Лавка Сладостей. Глава 20. Лакричный монстр
30к символов
* * *
Коколия Рэнд не считала себя старой — для Хранительницы Белобога и приёмной матери она была в самом расцвете сил, молодая, решительная, но давно уже не девочка. Лишь в редкие моменты, уединяясь с коллекцией старых детских сказок, спрятанных в её покоях, она позволяла себе сбросить маску «статной женщины» и ненадолго вернуться в мир грёз, где всё было проще и светлее. У кого нет таких слабостей, укрытых в уголках души?
Но сейчас, крадучись по магическим коридорам Лавки Сладостей, Коколия чувствовала себя героиней одной из тех сказок. Вокруг раскинулся величественный замок: потолки, украшенные карамельными завитками, вздымались ввысь, стены переливались блеском сахарной глазури, а в воздухе витал сладкий аромат ванили и тёплого мёда, такой манящий, что хотелось лизнуть его, как конфету. Рыцари в белых доспехах, чьи копья поблёскивали в тусклом свете магических светильников, патрулировали коридоры, и всё это напоминало ожившую книгу — с той разницей, что Коколия была не наблюдателем, а участником. Однако её роль здесь была опасной: преступница, самозванка, мятежница, которую ищут, чтобы заточить в темницу. А темницы, как она знала, не сулят ничего хорошего.
Её маленький гид, Эклер, с пушистыми ушами и крошечной шляпкой, сидящей набекрень, во время их стремительного побега успел рассказать о тайной магии Лавки. Помимо создания сладостей, она могла порождать «ивенты» — особые события для гостей, возникающие в редких, почти исключительных случаях. Никто, кроме Лавки и её хозяина Адама, не знал, как они появляются.
Эклер объяснил, что ивенты обычно возникают, когда уюта и десертов недостаточно, чтобы исцелить внутреннюю боль или конфликт гостя. Тогда Лавка создаёт небольшие миры внутри себя, где гость сталкивается со своим внутренним «я», чтобы одолеть его и завладеть «сокровищем», завершая ивент. Это как раз объясняло сходство рыцарей с Среброгривыми стражами и упоминания о «Сладкой Королеве», чей образ, возможно, отражал тень самой Коколии. Но Эклер предупредил: правила ивентов не абсолютны, и Лавка любит подбрасывать сюрпризы, так что слепо доверять прошлому нельзя.
Их текущая цель была ясна — найти Адама.
Замок Сладкой Королевы не мог обойтись без кухни, сердца кондитерских чудес, а где кухня, там должен быть и королевский кондитер. Книжка о Лавке Сладостей, вдохновлявшая Коколию в детстве, только подтверждала это. Эклер, чутко принюхиваясь, вёл её по коридорам, улавливая тонкий аромат карамели и тёплого теста, который манил, как путеводная звезда.
— Госпожа Коколия, почти пришли, — шепнул кот, его зелёные глаза блеснули, когда он подбежал к массивной двери, украшенной узорами из сахарных нитей. — Главный обеденный зал… Охрана есть, но немного. Пригнитесь сразу и по моему сигналу — под стол.
Коколия усмехнулась, чувствуя, как адреналин разгоняет кровь.
— Никогда не думала, что буду прятаться под столами, как ребёнок, — тихо ответила она, но в её голосе сквозил азарт, а не раздражение. Этот ивент, полный опасностей и загадок, разбудил в ней давно забытое чувство — радость приключения, как в сказках её детства.
Эклер прижал ухо к двери, его усы дрогнули.
— Господин Адам рассказывал, как удирал от ваших стражников в реальном Белобоге, — шепнул он. — Похоже, Лавка даёт вам шанс почувствовать его хаос… Ах! Всё! Вперёд!
Котик махнул хвостом, как флажком, и юркнул в приоткрытую дверь.
Коколия последовала за ним, пригнувшись. Её взгляд успел выхватить огромный обеденный зал, словно из сказочного пира: пять длинных столов, укрытых скатертями, ломились от сладостей — башни безе, пирожные, сверкающие, как драгоценности, кувшины с сиропом, переливающимся в свете хрустальных люстр. Аромат шоколада, ягод и карамели окутывал, как заклинание. Между столами вышагивали рыцари в доспехах из белой глазури, их копья поблёскивали, но движения были чуть неуклюжими, выдавая их сладкую природу.
Коколия нырнула под ближайший стол, укрытый длинной скатертью, скрывающей её от глаз стражи. Эклер, оказавшийся рядом, кивнул, его глаза сияли решимостью. Они двинулись вперёд, крадучись под столами, их шаги заглушал мягкий ковёр, усыпанный крошками сахарного песка. Высокие скамейки служили идеальным укрытием, и Коколия, несмотря на напряжение, чувствовала, как в груди разгорается искра веселья. Прятаться, как ребёнок, в замке из сладостей, окружённом глазированными рыцарями, было безумно — но именно это безумие делало её живой, возвращая к тем дням, когда она верила в чудеса. Аромат кухни становился всё ближе, и Коколия, следуя за Эклером, знала, что там, возможно, ждёт не только Адам, но и ключ к разгадке этого странного, но захватывающего ивента.
Коколия и Эклер, крадучись под массивными столами обеденного зала, продвигались вперёд с осторожностью, отточенной необходимостью. Длинные скатерти, переливающихся в свете люстр, надёжно скрывали их от патрулирующих рыцарей. Каждый шорох — скрип глазированных доспехов стражников, их тяжёлые шаги по каменному полу, усыпанному крошками мармелада, — заставлял Коколию затаивать дыхание. Эклер двигался впереди, его пушистый хвост слегка подрагивал, а зелёные глаза настороженно блестели в полумраке под столом. Коколия следовала за ним, её светлые волосы, обычно аккуратно уложенные, теперь растрепались от ползания, а одежда покрылась сахарной пылью.
Они преодолели уже половину зала, когда впереди, со стороны массивной двойной двери, ведущей в кухню, раздался оглушительный грохот. Дверь распахнулась с такой силой, что люстры над столами слегка качнулись, осыпав пол золотистой сахарной пылью.
В воздух ворвался вихрь голосов, полный хаоса и ярости.
— Адам! Это совсем не смешно! Какая ещё «дурка»?! — взвизгнула молодая девушка, её голос был звонким, полным возмущения, но с той дерзкой игривостью, которая граничила с безумием. Он эхом отразился от высоких сводов зала, заставив Коколию инстинктивно пригнуться ниже. — Ай! Не трогай меня там, сахарный идиот! Руки убери!
— Наконец-то мы поймали эту воровку сладостей! — прогремел грубый, металлический голос стражника, полный торжества. Его доспехи скрипнули, когда он шагнул вперёд.
— Королева будет довольна! — подхватил второй, его тон дрожал от злобы.
— Теперь ты, мерзавка, так просто не отвертишься.
— За все твои кражи заплатишь сполна!
— Ага, с-час! Держи карман шире! — огрызнулась девушка, и в её словах сквозила насмешливая уверенность.
В следующий миг раздался оглушительный хлопок — словно лопнул гигантский воздушный шарик, набитый шипучкой. Стены зала задрожали, столы под которыми прятались Коколия и Эклер слегка подпрыгнули, а воздух наполнился резким, кислым ароматом — смесью лимонного сиропа, уксуса и шипучих конфет, который ударил в ноздри, как взрыв петарды. Коколия закашлялась, прижав руку ко рту, чтобы не выдать себя.
И вот она увидела её: мимо их укрытия пронеслась фигура девушки. Только голые, стройные ноги мелькнули в поле зрения, обутые в странные деревянные туфли на высокой платформе, которые громко стучали по каменному полу.
— Она убила Кенни!
— Нет!!!
— Он уже завтра уходил на пенсию!..
— Ах ты ж!.. Стоять!!! Ты задержана именем Королевы Коколии! — заорал один из рыцарей, его глазированный нагрудник треснул от резкого движения.
— А ты попробуй поймай меня, сахарная голова! Ха-ха-ха! — рассмеялась девушка, её голос зазвенел триумфом, и она вылетела из зала в коридор — тот самый, по которому только что пробрались Коколия и Эклер.
— За ней! Немедленно! Не упустите воровку, а теперь уже и убийцу! — взревел главарь стражи, и топот десятка ног — тяжёлый, лязгающий, с треском ломающихся доспехов — загрохотал по залу. Толпа рыцарей промчалась мимо, оставляя за собой шлейф сахарной крошки, кислого дыма и обломков конфет, которые хрустели под их сапогами.
Зал опустел в мгновение ока. Тишина повисла, прерываемая лишь далёким эхом погони и лёгким потрескиванием угасающего кислого аромата.
Коколия замерла, её сердце колотилось от адреналина. Она осторожно приподняла край скатерти, но тут же шепнула Эклеру, её голос был тихим, но настороженным:
— Эклер, что это было? Кто эта девушка? Она… она назвала Адама?
Котик, прижав уши и вздыбив шерсть, настороженно выглянул из-под стола, его зелёные глаза сузились. Он замер на мгновение, принюхиваясь к воздуху, где всё ещё витал кислый запах, смешанный с ванилью девушки.
— Это… это «она», госпожа Коколия, — прошептал Эклер дрожащим голосом, его хвост нервно дёрнулся. — Та самая сладкоежка! Маленькая негодяйка, которая в прошлом откусывала мне хвосты! Помните, я рассказывал? Она врывалась в Лавку, пряталась везде и жрала всё подряд — мои хвосты включительно! Мастер Адам создал меня специально, чтобы её ловить, а она… брр, жуткая! Но ловкая, как демон. И эти деревянные гэта — её фирменный стиль, стучат, как гром!
Коколия моргнула, пытаясь осмыслить.
— И Адам её знает? Это часть ивента? — переспросила она шёпотом, её губы дрогнули в лёгкой улыбке, несмотря на ситуацию.
Эклер кивнул, осторожно высунув мордочку дальше.
Он осмотрелся: стражники исчезли, их топот затих в коридоре. Пол был усыпан конфетными осколками, воздух очищался от кислоты, и дверь в кухню манила открытым проходом, откуда лился золотистый свет и аромат свежей выпечки.
— Да, мастер Адам её терпит… иногда, — проворчал кот, его усы дрогнули от воспоминаний. — Но сейчас это нам на руку! Стража вся ушла — проход до кухни открыт настежь! Выходим, госпожа Коколия, пока не поздно!
Коколия кивнула, её глаза загорелись решимостью.
Хранительница и Эклер, пригнувшись, выскользнули из-под стола, их шаги были бесшумными, но быстрыми, словно у воров, крадущихся за сокровищем. Они быстро достигли распахнутых двойных дверей кухни, и Коколия мельком заметила в стороне наполовину расплавленного глазированного рыцаря, лежащего у стены. Его доспехи, сделанные из белого шоколада, растеклись лужицей, а копьё, похожее на леденцовую палочку, треснуло пополам, будто его раскололи одним ударом. Следы кислого сиропа, всё ещё шипящего на полу, выдавали дело рук той самой «воровки сладостей». Эклер, пробегая мимо, нервно фыркнул, его усы дрогнули, словно он вспомнил старые обиды.
Внутри их встретила просторная кухня, достойная королевского дворца. Высокие сводчатые потолки украшали мозаики из карамельных пластин, переливающиеся в свете магических светильников, похожих на гроздья сахарных кристаллов. Длинные рабочие столы из полированного марципана были заставлены мисками с кремом, формами для конфет и кувшинами с сиропом, искрящимся, как жидкое золото.
Вместо мяса, зелени или рыбы здесь царили сладости, искусно имитирующие другие блюда: жареные «куриные ножки» из хрустящего теста, посыпанные сахарной пудрой, «овощи» из мармелада, вырезанные с ювелирной точностью, и даже «рыба» из слоёного крема с чешуёй из засахаренных лепестков. Аромат был таким густым, что казалось, его можно намазать на хлеб, а в воздухе витала магия, заставляющая сердце биться быстрее.
На кухне был всего один человек — повар в белом мешковатом наряде, перепачканном мукой, с чёрным фартуком, завязанным небрежным узлом. Это был Адам, но в новом облике: его глаза сияли ярким золотым светом, как расплавленная карамель, придавая ему почти мистический вид.
Он стоял у стола, задумчиво осматривая бардак — перевёрнутые миски, рассыпанные конфетти из сахарных бусин и лужицы сиропа, оставленные недавним вторжением рыцарей и той девушки. Но стоило Коколии и Эклеру войти, как его взгляд тут же переместился на них, и лицо озарила тёплая, почти домашняя улыбка.
— О, вы уже здесь! — воскликнул он, отряхивая руки от муки, отчего в воздух поднялось лёгкое облачко сахарной пыли. — Я ждал вас двоих, но, признаться, сценарий ивента немного… сбился с пути. Моя другая гостья, — он закатил глаза, — Решила, что может влезть в мой сюжет и устроить тут свой хаос. Но не переживайте, её вы больше не увидите. По крайней мере, надеюсь.
Эклер, запрыгнув на стол с ловкостью, достойной акробата, нервно фыркнул, его хвост взметнулся, как метёлка.
— Надеюсь… — пробормотал он, оглядываясь, словно ожидая, что та самая «воровка» выпрыгнет из-за угла. — Эта девчонка — сущий кошмар, мастер Адам!
Адам хохотнул, наклоняясь к коту и ласково поглаживая его по спине, отчего Эклер невольно замурлыкал, несмотря на своё ворчание.
— Не переживай, мой пушистый друг. Никто больше не покусится на твои хвосты. Я её предупредил: ещё одна попытка, и я сам её подстригу. А ты знаешь, как у меня с этим делом… — он сделал комично-грустное лицо, разведя руками. — Ножницы и я — не лучшие друзья.
Коколия, сделав шаг вперёд, улыбнулась, чувствуя, как напряжение от погони сменяется теплом от присутствия Адама.
— Адам, рада тебя видеть, — сказала она, её голос был мягким, но с привычной властностью. — Лавка Сладостей оказалась куда более… загадочной, чем я ожидала. В книге о ней не было и половины этих чудес.
— О да, — рассмеялся Адам, его золотые глаза сверкнули, как солнечные блики на сиропе. — Лавка — настоящая проказница, полная секретов. Даже я, её хозяин, не знаю всех её уловок. Она решила устроить тебе, Коколия, особое приключение, а я тут лишь скромный королевский кондитер, присматривающий за сценой, — парень сделал шаг в сторону, поправляя перевёрнутую миску с кремом. — Для местных теней я — часть их мира, просто парень, который печёт пирожные для Сладкой Королевы.
Коколия покачала головой, её глаза внимательно изучали Адама.
— Удивительно… — произнесла она, её пальцы невольно коснулись края марципанового стола, гладкого, как стекло. — Эклер рассказал мне про «ивенты», но сказал, что каждый — уникален. Что именно мне нужно сделать? Какова моя роль в этом… спектакле?
Адам улыбнулся, но его взгляд стал серьёзнее, словно он заглянул глубже, чем хотел показать.
— Все ивенты Лавки, Коколия, сводятся к одному: повеселиться, но с пользой.
Он подмигнул, но тут же продолжил, понизив голос.
— Когда ещё тебе выпадет шанс оказаться в замке из сказки, сражаться с рыцарями из глазури и искать сокровища? Но за этим весельем кроется нечто большее — реабилитация. Стелларон оставил в тебе след, Коколия: тёмные мысли, сомнения, боль, которые не убрать простыми пирожными. Лавка это почувствовала и создала этот иллюзорный мир, где твои страхи и тени приняли форму. Твоя задача проста, но нелегка: найти свою «злую версию» — ту самую Сладкую Королеву — и одолеть её. А ещё найти сокровище, которое дорого и тебе, и ей. Оно где-то в этом замке, и я верю, ты его узнаешь, когда увидишь, — Адам сделал паузу, его глаза мягко блеснули. — И, надеюсь, мои скромные сладости тоже помогут тебе в этом пути.
Коколия кивнула, её лицо стало сосредоточенным, но в груди разгоралась искра решимости. Но не успела она ответить, как Адам внезапно напрягся, его взгляд метнулся к дверям банкетного зала, откуда донёсся лёгкий шорох шагов.
— Быстрее, под стол! — прошипел он, хватая Коколию за плечо и быстро увлекая её к ближайшему рабочему столу, заваленному формочками и кувшинами.
Эклер, не теряя времени, нырнул следом, его хвост исчез под скатертью.
— Кто там? — шепнула Коколия, уже привычно пригибаясь, её голос был едва слышен, но в нём чувствовалась сталь.
Адам, отходя к другому столу и начиная демонстративно перекладывать миски, ответил так же тихо:
— У меня тут своя роль в этом ивенте, и гости могут заходить ко мне, как к кондитеру. Не высовывайтесь и молчите. Это «глава» местной стражи — тебе он должен быть знаком…
Не прошло и минуты, как шаги, сначала едва слышимые, превратились в чёткий ритм, и в дверях кухни появился Гепард Ландау — молодой капитан Среброгривых Стражей из знатной семьи Белобога. Он выглядел почти как настоящий: высокий, с твёрдым взглядом и светлыми волосами, аккуратно убранными под шлем. Но его форма была пропитана магией Лавки: мундир, хоть и походил на стражнический, был украшен нелепыми сладкими деталями — пуговицы из карамели, эполеты из засахаренных лепестков, а пояс сверкал, как леденцовая лента. Его глаза, как у Адама, горели ярким жёлтым светом, придавая ему слегка жутковатый, но величественный вид.
— Господин Ландау! — приветливо воскликнул Адам, продолжая убирать перевёрнутые миски, словно ничего не произошло. Его голос был лёгким, но Коколия уловила в нём напряжённую нотку. — Рад видеть вас в моей сладкой обители! Пришли с новостями о той конфетной воровке?
Гепард остановился в дверях, скрестив руки на груди, его жёлтые глаза холодно блеснули.
— В том числе, — ответил он, его голос был ровным, но с ледяной властностью. — Её пока не поймали, но загнали в восточное крыло. Мы перекрыли все выходы, и её уловки больше не срабатывают. Так что ваша кухня в безопасности, господин Конфетти.
— О, это радостные новости! — кондитер улыбнулся шире, но его руки на мгновение замерли, выдавая тревогу. — А то эта воровка оставила тут такой бардак, что я до сих пор отмываю сироп с пола.
— Но я здесь не только из-за неё, — продолжил Гепард, его тон стал ещё суше. — Госпожа Королева желает видеть вас в своих покоях. Немедленно.
Адам моргнул, его брови слегка приподнялись, словно он не ожидал такого поворота.
— Что? Меня? — переспросил он, театрально прижав руку к груди. — А зачем? У меня тут гора работы — банкет на носу, пирожные сами себя не испекут! — он обвёл рукой кухню, указывая на перевёрнутые миски и лужицы сиропа.
— Это не мне решать, — отрезал Гепард, его взгляд стал ещё холоднее. — Спросите у Королевы. Моя задача — проводить вас. Лично.
Коколия, сидя под столом рядом с Эклером, заметила, как Адам напрягся, его пальцы сжали край миски чуть сильнее, чем нужно. Но он быстро взял себя в руки, его лицо озарила привычная улыбка.
— Хах, Гепард, ну ты и зануда, — сказал он, вытирая руки о фартук. — Тяжёлые времена в нашем славном королевстве давно прошли, а ты всё такой же строгий, будто я иду не к Королеве, а в ту самую легендарную темницу замка, о которой болтают всякие сплетни, — он выделил слово «темница», бросив быстрый взгляд в сторону стола, где прятались Коколия и Эклер, словно давая им подсказку. — Кстати, как дела с той самозванкой, что пробралась в замок? Нашли её? Говорят, у неё куча союзников закрыто где-то в темнице.
Гепард нахмурился, его жёлтые глаза сузились.
— Это не твоя забота, Конфетти, — буркнул он. — Ты всего лишь повар-кондитер. Идём. Королева не любит ждать.
— Да я хорошо знаю, насколько Госпожа Коколия не любит ждать сладости, — Адам рассмеялся, но в его смехе чувствовалась лёгкая нервозность. Он бросил последний взгляд на стол, где прятались Коколия и Эклер, и, пожав плечами, последовал за Гепардом, оставляя кухню пустой.
Коколия, всё ещё прижимаясь к полу, обменялась взглядом с Эклером. Котик, чья шерсть слегка вздыбилась, шепнул:
— Темница… это неспроста. Мастер Адам дал нам намёк. Похоже, там что-то важное. Нам могут пригодиться союзники?
Коколия кивнула, её глаза загорелись решимостью.
— Тогда двигаемся туда, — тихо ответила она. — Но сначала проверим кухню. Если Адам здесь был, он мог оставить что-то полезное.
Она осторожно выбралась из-под стола, готовая к новым сюрпризам Лавки, а её сердце билось в ритме этого странного, но захватывающего приключения.
* * *
Гепард стоял посреди тесной камеры темницы, его жёлтые глаза пылали гневом, отражая тусклый свет факелов, сделанных из леденцовых палочек. Толстая дверь перед ним, вырезанная из тёмного шоколада и укреплённая марципаном, скрипела, но держалась крепко. Он сжал кулаки, отчего его сладкие доспехи слегка треснули, осыпая пол сахарной крошкой.
— Это измена! — снова прокричал он, его голос гулко отразился от каменных стен. — Не знаю, что ты задумал, кондитер, но это так просто не останется! Слышишь меня, Адам?!
Я молча проверил дверь ещё раз, проведя пальцами по её шершавой поверхности. Прочная, как и ожидалось. Эти тени, созданные Лавкой, могли выглядеть внушительно, но их сила была лишь иллюзией — они повторяли прототипы лишь внешне, не обладая их мощью.
— Хватит меня игнорировать!
Убедившись, что Гепард не выберется, я развернулся и спокойным шагом направился к соседней камере, где уже слышался знакомый звонкий голос.
— Это измена! — в узком окошке двери появилась недовольная мордашка Ханаби, её алые глаза сверкали возмущением.
— У вас на двоих одна пластинка? — наконец заговорил я, улыбнувшись.
— Да! Это измена против всех правил ивента! Адам, тебе нельзя так играться с пространством Лавки и запирать гостей в темницу! — она ударила кулачком по двери, отчего та слегка задрожала, но не поддалась. — Открой клетку и верни мне свободу передвижения! Я ведь никому не мешала! И к этой твоей даме с… с большим тазом тоже не лезла! — её голос сорвался на обиженную нотку, но тут же сменился умоляющим тоном. — Дай мне поразвлекаться, пока ивент идёт! Ну пожа-а-алста, Адам… Не будь такой букой… — она прижалась лицом к окошку, её губы сложились в комичную гримасу, а за этим последовал неразборчивый грустный бубнёж: — Бу-бу-бу… скучно тут… и пахнет сыростью…
Я скрестил руки, глядя на неё с лёгкой усмешкой.
— Нет, Ханаби, — твёрдо ответил я, не поддаваясь её театральным уловкам. — Ты — стихийное бедствие в красивой конфетной обёртке. Глазки мне можешь больше не строить — это не сработает. Сценарий и так уже трещит по швам из-за твоих выходок, и я не дам тебе разнести его в клочья, юная леди. Будешь сидеть здесь, пока моя гостья не найдёт сокровище и не завершит ивент с хорошими впечатлениями и новыми мыслями.
Ханаби надула щёки, её глаза сузились, и она ткнула пальцем в мою сторону через окошко.
— Аа, поняла! У тебя фетиш на ограничение свободы, да? Нравится играть в строгого начальника тюрьмы, который запирает невинных красавиц? — она драматично прижала ладонь ко лбу, будто актриса в дешёвом спектакле.
— Да, — кивнул я, сохраняя серьёзное лицо, но с лёгкой насмешкой в голосе. — Точнее, в безответственного тюремщика, который забывает про заключённых дней на пять. Удачи, Искорка.
Я развернулся и сделал вид, что ухожу, мои шаги эхом отдавались в тёмном коридоре темницы, пропахшем сыростью и растопленным сахаром.
— Нет-нет-нет! — Ханаби запаниковала, её голос сорвался на визг. — Я не это имела в виду! Адам, вернись! Не оставляй меня в этой унылой дыре! — девушка забарабанила по двери, её кольца звякнули о шоколадную поверхность. — Тут даже сладостей нет, только этот сахарный зануда рядом!
Я остановился, повернувшись к ней, и приподнял бровь.
— Мне казалось, твоя смекалка и… — я сделал паузу, подбирая слова, — Незаурядные способности позволяют любое место сделать менее унылым. Разве не ты хвасталась, что можешь устроить шоу даже в пустой комнате?
Ханаби фыркнула, скрестив руки, но её глаза загорелись хитринкой.
— Да, могу, но это чревато последствиями. Глобальными! — она театрально развела руками, словно показывая масштаб разрушений. — А мне, знаешь, всё-таки не хочется портить твой драгоценный ивент. Особенно после того, как я тогда с Сампо ввалилась к тебе в Лавку и… ну, немного всё перевернула, — Искорка виновато улыбнулась, но тут же оживилась. — Так что давай договоримся, а? Назови хотя бы временные рамки! Когда я могу… ну, знаешь, устроить свой маленький «бум»? Хех, — её улыбка стала шире, а в голосе появилась знакомая дерзкая нотка.
Я вздохнул, прикрыв глаза, и на мгновение сосредоточился, позволяя своему сознанию слиться с магией Лавки. Это было как просмотр через невидимые камеры: не самая приятная техника, от которой в висках слегка покалывало, но сейчас она была незаменима.
Перед моим внутренним взором мелькали образы: Коколия и Эклер, пробирающиеся через тронный зал, где воздух дрожал от напряжения. Сценарий, который мы с Лавкой тщательно продумали, был небольшим, но ёмким. Коколия должна была пройти путь, полный символизма: ощутить себя в моей шкуре, убегая от стражи, столкнуться со своей «злой версией» — Сладкой Королевой, которая не отвергла Стелларон, и спуститься в недра замка, где её ждало «сопротивление» — карамельные болванчики, напоминающие «Дикий Огонь» из Подземья.
Эти фигурки, созданные из сахара и мармелада, должны были отразить её реальные действия против жителей Подземья, напомнив о реальности и пробудив в ней справедливый гнев. Затем Коколия повела бы свою мини-армию в «последний бой» — шахматную партию, где фигурами выступали сопротивленцы и стражники. Победа над Сладкой Королевой символизировала бы новую эпоху для Белобога.
В финале Коколия нашла бы в личных покоях Королевы кислородные коктейли и, главное, сокровище — старую фотографию, где она, молодая и счастливая, держит на коленях маленькую Броню. Эту фотографию я с трудом отыскал в Форте Клипота, примерно понимания, как много она значит для Коколии.
Ивент был задуман как весёлое, но глубокое приключение, напоминающее о прошлом, об ошибках и оборванных судьбах Подземья, но дающее силы двигаться вперёд. И, судя по моему «наблюдению», всё шло почти по плану: темница давно опустела, Коколия и Эклер уже добрались до тронного зала, где две версии Коколии — «настоящая» и «сладкая» — сражались в шахматной партии, окружённые фигурами из сахара и крема.
Я же всё это время присматривал за ходом событий, попутно ловя Ханаби, которая наконец-то осуществила свою мечту — влезла в ивент. Но теперь она сидела в темнице, бурча на пару с сахарным Гепардом, который, в отличие от неё, был куда молчаливее.
Я открыл глаза, возвращаясь к Ханаби, и посмотрел на неё с лёгкой улыбкой.
— Временные рамки? — переспросил я, скрестив руки. — Осталось недолго — моя дорогая гостья уже на подходе к финалу. Но если попробуешь «бомбануть» раньше, — я сделал паузу, прищурившись, — Я сделаю из тебя начинку для пирога. И поверь, я знаю пару рецептов, где ты идеально впишешься.
Ханаби театрально ахнула, но её глаза загорелись весельем.
— О-о, какие угрозы! — воскликнула она, прижав ладони к щекам. — Ладно, ладно, я буду паинькой. Но только ради тебя и твоего ивента, — она подмигнула, скрестив руки с видом, будто уже планировала новый хаос.
Я покачал головой, сдерживая смех, и направился к выходу из темницы.
— Веди себя хорошо, — бросил я через плечо. — И присмотри за Гепардом. Он, похоже, уже начинает таять от твоей болтовни.
— Эй! — донеслось из камеры Гепарда, но я уже шагал прочь, чувствуя, как Лавка слегка дрожит, словно смеётся над всей этой суматохой.
Но не успел я пройти и нескольких шагов по широкому коридору, как замер, словно наткнулся на невидимую стену. Высокие своды, украшенные узорами из тёмной карамели, растворялись в тенях, а свет леденцовых факелов, закреплённых на стенах, отбрасывал зловещие блики, которые, казалось, шевелились сами по себе.
Впереди, из глубины мрака, ко мне ковыляла фигура. Одинокий стражник. Но он был не похож на тех глазированных болванчиков, что гонялись за Ханаби и Коколией. Этот двигался неровно, хромая, его тело покрывали глубокие трещины и вмятины, будто его раздавили и собрали заново. И чем ближе он подходил, тем сильнее сжималось моё сердце от необъяснимой тревоги. Его доспехи не сияли белым марципаном или карамелью, как у других стражей. Они были чёрными, словно вылеплены из обугленного сахара или смолы, с вязкой, маслянистой поверхностью, поглощающей свет. Трещины на броне светились зловещим красным, складываясь в ухмыляющиеся хищные рты, которые, казалось, шептались на неведомом языке. От него исходил резкий, горьковатый запах лакрицы, смешанный с чем-то едким, почти металлическим, от которого в горле першило. Его копьё, длинное и зазубренное, напоминало осколок обсидиана, покрытый тонкой коркой тёмного сиропа, и покачивалось в такт его неровным шагам.
— Лакричный монстр? — пробормотал я себе под нос, чувствуя, как по спине пробегает холод.
Я тут же призвал трость — мой верный инструмент управления магией Лавки. Резко стукнул ею о каменный пол, пытаясь подчинить это создание, как делал с другими. Но магия Лавки, обычно отзывчивая, как тёплое тесто под пальцами, молчала, словно наткнулась на глухую стену. Я нахмурился, снова закрыв глаза на мгновение, и мысленно пробежался по всем уголкам ивента, как по экранам невидимых камер. Коколия и Эклер были в тронном зале, где она уже почти одолела Сладкую Королеву в шахматной партии, окружённой фигурами из сахара и крема. Сопротивленцы и стражники двигались по клеткам, а воздух дрожал от напряжения. Но ничего похожего на этого лакричного монстра я не видел ни в сценарии, ни в закоулках Лавки. Это было что-то чужое, незапланированное, как трещина в идеально выпеченном пироге.
— «Увеличить количество охраны, обеспечить полную безопасность главной гостьи, быть наготове. Могут быть непредвиденные факторы», — мысленно отдал я приказ всем своим миньонам. Затем, крепче сжав трость, я шагнул вперёд, мой голос был твёрд, но пропитан настороженностью: — Что ты такое и что тебе нужно?
— Чего ты там бормочешь? — послышался сзади звонкий голос Ханаби, полный любопытства и лёгкой насмешки. — Это ты мне, Адам? Или нашёл новую гостью с широким тазом?
Я не обернулся, не отрывая взгляда от монстра, который остановился в десятке метров от меня. Его шлем, покрытый чёрной лакричной глазурью, медленно повернулся, и из трещин на его броне вырвался низкий, хриплый смех, который нарастал, превращаясь в хор десятка голосов, от которых волосы на затылке вставали дыбом.
— Ха-ха… хах-ха… ХАХАХА!
Его красные трещины вспыхнули ярче, словно раскалённые угли, а запах лакрицы стал таким густым, что в горле запершило.
— Ты думаешь, твоя глупая шутка будет вечно держать меня в узде, Аха?.. НЕЕЕТ! — его голос перешёл в рёв, полный ярости и чего-то древнего, чуждого, как будто само безумие заговорило через эту тварь.
Я не успел ответить.
В полмгновения лакричный монстр рванулся ко мне с ужасающей скоростью, его искалеченное тело двигалось неестественно, словно кукла, которую дёргают за нитки. Его копьё, чёрное и зазубренное, сверкнуло, как молния, и вонзилось в мой левый бок с такой силой, что я почувствовал, как плоть разрывается, а рёбра трещат.
Боль, жгучая и ослепляющая, пронзила тело, а удар отбросил меня назад.
Я врезался в дверь другой камеры, проломив её хрупкую шоколадную поверхность, и рухнул на пол, окружённый осколками и сахарной пылью. В ушах звенело, в глазах плясали искры, а мир вокруг смазался, как растаявший крем. Кровь, горячая и липкая, пропитывала мой фартук, смешиваясь с запахом лакрицы, от которого тошнило.
— Годрик… сюда… — прохрипел я, из последних сил призывая своего верного стража Лавки — карамельного рыцаря. Мой голос дрожал, а сознание ускользало, как песок сквозь пальцы.
Последнее, что я услышал, прежде чем тьма сомкнулась надо мной, был крик Ханаби из камеры:
— Адам!..
