2023-08-31 20:32
Глава 77. Федерация
— … Правда, есть одно "но", господин, я не знаю точно, когда именно они пробудятся. Скорее всего, вы поставили момент их пробуждения в последнюю очередь, но я не исключаю также того, что вы лишь немного передвинули дату пробуждения или вовсе произошел сбой, и протоколы гробницы всё напутали с датами или возможно царские протоколы окажутся слишком более приоритетными и опять-таки противоречия с нашими протоколами могут всё запутать и сместить дату, или… — начал перечислять возможные варианты криптек, но я его вовремя перебил, зная, что учёный личность увлеченная и может глубоко уйти в себя.
— А тебе не кажется, что слишком много "если" и "или", Навессир? Давай конкретнее, что нужно сделать? — спокойно спросил я, сидя в кресле.
— Простите, господин, но возможных исходов действительно великое множество, поэтому медленная прогрузка воспоминаний не подойдёт в данной ситуации. Впредь, чтобы мы ни делали, всегда будет угроза того, что хранители наших законов проснутся, и тогда может произойти всё, что угодно. Хотя многие преторианцы в целом лояльны к вам и нашей династии, ещё до войны в небесах многие из них были подняты из самых низов вашим отцом Великим Триархом, одним из соправителей. Поэтому они помнят наш дом, уважают нас и знают, что мы всегда чтим законы наших пращуров и предков. Но также невозможно исключать и негативные исходы. В конце концов, они те, кто поклялся защищать законы и традиции нашей расы. Если они усмотрят в ваших действиях что-то неправильное, они могут призвать к ответу, а это может повлечь всё остальное за собой.
— Хорошо, что ты предлагаешь? — задал я вопрос, одновременно массируя свою переносицу, уже порядком уставший от новой информации, которая поступает нескончаемым потоком.
— Я предлагаю ускорить процесс восстановления вашей памяти, — предложил криптек.
— А это не опасно? Ведь были весомые причины, почему я получал свои воспоминания таким медленным темпом.
— Не буду скрывать, владыка, это действительно так. Дело в том, что объёмы ваших воспоминаний огромны. Всё-таки вы прожили бесчисленное множество лет. И быстрое внедрение этих объёмов в живое тело с обычным биологическим мозгом очень рискованно. Но правда сейчас, есть исключение…
— Какое же?
— Ваше тело, оно не вполне обычное. Эта оболочка и до этого была со "странностями", мозг имел ряд структурных особенностей, позволявший с помощью экстрасенсорики частично оперировать реальностью. Ну, с недавних пор оно было ещё и усилено. Сейчас это тело исключительно сильного мета-существа, все основные системы которого работают на совершенно невообразимом уровне, нежели обычное человеческое тело. Как будто кто-то, заранее зная, что возникнет такая ситуация, усилил ваше тело и разум. Скорее всего, это были вы сами, господин. Я не удивлюсь, если вы всё это предвидели и заранее усилили себя, готовясь к этой ситуации.
— И это значит, что я смогу вернуть свои воспоминания? — спросил у криптека, который уже долгое время ходил вокруг, да около.
— Не совсем, господин. Весь объем не выдержит даже ваш мозг, хотя по сравнению с обычным, он у вас довольно сложный и "мощный", если можно так выразиться.
— Но зато я смогу прогрузить часть воспоминаний. Я прав? — Я предположил, не надеясь на какой-то сильный результат.
— Да, господин, действительно. Так и есть, если мы прогрузим часть воспоминаний, для начала конечно, в определенной последовательности. — Криптек ненадолго замолчал, продумывая варианты действий. — Да, точно. Мы загрузим ваши якорные воспоминания, то есть те моменты вашей жизни, которые очень сильно повлияли на вас и ваш характер как личности. Думаю, этого будет достаточно.
— Да хорошо, но позволь спросить Навессир, достаточно для чего?
— Для того, чтобы вы могли сесть на свой трон, владыка, — ответил мне криптек.
— А я не могу просто сесть на него, сейчас например?
— Нет, это опасно. Вы можете не пройти проверку гробницы. Вы, без сомнения, наш Фаэрон, но просто сама ситуация очень необычная и уникальная. У гробницы просто нет таких протоколов, а вносить какие-то глубинные переписки ещё в самом начале мы с вами отказались, потому что это бы повлекло еще дополнительные правки, которые, в свою очередь, затронули бы другие сферы. И так до бесконечности…
— Короче, можно без этих лишних подробностей? — перебил я ученого, уже потеряв линию беседы в бесконечных прикидках и объяснениях ученого.
— Да, простите, владыка. Я забылся. Если коротко, то нам нужно, чтобы у вас был код-ключ к гробнице, и дело в том, что это не слово и не набор цифр, это часть сути любого Фаэрона. Именно поэтому в вопросе вашего полного контроля над гробницей так остро стоит тема восстановления вашей памяти. Иначе код-ключ просто не получить. И именно поэтому трон может вас не принять. Просто такая система безопасности, — криптек пояснил коротко, как смог.
— Понятно, тогда давай скорее это сделаем. Не будем оттягивать.
— Слушаюсь, господин. Правда, перед возвращением вам вашей памяти придется провести несколько процедур медицинского толка.
— Каких?
Ветер неистово воет среди остовов зданий, словно безумный граммофон, погружающий в смутную мешанину своего безрадостного существования. Разрушенный город простирается перед глазами, покрытый тяжёлым мерцанием гаснущего света заливающего мрачные улицы пустотой и безнадежностью.
Гробовая тишина отражает непоправимую потеря и заглушает последний шорох, который когда-то наполнял здесь тревогой и радостью. За окнами оставшегося целым дома, серое небо искусно украшает игрой света и тени, словно мрачна сказка в исполнении безжалостного рассказчика.
Дороги, забытые временем, переплетаются петлями и изгибами, словно клубятся под собственным весом. Хрустальные осколки стекла, ярко-красные кирпичи и пыльные обломки — всё это стало гримасой прошлого, печатью времени на лице безжизненных зданий.
Между зарослями буйного кустарника и крапивы, будоражимыми ветром, мелькают призрачные тени прошлых жителей. Они взирают на город с жалостью, запечатленной в изумрудных глазах и заплетенной в сплетающихся волосах. Холодный ветер щеголяет среди строений, нежно касаясь этого обреченного кусочка мира.
Когда-то здесь играли и пели, смеялись и любили. Когда-то здесь была жизнь, но теперь она окутана вечной тишиной, оставив лишь тень воспоминаний на пустынных улицах.
Группа солдат, вынужденная вести боевые действия в разрушенном городе, медленно продиралась сквозь обломки и руины. Их шаги были осторожными, подчиненными опыту и интуиции. Внимательные глаза и вперед вытянутые уши слышали даже самый тихий звук. Вражеские залпы окутывали улицы дымом, наполняя воздух запахом горящей древесины, раздавая чад и горечь. Небо было серым и погруженным в тяжелые тучи, отражая атмосферу тревоги и опасности.
Солдаты, вооруженные ружьями и автоматами, были полностью сосредоточены на своей миссии. Они мудро выбирали свои пути, осторожно приседая и двигаясь передвижением кошки. Лица были испачканы грязью и покрыты пылью, а их форма была изорвана и сморщена от постоянных трений и ударов. Они старались сохранять спокойствие и правильно понимать друг друга в молчании, посылать лишь неприметные жесты и знаки.
Каждый шаг был неопределенным, каждый угол мог скрывать опасность. Загрязненные и полуразрушенные здания стояли перед ними, словно могилы бывшей жизни. Кровавый отпечаток войны виден был в каждом кирпиче, в каждой трещине и каждой обломке стекла. Но солдаты не поддавались отчаянию.
Между каменных стен, освещенных лишь слабым светом дня, вздымался периодический скрип раздававшегося кирпича — последствие проникающих выстрелов. От таких звуков часто есть желание прикусить губы.
Наконец, солдаты проползая среди развалин города, доползли до более-менее глубокого оврага. И, как крысы, ловко перескочив от одного укрытия до другого, они быстренько сползли в укромное углубление в грунте, перемешанное с бетоном и дорожным асфальтом.
Сильно изможденные солдаты, наконец-то оказавшись в относительно безопасном месте, смогли сбросить хотя бы малую толику напряжения и сосредоточенности, с постоянным ожиданием вражеского огня.
Наконец-то, солдаты, казавшиеся одинаковыми в своих камуфляжах, словно родные братья, снова стали обычными людьми, уставшими и напуганными.
Кто-то сразу уснул, закрыв глаза и забывшись чутким и беспокойным сном, уйдя в спасительное забытие.
Кто-то присосался к фляжке с водой, испытывая страшную жажду, даже несмотря на то, что климат в Англии был довольно прохладный — но пить всё равно хотелось, ровно столько же, сколько хотелось пить на Ближнем Востоке. По крайней мере, так могли описать свою жажду английские ветераны ближневосточных компаний.
Третьи спокойно жевали свои энергетические батончики, смотря на мир пустыми глазами. Души и внутренний мир этих людей уже был сильно разрушен идущей войной. Война дома, со своим народом, такими же британцами, как они. Возможно, кого-то из бойцов они знали даже лично. Всё это сильно било по моральным ориентирам. В прессе эту войну уже называют "британским расколом", который возможно навсегда похоронил идею о существовании самой британской нации. Слишком много крови унес этот конфликт, слишком много жизней.
Тем неприятнее было осознавать для многих трезвомыслящих жителей британских островов, что "смерть" Великобритании — это всего лишь ещё один спор между Россией и Америкой в вопросах передела сфер влияния. Когда величайшая империя, над которой не заходило солнце, ныне просто разменная монета, которую разыгрывают новые великие державы. Но если для кого-то это просто региональная войнушка на территории небольшой региональной державы, то для многих британцев этот конфликт послужил отрезвляющей оплеухой, разделившей мир для них на эпохи до и после войны. В том числе, это была оплеуха для британских элит, вернее для тех, кто остался жив. А для прочих элит, чётким сигналом. Российская Федерация не потерпит прямого вмешательства на своей территории, причём таковой русские считали и постсоветское пространство, и они очень чётко дали это понять, разрушив Великобританию до основания и разграбив её до нитки.
По перекрёстным оценкам ведущих разведывательных служб, русские вывели своими руками или увезли через третьи лица более двух третей всего культурного наследия Британии. Не говоря уже о том, что было украдено высокотехнологичного оборудования и персонала на сумму более двух триллионов долларов США, и разграбленные региональные хранилища центрального банка и других банков страны. В них хранилось денежных средств, драгоценных металлов и ценных бумаг на сумму более одного триллиона долларов США.
Это был страшный удар по Британии, но огромный прибыток для Российской Федерации. Впрочем, таким ходом они сделали не только огромный подарок своей экономике, вливаниями новых кадров, оборудования и денег, но показало миру и конкретно Соединеным Штатам, что русские изменились. Причём радикально, они стали злыми и голодными, и её удары стали не только болезненными, но и смертельными. Агонизирующий полу труп Великобритании, тому подтверждение.
Впрочем солдаты, которые сейчас лежали в грязи, не задумывались о таких высоких материях, чаще всего в их головах проскакивали куда более прозаичные мысли и идеи. Например, как бы выжить и протянуть до следующего дня.
Из глоток бойцов чадил пар, каждый из них тяжело дышал. Одновременно старясь не сильно шуметь и восстановить дыхание, бойцы не могли никак надышаться.
— Дженкинс, свяжись со штабом, сообщи, что мы на позициях, — подозвал командир молодого связиста в очках.
— Есть, сэр, — кивнул парень и начал копаться в радиостанции.
— Капрал.
— Есть, сэр, — отозвался мужчина средних лет, который лежал чуть поодаль и пытался раскурить сигарету.
— Возьми половину группы и займи позиции в том здании. Оттуда вы поддержите нас огнём, и в случае отступления прикроете. Поэтому заранее присмотри выходы из здания. Выполняй.
— Есть, сэр, — козырнул мужчина, с досадой положил сигарету в грудной карман и принялся раздавать команды.
Через несколько минут часть группы поползла в соседнее с углублением крепкое кирпичное здание.
Тем временем командир группы, слегка высунувшись из ямы, достал бинокль с ночным виденьем и принялся рассматривать местность на наличие сил противника.
Пока он смотрел в бинокль, к нему подполз один из бойцов — его давний боевой товарищ. Они вместе учились в одном военном заведении и за время учёбы неплохо сдружились. После выпуска прошли немало горячих точек. Друзьям сулили отличную офицерскую карьеру, что впрочем оправдалось только наполовину. Его товарищ был разжалован и попал под трибунал из-за своих пьяных выходок, в одной из которых сильно покалечил гражданское лицо. И у этого лица оказались большие связи и влияние. Поэтому военному командованию пришлось для приличия провести его друга через всю судебную систему, хорошенько промурыжить для вида и временно понизить до рядового. Чтобы успокоить разгневанных богачей. Впрочем, ничто не постоянно, как что-то временное, потому что к моменту, когда срок наказания его друга истекал, началась война, и тогда стало вообще не до чего. Поэтому вот его друг до сих пор бегает в звании рядового на этой войне. Единственный плюс в том, что они хотя бы остались вместе. Друг со временем стал кем-то вроде заместителя и второго офицера, который в случае чего мог подкинуть грамотную тактическую идею или решение.
Одновременно смотря в бинокль, командир начал говорить со своим другом:
— Ну что думаешь, Айвори? — задал вопрос командир.
— А что тут думать, Крафт. Понятно, что мы гребанная приманка.
Услышав этот ответ, уже видимо не в первый раз, командир, которого оказывается звали по странному и загадочному имени Крафт, очень глубоко вздохнул и, оторвав бинокль от лица, немного сердито посмотрел на товарища.
— Я повторю, Айвори, у меня не было выбора, понятно? У меня не было выбора. И мы не гребанная приманка, понятно? Мы, чтобы ты знал, вообще находимся на самом краю огневого мешка. С чего ты вообще берешь, то что мы приманка? И не говори опять, что ты что-то там чувствуешь, это просто смешно. — буквально прогавковав это в сторону своего друга, Крафт снова вернулся к просмотру местности через бинокль.
— Да, можешь смеяться сколько угодно, но моё чутьё спасало нас огромное количество раз. И сейчас у меня то же самое. Да и вообще, оглянись вокруг, мы же занимаемся какой-то ерундой. Вгрызлись в этот город, а русские нас утюжат.
— Вау, и что же ты предлагаешь, мистер новый Веллингтон? — Крафт саркастически прокомментировал мысли своего друга, не отрываясь от бинокля.
— Ха-ха, — наигранно посмеялся Айвори. — в нашей ситуации ничего уже не поделаешь, только умирать и остаётся.
— Боже, сплюнь, что ты несёшь, Айвори, — на секунду оторвавшись от бинокля, пожурил своего товарища Крафт. — Беду ещё накличешь.
— Ерунда, — спокойно ответил Айвори, достав пачку трофейных кнопочных сигарет из своего нагрудного кармашка. — Давай лучше посмотрим на ситуацию более широко.
— Ты это к чему? — всё ещё смотря в бинокль, вопрошал Крафт.
— А к тому, что наша империя идёт на дно и тащит нас, своих верных солдат, за собой. Вот ты знаешь, где наша Королева? — задал вопрос Айвори, раскуривая сигарету и делая первую затяжку.
— Ты это к чему? Ясно где, в Канаде, у себя в резиденции, тут ей делать нечего, на домашних островах пока опасно, — безапелляционно ответил Крафт, даже не отрываясь от бинокля, без единой запинки, истинный офицер королевской армии. Преданный, храбрый и беспощадный к врагам короны. — Боже, Айвори, что ты хочешь? Королева уже стара, она не может, как в молодости, везде присутствовать. Её просто не позволит здоровье.
— Хорошо-хорошо, — в примирительном жесте поднял ладони Айвори. — Ладно, я согласен. Она старая, — и тише добавил, — могла бы тогда просто отречься от престола, — и уже громче, — но как насчёт тогда молодых принцев, куда вот они делись? — на этот вопрос капитан не нашёл, что ответить, и благополучно промолчал. — Молчишь, вот тут тебе сказать нечего. Пойми, Крафт, война уже давно проиграна, мы уже не вернём былых дней, и то, что нету принцев на этой войне и прочих высокородных сынков, говорит лишь о том, что те, кто нас отправляют в русскую мясорубку, тоже это знают. Наши смерти не переломят хода войны. Да и что переламывать, всё уже случилось. Русские всё, что хотели, сделали. Больше британский лев не поднимется.
— Тьфу ты, что ты несёшь, с каких ты заделался в политики и поэты, противно слышать. Ничего не потеряно, идиот, — возмутившись, капитан оторвался от бинокля. — Вот увидишь, мы выбьем русских с островов и вернёмся в Манчестер, Ливерпуль, Эдинбург и прочие потерянные земли, и ирландцев тоже проучим, понятно тебе? — на слегка повышенных тонах процедил капитан.
— Сам ты идиот. Ничего не понимаешь. Мы умираем тут без смысла, сколько месяцев нас отправляют, а русские, именно что русские, а не как они беззубо говорят сепаратисты, именно эти Иваны, убивают нас. Причём хорошо это делают, технично, профессионально, их лёгкая пехота при поддержке тяжёлой пехоты, которая в свою очередь в связке с дронами, вертолётам и истребителями, утюжа всё предварительно артиллерией, крошит наши войска. Причём они учатся, видно же, что всё это для них в новинку, на нас они просто отрабатывают свою новую технику, а главную доктрину. Они оттачивают свои тактики. А наши генералы идиоты и рады, русским помочь в обучении, и ладно, если бы мы тоже учились, но нет же, вот американцы, французы, итальянцы и немцы — они да, они учатся, видно, хотя этого тоже недостаточно. Всё равно русские получают больше пользы. С каждым боем они словно выпускают новые методички с правками. Разве ты этого не видишь? Я тоже вообще патриот своей страны Крафт, не я и не слепец, видно же, что нами сейчас командуют идиоты, притом идиоты опасные, им плевать на результат этой войны, потому что она уже проиграна.