• MRWD

• парадокс второго шанса

Во-первых, конечно же, всем подпищекам привет! А во-вторых, что-то на этой неделе я пропал (работа + физиотерапия, сплошные заботы), на следующей вроде расписание свободное будет.

Сборники глав обновлены (добавил 81-90 главы), Алая Ведьма завтра (решил одной главой закрыть всю ВБ разом), вот так вот. Во вторник и мб четверг/пятницу будут переводы.

91. Посещение магической тюрьмы.docx

91. Посещение магической тюрьмы.pdf

91. Посещение магической тюрьмы.fb2

Альбус Дамблдор появился на побережье Северного моря и тут же поежился из-за пронизывающего ветра — погода здесь всегда была так себе, что было обусловлено не только географическими особенностями, но и близостью к одному из самых страшных мест на планете.

— Здравствуйте, профессор! — послышался голос, звук которого был хорошо знаком старику. — Мне только-только передали о том, что вы собрались на кости!

Альбус обернулся, и легкая улыбка скрасила его морщинистое лицо, как только он увидел несущегося навстречу ему Кингсли Бруствера, который уже больше года работал в Аврорате.

— Здравствуй, Кингсли, — кивнул директор. — Да, расписание получилось не слишком удобным.

— Пустяки, профессор, — махнул рукой темнокожий статный волшебник, остановившись перед стариком. — Вы готовы?

— Да, само собой, — подтвердил Дамблдор.

Бруствер почесал лоб и достал из-за пазухи палочку, после чего сделал несколько бесшумных взмахов, после которых в воду полетел маленький рунный камень. Прошло несколько секунд, прежде чем рядом с волшебниками материализовалась большая лодка, способная вместить по меньшей мере человек восемь.

Дамблдор, вздохнув, покачал головой и забрался в транспорт, на котором уже больше трех сотен лет добирались до Азкабана. Кингсли залез вслед за ним и постучал по бортику лодки волшебной палочкой. Отстукав необходимый ритм, Бруствер нахмурился и засуетился, пытаясь достать из внутреннего кармана мантии памятку сопровождающего.

— Это заклинание звучит как Ливетте, Кингсли, — с теплой усмешкой произнес Дамблдор, глядя на то, как забывший активирующее заклинание аврор пытается найти шпаргалку.

— А, точно! — Кингсли провел ладонью по лбу и смущенно улыбнулся старику. — Ливетте!

Стоило ему произнести это и взмахнуть палочкой, как лодка тут же тронулась с места и отправилась в сторону невидимого острова, практически не подчиняясь беспокойному морю.

— Ты подумал о моем предложении? — спросил Альбус, внимательно рассматривая Бруствера, который все никак не мог усесться спокойно.

— Да-а-а… — протянул Кингсли, подбирая полы мантии и наконец размещаясь на одной из лавок, — я согласен, профессор.

— Пока что это ни к чему тебя не обязывает, Кингсли, — напомнил Дамблдор. — Орден Феникса — организация, созданная не для мирного времени.

— Я понимаю, сэр, — с серьезным выражением лица кивнул Бруствер. — Не сказал бы, что наше время все еще можно называть мирным.

— Вот как?

— Убийство Крауча, сэр, — пожал плечами аврор, — да и та резня, что произошла на чемпионате полгода назад. Я понимаю ваши доводы, но все же забывать об активных мероприятиях тоже не стоит.

— Не стоит, — усмехнувшись, согласился Дамблдор. — У нас состоится собрание в следующую субботу, кстати. Надеюсь, ты будешь свободен?

— Да… — задумчиво пробормотал Бруствер, но тут же встряхнулся и ответил чуть громче, — Думаю, что да.

— Вот и замечательно, — кивнул Альбус, — я пришлю тебе портключ вместе с Фоуксом.

— Профессор, — нервно кашлянул Кингсли, почувствовав неестественный холод, — а зачем вам нужно в Азкабан? Если не секрет, конечно же.

— Побеседовать с одной из заключенных, — прошептал Альбус так тихо, что аврор лишь чудом расслышал ответ, — одной из лучших студенток этого века.

---

Беллатриса всегда знала, что рождена для великих дел. В конце концов, сам факт ее рождения был подчеркнут тем, в каком роду она родилась. Блэк. Она Беллатриса Блэк. Названная в честь звезды созвездия Ориона, она с самого детства понимала, какая судьба ей была уготована в сложном, но таком полярном магическом мире, где существовало всего два цвета — черный и белый.

Детство уже давно стерлось из ее памяти. Хотя, она и до Азкабана не слишком-то часто вспоминала детские годы. Что там было вспоминать? Мрачное, не слишком-то спокойное время послевоенного восстановления. Правительство Магической Британии, несмотря на свой привычный инфантилизм, смогло объединиться для отлова бывших сторонников Грин-де-Вальда, поэтому какое-то время род Блэков вел себя очень тихо.

Выползать из тени они начали с подачи Сигнуса, ее отца, лишь ближе к шестидесятым, когда обстановка более-менее устаканилась. Беллатрисе девять, десять, одиннадцать… Она старшая из дочерей Друэллы, поэтому в 1962 году первой из троицы отправляется в Хогвартс.

Замок — чужая, непонятная территория, но в Слизерине очень комфортно, большое количество знакомых лиц, которые уважают ее за одну лишь фамилию. Первый курс, второй, пятый, седьмой — она лучшая выпускница Хогвартса и занимает первую строчку в рейтинге успеваемости, но радости во взгляде нет. На дворе шестьдесят девятый год и Беллатриса знает, что совсем скоро она лишится своей фамилии, своей свободы и своей силы.

Брак по договоренности — стандартная ситуация для представителей аристократии и единственный аспект их традиций, который Беллатриса ненавидела до глубины души. Тем не менее, она не собиралась идти наперекор решению своих родителей. Если сказано, что брак с Лестрейнджами выгоден для Блэков, то так тому и быть. Месяц, два, полгода, год.

Рудольфус — тряпка, которая не способна даже на качественную измену, не говоря уже о том, чтобы контролировать жизнь Беллатрисы. Никчемный волшебник не только в бою, но и в постели, он является настоящим разочарованием, о котором Белла старается лишний раз даже не вспоминать. Это не так уж и сложно, ведь все изменилось — она больше не одна и никогда больше не будет одна. На ее руке переливается оттенками черного и серого магическая татуировка, которая лучше всего описывает все произошедшие изменения.

— Клянешься ли ты, Беллатриса Лестрейндж, урожденная Блэк, с честью и достоинством соблюдать устав Вальпургиевых Рыцарей? — вкрадчиво произносит красивый, статный мужчина, которому нельзя дать и тридцати пяти.

— Клянусь, — с придыханием произносит Белла.

— Клянешься ли ты беспрекословно выполнять все мои приказы, Беллатриса? — продолжал задавать вопросы Волдеморт. Это лишь формальность, Беллатриса знает об этом. Знак, что появится на ее руке, гарантирует ее верность идеалам намного лучше любых обещаний.

— Клянусь.

— Клянешься ли ты ставить идеалы Вальпургиевых Рыцарей выше своих идеалов?

— Клянусь.

Вспышка боли, навсегда отпечатавшаяся в памяти. Змея, оплетающая предплечье. Гордый взгляд тетушки Вальбурги, стоящей в сторонке. Поздравления и улыбки, покровительственное и заботливое прикосновение повелителя, который пальцами приподнимает ее подбородок, пока она продолжает стоять перед ним на коленях.

Годы, по описанию, больше похожие на описание подросткового бунта. Рейды на дома грязнокровок, точечные атаки на силы Министерства тут и там, предательство Андромеды…

Меда сбегает с грязнокровкой Тонксом, итог ожидаем. Вальбурга выжигает ее портрет со стены, а Друэлла и Сигнус изгоняют среднюю дочь из рода, после чего та пропадает — судя по всему, скрывается за границей. Белла в ярости, но эта ярость пропадает, как только повелитель начинает рассуждать о перспективах ближайшего будущего.

Нарцисса выходит замуж за сына Абраксаса. Хорошая партия, очень выгодный брак. Цисси несчастна, муж явно ей противен, но в младшей дочери Сигнуса бунтарского духа нет вообще. Никогда не было.

Постепенно подростковый бунт перестает казаться таковым. Это больше не развлечение без последствий, а настоящая гражданская война, в которой поставлено на кон будущее чистой крови. Либо они, либо их. Простой принцип, которого достаточно для большинства. Беллатриса попадает в ближний круг Темного Лорда, а ситуация внутри страны становится все тяжелее и тяжелее.

Сириус становится вторым предателем с фамилией Блэк после Андромеды. Он не находит себе грязнокровку, нет, все намного хуже — бестолковый кузен-гриффиндорец вступает в организацию, что создана Дамблдором для защиты грязнокровок.

Орден Феникса… Какое пафосное название для тех, кто борется против своих же. В конечном итоге остаться должны либо магглы, либо волшебники, Беллатриса знает это. И Сириус выбрал сторону магглов.

Чем дальше, тем сложнее. Рудольфус говорит о необходимости зачать ребенка, но Беллатриса лишается этой возможности из-за очень пакостного проклятия, полученного в пылу боя. Не критично, но очень обидно. С этого момента Белла посвящает свою жизнь исключительно повелителю. Пусть даже ее дети не смогут пройтись по земле, свободной от магглов и грязнокровок, но это не повод сдаваться. Повелитель обещает, что поможет ей с исцелением. Слабый огонек надежды разгорается в ее душе.

Октябрь восемьдесят первого. Появляются первые слухи о том, что произошло в доме Поттеров. Годрикова впадина оцеплена аврорами, поэтому соваться туда нельзя. Информация, нужна информация. Беллатриса понимает, что необходимо добраться до кого-нибудь из Ордена. Легче всего добраться до Лонгботтомов.

Суд. Перечисляют все ее достижения, после чего говорят о том, что из-за ее действий сильно пострадали еще и Лонгботтомы.

Беллатриса улыбается.

Метка цела, а значит, цел и ее господин, несмотря на всю эту ложь.

Лонгботтомы — сопутствующий ущерб, никчемные предатели крови. Альбус Дамблдор оглашает приговор, пожизненное заключение в Азкабане звучит как шутка, ведь Белла знает — совсем скоро повелитель придет за ней и освободит ее.

Первая ночь ужасна. Дементоры практически не отходят от ее камеры, а этаж утопает в криках и слезах. По соседству с Беллой находятся знакомые лица — от ее собственного мужа до Северуса Снейпа. Самым интересным соседом в какой-то момент оказывается ее двоюродный брат Сириус. Тот, кто добровольно выбрал сторону грязнокровок. Кажется, они тоже не терпят предателей. Белла помнит, как тот истерически смеялся каждую ночь и внезапно понимает, что смеялся вовсе не Сириус, а она сама.

Проходит всего мгновение — и она забывает об этом. Сил на смех давно уже нет, как и на лишний вздох.

Азкабан был… странным местом. И страшным. Беллатриса с самого детства слышала истории о том, что из себя представляет этот замок, но и представить себе не могла, что окажется здесь без обратного билета. Остров, который не виден ни магглам, ни волшебникам, отсутствующий на всех мыслимых и немыслимых картах, существовал, кажется, всего с одной целью — превращать людей в уродливые, никому не нужные предметы мебели, лишая их всего, чем они могли бы дорожить.

Можно отобрать у человека деньги, дом, род, имя, украсть его здоровье, но то, что происходило в застенках Азкабана, было намного страшнее. Те, кто попадал сюда, уже практически не имели шансов на восстановление. Заключённые служили в качестве источника пищи как для дементоров, так и для самой крепости. Первые питались эмоциями, воспоминаниями, раздирали на мелкие части личность и страхи, в то время как каменная крепость выступала в роли живой пыточной комнаты, забирая у пленников магию.

Белла почувствовала это в самый первый день. Да, в тот самый далекий день, когда ее приволокли сюда и бросили в эту самую камеру. Уже тогда осторожный звоночек прозвонил в ее сознании — здесь что-то не так.

Полноценное осознание пришло лишь тогда, когда обезумевший от страха Руди крикнул «Не трожь меня!». Ничего особенного, но в тот момент рядом с его камерой не было ни одного дементора.

И тогда Белла поняла, что ее так пугало — вовсе не дементоры, что плавали по коридору, словно призраки. Ее пугали камни, из которых была собрана эта ужасная, холодная камера. Они мучили ее, душили ее, питались ее магией и силой… Замок существовал лишь благодаря тому, что питался собственными узниками.

Сириус когда-то сидел всего через одну камеру от нее. Давно ли он покинул это место? Год? Быть может, уже два или даже три. Тяжело вести подсчет, когда дни сливаются в одну бесконечную темную ночь, наполненную болью и несчастьями.

Чистокровные не должны так страдать. Если раньше у Беллы была надежда на то, что Нотт сможет помочь хозяину восстать и вернуть свое влияние, то в какой-то момент эта мечта практически угасла.

Весть о том, что род Ноттов уничтожен, не обошла стороной Азкабан. В тот вечер даже охранники с опаской посматривали на Беллу, что бросалась на стены и выла, словно раненый зверь. Гибель Нотта серьезно все усложняла, но метка все еще была на месте. И Беллатриса помнила, что сказал ей однажды повелитель. Он сказал ей, что метка связывает их жизни в одну единую нить. Как только она умрет, Лорд почувствует это.

И Белла знала, что метка исчезла бы, если бы хозяин умер. Он был жив. Он точно был жив.

Это все можно было перетерпеть. Она знала лишь одно — сколько бы ни пришлось ждать, но она дождется своего повелителя. Столько лет змея на предплечье продолжала тускнеть и уже начала исчезать, как вдруг все изменилось.

Когда это началось? Год, полтора, два года назад? Она не знала.

Тем не менее, это точно происходило — повелитель возвращал себе силу и все присягнувшие ему чувствовали это. Беллатриса тоже чувствовала это и видела, как с каждым днем все темнее становится метка, как в ней просыпается магия… Она знала, что Темный Лорд вернется, знала. С Ноттом или без, но великий Темный Лорд Волдеморт вернется и освободит ее.

---

Альбус Дамблдор терпеть не мог посещать это место. Предъявив одному из смотрителей официальную бумагу, он отправился на поиски необходимой камеры. Ему потребовалось не меньше пятнадцати минут, чтобы добраться до одного из уровней, где содержались пожизненно осужденные. Первая, вторая, третья камера… Стараясь не смотреть на изможденные лица узников, Дамблдор шел к ней, он направлялся к Беллатрисе Лестрейндж.

Дойдя до необходимой камеры, Альбус посмотрел на женщину, находящуюся внутри. Беллатриса лежала на койке, смотря в потолок и что-то нашептывая. Раз в несколько секун ее губы искривлялись, складываясь во что-то, что можно было лишь отдаленно назвать улыбкой.

— Беллатриса? — позвал ее Дамблдор, но, разумеется, никакой реакции не последовало. — Беллатриса Лестрейндж?

— Она не ответит, старик, — послышался хриплый голос Руквуда, сидевшего в камере напротив. — У нее такое частенько, залипает на два-три дня, иногда и больше.

Дамблдор промолчал, размышляя о вариантах. Кажется, поступить как с Похлебой тут не выйдет. Придется переносить женщину в другую камеру.

Подавив вздох, директор приложил рунный ключ к решетке, в которой тут же образовался проем. Легкий взмах палочкой и Беллатриса поднялась в воздух, после чего Дамблдор пошел по коридору, светом палочки отгоняя дементоров, прибывших в миг открытия камеры.

---

Дамблдор присел на трансфигурированный стул в выделенной ему комнате и посмотрел на Беллатрису, которая уже начинала просыпаться. Пришлось влить в нее целый набор зелий, но, кажется, это дало необходимый результат. Женщина открыла глаза и моргнула, стараясь сфокусировать зрение. Не было боли. И страха тоже не было. Даже койка сегодня была мягче, чем обычно.

— Я умерла? — спросила она, замечая, что даже голос звучит иначе. Моложе, тоньше, мягче.

— Здравствуй, Беллатриса, — произнес Дамблдор, услышав вопрос. — Нет, ты не мертва.

— Разумеется, — прохрипела Беллатриса, заходясь в приступе кашля и смеха, — иначе бы это означало, что вы тоже смертны.

— Мне нужно кое-что узнать от тебя, — сказал Дамблдор, дождавшись момента, когда смех наконец стихнет. — Поэтому ты здесь.

— А, само собой, — Лестрейндж криво ухмыльнулась, трясущейся рукой откидывая прядь грязных волосы куда-то за ухо, — давно не виделись, кстати.

— Да, очень давно, — со вздохом прошептал Альбус, наблюдая за тем, как узница нервно поглядывает то на окно, то на закрытую дверь. — Как бы мне ни хотелось тебя огорчать, но сбежать не выйдет.

— Вы неплохо бы устроились при Повелителе, Дамблдор, — со смешком ответила Беллатриса. — Вы любите пытать людей словами, не теряя лица. Зачем нужно Круцио, если можно со скорбной миной уничтожать людей, растаптывая их надежды, да?

— Мне кое-что нужно, Беллатриса, — повторил старик, не желая признавать правоту ее слов. — Если ты поможешь мне, то я могу гарантировать некоторое… улучшение условий.

Белла ухмыльнулась, возвращая голову на подушку и закрывая глаза.

— Я в своем уме, Дамблдор, хоть и провела столько лет в этой дыре, — произнесла она. — Если вы думаете, что я предам господина, то вы спятили даже раньше меня.

— Мне бы ни хотелось проникать в твой разум, Беллатриса, — Дамблдор слегка нахмурился, — но эта информация крайне важна для меня сейчас.

— Великий светлый волшебник Дамблдор угрожает беззащитной заключенной легилименцией, — Беллатриса начала смеяться. — Какова ирония, а?

— Это не угроза, Беллатриса, — вздохнул директор, — просто я хочу, чтобы ты выбрала сама.

— Что же вы хотите знать? — спросила Беллатриса, но тут же рассмеялась. — Хотите узнать, кто из них спятил первым, да? Фрэнк или Алиса…

Понимая, что надеяться на положительный ответ было бессмысленно, Дамблдор поднялся со стула и подошел к койке, на которой располагалась Лестрейндж. Взмах его руки — и женщину оплели ремни, не позволяющие ей даже дернуться.

— Что за… — Беллатриса не успела даже возмутиться, ведь Альбус приложил ладонь к ее лбу и произнес заклинание.

— Легилименс, — прошептал Дамблдор, проваливаясь в темное, опасное сознание, защита которого была в клочки разорвана дементорами, круглосуточно атаковавшими разум пожирательницы уже много лет.

---

Это было непросто. Обходя запертые участки разума, воспоминания в которых были скрыты печатями клятв, Дамблдор все глубже погружался в бездонное темное море, пытаясь найти необходимый кусочек. Зелья, что он дал Лестрейндж, ослабили защитную реакцию ее магии, но едва ли это понадобилось — теперь Альбус видел, в каком беспорядке пребывал ее разум и понимал, что она уже не способна будет полностью восстановиться, даже если будет освобождена завтра.

Воспоминания, что Беллатриса постоянно прокручивала у себя в голове, представляли из себя безумную смесь из крови и боли, которые она помнила из своей «прошлой жизни». Рейды, пытки, казни, теракты — все то, что пожиратели смерти вытворяли в семидесятых, преобладало в ее памяти, словно до этого ничего не существовало. Возможно, она сама отказалась от детских и подростковых воспоминаний, пинками загнав их куда подальше. Возможно, с ее разумом успел поработать Волдеморт. Дамблдор не был уверен в том, что хочет знать ответ. Он лишь надеялся, что нужное ему воспоминание не спрятано за клятвой.

Наконец, спустя целый час блужданий, он понял, что наткнулся на необходимый кусочек. Тот, в котором Белла и Том Реддл наконец остались наедине.

Бегло проверив воспоминание, Дамблдор покинул ее разум и палочкой вытянул из виска Беллатрисы необходимый отрезок памяти. Несколько заклинаний — и она уже никогда не вспомнит о подробностях этого визита; лишь о парочке безобидных реплик, не более.

— Оставить здесь? — с сомнением протянул надзиратель, услышавший распоряжение. — Профессор Дамблдор, но она…

— Кем бы она ни была, порой ей тоже требуются человеческие условия, — надавил старик. — Оставьте Лестрейндж в этой камере до дальнейших распоряжений. Я пришлю вам официальное распоряжение от Визенгамота завтра утром.

Надзиратель скривился, но кивнул. В конце концов, спорить с Дамблдором было бесполезно и даже вредно, особенно в плане карьерных возможностей.

— Будет сделано, профессор Дамблдор, — отчитался он, отбросив сомнения. — Насчет остальных…

— Только она, — подтвердил Альбус. — И да, я взял все под личную ответственность. Безопасность должна быть на том же уровне, что и на их этаже. Улучшение условий не должно повлечь за собой возможность сбежать.

— Разумеется, профессор, — продолжал кивать надзиратель, — после Блэка у нас равные условия для всех, включая… привилегированных.

---

Выдвинув омут памяти из шкафа, Альбус вылил в чашу воспоминание и обернулся, услышав беспокойный клекот феникса.

— Не волнуйся, Фоукс, — улыбнулся он фамильяру, — это всего лишь воспоминание. Пора бы уже понять, где я совершил ошибку.

Вернувшись к омуту, Альбус задержал дыхание и погрузил лицо в мутный туман, тут же оказываясь в Малфой-мэноре. Это место он видел не раз — в воспоминаниях разных пожирателей смерти, допрашиваемых полным составом Визенгамота. Судя по тому, что Том все еще был человеком, а Беллатриса едва ли выглядела старше двадцати пяти, все происходило за несколько лет до восемьдесят первого.

— Эта вещь очень важна для меня, Белла, — тихо произнес Волдеморт, подходя к полке и снимая с нее золотую чашу, покрытую едва заметным налетом. Выгравированный барсук продолжал блестеть, даже несмотря на это. — Ты даже не представляешь, насколько важна.

— Это… — Белла сглотнула, — это ведь герб Пуффендуя, мой лорд?

— Заметила? — почти незаметная усмешка промелькнула на лице Реддла. — Ты всегда была очень внимательна, Белла. И я прошу тебя с должным вниманием отнестись к тому, о чем я хотел бы тебя попросить.

— Все, что угодно, милорд, — с придыханием произнесла Лестрейндж, привстав на одно колено.

Реддл подошел к стороннице практически вплотную и легким шевелением пальцев поднял ту, возвращая в прежнее положение. Теперь они стояли друг напротив друга — багровые глаза скучающе закатились, как только Белла вновь попыталась склонить голову.

— Не дергайся, прошу, — с усмешкой произнес Волдеморт. — Держи, Белла.

Он передал чашу в руки Беллатрисе, не удержав искреннюю улыбку при виде того, с каким благоговением та смотрит на артефакт.

— Повелитель, я…

— Отнеси чашу в свой сейф в Гринготтсе, — приказал Волдеморт, пальцем слегка поднимая ее лицо. Теперь он смотрел прямо в ее глаза. — Он ведь на нижнем уровне, не так ли?

— Да, милорд.

— Отнеси туда чашу и наложи на содержимое сейфа вот это зачарование, — Волдеморт вложил ей в руку свиток, на котором располагались рунные цепочки. — Как только ты сделаешь это, закрой доступ к хранилищу всем, кроме тебя и меня. Ты поняла меня?

— Я все поняла, милорд, — даже не пытаясь скрыть волнение в голосе, подтвердила Лестрейндж. — Я все сделаю сейчас же.

— Постой-постой, — улыбнулся Реддл, отходя в сторону, — у меня есть еще парочка… вопросов.

— Милорд?

— Как ты думаешь, Белла… — подавляя вздох, произнес Волдеморт. — Стоит ли сын Абраксаса того доверия, что я ему оказываю?

— Вы желаете услышать мое искреннее мнение, милорд?

— Разумеется, иначе бы я тебя не спросил.

— Люциус… — Беллатриса задумалась, продолжая разглядывать чашу. — Я ему не доверяю. Тем не менее, Цисси определенно положительно влияет на него, раньше он был намного более жалким.

— Вот как? — с улыбкой переспросил Реддл. — Кровь Блэков не бьет мимо, верно? Хотя, иногда бьет.

— Сириус слаб, господин, — скрывая недовольство произнесла Белла. — Он всегда был слаб, с самого детства. Орион потакал ему, не желая смотреть правде в глаза. И мы потеряли его, как только он отправился под красные знамена.

— Не помню, чтобы я спрашивал тебя о Сириусе, Белла, — усмехнулся Реддл.

— Простите, господин, я…

— Нет-нет-нет, Белла, ты подняла очень интересную тему… Кажется, юный Регулус совсем скоро будет получать метку, не так ли?

— Да, господин.

— Он достоин моего доверия?

— Я думаю, господин, что Регулус достоин. Он бывает порой… не слишком уверен в себе, но Вальбурга всегда успевает вернуть его на правильный путь.

— Вот как… — пробормотал Реддл. — Что же, спасибо, Белла. И… не забудь о доступе. Только я и ты. Рудольфус и Рабастан не должны иметь доступ в сейф, несмотря на кровь.

— Я все поняла, господин.

Вынырнув из воспоминания, Дамблдор еще несколько секунд продолжал стоять над омутом памяти, после чего помотал головой и отошел в сторону.

— Кажется, Фоукс, я слегка запутался, — произнес он недоуменно. — Определенно, здесь что-то не так.