• ko.dream

• из любви к магии

Новый вопрос: доживёт ли Скитер до конца турнира?)

ИЛМ Глава 17-2.docx

  — С тех пор, как этими комнатами в последний раз пользовались, прошло довольно много времени. На самом деле это было лишь в мои первые годы на посту директора Хогвартса, — рассказал Дамблдор, открывая дверь в те самые помещения.

  

  — Очень жаль, они довольно хороши, — и Гарри действительно так думал. Хотя его комната в башне Рэйвенкло не вызывала никаких нареканий, она была чуток маловата. Комната, в которой он сейчас находился, была как минимум в четыре раза больше его собственной. Здесь имелись огромная двуспальная кровать, письменный стол, ковры, диван, кресла, окна, камин и смежная ванная. Последнее было самой лучшей частью этой сделки, так как рейвенкловцам всё ещё приходилось пользоваться общей ванной комнатой, как и всем остальным ученикам.

  

  — Так и есть, но большинство профессоров не желают, чтобы их покои находились в таком глухом месте на шестом этаже, — мягко проронил Дамблдор.

  

  «Наверное, это потому, что они не знают, что Выручай-комната находится всего на один этаж выше», — подумал Гарри.

  

  — Даже Снейп? — спросил он. Гарри знал, что засаленный мастер зелий был ещё большим затворником, чем он сам.

  

  Дамблдор слегка кашлянул.

  

  — Профессор Снейп предпочитает подземелья.

  

  — Конечно, а как же иначе.

  

  Дамблдор решил проигнорировать двусмысленное заявление.

  

  — Ты, очевидно, читал о привилегиях, предоставляемых чемпионам Турнира Трёх Волшебников, поэтому, без сомнений, должен знать, что в этих покоях можешь принимать посетителей или даже более постоянную компанию.

  

  Гарри действительно знал об этом, хотя слова Дамблдора были тщательно подобраны, чтобы казаться расплывчатыми. Постоянной компанией могла быть либо жена, либо подруга, так как несколько прошлых чемпионов уже были женаты к моменту своего отбора. Более зловещим было то, что технически ему разрешалось приводить сюда немагических рабов, хотя он сомневался, что, как бы ни было Министерство одержимо традициями, оно на такое не пойдёт. Магический мир сильно, оченьсильно отставал от своего мирского собрата в вопросе рабства, и оно было официально отменено только через несколько лет после введения Статута Секретности. Однако благодаря домовым эльфам в рабстве отпала всякая необходимость, что, вероятно, и было причиной того, что правила турнира всё ещё допускали его.

  

  — Я попрошу домовых эльфов перенести сюда вещи Луны, чтобы ей не пришлось пробираться тайком, — сказал Гарри, не позволяя своим мыслям всплыть в голове.

  

  — Очень хорошо, — ответил Дамблдор, удивляясь отношениям между этими двумя. Он был уверен, что Гарри всё ещё встречается с Нимфадорой Тонкс, и не совсем понимал, как быть со слухами о нём и Лавгуд. Он попытался заглянуть в её разум с помощью легилименции, но ничего не добился. Мысли девушки представляли собой озадачивающую комбинацию рассеянности и сосредоточенности, поэтому он не смог извлечь ничего полезного из пассивного сканирования и не стал опускаться до использования полной ментальной атаки. Он никогда не делал этого раньше и не собирался начинать сейчас. Может, он и не получил никакой полезной информации из этой попытки, но, по крайней мере, посмеялся над тем, с какой серьёзностью девушка размышляла о природе редиса.

  

  Вскоре после этого старый волшебник ушёл, а Гарри сразу же начал прочёсывать комнату на предмет шпионских заклинаний. Лёгкое попустительство Дамблдора вызвало у него подозрение. Умный волшебник мог использовать довольно много заклинаний, чтобы шпионить за людьми на расстоянии.

  

  На столе не было никаких подозрительных чар, которые могли бы скопировать то, что он записал, в другое место. В комнате не было ничего, что могло бы воспринять слова и передать их на удалённое прытко-пишущее перо. И портретов в комнате не было. В шкафу имелись только стандартные чары незримого расширения. Зеркало имело раздражающие чары, которые наделяли его фальшивым сознанием и заставляли выдавать непрошеные комментарии по поводу внешности человека — на снятие этого заклятья у него ушло минут пятнадцать — но в остальном всё было чисто.

  

  Час спустя Гарри был вынужден признать, что за ним, скорее всего, не следят. Как неожиданно, он был уверен, что Дамблдор попытается это сделать.

  

  «Что ж, неважно. Наверное, пора позвонить Доре и Сириусу и сказать им, что меня выбрали».

  ***

  

  Следующие несколько дней были странными и раздражающими, но в основном странными.

  

  У Гарри появились поклонницы. Поклонницы.

  

  Он не ожидал такого, когда решил принять участие в турнире. Они старались увиваться вокруг него всякий раз, когда он появлялся на публике. Они хихикали над всем, что он говорил, и хлопали ему своими ресницами. Одни деликатно предлагали ему расслабиться, другие во время еды теребили ногами его причиндал или очень глубоко заглатывали перед ним банан.

  

  Что тут сказать, он снова стал есть на кухне или просил домовых эльфов приносить ему еду в Выручай-комнату.

  

  Не то чтобы его не заводили их предложения, вовсе нет. Если бы дела обстояли иначе, он был бы счастлив переспать с каждой из них. Они были красивы, на всё согласны, а он был озабоченным подростком. Некоторые из девушек думали, что смогут занять место его девушки, но это была их проблема. Он, может, и был бы готов трахнуть девчонку, бросившуюся на него из-за денег или славы, но встречаться с такой он бы никогда не стал. Если бы они из-за этого почувствовали себя дешёвками или то, что их использовали, то винить в этом следовало только самих себя.

  

  Конечно, всё это не имело значения, потому что у него уже была девушка. Гарри подозревал, что в форме анимага ему было легче отказываться от их предложений, чем в человеческой. Вороны были моногамны. Однако это никак не утихомиривало его либидо, и теперь он почти каждый день наведывался к Доре. Хотя, если быть до конца честным, он мог бы продержаться и дольше, просто ему нравилось заниматься сексом.

  

  Благодаря тому, что Гарри избегал этого феномена фанаток, он стал ещё более редким гостем в школе, чем в прошлые годы. Ученики видели его только тогда, когда он переходил по коридорам с места на место. В остальное время он находился либо в Выручай-комнате, либо в библиотеке, либо в своих новых покоях.

  

  В данный момент он сидел в библиотеке и помогал Луне с нумерологией.

  

  — Вот так, видишь? — сказал Гарри, указывая на определённое уравнение. — Ты должна замкнуть контур, иначе чары со временем ослабнут, так как магия просто вытечет из предмета.

  

  — Это больше похоже на линию, — рассуждала Луна.

  

  — Это только потому что чары очень простые, — объяснил Гарри. Он знал, что Луна выбрала нумерологию из-за своей матери, которая была очень искусна в этой дисциплине. Однако его подруга не могла похвастаться такими же выдающимися способностями. Всё было не так плохо, и они уже занимались с опережением учебного плана третьего курса, но её интерес лежал больше в области магических существ, что и было её вторым факультативом.

  

  — Может, ты тогда покажешь мне более сложные? — спросила Луна.

  

  — Хорошо, — согласился Гарри и начал расписывать формулу более сложного заклинания, которое заставляло бы предмет двигаться по заданной траектории.

  

  Он не успел написать и половину, как их прервало нечто ещё более ужасное, чем поклонницы. Поклонник.

  

  — Гарри? — нервно проронил Колин Криви.

  

  — Что? — резко спросил Гарри. Этот чрезмерно энергичный начинающий фотограф испытывал его терпение чуть ли не с того самого дня, как ступил на порог Хогвартса. К счастью, Гарри произвёл достаточно сильное впечатление своим всплеском гнева в начале второго курса, и гиперактивный гриффиндорец почти всегда оставлял его в покое. Однако у Колина всё ещё имелась раздражающая тенденция смотреть на него с безопасного расстояния своими мечтательными глазами.

  

  — Э-э-э, меня послали за тобой, — нервно объяснил Колин. — Мистер Бэгмен хочет взять тебя. Я думаю, они хотят сделать фотографии…

  

  Гарри скривился от отвращения из-за неудачного выбора формулировки. Очевидно, это имело отношение к турниру, но он мог бы обойтись и без мысленного образа себя, занимающегося сексом с Бэгменом, пока кто-то в этом время делал их снимки. Почти как в 2 Girls 1 Cup (п.п. тут лучше залезть в Википедию).

  

  —Хорошо, — ответил он, решив притвориться, что Колин не сказал ничего ужасного. — Луна, думаю, мы закончим позже.

  

  — Хорошо, Гарри, — согласилась она.

  

  — Веди меня, — приказал Гарри, вставая и выходя вслед за маленьким гриффиндорцем из библиотеки.

  

  Они шли по школе молча. Колин выглядел так, будто отчаянно хотел что-то сказать, но Гарри намеренно излучал самую запретную ауру, на которую только был способен, пытаясь удержать возбуждённого вредителя от разговора.

  

  — Удачи! — пискнул Колин и убежал, как только они достигли заброшенной классной комнаты, куда ему велели привести Гарри.

  

  Гарри фыркнул про себя, открывая дверь.

  

  «Удачи с чем? С фотографированием?»

  

  Войдя внутрь, он увидел, что все парты и стулья были отодвинуты к стенам, чтобы освободить место. Бэгмен, как и сказал Колин, был на месте и разговаривал с ведьмой в пурпурной мантии, которая, как он понял, должна была являться Ритой Скитер. Само собой, не может же на свете быть двух таких блондинок с ужасными очками, о которых рассказывала ему Дора?

  

  Два других чемпиона уже были на месте: Крам, как обычно задумчивый, и Делакур, как обычно надменная. Весело. Это был первый раз, когда он видел их обоих с момента отбора чемпионов, прошедшего несколько дней назад, потому что они остались на корабле Дурмстранга или в карете Шармбатона соответственно. Единственным неупомянутым в комнате остался тощий человек с волшебной камерой, который пытался, и довольно безуспешно, не пялиться на вейлу-француженку.

  

  — А вот и он! Наш последний чемпион! — воскликнул Бэгмен, увидев Гарри, а затем встал и направился к нему. — Входи же, Гарри, входи… не о чем беспокоиться, это всего лишь церемония взвешивания палочек, остальные судьи будут здесь с минуты на минуту…

  

  — Взвешивание палочек? — прервал Гарри бормотание мужчины.

   «Какого чёрта кому-то понадобилось взвешивать палочку?»

  

  — Мы должны проверить, что ваши палочки полностью исправны, ничего особенного. Понимаете, ведь это ваши самые важные инструменты в предстоящих испытаниях, — объяснил Бэгмен, явно не обративший внимания на вмешательство. Возможно, он уже привык к этому. — Эксперт сейчас наверху с Дамблдором. А потом будет небольшая фотосессия. Это Рита Скитер, — добавил он, жестом указывая на ведьму, о которой шла речь, — Она делает небольшую статью о Турнире для «Ежедневного пророка»…

  

  — Может быть, не такую уж и небольшую, Людо, — вмешалась Скитер, её глаза сверкали, когда она смотрела на Гарри.

  

  — Интересно, могу ли я перекинуться парой слов с Гарри, прежде чем мы начнём? — обратилась она к Бэгмену, но всё ещё пристально глядя на Гарри. — Самый молодой чемпион, знаете ли… чтобы добавить немного красок?

  

  — Конечно! — с энтузиазмом воскликнул Бэгмен, но тут же покраснел, взглянув на Гарри.

  

  Зеленоглазый волшебник смотрел на него с таким холодным гневом, что ему захотелось убежать из комнаты.

  

  — Э-э-э, то есть, если Гарри не возражает? — кротко закончил он.

  

  — Никогда больше не говори за меня, Бэгмен, — медленно протянул Гарри, как будто разговаривал с особо тупым ребёнком.

  

  — Простите! — пискнул Бэгмен, на его лбу выступили капли пота. Он с облегчением выдохнул, когда Гарри отвернулся.

  

  Флёр и Виктор оценивающе посмотрели на своего товарища-чемпиона, оценивая уровень его потенциальной угрозы, исходя из его поведения.

  

  — Ну, как насчёт парочки слов? — спросила Скитер в наступившей неловкой тишине, вставая и направляясь к Гарри.

  

  — Почему именно со мной? — спросил Гарри.

  

  — Пардон? — переспросила Скитер, её фальшивая, но приятная улыбка всё ещё была на месте.

  

  — Здесь целых три чемпиона, почему вы хотите поговорить именно со мной? — уточнил Гарри. Конечно, он уже знал, почему она хочет поговорить с ним. Она надеялась написать ещё одну токсичную статью. Любой, кто когда-либо читал один из её «вкладов» в журналистику, мог догадаться об этом.

  

  — Ну… потому что ты здесь самый молодой. Я хотела узнать всё с твоей точки зрения, — сказала Рита, внутренне очень расстроенная тем, что её так расспрашивали. Первоначально она собиралась затащить Поттера в более уединенное место, но, увидев его размеры и то, как он вёл себя с Людо, решила отказаться от этого.

  

  — Уверен, что у всех нас есть свои точки зрения, — безразлично вымолвил Гарри. Эта женщина почти что кипела от своей мелочной злобы.

  

  — Да, но, без сомнения, как самый младший… — настаивала Рита. Она оченьхотела, чтобы Гарри остался с ней наедине.

  

  — Да, на целых три года, — саркастически перебил Гарри. — Хватит, либо вы говорите со всеми нами, либо ни с кем из нас.

  

  Рот Скитер громко захлопнулся, и её приятный фасад на мгновение превратился в ненавидящий взгляд, но она быстро взяла себя в руки.

  

  — Если ты настаиваешь, тогда давайте начнём.

  

  С этими словами она полезла в свою сумочку из крокодиловой кожи и достала кислотно-зелёного цвета перо.

  

  — Я не стану разговаривать с репортёром, который использует прытко-пишущее перо, — категорично заявил Виктор, хмуро глядя на Скитер. Его уже предупреждали о таких репортёрах, как она.

  

  — Я тоже отказываюсь, — добавила Флёр. Хоть она и не знала, что такое это прытко-пишущее перо и почему болгарин так сильно переживал из-за него, но понимала, что эта Скитер — женщина неприятная, и что у него наверняка имеется опыт общения с репортёрами, поэтому и взяла с Крама пример.

  

  Гарри лишь слегка ухмыльнулся и начал готовить ещё одно Зудящее проклятие. Скитер уже успела однажды навредить ему, но он был готов спустить ту выходку на тормозах, поскольку оно не стоил того времени, необходимого для мести, но эта тупая сука просто не знала, когда нужно остановиться. Прытко-пишущее перо было самым главным инструментом папарацци: оно брало простые высказывания и превращало их в сенсационный мусор. В общем-то, приспособление довольно впечатляющее, если не принимать во внимание его назначение.

  

  — Отлично, — процедила Скитер с заметным раздражением, когда заменила своё перо кислотного цвета на обычное. — Итак, Гарри, почему ты решил участвовать в турнире?

  

  — Были причины, — таков был его бесполезный, навеянный интернетом ответ. Зудящее проклятие ещё не было завершено, и он не мог уделить внимание разговору о чём-то другом.

  

  — Какие причины? — надавила Скитер.

  

  — Личные.

  

  — Как ты думаешь, что твои родители подумали бы о твоём участии? Они бы гордились тобой? Ты поэтому решил участвовать? — Скитер отстреливалась быстро, всё сильнее желая спровоцировать ответ.

  

  И она получила такой, когда Гарри закончил плести проклятие и наложил его на репортёршу.

  

  — Мои родители мертвы, — заявил он. — Они больше ничего не чувствуют.

  

  — А как насчёт твоего крёстного отца, Сириуса Блэка? — спросила Скитер. Она бы с удовольствием продолжила копошиться в смерти родителей Поттера, но прекрасно понимала, что ей нужно быть осторожной в присутствии стольких людей. Нельзя допустить, чтобы её обвинили в бессердечии. К тому же, у неё только что появился чрезвычайно раздражающий зуд в ногах, и думать ей становилось всё труднее.

  

  — А что с ним? — спросил Гарри, намеренно играя дурачка. Ему доставляло удовольствие лицезреть, как корчилась эта токсичная репортёрша.

  

  — Он бы гордился тобой? — уточнила Скитер, слегка наклонившись вперёд, так как зуд также появился между её лопатками, настолько невыносимый, что почти начал причинять боль.

  

  — Вам придется спросить у него самого, — пожал Гарри плечами. Конечно, Сириус гордился им. Мужик, похоже, считал, что обойти возрастную линию Дамблдора было отличной шалостью. — В любом случае, я думаю, вы уже задали мне достаточно вопросов.

  

  — Хорошо! — огрызнулась репортёрша, её самообладание сильно пошатнулось, когда невыносимое ползучее ощущение переместилось к её промежности. — Мисс Делакур, как вейла чувствуете ли вы себя ущемлённой состязаясь с настоящими волшебниками?

  

  Флёр испытывала нарастающее чувство недоверия и отвращения к этой журналистке и её вопросам. Та не только была назойливой и грубой, но и спрашивала о чьих-то умерших родителях в невероятно дурной манере. Абстрактные ответы Поттера были забавными, и она должна была отдать ему должное за то, что он сохранил спокойствие, несмотря на её раздражение по поводу вольностей, которые тот допустил на отборе чемпионов.

  

  Потом эта несносная женщина обратилась к ней и задала этот вопиюще расистский вопрос. Вейлы, как правило, быстро выходили из себя, и Флёр в этом отношении ничем от них не отличалась. Намёк на то, что она в чём-то хуже, потому что является вейлой, оставлял для неё только один возможный ответ.

  

  — Va te faire foutre, pétasse, — выплюнула она.

  

  Гарри не говорил по-французски, но он мог распознать интонацию и поэтому был уверен, что его коллега-чемпионка только что сказала что-то чрезвычайно грубое. Его мнение о ней улучшилось сразу на несколько пунктов.

  

  Любая дальнейшая эскалация этой драмы была прервана, когда в комнату вошли Дамблдор, Максим, Каркаров и Олливандер.

  

  — Ну, кажется, вы все прекрасно поладили, — заявил Дамблдор, сверкнув глазами, как будто не мог почувствовать, насколько напряжённым был воздух вокруг.

  ***

  

  Следующие несколько минут Олливандер проверял их палочки. Ничего интересного в этом не было, хотя Гарри, наконец-то, узнал, почему палочка Флёр была такой странной. В качестве сердцевины у неё были волосы её бабушки. Он заметил интересный факт, что волосы Флёр, похоже, обладают магическими свойствами, которых нет у обычных ведьм или волшебников, но не думал, что их можно использовать в качестве сердцевины палочки.

  

  Жутковатый старый палочник по-прежнему смотрел на Гарри тем же умозрительным взглядом, что и много лет назад, когда тот только-только купил свою палочку, но теперь парень знал, почему. Его способность заставлять любую палочку реагировать, пусть и слабо, выдавала его прежнее увлечение магией. А поскольку он, очевидно, никогда не держал в руках палочку, это означало, что он делал это без неё. Гарри просто повезло, что Олливандер не имел привычки раскрывать такие вещи другим людям… скорее всего.

  

  Другим развлечением было наблюдать, как Скитер краснеет, потеет, корчится, ёрзает, почёсывается и вообще чувствует себя очень некомфортно под действием Зудящего проклятья. Неудивительно, что люди становятся злыми, когда наблюдать за страданиями своих врагов было так приятно.

  

  Когда взвешивание палочек было закончено, Дамблдор встал со своего места за судейским столом.

  

  — Всем спасибо. Теперь вы можете вернуться к своим урокам, или, возможно, будет лучше просто спуститься на ужин, так как они вскоре закончатся…

  

  Молчаливый фотограф при этих словах встал и многозначительно прочистил горло.

  

  — Фотографии, Дамблдор, фотографии!

  Бэгмен быстро поддержал его:

  

  — Все судьи и чемпионы, что скажете, Рита? Боже мой, Рита, вы в порядке? — последняя фраза было сказана с тревогой, так как Бэгмен, наконец, заметил, насколько измотанной выглядела репортёрша.

  

  — Да, я в порядке, — резко ответила Скитер, отчаянно пытаясь игнорировать ощущение крошечных насекомых, вгрызающихся своими клешнями ей в пятки.

  

  Последовавшая затем фотосессия была ужасно раздражающей. Сначала они потратили добрых десять минут, пытаясь заставить мадам Максим вписаться в кадр, но потом признали своё поражение и заставили её сесть, а теперь занялись более мелкими проблемами. Крам всё пытался спрятаться позади, а Каркаров подталкивал его вперёд, Бэгмен не мог определится с местом, Скитер становилась всё более раздражительной из-за проклятия, а фотограф настойчиво пытался вытащить Флёр на передний план и использовать этот предлог, чтобы к ней прикоснуться.

  

  Гарри практически слышал, как она скрежещет зубами. Он мог бы посочувствовать девушке, так как сам был в ярости.

  

  Он наложил ещё пару Зудящих проклятий, на этот раз на Бэгмена и фотографа. Дамблдор неодобрительно глянул на него, но Гарри это уже не волновало.

  

  Флёр слегка приподняла брови, наблюдая за тем, как надоедливый чиновник Министерства и свинья-фотограф демонстрировали свою нецивилизованность, почесывая себя так, словно от этого зависела их жизнь. Она заметила, что Скитер уже долгое время выглядит крайне нездорово, и подумала, не связано ли это с её состоянием, а, возможно, даже заразно. Она бы не стала сбрасывать со счетов какую-нибудь британскую болезнь.

  

  Флёр взглянула на зеленоглазого волшебника, стоявшего сейчас рядом с ней. Он выглядел бесстрастным, но Флёр уловила нотку удовлетворения в его удивительно замкнутой ауре.

  

  — Что ти с ними сделал? — тихо спросила она.

  

  Гарри на мгновение удивился, но быстро сообразил, что к чему, и пробормотал ответ.

  

  — Что ты сказала Скитер?

  

  Хотя Флёр и раздражало, что на её вопрос отвечали вопросом, она понимала, что он предлагает обменяться информацией. Кроме того, то, что она сказала, не было каким-то большим секретом.

  

  — Я сказала ей, щтобы она шла на хуй, — перевела она, приподняв подбородок в бессознательном жесте неповиновения ожидаемому неодобрению.

  

  Гарри прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Мысль о том, что ультракрасивая вейла с её утонченным образом может быть такой вульгарной, действительно его позабавила.

  

  — Сойдёт, — произнёс он через несколько мгновений, всё ещё забавляясь.

  

  Она подняла бровь, очевидно ожидая ответа на свой вопрос.

  

  — Зудящее проклятие, — признался он.

  

  Губы Флёр скривились в лёгкой ухмылке.

  

  — Сойдёт, но как ти его наложил?

  

  Гарри лишь загадочно улыбнулся.