. Шикарная презентация, как по мне. Мыши, кролики и обезьянки с гепатитом и исцелённые, были продемонстрировали. Одна из обезьянок жрала банан и слушала мой доклад. Я неожиданно расхихикалась.

— Простите, леди и джентльмены. Наблюдая за этим очаровательным созданием с бананом, я уловила поразительное сходство с некоторыми студентами, — я снова хихикнула, — внимательно слушает, но ничего не понимает.

Это разрядило атмосферу и в зале раздались смешки.

— На этом пожалуй я закончу свой доклад. Прошу, ваши вопросы, дамы и господа?

Вопросов было много — и ещё полчаса я отвечала развёрнуто на все вопросы, которые посыпались. Весьма каверзные — господа быстро поняли, что не стоит упрощать их для моего понимания — и задавали их весьма серьёзно. Я знала восемь человек из зала — как выдающихся учёных в нашей области — как-никак мы либо пересекались, либо были заочно знакомы по трудам. Я польстила мистеру Стивену Коттерсу тем, что процитировала его же диссертацию, весьма заковыристую, которую он защитил в восьмидесятых, и с трудами других тоже была знакома — а учёные любят лесть. Они любят, когда их знают и их труды читают — по крайней мере этой восьмёрке я продемонстрировала специально, что знаю наизусть их труды и хорошо их понимаю.

Лесть, но лесть во благо и правильная — в нужном месте в нужное время.

После традиционных аплодисментов у меня захотели взять автограф. Потому что моё описание растиражировали в виде буклета и опубликовали в журнале — это было практически как патент. Кто первый опубликовал — того и работа — опубликовано было от моего имени, то, что я написала ранее. Так что пришлось раздать автографы на своих же трудах уважаемым людям — и даже сфотографироваться с некоторыми. Официальная часть была окончана — леди и джентльмены покинули аудиторию. Я устало вздохнула.

— Чёрт, как же я устала!

— Я понимаю вас, мисс Грейнджер, — Мортимер тоже сел за стол, — но вам сегодня предстоит выступить ещё на учёном совете колледжа.

— Господи, ещё раз?

— На этот раз презентации не будет — учёный совет был на презентации, и всё слышали и видели. Это будет разговор в дружеских тонах.

В зал вошла мама — она стояла в дверях сверху, и спустилась к нам вниз.

— Прекрасно, Гермиона, — Мама меня обняла, чем смутила мистера Мортимера. Всё-таки такая секс-бомба в строгом учебном заведении… а ей не занимать привлекательности, — куда вы хотите потащить мою девочку?

— Учёный совет, миссис Грейнджер. Вы ведь Миссис Грейнджер?

— Верно.

— Вы учёный? Или врач? — спросил Мортимер, — откуда у вашей дочери такие обширные знания и увлечения?

— Право, не знаю — я не слишком интересовалась увлечениями дочери. Я и мой муж, отец Гермионы, стоматологи. Доктор медицины, если говорить точно.

— Теперь понятно. Что ж, логично, — Мортимер встал, — Эштон Джеймс Мортимер, доктор биологических наук, профессор колледжа фармакологии и медтехники оксфорда, — вычурно представился он, — случай вашей дочери уникальный. Обычно в нашем деле не бывает самоучек — а те, что бывают — крайне ограничены. Их легко раскусить на незнании отдельных областей или важных фактов — пару дней назад мы всем профессорским составом два часа мучили вашу дочь вопросами, и зашли далеко за пределы учебной программы. И к моему удивлению, она ни разу не ошиблась. Я бы сказал, что у неё очень полные и систематические знания предмета, не соответствующие самоучке.

— У Гермионы идеальная память. И интеллект — больше двухсот десяти. Это значит, что она по крайней мере в тридцатке самых умных людей в мире.

— Ах вот оно что. Удивительное явление, — Мортимер поправил очки и достал свою трубку, закурил, — пойдёмте. Мы не можем проводить вас на учёный совет, но вы подождите результатов в приёмной.

Он повёл нас из аудитории по коридору на четвёртый этаж, в большой холл, где было несколько дверей, и сидела секретарша — за одной из дверей скрывался большой кабинет с очень старой обстановкой в викторианском стиле. Прямо как в доме Блэков в фильме — резное красное дерево, ковры, паркет, немало наград в шкафах, на стенах, портреты, великих докторов английской медицины — патриотично. И все мои знакомые, плюс десять новых лиц — сидели за большим столом и обсуждали произошедшее. Мортимер вошёл и пригласил меня постоять перед столом.

— Коллеги, — остановил он их, — мы собрались здесь не совсем для споров. Главной темой сегодняшнего совета является вопрос о мисс Грейнджер. Напомню тем, кто не был с нами в лаборатории, — он отложил трубку на полку, — Мисс Грейнджер прибыла несколько дней назад, представилась самоучкой. И презентовала изобретённый ею препарат. Мы, Мисс Фолсом, доктор Лемминг, я, и остальные — тщательно опрашивали мисс Грейнджер по учебной программе и вне её. Это показало, что её знания, в отличие от всех самоучек, систематичны и обширны, по крайней мере всё, чему мы учим здесь наших учеников, она знает в полной мере, и немало за пределами этого. Вы были свидетелями на презентации. Первичные тесты препарата показали отсутствие значимых побочных эффектов и эффективное подавление белка гепатита. Собственно, у нас нет на текущий момент времени… — он сел за стол, — причин сомневаться, что у приматов, как и у нас, он будет работать как-то иначе. Это переводит одну из ранее неизлечимых и распространённых болезней в категорию излечимых.

— Может перевести, — поправили его, — но теста на людях не производилось. Нам нужны точные данные.

— Это вопрос уже тестирования, — ответил мистер Мортимер, — по крайней мере, но я считаю, что если даже тестирование покажет отрицательные результаты — уже сделанное мисс Грейнджер является очень значительным шагом на пути к созданию лекарства, и дало нам очень важные научные данные. Посему перед нами встаёт вопрос — а собственно, что делать с мисс Грейнджер?

— В смысле? — Фолсом посмотрела на меня, — что вы хотите?

— Мисс Грейнджер хотела поступить к нам на обучение, — сказал Мортимер своей коллеге, — и для этого приехала.

— Мисс Грейнджер? — Фолсом удивилась, — а школа?

Ответила я:

— Закончила экстерном. Причём очень быстро — когда отпала надобность ходить в школу — просто сдала экзамены.

— Могу я увидеть бумаги?

Бумаги были у Мортимера, и он подал их мисс Фолсом. Аттестация у меня отличная — высший балл по всем предметам. Подписи преподавателя, принимающего экзамен и директора учебного заведения в наличии — это главное. Здесь образование — в англии, я имею в виду, не государственное дело, как в России — а преимущественно все лучшие школы — частные. Государство не лезет в их дела — поэтому они по-своему свободны в своих решениях. Если директор поставила подпись и печать — значит нет никаких других бюрократических проволочек, как обычно бывает в государственных шарашках.

— И в чём вы видите проблему?

— В том, что Мисс Грейнджер будет крайне скучно учиться у нас. Она может отсидеть весь курс лекций, не слушая их и сдать экзамены. Работу научную, опубликованную, она уже имеет — и научное сообщество очень тепло встретило её. Она получила блестящие рекомендации от пяти учёных по итогам своего доклада. Из них три имени — всемирно известного масштаба. Собственно, я хотел бы не заниматься ерундой, признать этот факт удивительным казусом, и отнестись к ней по уму, а не по биографии — то есть принять её доклад как диссертацию и засчитать ей защиту.

— Серьёзно? — спросила Фолсом.

— Как на нас посмотрят коллеги, если изобретателя такого лекарства, обладающую таким умом — мы просто выставим за дверь? — спросил один из мужчин, — я склонен согласиться — Мисс Грейнджер необычный человек, но с её гениальным интеллектом, который, как я слышал, больше двухсот — мы можем официально признать её гением. И на этом избавить себя от бюрократических формальностей и обязанностей перед обществом.

— Коллеги, вопрос рассматривается крайне серьёзный, — заметила Фолсом, — мы не можем просто отмахнуться от него. Я признаю, что если учить мисс Грейнджер наравне с другими, то возникнет некоторая неловкость.

— Предлагаю поставить вопрос на голосование, — ответили ей, — научный труд был представлен и защищён перед сообществом, это факт. Кто за то, чтобы засчитать его как диссертацию и присвоить звание доктора наук мисс Грейнджер? — спросил Мортимер.

Вот за что я люблю науку запада и не люблю отечественную — так это за диссертации. В постсоветских странах — защита диссертации это чистой воды государственная формальность. Это годы труда, годы защиты, годы человека мурыжат и стараются отбиться от него — и требуют чуть ли не луну с небес достать — а тут — хоп и всё.

Хотя это случай уникальный — но я знаю диссертацию из одной единственной страницы. Которая была защищена успешно. По физике, кажется.

— Над оформлением нужно будет поработать, но в целом, труд более чем пригоден для защиты, и блестяще был защищён.

— Тогда в чём вопрос? Я лично за и расходимся, — поднял один из них руку.

— Вечно вы куда-то спешите, — буркнула Фолсом.

— Работы полно.

Странно. По крайней мере, я чувствовала себя так же, как мама, когда увидела меня в ненужный момент — то есть в лёгком шоке — английская система образования и науки — вообще что-то с чем-то. Своеобразная форма — частные школы, частные академии, среда более подчиняющаяся учёным, чем чиновникам или администраторам.

— Претензий не имею, — сказал Мортимер, — дальше?

В итоге одиннадцать голосов из двенадцати в мою пользу. Решено, но не единогласно — одна перечница старая была против.

— В таком случае — решено вычшим учёным советом колледжа, утвердить защиту как успешную и присвоить мисс Грейнджер звание. Предварительно приняв, конечно же, её в наш колледж на правах ученицы.

То есть меня сначала решили выпустить, а потом принять. Да эти учёные более безумные, чем я сама!

Хотя… их решение логично — они видят перед собой ничуть не глупее себя самого человека, и если бы не моя внешность — вопросов вообще бы не было никаких.

А учёный совет — это вам не какой-то педсовет в российских школах — по сути они и есть высшие чиновники образования в Англии — они имеют право решать, как учить, кого, чему, кому засчитать диссертацию, кому отвергнуть… Чиновники в англии не лезли в науку так, как в постсоветских странах — поэтому они были учёными и принимали решения сами.

Это конечно же сильно влияло на то, как это работает. Ну и порождало феномен «английских учёных», потому что какая-нибудь шарашка малоизвестная может выдавать дипломы и присваивать научные звания совсем уж оторванным от реальности дуракам.

Но конкретно Оксфорд это серьёзная организация, их дипломом и их званием нельзя пренебречь как всеми остальными.

— Тогда подготовьте документы.

— Я уже подготовил, — Мортимер достал с полки листы, — секретарь напечатал всё необходимое. Если тесты на людях покажут — то наш университет прославится ещё больше.

* * * *

Он же вызвался меня проводить и поговорить. Он курил, идя по коридору, другую трубку — с большим вертикальным мундштуком. Я держала в руках папку с документами, печатями, о том, что я официально доктор наук в области фармацевтики. И слегка обалдела.

— А знаешь, всё вышло хорошо, — вдруг сказал Мортимер.

— Почему так быстро? — задала я вопрос, который меня мучил, — вы могли пару лет меня помурыжить в лаборантках, потом принять диссертацию.

— А смысл? — он вздохнул, — если бы ты просто пришла к нам — это был бы казус, но интересный. Но ты принесла научный труд. Важный научный труд. Который нельзя не принять, как и не признать его фактической ценности. Упустить такое мы не вправе — если бы ты просто встала и ушла в другую академию — это был бы серьёзный удар по нашей репутации как учёных. Представь, что ты директор корпорации, к тебе приходит неизвестный инженер и приносит какую-нибудь штуку, которая работает лучше других аналогов и при этом может принести огромную прибыль. Ты бы поставила его работать младшим техником?

— Ну…

— А если уйдёт к конкуренту — конец. Смеяться все будут над глупостью такого руководителя. Так что мы поспешили опубликовать это. Что до экзамена — ты его сдала ночью в лаборатории. С лихвой.

— Вот так, без формальностей?

— Главное в нашей среде для молодого учёного — это уважение коллег и то, что они тебя признали — а вовсе не бюрократические формальности. Документы оформили просто на следующий же день, все, кто тебя экзаменовал, расписались под твоим аттестатом. Так что ты выпускница уже со вчерашнего дня — а с сегодняшнего ещё и учёный из Оксфордского университета. Фактически ты можешь приезжать к нам, работать как тебе захочется, претендовать на гранты, и возможно даже на собственную лабораторию.

— Мне этого не нужно. Я планирую заниматься своими собственными исследованиями — возможно они дадут интересный результат. А возможно нет.

— Это как пожелаешь, — ответил мне Мортимер, — но в нашей лаборатории тебе всегда рады. И если ты захочешь представить свои труды — то колледж всегда к твоим услугам.

— Договорились.

Маму мы нашли внизу.

— Миссис Грейнджер, позвольте вас поздравить, — Мортимер был само радушие, — Учёный совет завершился благополучно, всецело в пользу вашей дочери.

— Вот как. Я рада, — она встала, — мы можем идти?

— Да, пожалуйста. И мисс Грейнджер, если вам понадобится что-то, что угодно — можете звонить. Колледж всегда постарается помогать вам.

— Благодарю, сэр. Я постараюсь иногда заезжать к вам, чтобы обсудить свои идеи.

Мы расшаркались и покинули здание. Машина стояла поодаль, на парковке за большим чугунным кованным забором. Я опять села на заднее сидение, мама за руль, и мы поехали. Вот оно как у них тут, весело! В России мне пришлось бы ещё отбиваться от желающих присвоить мою формулу себе — а тут бац — и готово. Вот что значит старинное, классическое, консервативное воспитание. Порядочность научная.

До дома доехали молча, мама завела меня в дом и помогла раздеться. Она была не такой строгой, следовала рекомендациям психолога. Я взяла папку с документами и вошла в гостиную. Сестра сидела за телеком и играла в snes. Ого. Мама купила ей приставку? Удивительно! Компьютерные игры не сильно полезны — но в нашем возрасте абсолютно нормальны.

Папа обнаружился вскоре, мама собрала ужин, и созвала всех нас.

Семья разместилась за столом, мама выключила телевизор — он был в зале, где мы ужинали, и с улыбкой сказала:

— Дорогой, я должна тебе кое-что рассказать… Про Гермиону.

— По поводу ваших постоянных отлучек? — спросил папа.

— Стоп, ты вообще ничего ему не рассказывала? — удивилась я.

— Нет. Сочла, что это наши женские тайны, незачем, но думаю, сейчас это было бы нелепо.

Сеструха тем временем наворачивала салат и в ус не дула. Мама на неё посмотрела неодобрительно.

— Начнём с того, что мисс Гермиона Грейнджер оказалась мягко говоря личностью эксцентричной, необычной, и очень яркой.

— Я всегда знал, что Гермиона умница и хорошая девочка.

— Ну по мнению многих она именно плохая девочка, — Мама усмехнулась, — пришла пора поведать тебе всё…

И она рассказала про визит в школу — и как мы с Мирандой страстно сосались в туалете, тут папа выпал из реальности. Прямо так скажем — новость его ошарашила и снесла с ног. Он не мог поверить.

— После этого Гермиона перестала скрывать свой ум и поспешила экстерном закончить школу. Ей помогли ускорить процесс до максимума — директор видеть её не желала, но выгнать не могла. Поэтому схватилась за возможность экстренно выпустить Гермиону как утопающий за спасательный круг.

— Это хорошо, — папа обрадовался, — значит, Гермиона официально уже не школьница?

— Я тебе больше скажу, папа, я уже официально и не студентка, — я хлопнула на стол документы, — за сим учёные — среди которых есть несколько весьма уважаемых фамилий, признали защиту диссертации на тему препарата, который я презентовала, — я открыла папку и подвинула к папе с мамой, последняя не знала, что было на совете и считала его формальностью. Вроде принятия в колледж.

— Долго обсасывать вопрос они не стали, рассуждать и тянуть тоже — научную работу просто засчитали диссертацией, и присвоили Гермионе Джин Грейнджер звание доктора наук в области фармацевтики. Поэтому я официально учёный, имеющий учёную степень, публикации, принадлежность и уже кое-какую репутацию в среде.

— Врёшь? Да нет, вроде документы настоящие.

— Настоящие.

— Но… как?

— Если ты изобретёшь новый метод лечения кариеса — быстрый и безболезненный — как думаешь, долго будут противиться люди из медицины, чтобы не признавать твоё творение?

— Секунд пять.

— Вот именно.

Я наконец-то смогла покушать, пока родители обсуждали новость. Папу интересовало всё — произошедшая смена учебного статуса, а так же мои сексуальные предпочтения. Хотя он стеснялся про них говорить. Я же нет, но не спрашивают — не буду сама напоминать.

— Мы должны это отметить. Скоро имя Гермионы Грейнджер, девочки, придумавшей лекарство и добившейся значительных успехов в науке, просочится в прессу, — сказал папа, — боже, как же я всеми вами горжусь.

— А я вами. Что ж, мама, я говорила, что нас впереди ждёт трудный разговор. И труден он тем, что я не смогу дать вам развёрнутых ответов на большинство вопросов.

Я решила всё-таки познакомиться с Дурслями и Гарри Поттером.

— Да?

— Я бы хотела, чтобы вы усыновили одного мальчика. Хорошего, вы его не знаете.

— Ох, как это мило, — мама улыбнулась, — и кто он?

— Он тебе нравится? — спросил папа.

— Слушай ушами — мне нравятся только девочки. И девушки помоложе. Как мужчина ты должен меня понять и проявить хоть каплю солидарности. Нет, я говорю не о романтическом интересе — хотя стань он парнем Алекс — это было бы… идеально.

— Что это за мальчик, которого ты хочешь сделать частью семьи? Твой одноклассник? Друг? — спросила мама.

— Нет, мы не знакомы. Он не знает о моём существовании, я его никогда не видела, — покачала я головой.

— Не понимаю, — ответила мама.

— Считай это даром предвидения. Полезным в научной работе талантом. Я знаю, что он есть — и знаю, что он нуждается в помощи. А ещё он сирота и живёт у родственников, которые его терпеть не могут.

— Но всё же у родственников, — ответил отец, — откуда ты про него знаешь?

— Я сказала, что на вопросы не смогу ответить. Мы поедем завтра. Графство Суррей, поселение Литтл Уингинг, тисовая улица дом четыре, — отпила чаю с молоком, — мальчика зовут Гарри Поттер. Мой ровесник. Худощавый такой, в очках, скромный. Живёт в семье Вернона и Петунии Дурсль, Вернон Дурсль владеет фирмой по продаже дрелей Граннингс, Петуния домохозяйка.

— Ого. Какие подробные анкетные данные, — сказала мама, — ты взломала Ми-6?

— Ми-6 это внешняя разведка, но нет, не взломала. Вопросы не обсуждаются — это моя просьба. Ещё один ребёнок вас не сильно отяготит, полагаю. Тем более у вас две дочери, и ни одного мальчика.

Мама кивнула:

— Я могу съездить по адресу и узнать, что это за мальчик — но усыновить кого-то это серьёзно.

— Считай что просто из детдома. Родителей его убили давным-давно, десять лет назад. Мам, мальчик нам тут не помешает. И нам с сестрой будет повеселее, и ему тоже будет полезно. Обещаю, что не буду к нему домогаться — мальчики меня не возбуждают от слова совсем. Даже такие милые сёты, как этот.

— Прости, кто?

— Хентай почитайте на досуге. Ну, сёта. Ладно, проехали. Итак, вы выполните мою просьбу?

Мама переглянулась с папой.

— Даже не знаю. Мы можем поговорить с опекунами мальчика, но…

— Дорогой, не надо жадничать. У нас и так две девочки — ещё один ребёнок не будет сильно заметен ни для бюджета, ни в целом для воспитания. Может быть даже полезен девочкам, потому что они ни с кем особо не дружат, так хоть узнают, из чего сделаны мальчики.

— Не думаю, — усмехнулся отец, — но анкетные данные подробные — можно съездить посмотреть. Дорогая, ты сделаешь?

— Да, можно посетить дом Дурслей и поговорить с ними. Если они правда готовы его отдать — то это будет отлично.

— Предложите им денег. Они жадные до денег, особенно жирный дурсль — десяти тысяч вполне хватит в виде небольшой платы за услугу.

— Ты понимаешь, как это будет выглядеть? — спросила мама.

— Понимаю. Но вряд ли это их смутит. Поедем завтра, мам. С Гарри поговорю я, а ты с Дурслями, пока он будет в школе — а там мы разберёмся. Как-нибудь.

— Хорошо.