Вернувшийся_во_мрак_Глава_21.epub
Вернувшийся_во_мрак_Глава_21.docx
Вернувшийся_во_мрак_Глава_21.fb2
Скачать все главы одним файлом можно тут
Глава 21
Элисса Кусланд, взгляд со стороны
Продолжительное молчание Хартониса беспокоило девушку не так сильно, как её собственное безразличие к нему. Она достаточно хорошо понимала: убивая орлесианцев, старый волшебник убивал во имя подтверждения своего статуса. Но она знала, что его вина и смятение — это такой же вопрос движения вперёд, как и её сострадание. Его молчание — это молчание лжи, и поэтому она не видела причин для беспокойства.
Ей приходилось нести бремя собственного убийства.
Утро третьего дня проходило так же, как и любое другое, за исключением того, что все притоки, которые «Гончие» пересекали, высохли в пыль, а кожа представителей артели достаточно обвисла, чтобы капитан мог ввести дополнительные ограничения на еду. Хартонис не реагировал на просьбу создать воду, Жрица же делала это неохотно и будто задумчиво. Однако, от смерти это всё равно их спасло.
Когда волшебник наконец решил заговорить, его рот оказался совсем пересохшим, а горло хриплым. Впрочем, по тому, что он наложил на них купол тишины, Элисса заранее догадалась, что вновь будет поднята тема её прошлого. И она не ошиблась.
— Ты когда-нибудь видела так Брайса? — спросил он.
Брайс… Услышав имя человека, которого долгое время называла «отец», она почему-то почувствовала укол, настолько сильный, что подавила желание сделать один из знаков защиты, которым научилась в дороге, во время поисков башни колдуна. Отчего-то упоминание её… «отчима», слишком сильно будоражило душевное равновесие. Заставляло вспоминать прошлое. А одно всегда задевало другое. Жизнь в Хайевере побуждала вспомнить жизнь в прошлом мире, свою дочь, свою работу, своих клиентов.
«Как сейчас дела у Юли? — задумалась Элисса. — Наверное, радуется, что я наконец-то сдохла. Вот только кто взял опеку? Приют?» — у Алины были живы родители, но проживали в другом, отдалённом и маленьком городе, к тому же, не слишком интересовались судьбой дочери, с которой были в не лучших отношениях.
— Видела ли я Брайса? — переспросила она. — Ты имеешь в виду моими… другими глазами?
По его нерешительности девушка поняла, что он уже давно боялся задать этот вопрос.
— Да, — с небольшой задержкой ответил маг.
Отпущение грехов, осознала она. Харт убил шевалье, чтобы ни одно известие об их экспедиции не дошло до Орлея, и теперь он пытался оправдать их смерть и свой поход. Убедить себя, что был прав, когда решил разыскать Ронгор. А что может убедить его в этом больше, чем застарелая ненависть? Окончательно удостовериться, что Элеонора ошиблась и вышла не за того? Выбрала другого! Злодея, предателя и убийцу, вместо кристально чистого и честного волшебника.
Аха-ха-ха! Как же смешно это звучит! Особенно учитывая, что грехов на Хартонисе никак не меньше, чем на Брайсе, а также его застарелую ненависть к Орлею!
«Он ведь убивал рабов в кровавых ритуалах, — припомнила Кусланд. — Сам мне рассказывал! Так откуда такое двуличие? Или «это другое», как любили говорить в моём прошлом мире?»
Люди убивают, люди оправдывают. Для большинства эта связь совершенно неразрывна: убитые просто обязаны быть виновными, иначе зачем бы их убивать? Но она знала, что Хартонис — один из тех редких представителей человечества, которые постоянно спотыкались о швы в своих мыслях. Люди, для которых нет ничего простого.
— Нет, — ответила Кусланд. — Поверь, я сама хотела бы на него взглянуть, — и это было правдой, — но слишком поздно пробудила свою силу. Возвращаться же обратно специально ради этого, — девушка невесело хмыкнула, — сам понимаешь.
Так и есть. Для неё всегда было слишком поздно. Под это вполне себе можно записать всю её жизнь. Как прошлую, так и нынешнюю. Слишком поздно осознала коварность выбранной «денежной профессии», слишком поздно поняла вред регулярно принимаемых наркотиков, слишком поздно «попала» в это тело, слишком поздно пробудила магию, слишком поздно встретилась с Хартонисом…
Не было ли в этом замешана воля всемогущего Создателя? Или за подобным тоже стоит «таинственный магистр», который, по давним намёкам старика, уже очень давно не посещал его сны?
Кажется, впервые она видела мир глазами Хартониса — мир, связанный с бесконечными махинациями всех против всех. Брайса против самого старика. Магистра против их двоих. Хартониса против «Гончих». Нарсиана против капитана. Демона-Лота против неё. Её против волшебника…
Отведя глаза в сторону, Элисса вдруг ощутила, как на неё навалился тяжёлый груз и напряжение, как будто мир — это колесо, усеянное горами, окаймлённое морями, такое огромное, что его ось вечно лежит за горизонтом, всегда невидимая. Маршируют армии. Священники подсчитывают пожертвования. Корабли уходят и прибывают. Пойманные лазутчики протестующе воют и извиваются на животах…
Всё по воле сильных мира сего. Королей, императоров, могущественных полководцев и, конечно же, богов. Ничто не происходит просто так.
Это то, что видит старый волшебник. Мир, который определяет каждое его решение: уникальное существо, живое существо, питаемое артериями торговли, связанное сухожилиями страха и веры…
— Я верю тебе, — произнёс маг через некоторое время. — Мне просто… просто интересно.
Девушка задумалась об образе своего отчима и того, что он из себя представлял. Так ли уж плох был этот человек? До момента вскрытия информации о измене матери, Брайс казался ей добродушным, в меру умным, хитрым и умелым представителем знати. Тем, кто по праву нёс титул тэйрна.
Отчего-то, представляя себе власть и место людей, эту власть имеющих, она невольно вспомнила старую историю, рассказанную матерью. В замке Кусландов имелся закуток, возле кабинета Брайса, где висела старая, но очень изысканная мандала — геометрический узор из повторяющихся элементов. Как поведала Элеонора, долгие годы ферелденские мастера-мудрецы и приглашённые гости из других стран стремились запечатлеть творение в различных символических схемах, в результате чего получился гобелен несравненной красоты. Мандала Хайевера, как рассказывала её мать, была известна тем, что на ней впервые были использованы концентрические круги, вместо вложенных друг в друга квадратов для представления иерархий существования. Она также была печально известна тем, что не содержала никакого изображения в своём центре, в месте, обычно предназначенном для Создателя…
Новшества, которые, как объяснила Элеонора, привели к тому, что её создателя забили камнями до смерти.
Теперь Элисса видела в глазах своей души собственную мандалу, более временную, чем космологическую, но столь же разрушительную по своим последствиям. Она видела миллионы обшитых панелями краёв, толпы крошечных жизней, каждая из которых заключена в невежестве и рассеянности. А ещё девушка видела большие палаты королевского дворца, бесконечно могущественных, но столь же забывчивых, учитывая их вечную борьбу за престиж и господство. С ужасающей ясностью она видела и постигала его — символический мир, переполненный жизнью, но лишённый нервов, совершенно бессмысленный для злобы, затаившейся в их отсутствующем сердце…
Тёмный мир, сражающийся в давно проигранной войне.
Какими бы слабыми ни были её страсти, она, кажется, чувствовала их: бессилие, опустошённость, зияющее чувство безнадёжности. Какое-то время Элисса шла, пробуя и даже смакуя эту возможность, как если бы судьба была всего лишь разновидностью медового пирога. Мёртвый мир. Мир, где Создатель намеренно допустил пробуждение скверны. Или… сам и создал её.
И все эти мысли возникли у неё от одного лишь вопроса Хартониса!
«Может, это влияние хирви?» — задумалась Кусланд, ведь раньше не была склонна к столь сильной рефлексии от одного лишь воспоминания. Тем более вот так, на ходу.
— А что бы ты подумал, — спросила она старого волшебника, — если бы я сказала тебе, что Брайс был окутан славой, когда я увидела его? Что его душа и стремления чисты, как у сына Неба, а сам он благороден, будто благословлён Создателем?
Вот оно, поняла девушка. Крыса, которая прячется у него в животе, грызёт и грызёт…
— Трудные вопросы, девочка. У тебя к ним талант, — со скрипом ответил маг.
Она чуяла его ниспровергающий страх.
— Да. Но дилеммы остаются твоими, не так ли? — наклонила Элисса голову.
Старик посмотрел на неё, и на мгновение в его взгляде мелькнула ненависть. Но, как и многое другое, эта ненависть исчезла без остатка. Просто ещё одна страсть, слишком смазанная неуместностью, чтобы быть зажатой в руках настоящего.
— Странно… — сухо произнёс он. — Говоришь ты, а я вижу две пары следов позади тебя.
Старая поговорка о двуличии. Что же, возможно эти слова были произнесены в нужное время.
Вечером Элисса сидела и смотрела в горизонт. Темно. Зиркирт опять обжимался со Жрицей, пока все смотрели. Ждали. Скоро… момент раздачи хирви.
Момент, которым теперь живут они все. Жаждут, как материнской любви, как одобрения отца, как уважения от своих детей.
Есть такое чувство распутывания…
Ощущение нитей, изношенных и истёртых, но пока ещё не перерезанных собственным напряжением. Ощущение висящих вещей, как будто они были не более чем пушинкой, летящей по ветру. Ощущение того, что вещи связываются, ощущение новорождённых якорей и того, как новое напряжение пробегает по старым швам и старым ремням, как будто они были паутиной, а теперь превращались в воздушных змеев, парящих высоко и свободно, треплющихся на соколиных ветрах и прикреплённых к земле единственной нитью…
Хирви.
Хирви священен. Хирви чист.
В эту ночь, как и во все предыдущие, они стояли на коленях в очереди перед эльфийкой и сосали из соска, которым являлся её палец. Иногда, прямо в процессе, Жрица обхватывала их щёки свободной рукой, после чего долго и печально смотрела им в глаза, в то время как её палец ощупывал их язык, дёсны и зубы.
И это правильно — ощутить вкус слюны своего предшественника.
Они нашли новую Песнь Света, которая направляла их, нового бога, которому они отдали свои сердца и перед которым преклоняли колени. Хирви, распределённый её пророчицей, Аркуэнэ.
Днём «Гончие» шли, полностью погружённые в благословенное однообразие. Как жуки, они двигались, уткнувшись лицом в землю, шаг за шагом, глядя, как остатки их обуви цеплялись за нимбы пыли.
Ночью они слушали Жрицу и её бессвязные заявления. И кажется, они постигали логику, которая связывает разрозненные абсурды в глубокое целое. Они упивались ясностью, неотличимой от смятения, просветлением, лишённым притязаний, истины или надежды…
А равнины проходили мимо, как сон.
* * *
— Эти наркоманы начинают меня пугать, — хмыкнул я, сжав ладонь Жрицы, когда мы отошли от общей массы людей, словивших приход. — У тебя достаточно «зелья», чтобы дотянуть их до Ронгора?
— Хирви достаточно, — тускло улыбнулась она.
— Эй, ты снова? — это состояние эльфийки было мне прекрасно знакомо. — Вспомнила что-то нехорошее?
— Слишком много… — негромко проговорила она. — Свою жизнь в Марзагаре, — теперь уже понятнее пояснила Жрица. — Все, кого я знала, умерли страшной смертью, Зиркирт. С каждым открывшимся кусочком воспоминаний, я всё чётче вижу это. Капитан прав: каждый, из тех, кого я знаю сейчас, напоминает мне о прошлом. Даже ты, милый мой. Ты так похож на…
— Я всё-таки надеюсь, что уникален, — хмыкнул я в ответ, не дав ей договорить.
— Верно, — Аркуэнэ отвела взгляд, — он тоже так говорил.
— Ну хватит, — обхватив её нежные плечи, я прижал светловолосую девушку чуть ближе к своей груди. — Если бесконечно думать о прошлом, то не хватит сил жить настоящим.
— Ты прав, — кивнула татуированная эльфийка, — жизнь слишком мимолётна.
— Людская жизнь, ты имела в виду? — ухмыльнулся я. — Хотя современные эльфы недалеко от нас ушли.
— У меня недавно возникла мысль, — неуверенно произнесла Жрица, — а что… что если в твоё тело вселится демон?
— Звучит как охрененная идея, — едва удержал я лицо. — Надёжная, как… гномский механизм. Я позволю тебе развить её в должной мере.
— Можно заключить контракт с таким, — чуть быстрее, чем ранее, проговорила Аркуэнэ, — чтобы он изменил тебя также, как меня. С учётом твоих уникальных способностей, это позволит нам продолжать…
— Тс-с-с, — выставил я палец поперёк её губ. Ранее пухленькие, они успели похудеть, как и все мы. Наблюдая за собой в лужах воды после омовения (воду создала Жрица, так как артель уже некоторое время двигалась по засушливой равнине), я видел скелет, обтянутый кожей. Секс становился всё более, ха-ха, травмоопасным! Костям не пристало биться друг о друга. — Чтобы изменить тело до твоего уровня, — начал я, — нужно не какого-то там демона, а высшего. Высшие же… — я вспомнил «ангела», — не так просты. За подобное они возьмут сполна. И всегда будет шанс, что оставят для себя «калитку».
Я не стал говорить, что такой шанс есть и у неё. То, что Жрица не убила «Гончих» за прошедшее время ничего не значит. Никто не может дать гарантию, что так продолжится впредь или у сущности, которая может её контролировать (а может и нет) нет какого-то хитрого плана.
— Всё решаемо, — улыбнулась она. — Мне важен лишь факт твоего принципиального согласия.
— Скажем так… — я задумался, — я хотел бы жить с тобой и дальше. Может при помощи демона, может пойти каким-то иным путём. Главное, чтобы плата не убила саму радость от жизни.
В чём демоны мастера. Оно мне надо? Нет, если у меня будет железная уверенность, что всё пройдёт идеально, то я не против попробовать, но как добиться этой вот «железной уверенности»? Обрекать себя на вечную муку в аду или на пожирание души я как-то не стремлюсь.
— Тогда я попробую придумать, как это провернуть, — уверенно кивнула Аркуэнэ. — Заодно не так сильно буду размышлять о прошлом, — судя по всему, её это и впрямь зацепило.
И, надеюсь, станешь меньше общаться с капитаном, — мысленно поморщился я. Если бы Жрица проявляла хоть какое-то неприятие к подобным… посиделкам, я бы уже давно попробовал его убить. Суртон силён и проходи дуэль на чистой энергии и навыках, у меня не было бы и шанса. Но при использовании крови… В этом случае со мной мог бы справиться лишь маг. Сильный маг. Или группа. Или хитрость. А хитростью капитан не обделён. Я помню момент, когда Нарсиан едва не взял власть и как Теллер забрал себе «Спрутов», переломив его идеи пополам.
За это время многое изменилось. Поэтому… кто знает, сколько ещё козырей припасено в его рукаве? Всё-таки Суртон руководит «Гончими» уже много лет и его наверняка не один десяток раз пробовали на прочность. И он всё ещё был жив. В этом мире и в это время подобное — показатель.
«Все легенды о «Гончих» — это о капитане», — припомнил я слова Лорса во времена, когда он ещё находился в своём уме.
Позднее, двигаясь вместе с группой, я заметил шушукающихся Харта и Элиссу. В последнее время они стали заниматься этим всё чаще. Будто бы что-то замышляли. Проблемой было то, что они снова болтали под барьером.
— Аркуэнэ, — позвал я эльфийку, — а есть возможность подслушать тех, кто скрывается чарами?
На этот «чисто абстрактный вопрос» её губы изогнулись в лукавой ухмылке.
— Кое-что можно… — встав спиной к Хартонису, она сделала несколько пасов руками, после чего в ладони девушки словно бы возникла маленькая спираль воздуха.
— Это?.. — взглянул я на неё.
— Подслушать нельзя, но можно «проколоть» пространство, позволив звукам внутри купола тишины разлетаться в другом месте, — Жрица пожала плечами. — Уловка.
— Умница, — поцеловал её в висок. — Но это всё равно называется прослушкой.
— …ажется всё зашло слишком далеко, — тем временем раздавался голос Элиссы из развивающейся спирали. — Имею в виду хирви.
Ну надо же! И года, как говорится, не прошло.
В ответ звучало лишь молчание. Поначалу мне даже показалось, что волшебник заметил «жучка-шпиона», но нет, я слышал звуки их шагов и шелест новой, снятой с убитых орлесианцев, одежды.
Оглянувшись, я посмотрел на старика. Создавалось ощущение, что он чем-то встревожен и что в очередной раз желает разразиться тирадой, полной упрёков. Я будто бы заранее слышал очередные неозвученные ворчливые и всех обвиняющие слова, которые продолжают звучать в уголках его мыслей.
Придурок… Зачем бросать камни в волков? Всё так, как должно быть. В кое-то веки мы идём в одном ритме, режиме и без особых проблем. Пусть всё будет так.
В конце концов, нас не преследуют ни орлесианцы, ни Порождения, ни демоны. Надеюсь, подобное продолжится подольше!
И всё же, в молчании Хартониса была какая-то надломленность.
— Что ты имеешь в виду? — наконец холодно спросил он у Элиссы.
— Я кое-что слышала о подобном, — в её голосе прозвучала явная неохота развивать тему. — В некоторых… борделях, девушек — в основном тех, кто сломались, — силой кормили… опиумом. Заставляли его принимать. А через несколько недель они… они…
Это откуда же у неё такие знания?
— Делали всё, что от них требуют, дабы получить больше, — глухо проговорил волшебник.
Тягучая тишина разрушалась лишь кашлем Нарсиана, идущего далеко впереди. Я невольно огляделся, но артель выглядела незаинтересованной и сосредоточенной лишь на дороге. Интересно, кто-то подслушивает уже нас?..
— Может быть, именно это делает с нами Жрица? — последовал новый вопрос от Элиссы.
Я бросил взгляд на лицо эльфийки, которая продолжала удерживать на руках воздушную спираль. Аркуэнэ лишь приподняла бровь, на что я негромко хмыкнул.
— А ты, оказывается, злодейка? — улыбнулся я, но сам удивился той серьёзности, которая прозвучала в голосе.
— Ты тоже так думаешь? — покосилась она на меня.
Тоже?.. Кто-то ещё?..
Ответить на этот вопрос — всё равно что выкатить из груди огромный камень. Как же это трудно — стоять прямо в свете того, что происходит! Как это вообще возможно?
Мотнул головой, выбивая из неё лишние мысли.
— Мне всё равно, — признался я. — Делай то, что считаешь нужным. Я доверяю тебе.
— Ради нас? — Аркуэнэ склонила голову на бок.
— Это право сильного, — немного подумав, сказал я. — Устанавливать свои законы и рамки. Тот, кто правит, может приказывать другим.
— Закон, что древнее древнего, — едва ли не прошептала она. — Да-а… в этом есть смысл.
Из спирали послышался взволнованный голос Хартониса.
— Почему ты так думаешь? — он будто бы встрепенулся. — Жрица предъявляла тебе… предъявляла какие-нибудь требования?
— Нет, — ответила Элисса.
— Пока ещё нет, — свободная от удерживания спирали рука Аркуэнэ сомкнулась на моей ладони. Крепкий захват. Сильный. Это напомнило мне, что эльфийка весьма умела в ближнем бою и с мечом.
— Ты что-то хочешь от неё? — слегка удивился я.
— Она так похожа на… жертву, — проговорила Жрица. — Я вижу это в каждом миге своего прошлого.
Ещё раз оглянувшись, я заметил, что старик задумчиво смотрел на землю по которой шёл. На свои ноги, которые выбивали из неё пыль.
— Нам нечего бояться, Элисса, — наконец произнёс маг, но в его манере держаться было что-то фальшивое, как будто рядом с девушкой шёл испуганный мальчик, заимствующий уверенный тон и позу священника. — Мы не такие, как другие. Мы знаем об опасности хирви.
Ну коне-е-ечно! Любимая отговорка всех торчков. «Я могу бросить в любой момент!», «Я знаю, что это опасно, но если по чуть-чуть…», «Прямо сейчас у меня столько проблем в жизни, мне это надо! Брошу попозже, обязательно!»
Пф-ф… аж противно. Благо, что у меня никогда не было наркоманов среди родственников, но вот среди знакомых… Я помню, как быстро пропадало их здоровье, как они превращались в худых и бледных скелетов, как туманились их глаза, стоило лишь подумать о дозе.
Животные, все мысли которых были о том, как бы найти денег. Они были готовы часами преследовать барыгу, надеясь застать момент, где он кому-то что-то передаёт или прячет. Искали жертв, чтобы завладеть чужим имуществом, а потом бежали в ломбарды.
Самое смешное — им было плевать на последствия и на то, что их поймают уже через один-два дня. Мозги начинали работать лишь в одну сторону — на поиск наркоты. Ради этого они готовы были на любые дела, любые поступки и любые последствия.
И сейчас Хартонис говорил: «Нам нечего бояться. Мы другие». Как подобное может не вызвать во мне бурю смеха?
— Делай с ними всё, что захочешь, — высказался я. — Но помни об осторожности. К тому же, нам всё ещё нужно добраться до Ронгора. Сокровищница, — последнее слово я произнёс, изображая интонацию Лорса, отчего Жрица негромко рассмеялась.
— Кроме того… — добавил старик. — В данный момент нам это нужно.
О, именно то, что я ожидал! Чуть ли не один в один!
— Но мы уже зашли так далеко за такое короткое время! — воскликнула Элисса. — Можно сбавить темп, отказаться от хирви и просто идти вперёд.
— Верно. Мы зашли далеко. Но разве сделали это сами? — возразил Харт. — Посмотри на «Спрутов». Эти люди годами жили в Космах, охотясь на тварей. Они провели всю жизнь, спускаясь на Глубинные тропы и воюя. И что случилось, когда они присоединились к нам? Истратили все силы за несколько недель. Как ты думаешь, хорошо ли будет в таких условиях старику и женщине?
— Зиркир… — начала Элисса и прервалась. Колдун даже не стал реагировать на обрывок этой мысли. Очевидно, девушка хотела привести меня как пример, но вовремя вспомнила о моей уникальной способности. — Тогда пусть другие идут вперёд! — выдала она новую идею. — Или ещё лучше, мы могли бы улизнуть в самое сердце ночи!
Она ведь не может быть такой… глупой? — задумался я. Наверное это наркота выбивает осознанные мысли. Вдвоём идти до заброшенного тейга через херову тучу километров, а потом ещё по Глубинным тропам? Смешно! Особенно Порождениям. Они животики надорвут, пока будут ковыряться в зубах их костями.
— А лучше всего, — произнесено это было на редкость возбуждённым тоном, — украсть сумку у длинноухой суки, — Элисса восторженно рассмеялась, но почти сразу раздался звук, будто бы удара. Коротко оглянувшись, заметил, что девушка со всей силы хлопнула себе ладонью по лицу. — Но это ведь не выйдет, так? — и с жалостью покосилась на Хартониса. — Не выйдет?
— Нет, — куда более спокойно ответил маг. — Даже если она не защищена магией и не зачарована, то вряд ли мы далеко с ней уйдём. Я слышал, что Жрицу посылали выслеживать дезертиров. А я, напомню тебе, — в голосе старика послышался злой сарказм, — совсем не уверен, что сумею её победить!
Ещё бы! Эльфийка уже ни раз доказывала, что гораздо сильнее его.
— Мы не должны нарушать договор, который заключили с этими людьми, — продолжил он. — Лишившись меня, как проводника, «Гончие» точно бросятся за нами в погоню, либо, что ещё хуже, Аркуэнэ вспомнит путь и мы встретимся с ними в Ронгоре, — Харт скривился. — С учётом всего, чем они пожертвовали… я не стремлюсь узнать, что случится в таком итоге.
Я поймал себя на том, что хмуро слушаю его слова. Плохая тема. Плохой разговор. Ощущение, что старый школьный учитель, который всегда радовался твоим успехам, тихонько курит за школой и по телефону жалуется на то, что искренне хочет убить всех «малолетних ублюдков».
Странно… я ведь всегда знал, что старик — врун. Стоп, он ведь не сказал ничего дурного, напротив, отговаривал Элиссу, но… Отчего же тогда ощущение оплёванности?
— Давай пообщаемся со Жрицей напрямую, — предложила девушка. — По поводу хирви. Или лучше поставим этот вопрос перед всем отрядом, — по мере произнесения слов, решимость куда-то улетучивалась из неё.
Даже такая как Элисса, с мозгами, забитыми наркотой, понимает, что звучит максимально глупо.
Впрочем, у неё всегда было маловато духу. То есть… Девушка могла, в иной момент, проявить храбрость, но это всегда оказывалась спонтанная храбрость. Например встать с нами в линию, убивая Порождений. А вот в момент, когда ей давалось время на раздумья… Тут всё шло совершенно иначе. Во всяком случае сужу по тому, чему стал свидетелем.
Почесав затылок, на котором успело отрасти почти три сантиметра волос, я задумался, так ли хорошо знаю Элиссу, как мне кажется? Даёт ли факт проживания, по сути, в одном отряде, на протяжении пары-тройки месяцев, понимание другого человека?
Между тем, Хартонис покачал головой, как будто эта истина была такой старой и толстой, что не могла не утомлять.
— Я не доверяю «Гончим». Почти никому. Особенно Нарсиану. Боюсь, что только хирви удерживает его здесь…
— Тогда пусть уходит, — Элисса пожала плечами, но у меня сложилось ощущение, что сделала она это скорее из-за своих слов, чем из-за ответа волшебника.
А ведь не так давно мы, все вместе: я, Харт, Элисса, Нарсиан, Гешрен и Рокс обсуждали капитана и способы его смещения. И вот, теперь старик говорит, что никому из нас не верит. А капитану, судя по всему, начал доверять. Как это, сука, работает?!
— Если Нарсиан уйдёт, — ответил ей Хартонис, и его самоуверенность теперь неумолима, — он заберёт с собой Роксмара и Гешрена. За последним, скорее всего, уйдёт Зиркирт. Хотя тут всё будет зависеть от Жрицы и кого она по итогу выберет: его или капитана. Если его… — маг вздохнул. — Нам в любом случае нужен Гешрен. Один Зир не сумеет добыть достаточно пропитания. Они вдвоём не приносят достаточно! Хирви — не панацея.
— Аркуэнэ, — я посмотрел на эльфийку, — а он поднял интересный вопрос.
Признаться, я помедлил, перед тем, как высказать эти слова, потому что всегда был шанс услышать не те слова, которые бы мне хотелось.
— Я пойду с тобой, — Жрица тоже далеко не сразу дала ответ, а позволила мне помучиться несколько томительный секунд. — Но с капитаном нас связывает многое. Включая и наши… — эльфийка будто бы задумалась, как лучше ответить, — наши совместные разговоры. Я не хотела бы их лишаться.
— Не беспокойся, — заставил себя улыбнуться, — я не планировал куда-то уходить.
Ронгор. Всё решится там, — мелькнула у меня очередная, полная тяготы мысль. Откуда-то в голове была чёткая уверенность: что бы ни случилось, всё будет там. Вскрытие всех покровов и тайн.
Болтовня Элиссы и Хартониса прекратилась, отчего дальше мы шли в полном молчании. Как всегда быстрый темп заставлял меня аккуратно тратить энергию, поддерживая организм и одновременно прикидывая её запасы. Сил стало гораздо больше. Плюс, я начал применять энергию неосознанно, постоянно наполняя ей глаза, когда нужно было рассмотреть что-то вдали. Направлять на уши, когда желал что-то расслышать. И, конечно же, реакция. Она поднялась на новый уровень, даруя мне возможность пересчитать взмахи крыльев пролетающей мимо бабочки. Это — показатель.
Всю «лишнюю» энергию направлял на регенерацию тела и напитку внутренних органов, включая и мышцы. Никогда в моём организме не имелось полного запаса сил, оттого её восстановление с каждым днём всё ускорялось. Тренировалось…
Интересно, насколько я сейчас силён сам по себе? Без способностей крови? Даже сравнить особо не с кем! Думаю… я сумел бы победить Нарсиана без крови. Роксмара и Суртона однозначно нет. Но что это значит? Я хорош? Или это показатель, который лишь немного обгоняет средний уровень Серых Стражей?
Неясно. Но я не забрасывал тренировки, а значит, рано или поздно, сумею перейти на новый уровень.
Шагая следом за остальными, я не только забавлялся с энергией и болтал с Аркуэнэ, но ещё и готовился к предстоящей охоте. Несмотря на наличие неплохого запаса конины (от убитых орлесианских всадников), мы с Гешреном предпочитали своевременно добывать еды впрок. И это значит, что через пару часов следопыт махнёт рукой, ознаменуя то, что мы попробуем отыскать на этих равнинах какую-то дичь или, хотя бы, съедобных ягод, фруктов, эльфийских корней, каких-нибудь грибов или трав. Всё, чтобы утолить голод и суметь прожить ещё один день.
Охота обычно короткая и длится не более двух-трёх часов. А дальше, вернувшись хоть пустыми, хоть нет, мы садились в круг на закате солнца. Короткий отдых до наступления темноты. А потом, когда тьма окутывает нас в свои объятия…
Впрочем, до этого ещё далеко. Пока что день был в самом разгаре. И всё же, мне казалось, что даже сейчас я видел, как краснели лица «Гончих», нагруженных поклажей (лошадей было много, отчего мы постарались взять побольше мяса), но не от тягот тяжёлого пути, а от ожидания этого мига. Момента раздачи хирви. Рты приоткрывались и слюна особого рода голода капала на сухую землю.
Напряжение в момент получения хирви было так велико, что эти люди не слышали и не видели ровным счётом ничего, а их глаза не отрывались от размазанного порошка на тонком, белом пальце эльфийки.
В конечном итоге всё прошло именно так, как я и предполагал. Ещё один день, который не отличался от предыдущих. Вот только этой ночью я, несмотря на сытный ужин (в дополнению к конине, сумел найти нору барсуков и выгреб оттуда целое семейство при помощи своих щупалец крови) и мягкую, пусть и немного исхудавшую девушку под боком (после раздачи хирви мы ещё и прогулялись за холмы, предавшись короткому, но столь приятному разврату), никак не мог уснуть. Может, мешал задувающий ветер? Хех, вряд ли. В голове крутился разговор Элиссы и Хартониса. Я нутром чуял предательство и обман. Прикидывая варианты превентивного удара я, в конце концов, тихо поднялся и направился к Нарсиану.
Мужчина открыл глаза, едва я подошёл к нему на расстояние в три шага. Хороший результат. Вот только я не скрывался, иначе он до последнего ничего бы не услышал. Всё-таки способности к скрытности я отрабатывал на каждой охоте и, иногда, прямо посреди дня.
— Есть разговор, — тихо, на грани слышимости, произнёс я, надеясь, что сумел остаться незамеченным.
Слова, кажется, сдувало поднявшимся ночным ветром, отчего я рассчитывал, что мы сумеем пообщаться неслышно. Эх… в такие моменты жалею, что не оказался магом, способным создать купол тишины! И Аркуэнэ ради этого будить мне тоже совершенно не хочется. Несмотря на свою куда как большую силу, эльфийка оставалась живой — с возможностью устать и желанием просто поспать.
В эту же секунду невольно пожалел, что оставил её мёрзнуть одну, однако разговор и правда давно уже наклёвывался. И сегодняшняя подслушанная беседа оказалась лишь вишенкой на торте.
— Хм, — бывший королевский солдат покосился по сторонам, а потом мотнул головой, показав, что внимательно слушает.
Кратко поведав ему о своих подозрениях и подкрепив их фактами подслушанной болтовни, заставил глаза Нарсиана холодно прищуриться. Он был достаточно молчалив, лишь пару раз уточнил детали.
— Что бы там не хранилось, — резко махнул я рукой, — в этом Ронгоре, но мы не найдём того, что обещает старик. Он задумал свою игру и обсуждал даже факт побега. Ему плевать на нас — мы выполнили свою роль, проведя его через Орлей, которого маг боялся, как огня. Остаток пути, который мы пробьём, ценой жизней, окажется столь же бессмысленным, как и начало. Что будет в конечном итоге, Нарсиан? — подался я вперёд. — Пустое подземелье? Какая-то старая зашифрованная книжка, которая, как окажется, и была всё это время ему нужна? А может, несравненный в своей, ха-ха, пользе, артефакт, представляющий собой нужник для переработки говна?
Вздохнув, я посмотрел в тёмное небо, подставив голову завывающему ветру. Признаться, мне было неспокойно. Я не понимал, чего ждать дальше. Что будет, когда мы доберёмся до Гаморданских Вершин? Если правильно помню карту Суртона, то где-то там, в низинах, возле Разделённого моря, находился пограничный орлейский город Монт-де-Глас, но мне-то какая разница? Путь всё равно пройдёт весьма далеко от него, ведь мы держимся инкогнито…
— Могу кое-что сказать тебе, Зиркирт, — в конечном итоге произнёс Нарсиан. — Капитан точно обо всём в курсе, причём уже давно. И он выжидает.
— Почему ты так решил? — прищурился я.
— Если заметил ты, то заметил и Суртон, — логично произнёс мой собеседник. — Капитан всегда видит всё — в этом с него можно брать пример.
— Пример, значит, — едва уловимо ухмыльнулся я.
И именно этот момент — момент тихой беседы, — выбрала Элисса, чтобы подняться на ноги, а потом шмыгнуть в кусты, спускаясь с холма, где мы решили организовать стоянку.
— Ты глянь на это, — прищурившись, кивнул охотник. — Снова…
— Поссать пошла, что тут такого? — пожал я плечами, не видя в произошедшем ничего тревожного или достойного обсуждения.
— Нет, — покачал он головой. — Ссать она ходит за пару часов до рассвета, зато такие вот отлучки… — Нарсиан покрутил рукой, — стали проходить всё чаще и чаще. Её не будет около часа. Где ходит? Что делает?
Я бы сказал, что его знания о распорядке дня Элиссы вызывает вопросы, но не стал. И так понятно, что за девчонкой постоянно приглядывают. Однако, я даже не ожидал, что столь плотно…
— Ты не следил, куда она ходит? — посмотрел я на него.
— Делать нечего, — фыркнул головорез. — В отличие от тебя и твоей силы крови, мне нужно отдыхать, как нормальному человеку. Иначе завтра всё будет болеть, — и поморщился. — Но ты можешь сходить, посмотреть.
— Могу. Но нужно ли? — снова бросил я взгляд туда, куда нырнула Элисса.
— Может, она скрывает ещё одну тайну? — Нарсиан пожал плечами, после чего я кивнул и растворился в тенях.
* * *
Элисса Кусланд, взгляд со стороны
На ночной равнине ветер давал ощущение необъятности, ощущение простирающихся до небес чудовищ — одного грубо перетянутого через другого. Все вещи захвачены. Все вещи поднимались и сгибались. А когда порывы становились достаточно сильны, все вещи вставали на колени — или ломались.
Элисса ускользнула от остальных в ночь. Порывы ветра рыскали по земле, скакали галопом, словно бесконечные всадники. Она отвернула лицо от уколов летящего песка и без удивления посмотрела на ещё одну себя, одетую в рваные лохмотья, которые когда-то принадлежали Лоту.
Кусланд знала, что найдёт его здесь — демона, захватившего чужое тело.
Сегодня «Гончие» шли достаточно долго, остановившись, только с закатом солнца, встав на холме, с которого был очень хороший обзор. Правда при этом он был открыт всем ветрам. Невысокая плата для усталых путников.
Дождавшись, пока все уснут, она пошла тем же путем, каким шла всегда, инстинктивно выбирая направление взгляда и ветер, наиболее благоприятные для преследующего их хищника…
И нашла один такой путь.
— Каким образом? — зло прошипела настоящая Элисса. В ней было что-то неистовое, что-то такое, что разлетелось бы на куски, если бы не её кожа. — Как Жрица убивает нас?
Сабрак сымитировал её скорченную позу. В таком виде существо казалось одновременно безвредным — не более чем образом без глубины, простым отражением, — и столь же смертоносным, как взведённый курок ружья. Страх щекотал девушку, но она чувствовала его не собственной кожей, а кожей незнакомца.
— Скажи мне! — потребовала она.
Демон улыбнулся с той же снисходительностью, которую она чувствовала на своём лице бесчисленное количество раз. Так красиво и понятно…
— Твой амулет грифона, — сказал он её голосом. — Отдай его мне, и я спасу тебя.
«Что?» — Кусланд поглубже спрятала кулон, висевший у неё на шее, между грудей.
— Нет! Больше никаких игр! Скажи мне как! — выкрикнула она. Слишком громко.
Её горячность удивила их обоих. Теперь Элисса смотрела, как Лотшиль зыркал её глазами в темноту лагеря позади неё, как лицо демона незаметно наклонилось, чтобы более острое ухо могло прислушаться.
Потом она услышала этот звук сама. Шаги.
«Сюда идут!» — дёрнулась она.
Но кроме шагов было кое-что ещё. Бормотание заклинаний, легко пробивающиеся сквозь шум бушующего ветра, который поднимал в воздух слои пыли и земли.
— Это хирви… — быстро произнесла её копия. Новый и чем-то понравившийся демону облик. — Спроси Жрицу, что это такое!
Затем Сабрак исчез, прыгнув высоко и глубоко в темноту, и побежал так проворно, как не мог бежать ни один человек. Резко повернув голову, Элисса увидела старого волшебника, с неожиданной для него скоростью бросившегося в погоню. Его тело обвили потоки ветра, словно ускоряющие все движения мага. Нечто подобное демонстрировала Аркуэнэ, но во время её применения этих чар, внешние проявления практически не были видны.
Хартонис направил в демона чары молнии, которые сверкнули яркой вспышкой. Линии ослепительного света пронзили темноту, оставляя на равнине белые следы. Элисса увидела огонь и взрывающуюся землю, клочья дёрна, рассечённые чёрной тенью трав.
Она увидела себя бегущей с красотой газели, прыгающей со змеиной грацией. А затем извергающаяся пыль взметнулась вверх, чтобы скрыть Сабрака и таким образом обезопасить его побег.
— И как давно ты общаешься с демоном? — спросил её неожиданно раздавшийся мужской голос со спины.
«Зиркирт», — пролетела короткая мысль. Было ожидаемо, что сюда стянутся все.
* * *
Дирсон. Последний выживший из всех «Спрутов». Я смотрел на него, пока почти все остальные смотрели на Элиссу. Девушка прятала глаза за отросшей чёлкой. Впрочем, её волосы, по большей части, представляли из себя колтун. Я её понимал: сил ухаживать за ними по вечерам попросту не оставалось. Хотя… она же на какой-то магической наркоте, так почему бы не привести себя в порядок? Как минимум состричь лишнее.
Не знаю. Я не понимал тех, кто отращивал волосы до самых лопаток, как среди мужчин, так и женщин. А уж эти бесконечные бороды! Ну неудобно же!
И ладно бы по религиозным причинам, так нет же… Традиции, видишь ли, такие. А то, что в них давно образовалась новая жизнь?.. Тьфу, мерзость.
Не самая, конечно, страшная. Видал я и похуже. Гораздо-гораздо хуже. Особенно в этой жизни. Но почему бы не взять нож, да не срезать мешающиеся волосы? Пусть криво, пусть косо, но всё-таки срезать? В чём причина нелюбви к этому? Холодно, ха-ха, станет?
Плевать. Почесав щетину, я создал лезвие крови, начав, как ранее делал Нарсиан, соскребать лишние волоски с лица. Это не просто успокаивало, но ещё и пользу приносило!
Вместе с тем, стоило лишь мысли про хирви несколько секунд повариться в моей голове, как сразу возникло понимание: приход. Какое-то время Элисса банально приходит в себя и лишь потом начинает соображать. А там сон, наплевав на всё остальное. Ибо носимся мы до самой ночи, а встаём с рассветом. Маловато времени на уход за собой! А стричь этот колтун — выбривать всё, что там есть. Но может, так и нужно?..
Между тем, право первого слова ушло Хартонису, который пристально и сердито смотрел на девушку. Лотшиля (его оболочку) маг упустил, а потому сейчас стоял здесь, перед поднятой «по тревоге» группой. Причём поднятой даже не мной. Я подошёл лишь под самый конец разговора Элиссы и демона. Даже думал попробовать напасть, но… захотел послушать. А там маг помешал.
Однако же, я успел понять, что девушка и демон ведут себя чуть ли не как лучшие друзья. Чем не ещё один повод для подозрений? Озвучивать эти слова я, конечно же, не стал. Знал, что ни к чему не приведёт, так какой тогда смысл?
— Что, скажи мне — что?! — ты делала так далеко?! — не слишком оригинально начал старик допрос, замаскированный под диалог. Хм… или даже не замаскированный?
Дирсон, с которого я не сводил глаз, сидел сгорбившись. Он был единственным, кроме меня, Жрицы и капитана, кто не смотрел на Элиссу и Хартониса. Но даже я периодически бросал на них взгляд, этот же — лишь себе под ноги. Казалось, «Спрут» размышлял, сможет ли уснуть, если завалится прямо тут, на землю.
Некогда Дирсон был крупным и сильным — на момент когда мы спасли выживших «Спрутов» в Космах, — но теперь он стал похож на шишковатую вешалку. Мужик, как и Элисса, уже давно перестал заботиться о своей причёске, которую ранее собирал в узел на затылке, так что его волосы падали на лицо и плечи узловатыми прядями. Какими бы доспехами Дирсон ни обладал, он потерял их в пути, и если бы не капитан, — пришла мне в голову мысль, — он бросил бы и свой палаш. Его покрытая грязью борода окружала дыру рта, который был постоянно открыт, как у собаки, словно у «Спрута» вечно заложен нос. А в глазах, даже сейчас, плескалось с трудом подавляемое отчаяние.
— Демон просто пришёл ко мне, — произнесла девушка, что уже было ложью. Так-то, она сама направилась бродить среди ночи. Причём очевидно, что не в первый раз. Если, конечно, верить словам Нарсиана. — У него было моё лицо…
— Тебя могли убить! — словно наседка, закудахтал маг. — Почему? Почему ты забрела так далеко?!
Дирсон. Только Дирсон. Из всех его собратьев-«Спрутов» только он ещё не поддался тяготам тропы. Он, как я понял, последний… ясный ум в нашем безумном отряде.
Мера, эталон нашей развращённости. Единственный, ха-ха, кто не пробовал хирви!
Имею в виду, что хоть я, Суртон и Аркуэнэ не принимали наркоту на постоянной основе, но в том же Марзагане пришлось ею закинуться. Я, как и все, ощутил её тлетворное влияние. Дрянь…
Самое смешное, что я осознавал — при нужде даже мне придётся вновь её попробовать. Просто потому, что обстоятельства могут так сложиться. На тех же Глубинных тропах, например.
— Он хотел заменить тебя! — раззадорив себя, выкрикнул старик. — С Лотшилем не получилось, но могло получиться с тобой! И никто бы не заметил!..
Лохматая голова Хартониса дёргалась, словно от пчелиных укусов. Затуманенные глаза щурились. Я видел в них борьбу, как будто они пытались отделить тени от темноты…
Он ничего не видит, — понял я. Не потому, что его подводит зрение, а потому, что сейчас безлунная ночь и облака закрывают все небесные светила. Маг не может видеть, потому что его глаза остаются человеческими… И без энергии.
В отличие от глаз всех остальных.
Что получается, старика будет лучше убить ночью? До того, как он создаст светляк?
— Дура! Глупая девчонка! Он бы тебя задушил. Раздел и заменил тебя! — продолжал распинаться Хартонис.
Элисса, видимо устав от его криков, повернулась к магу и пристально на него посмотрела. Было очевидно, что она не чувствовала ни раскаяния, ни какого-либо страха. У меня вновь сложилось ощущение, что с демоном они общались весьма целенаправленно. И… это не очень хороший знак. Что хочет марзагарский демон? А марзагарский ли он вообще?!
Что он задумал и почему Элисса помогала ему?
Кровавое лезвие исчезло из рук. Кровь приняла вид тоненькой сеточки, которую я нацепил на ладонь, как перчатку, а потом начал растягивать. Со стороны выглядело, как игра, но я предпочитал называть это тренировкой на контроль. Он, кстати, и правда повышался…
— В чём дело? — раздражённо спросила девушка старика. — Что ты хочешь услышать?
Маг заморгал, и хотя ярость продолжала оживлять Харта, я каким-то образом уже знал, что его запал мгновенно пропал. Впрочем, если бы меня попросили сделать ставку, я сказал бы, что даже сейчас Хартонис больше всего жаждет не выяснения отношений или некой справедливости, а наступление следующего дня — точнее вечера, — и новой свежей дозы хирви. Голод, который свернулся в самой его сути, как смазанный жиром мраморный шарик и теперь лежит, ожидая, когда придёт время и на свет снова будет вытащен мешок серого порошка с чуть красноватыми прожилками.
— О чём ты, дрянная девка?! — волшебник взмахнул руками. В его тоне чувствовалась тревога и какой-то липкий страх. — Ты слышала все мои вопросы!
Краем глаза я видел ещё кое-кого, стараясь не выпускать этого человека из поля зрения даже на секунду. Седая фигура капитана — его волосы и благородная коса хлестали воздух над правым плечом, а глаза блестели, как остро отточенная сталь. Его нож дремал в ножнах, висящих высоко на поясе, но я всё равно видел, как блестит изгиб оружия над окровавленными костяшками пальцев.
Кажется, любое случайное слово может привести его к какому-то итогу. Суду. И я был уверен, если Суртон решит убить Элиссу или Харта, никто не станет заступаться за них. Никто, быть может, кроме их же самих.
— Ни о чём, — снова отвернулась девушка, а потом её взгляд, наполненный тоскливым смирением, остановился на Аркуэнэ. — Ни о чём…
Хирви есть хирви…
Желание, которое всегда соскальзывает с поводка знания. Голод, который не оставляет следа в загнанной душе.
Утром все мы направились дальше. Так, словно ночью ничего не случилось. Я ожидал этого. Очередное замалчивание неприятных тем, на которые никто не знал ответа. Что делать с Элиссой? Убить её? Расспросить? Ответы она давать не спешила, а даже если бы дала, то были бы они правдивыми?
Пожалуй… убить и правда было бы лучше всего, но думаю, что каждый из нас ещё помнит тот миг — Марзагар и Великую Срединную Ось. Элисса — наша спасительница. И убивать её звучит как кощунство. Впрочем, я не исключал, что до этого всё равно дойдёт. Но будет ли это правильно? Убить ту, кто тебя спас? И что я буду делать, если «Гончие» и правда решатся так поступить? Помогу им? Или ей?
Проклятье свободной воли и выбора! Я не хочу ни того, ни другого! Я не желаю её убивать! Но не хочу подставлять ребят, которые, так-то, мне гораздо ближе чисто по своей сути и практичности. Да, они дикие и злобные головорезы, но они понятные и я вижу, что ими движет. В то же время Хартонис и Элисса мутные до безобразия. Я не могу понять их цель, даже несмотря на опыт в общении с Аркуэнэ! Они ещё более странные, чем моя эльфийка.
Дерьмо… Моя «любимая» неопределённость. И вскоре надо будет делать выбор, ведь с каждым шагом мы всё ближе к Ронгору.
Ещё через три дня орлесианские кони были окончательно съедены. Остатки протухли, несмотря на все усилия, включая магию, и жрать их не стал бы даже самый голодный и отчаявшийся человек. Может, Порождение ещё и позарилось бы на такое, но уж точно не мы.
Сие означает, что теперь наши с Гешреном охоты, на которые мы и так старались не забивать (мясо лишним не бывает), снова стали краеугольным камнем всего. Однако же, зато теперь все «Гончие» вновь шли ровным строем! Кажется, нет ничего проще, чем идти прямо по бесконечной равнине. И всё-таки в наших рядах периодически воцарялась путаница и смятение — не те, что оживляли сердца или ломали руки, а те, что просто висели, как неподвижная, подвешенная куколка.
Иногда я смотрел на остальных и видел, как их глаза будто бы покрывала сонная пелена. Однообразие. Ежедневное повторение строго определённой рутины. До смерти надоевшая природа и пустота вокруг. Да-а… я отлично понимал это.
Однако, периодические походы на охоту, разговоры со Жрицей, тренировки, спарринги (с ней же) и работа с кровью позволяли хоть как-то сопротивляться общей атмосфере уныния. Остальные… боюсь, они словно попали в кошмарный сон и лишь хирви давала этим куклам подобие жизни.
— Всё вокруг обладает тягучей лёгкостью, — рассказывал мне Гешрен, когда мы снова направились на охоту. Я решил поднять этот разговор, подозревая, что наркота стала прогрессировать и буквально отуплять их мозг. И не прогадал. — Цвета… такие яркие, глубокие… Даже эти сорняки, — кивнул он на траву, по которой мы шли, — высыхающие и умирающие. Даже они выделяются. А ещё пятна пыли, чернота недавнего пожара, — следопыт ткнул пальцем куда-то в сторону. — Всего этого не было раньше. А сейчас… есть, — и пожал плечами.
Охоты, впрочем, благодаря этому продвигались ещё лучше. Мозг Гешрена, работающий на хирви, умудрялся подмечать такие мелочи, которые я не осознавал вплоть до того, как мне не ткнули бы в них носом. И это здорово! Новый опыт лишним не будет.
Мы распутывали следы, выслеживали дичь и рассматривали примятую траву. Следопыт ругался, что я «разучился ходить по теням», так как ему казалось, что я чересчур топал, хотя должно быть ровным счётом наоборот! Я же лишь радовался и продолжал стремительно прогрессировать, отрабатывая один приём скрытности за другим, пользуясь обострившимися от хирви органами чувств своего наставника.
Мы добыли худого опоссума и несколько отожравшихся на какой-то падали крыс. Последних, по хорошему есть не следовало, но… хер с ним, скормлю капитану, ему точно ничего не будет.
А наш путь всё шёл и шёл по новой, ровно рассыпанной, без всяких холмов, земле, как будто какой-то бог вылил грязь поверх грязи только для того, чтобы посмотреть, как её края расползаются по горизонту — а потом всё это засохнет. Отвратительное зрелище.
Один день сменялся другим, бессмысленным и беспощадным. Вот оно, средневековое приключение!
Сегодня, к сожалению, не получилось найти ровным счётом ничего. Гешрен не выглядел разочарованным. Обратно он возвращался пружинистой походной наркомана, спешащего к себе и знающего о заныканном пакетике с дозой. А вот я с грустью «предвкушал» бурлящий живот и голодный сон. Не люблю такое, но, к сожалению, подобное начало происходить всё чаще и чаще.
Может, Аркуэнэ наведёт на какую-то съедобную травку? Хех, пародировать козла, конечно, не хочется, но голодать хочется ещё меньше!
Впрочем, всегда есть шанс уговорить капитана сделать крюк до орлейских деревень. Аха-ха, уговорить Теллера?! Даже от мысли такой стало смешно!
* * *
Элисса Кусланд, взгляд со стороны
— Ну и вид у тебя, — пробормотал чей-то голос за спиной Элиссы.
Она обернулась и увидела жёлтые ломаные зубы с кровоточащими дёснами, и глаза, сжатые в одурманенные складки. Лорс, какой-то призрачный, хотя весь мир ярко освещён, был похож на грязного гнома.
— Ну и вид у тебя… — повторил он. — Ай! — бывший сержант хлопнул себя по шее, убивая очередную кровососущую гнусь, которая одолевала их всех. Хотя тот же Роксмар говорил, что от них хорошо помогает натереть кожу мочой. Делать так, правда, ему не разрешили, пусть здоровяк и клялся, что это проверенный антиванский способ.
Девушка услышала, как в кудахчущем голосе Лорса булькнула мокрота. Опасность разговора с сумасшедшими, — уже давно поняла она, — заключается в том, что это позволяет им говорить с тобой.
— Не спорь со мной, девочка, это правда, — добавил бывший сержант. — У тебя такой вид, будто тропинка давно замусорена. Неужели я ошибаюсь? Так ли это? Скажи мне, девочка. Сколько человек прошли маршем, скрестив ваши бедра?
Элиссе следовало бы возненавидеть его за эти слова, но ей не хватило для этого куража. Когда это чувство превратилось в усилие?
— Много дураков прошли, — безразлично произнесла она. — Но мужчин… Очень мало, — и сухо улыбнулась в конце, ощущая, как натянулась кожа на губах, грозя вот-вот лопнуть.
— Так ты признаёшь это! — с каким-то довольством воскликнул Лорс.
Кусланд улыбнулась из какого-то кокетливого рефлекса, думая, что могла бы использовать его плотский интерес, чтобы узнать больше о лорде Суртоне и Жрице.
— В чём я признаюсь? — уточнила девушка.
Ухмылка достаточно медленно сползла с лица коротышки, так, чтобы она мельком увидела щёлки его налитых кровью глаз. Лорс с каким-то удивлением наклонился к ней ближе — слишком близко. Элисса буквально давилась от исходящей от него жужжащей вони.
— Она искала тебя по всему Ферелдену, не так ли? — спросил он то, от чего ноги девушки едва не подогнулись. — А ты оказалась в Орлее, ха-ха!
— Кто искала? — оцепенело отозвалась Элисса.
— Твоя мать, тэйрна Кусланд, — ответил сержант. — Поиски велись повсюду, а награда заставляла людей смотреть в оба.
— Нет, — растеряно рассмеялась она с притворным удивлением. — Но я ценю этот комплимент!
Лорс тоже начал смеяться и кивать в ответ. Через миг его глаза снова стали невидимыми. Вот только сержант никак не умолкал, лишь смеялся и кивал, всё больше и больше отдаляясь от неё.
Тупая усталость одолела девушку, которая лишь следила за ним взглядом, а потом даже ничего не рассказала Хартонису.
— Скоро мы доберёмся до Гаморданских Вершин, — сказал ей старик этим вечером. — А дальше будет легче.
В это Элисса не верила, но согласно угукнула.
«Какая разница?» — крутилась мысль в её голове.
Она уже не та, кто она есть…
Она уже стала двумя женщинами, каждая из которых отдалилась от другой. Есть Элисса, которая знает, которая наблюдает, как старые мотивы и старые связи постепенно разрушаются. Неважно, с «Гончими» или её собственные. А ещё есть Элисса, которая собрала все старые заботы и поставила их вокруг невыразимой ямы.
Она уже стала двумя женщинами, но ей достаточно лишь прикоснуться к своему изгибающемуся животу, чтобы стать тремя.
Они смеялись над ней из-за всего немалого количества еды, которую она съедала. Всё сильнее и сильнее Кусланд чувствовала голод, когда наступал вечер. Она упрекала волшебника за то, что тот слонялся без дела, когда ему следовало готовить простые полевые заклинания, которые он использовал, чтобы приманить для них жалкую дичь. Она ругала Гешрена и Зиркирта, когда они не могли обеспечить артели достаточно дичи.
От скудности рациона у неё даже почернел полумесяц ногтя на мизинце.
— Плохой знак, — прошептала Элисса.
Но дни шли, и скоро настанет конец. Конец всего.
* * *
Любые разговоры, которые мы вели, прекращались, когда солнце опускалось за горизонт. Это был тайный и негласный знак, который не смел нарушать никто. Даже я, капитан или Хартонис.
Сегодня на ужин удалось кое-чего добыть, плюс нам попались несколько эльфийских корешков, которые ныне шли у нас словно картошка. Вкуснотища! И два толстых зайца, неведомо где и как умудрившиеся набрать массы. Поэтому, когда довольные и сытые «Гончие» сидели в пыли, я видел, что бороды людей были покрыты жиром, а выброшенные внутренности наших жертв уже гудели от мух. Несколько стервятников кружили над стоянкой высоко в небе. Их черёд настанет завтра утром, когда мы уйдём.
Насытившись, все сидели, занимаясь своими мелкими делами. Кто-то чистил снаряжение, кто-то точил оружие. Я привычно занялся кровью. Вот только уделяя время себе, почти каждый нет-нет, да глядел на Аркуэнэ. Они ждали мелодичного звона её первых слов, которые начнут собирать паству, чтобы вновь даровать им подобие жизни.
— Я помню… — произнесли женские губы первые переливающиеся скрытой силой слова.
Это сработало как сигнал. Будто будильник ранним утром. Люди отбросили все свои дела и, не обращая внимание ни на что более, собрались перед ней. Одни ползли, другие шаркали ногами, поднимая призрачные облачка пыли, которые ветер быстро уносил в небытие.
— Я помню, как наша делегация впервые вышла из густых лесов и вела переговоры с мужественными королями… — она сидела, скрестив ноги, положив руки на колени и свесив голову с плеч. Белые волосы развивались за её спиной, как фата невесты. — Я помню, как меня соблазняли их сыновья и как я исцеляла принцесс-младенцев…
Звёзды покрыли дымкой небесный свод, окрашивая сгорбленную фигуру эльфийки серебряными и белыми мазками.
— Я помню, как смеялась над суевериями служителей ваших богов, — голос Жрицы звучал чуть хрипло, задумчиво.
Она мотнула головой из стороны в сторону, как будто тень, которую она баюкала, обладала руками, ласкающими её щёки.
— Я помню, как пугала глупцов среди вас своими вопросами и поражала мудрецов своими ответами. Я помню, как ломались щиты ваших воинов, как гнулись мечи и как громко звучали крики о помощи, когда наша магия летела над вашими головами…
Голос эльфийки пробирал до костей. Мне казалось, что и я слышал эти далёкие сигналы рогов и грохот атакующих, сталкивающихся воинств.
— Я помню ту дань, которую вы клали к ногам нашего повелителя. Золото… драгоценности… собственные дети. Всё это вы даровали нам, чтобы получить прощение. Да-а… времена владычества эльфов были прекрасны.
Тишина царила среди «Гончих», которые стояли перед ней на коленях, склонив головы.
— Я помню ту любовь, которую вы мне дарили… А также ненависть и зависть.
Подавив вздох, я помассировал пальцами виски. Она снова слишком глубоко ушла в свою повреждённую память. Каждый раз, когда такое случается, мне приходится несколько дней чуть ли не хоровод вокруг водить, пытаясь вновь привести её в норму!
Что там она упоминала? Ах да, Марзагар… Снова проклятый Марзагар! И почему память о своей там жизни умудрилась пробиться с таким опозданием? Эх… может и правда говорят: всё что ни делается, всё к лучшему? Надеюсь, что так. Потому что иначе я бы не хотел, чтобы она вообще что-то вспоминала. Лучше начать с чистого листа. А я помогу.
Между тем, Аркуэнэ подняла голову, моргая, словно вырванная из чересчур жестокого для своего блаженства сна. На щеках Жрицы, между угольно-чёрных татуировок, проступили серебряные прожилки… Слёзы.
— Вы так легко умираете! — не утирая их, провозгласила она, как будто человеческая слабость — единственное настоящее оскорбление.
Эльфийка всхлипнула и снова склонила голову. Её голос звучал будто из глубокой ямы.
— И теперь я никогда этого не забуду…
Нарсиан начал тревожно переминаться с колена на колено. Из-за его плотно сжатых губ потекла слюна.
— Я никогда не забываю мёртвых, — закончила она.
Затем Жрица встала, словно марионетка, притянутая невидимыми нитями. Вот-вот начнётся «Священная раздача». Ветреную тишину разорвали негромкие стоны предвкушения и поскуливания, словно у привязанных собак. Я видел, как в их алчных глазах проявляется голод. Видел, как мужественная сдержанность уступает место сжатым кулакам и раскачивающимся жестам.
Когда это произошло?.. Когда ожидание порошка из мешочка превратилось в карнавал фанатичных проявлений? Как облизывание испачканного кончика пальца превратилось в плотское проникновение?
Я уже не отворачивался от подобной сцены. Я привык к виду копошащихся в грязи людей, над которыми, как ангел божий, стояла Аркуэнэ. Словно единственное существо, сохранившее здравый смысл. Хотя… последнее точно не могло относиться к ней.
Возможно, когда память вернётся в полном объёме… Может тогда…
Позади всех, застыв каменным изваянием, стоял мрачный капитан. Лицо Суртона изучало каждого из людей, словно заранее вынося им приговор. Время от времени его глаза смотрели на меня. И это был тяжёлый взгляд, который словно бы давил на грудь. Казалось, понять, что капитан на меня смотрел, можно из любого положения и даже при глубоком сне. Как будто начинало не хватать воздуха.
Тем временем, каждый из «Гончих», по очереди, прикладывался к пальцу Жрицы.
— Ты не куколд, Зир, — зачем-то прошептал я, а потом едва не рассмеялся от абсурдности ситуации. Слёзы аж брызнули из глаз, отчего пришлось крепко прикусить тыльную сторону кисти руки. Не думаю, что охотники положительно воспримут смех в этот момент. Нет уж, мне хватило случая «Спрутов»!
Справившись с собой, я коротко вдохнул и выдохнул, а потом постарался отрешиться от происходящего. Вместо того, чтобы смотреть на Жрицу, я взглянул на её сумку, после чего задумался сколько времени у нас ещё имеется до того, как в мешочке ничего не останется?
Между тем, очередь дошла до Элиссы. Аркуэнэ застыла перед ней. Фигура эльфийки сверкала крючками света и тени, её вытянутый палец блестел, зависнув прямо напротив её рта.
Но черноволосая девушка всё не шевелилась.
— Элисса? — впервые на моей памяти назвала Жрица чьё-то имя, кроме моего собственного. Это вызвало резкое переключение моего настроения из задумчиво-созерцательного, с долей какой-то лёгкости, вызванной собственной дурацкой шуткой, в напряжённое и пристальное внимание.
У «дочки колдуна» к этому дню уже хорошо был заметен округлившийся живот, который не оставлял сомнений даже самым скептично настроенным представителям артели. Девушка и правда беременна. И вариантов тут было немного. Либо она залетела ровным счётом перед отправкой на Глубинные тропы, либо… работа её «папочки».
— Нет, — прошипела Элисса. — Убери от меня этот яд.
Жрица пристально смотрела на неё несколько торжественных мгновений — достаточно долго для того, чтобы остальные на время забыли о своём странном голоде.
Я осматривал лица остальных, видя в них недоумение, издевательскую насмешку или безразличие. А вот во взгляде Хартониса отчего-то читался откровенный ужас. Он что-то знает?
В это же время Аркуэнэ отчётливо удивилась. В её абсолютно-чёрных глазах, казалось, сверкнуло хорошо заметное сомнение.
— Элисса… — с долей непонимания, будто только что столкнулась с чем-то, что не может осознать, повторила эльфийка.
— Нет, — вновь произнесла она, словно бы обретая кураж в своей необъяснимой решимости.
Может, это по причине ребёнка? — прикинул я. В таком случае, она поздно спохватилась.
Или нет?..
* * *
Элисса Кусланд, взгляд со стороны
Девушке снилось, что её охватила пустота, дыра, которая зияла в самой сущности. Ей чего-то не хватало, чего-то более ценного, чем драгоценности или прославленные произведения искусства, более поддерживающего, чем еда или питьё, любовь или даже дыхание. Чего-то чудесного, что она предала…
Затем она стала задыхаться, сглотнула кислую реальность и моргнула, просыпаясь, глядя на склонившуюся над ней Аркуэнэ.
Жрица пришла к Элисса так же, как в своё время пришла к Зиркирту — посреди тёмной, безлунной ночи, никем не замеченная, словно вор.
Кусланд не отдалась панике, хоть облик эльфийки и мог напугать. Напротив, ей всё казалось логичным.
— Что ты делаешь? — прокашляла Элисса.
— Наблюдаю за тобой, — Аркуэнэ было любопытно. Светловолосая эльфийка испытывала интерес к той, кто добровольно отказался от тёмного порошка с красными прожилками, которые та еженощно предоставляла всей артели.
— Это понятно, но почему? — нахмурилась Кусланд.
Даже когда Элисса спросила об этом, она понимала, что только магия — причём тонкая магия! — могла сделать подобное возможным. Не так давно (после того, как девушка тайно сбежала пообщаться с демоном) Хартонис начал накладывать отдельный набор чар на их место для сна, словно волшебник начал подозревать нечто нехорошее. Или то просто играли его старческие заскоки?
В любом случае, Кусланд казалось, что она даже могла почувствовать Жрицу или, если точнее, догадаться о её очертаниях и искривлении зарождающихся охранных заклинаний Харта. Это было так, как если бы Аркуэнэ просто согнула окружность чар старика, вдавив их в свою магическую защиту, будто она была не более чем наполовину заполненным пузырём.
— Ты… — сказало безупречное лицо Жрицы. — После случившегося, ты напоминаешь мне… кого-то ещё… Я думаю…
В этом ответе прозвучало что-то старое. Не такое старое, как мёртвые народы, а как древность дряхлой и хилой старухи. Эльфийка выглядела измучено и самую каплю потеряно. Произошедшее на сегодняшней раздаче хирви заставило её что-то вспомнить. Что-то, что теперь не давало покоя.
— Что это такое? — внезапно спросила Элисса. Она не знала, откуда взялся этот вопрос и какой предатель озвучил его.
— Я уже не помню, — ответила Аркуэнэ серьёзным шёпотом.
— Нет… — мотнула Кусланд головой, — хирви. Скажи мне, что это!
Хартонис что-то пробормотал и шевельнулся рядом с ней.
Жрица посмотрела на неё древними-древними глазами. Луна прочерчивала безупречный белый серп вдоль внешнего края её лба и волос. У эльфийки был свой запах. Такой… который Элисса никак не могла определить, глубокий запах, совершенно не похожий на человеческий, исходящий от волшебника или прочих «Гончих». Скорее приятный, чем нет. Нечто лекарственное, напоминающее аптеку или больницу.
— Не все из моего рода похоронены в земле… — произнесла Аркуэнэ. — Некоторых, самых великих, мы сжигаем так же, как и вы. Для придания особых свойств, получившийся прах смешивается с красным лириумом.
И Кусланд поняла, что всё это время задавала неправильный вопрос — совсем неправильный. Не что, а кто это?
— Кто это? — задохнулась она. Внезапно рука эльфийки заполнила собой всю реальность. Тяжёлая от сокрытой мощи, нежная от любви. Глаза Элиссы прослеживали летящий путь кисти Аркуэнэ к своему бедру, к расшитому рунами мешочку…
— Попробуй… — пробормотала она, и в её голосе послышался далёкий гром. — Попробуй и увидишь.
Девушка ощутила её силу, могущество древней чародейки, нависшей над ней и вспомнила свои сны. Те, где она — обнажённая и дрожащая от холода женщина. Самая обычная, не воин и не маг.
Палец Жрицы опустился ближе к ней, словно указывая на что-то невидимое…
Элисса откинула голову назад, закрыла глаза и приоткрыла губы. Она ощутила вкус своего дыхания, влажного и горячего. Палец Аркуэнэ, напротив, был твёрдым и холодным. Кусланд сомкнула податливые губы вокруг него, согревая и увлажняя её упрямую белую кожу.
Палец словно ожил, прижимаясь к центру её языка и обводя линию десен. Он пах силой и мёртвым огнём.
Краем глаза Элисса заметила капитана сквозь перекрещивающиеся решёткой стебли мёртвой травы — он наблюдал за ними словно призрак.
Лицо Жрицы над ней растворилось в фарфоровом пятне. Облегчение словно пронзило девушку насквозь, распухая вялыми впадинами вокруг сердца, заливая кровью руки и ноги. Над головой проносились тонкие облака, чёрные в звёздном свете, похожие на крылья и косы. Они создавали иллюзию поверхности под бесконечностью небес, как пена, тянущаяся вдоль ручья.
Аркуэнэ отвела палец назад, и в Элиссе проснулся рефлекс. Она сжала губами костяшки пальца, зажала зубами его кончик с подушечкой и ногтем. Её язык впитывал всё, что на нём оставалось.
С лёгкой улыбкой Жрица провела свободной ладонью по её лицу: большим пальцем по подбородку, остальными пальцами по нижней челюсти и по щеке. Глаза эльфийки увлажнились, а рот приоткрылся, демонстрируя белые и мокрые от слюны зубы.
Тяжёлое дыхание Аркуэнэ звучало как у крупной собаки.
Она медленно вытащила изо рта Кусланд свой палец, поглаживая им девушку по нижней губе. Луна освещала всё происходящее своими яркими краями.
Жрица поднялась на ноги, а потом развернулась — единственная, кто двигался во всём лагере, — после чего быстро и бесшумно покинула пятачок пространства, на котором разместилась Элисса и Хартонис.
Девушка не могла оторвать взгляда от её удаляющейся спины. А ещё она с трудом давила непонятную, странную тоску, которая пронизывала её насквозь — так глубоко, что кажется, будто сама земля двигалась у неё под ногами.
Во рту Элисса ощущала привкус пепла и копоти… и славы…
Вечной славы.
Следующим утром всё началось как обычно. Она, вместе со старым волшебником шагала вперёд. Хартонис предавался размышлениям.
Однажды, путешествуя между Неваррой и Вольной Маркой, волшебник увидел, как с ивы упал ребёнок — он забрался туда в надежде украсть мёд из большого улья. Ему было не больше десяти лет. Мальчик сломал себе шею и умер на руках у отца, бормоча неслышные слова. В другой раз, прогуливаясь по бесконечным пастбищам Ривейна, он увидел женщину, обвинённую в одержимости демоном и забитую камнями до смерти. Люди связали её колючими стеблями роз, так что все попытки вырваться заканчивались лишь царапинами на её коже. Затем они бросали в неё камень за камнем, пока она не превратилась в алого червяка, извивающегося в грязи. А однажды, уже в Ферелдене, на дороге между Денеримом и Гвареном, он разбил лагерь неподалёку от развалин цитадели Теринфаль и в утренней прохладе увидел тень судьбы, брошенную на поля войны за освобождение страны от орлесианского ига.
«Несчастья подстерегают нас со всех сторон, — как любили говорить жители пустынной Антивы. — Человеку нужно только идти в одну из сторон».
— Я знаю, что это такое, — прервала Элисса размышления колдуна.
Солнце обожгло магу глаза, когда он повернулся к ней. Даже когда старик прищурился и поднял руку, оно окрасило её в огненно-белый цвет, а Элисса стала казаться чёрной от окружающего блеска. Она — всего лишь тень. Тень Андрасте…
— Хирви… — сказал её силуэт. — Я знаю, что это…
Ангел солнца, несущий весть о горе.
— Что же? — спросил Хартонис, но не потому, что ему был не безразличен её ответ. Его больше ничто не беспокоило.
— Пепел… — почти прошептала она. — Пепел от погребального огня, смешанный с красным лириумом.
А вот теперь что-то во всём этом взволновало волшебника, как будто она пнула ногой давно прогоревший костёр и обнаружила угли — тлеющие в глубине.
Что такое красный лириум и чем он отличался от обычного, Хартонис не знал. Однако, это не вызвало у него такого уж сильного удивления. Всё-таки простой лириум был ему прекрасно знаком, а потому использование его при создании наркотика казалось весьма естественным. Зато факт применения второго ингредиента…
— Пепел? Чей? — он замедлил шаг, позволив девушке обогнать яркий солнечный свет, и моргнул, увидев неподвижность её лица.
— Теристара. Ну-у… Я думаю, что его, — ответила Элисса.
Имя, взятое из самого начала истории.
Харту нечего было сказать, и он повернулся к лежащему перед ними бесследному миру. Огромные стаи крачек поднимались, как пар, из далёких складок пыли и травы.
Равнина…
Они шли по ней, как во сне.
* * *
Примечание автора: понравилась глава? Не забудь поставить лайк вот здесь и конечно же буду ждать твой комментарий :))