Лавка Сладостей. Глава 21. Воровка леденцов
30к символов
* * *
— Адам! Ты меня слышишь? Ау-уу!..
Просыпаться было тяжело, что неудивительно, учитывая то, как меня «выключили». В теле ощущалась глубокая, всепроникающая слабость, будто я только что отработал тройную смену на кухне в разгар пикового часа: мышцы ныли и подрагивали от усталости, руки казались свинцовыми, а ноги — ватными, не желающими слушаться. Голова кружилась вихрем, мысли путались, как взбитый крем в миске, где венчик слишком долго работал на высокой скорости — липкие, хаотичные, с комками недодуманных идей.
Но постепенно память возвращалась, слой за слоем, как глазурь на остывающем торте: яркий ивент Коколии в величественном тронном зале, огромная шахматная партия с фигурами, её скорая и элегантная победа над Сладкой Королевой, чьи ходы были предсказуемы, как рецепт классического бисквита… и тот ужасающий «лакричный монстр», чьё копьё, чёрное и блестящее, как обсидиан, разорвало мне бок с ужасающей, почти хирургической лёгкостью, оставив вспышку ослепительной боли. Бок отдавался тупой, пульсирующей болью, но именно тупой и довольно слабой, словно от удара кулаком — не острой, не раздирающей, а приглушённой, как эхо.
Тревога кольнула сердце острым шипом, но я, как всегда, взял себя в руки, глубоко вдохнув воздух. Превозмогая лёгкую, но упорную головную боль, что стучала в висках, я мысленно связался с Лавкой, пробегая по всем её уголкам, как по экранам невидимых камер, расставленных в каждом закоулке.
Тронный зал был уже пуст и безжизненен: огромная шахматная доска, выложенная из чёрно-белых плиток шоколада, стояла без единой фигуры, её поверхность гладко отполирована, без следа от недавнего сражения; а в сокровищнице, где раньше сияли полки с драгоценностями, не осталось ни одного кислородного коктейля исчезли без следа, оставив лишь пустые подставки из серебра. Фотография Коколии с маленькой Броней тоже пропала, словно её никогда и не было.
Тени, созданные специально для ивента — эфемерные копии людей из реального мира, — растворились без Коколии, оставив лишь безликих карамельных рыцарей, чьи доспехи, поблёскивали в свете магических люстр, пока они лениво патрулировали коридоры, их шаги эхом отдавались по каменному полу, покрытому тонким слоем сахарной пудры.
Ивент завершился благополучно, с финальным аккордом фанфар из конфетти и фейерверков из шипучки, и мои злоключения с лакричным монстром, похоже, не повлияли на его финал ни на йоту. Это радовало, как успешный подъём теста в духовке, но вопрос с этой тварью оставался открытым, вися в воздухе, как недопечённый кекс.
— Конфетти! Если не откроешь глаза, я тебе такой укольчик сделаю…
Эти слова, произнесённые с игривой угрозой, отвлекли от вялотекущих мыслей, что кружили в голове, и я наконец сумел открыть глаза, моргая от яркого света магических факелов, отбрасывающих танцующие тени на стены темницы.
Находился я в коридоре темницы, лёжа на холодном каменном полу, усыпанном мелкими кристаллами сахара, что хрустели под спиной, а на мне в позе наездницы, с коленями по обе стороны от моих бёдер, сидела Ханаби… Переодетая в медсестру Ханаби. Хотя сам наряд… ну, скажем так, он был «медсестрой» лишь номинально, больше напоминая костюм из магазина для взрослых.
Короткое белое платье с яркой красной оторочкой едва доходило до середины бёдер, обтягивая фигуру так плотно, что подчёркивало каждый изгиб и каждую линию — от тонкой талии до соблазнительных бёдер, ткань слегка просвечивала под светом, намекая на кружевное бельё под ним. Белые чулки с красными подвязками в виде крошечных цветочков завершали образ, облегая стройные ноги до самых верхов, а на голове красовалась шапочка медсестры с красным крестом, больше похожая на аксессуар из косплей-магазина, чем на что-то медицинское — с кружевными краями и бантиком сбоку.
Её алые глаза, искрящиеся озорством и лукавством, словно рубиновые конфеты в сиропе, смотрели прямо на меня, а розовые губы были изогнуты в предвкушающей улыбке.
— Оу, неужели мой пациент наконец проснулся и готов к осмотру? — Ханаби приподняла бровь с театральным удивлением, её губы изогнулись в дерзкой, игривой улыбке, обнажившей белоснежные зубки, а голос зазвенел, как колокольчик.
Я медленно убрал взгляд с её… наряда, стараясь не задерживаться на соблазнительных деталях слишком долго, и встретился с её глазами, стараясь сохранить невозмутимость, хотя сердце слегка ускорило ритм.
— Пока ещё не понимаю, — ответил я хрипловатым голосом, оглядывая её с ног до головы, от кончиков туфелек на каблучках до шапочки. И, чёрт возьми, было на что посмотреть — каждый элемент костюма кричал о провокации, от блеска ткани до того, как платье подчёркивало её грациозные движения. — Кажется, я попал в какой-то очень странный эротический и непристойный сон, полный сладких искушений… Интересный у тебя гардероб, конечно, Ханаби. Прямо коллекция для особых случаев.
— Хе! — она фыркнула, откидывая прядь волос за плечо с грациозным жестом, её глаза вспыхнули весельем. — А ты как думал? У меня гардероб побогаче твоего будет — целые сундуки образов на любой вкус! Я люблю менять свои маски и наряды, в отличие от тебя, вечно в своём одном стиле с тростью, как какой-то старомодный джентльмен, — девушка театрально закатила глаза, но тут же наклонилась ближе, кладя руки на мои плечи, её пальцы слегка сжали ткань моей рубашки, а голос стал ниже, с лёгкой провокацией, почти шёпотом, от которого по коже пробежали мурашки. — И, знаешь, этот наряд я не так уж и давно стащила из настоящей клиники для супербогатых шишек, где все в таком ходят — элитные медсёстры для VIP-пациентов, с шелковыми чулками и всем прочим. А ты сразу увидел во мне что-то «эротическое» и «непристойное»… Хм, неужели, чтобы Адам Конфетти заметил во мне девушку, а не просто проказницу, мне нужно постоянно бегать в эротичном косплее? А? Это твой тайный фетиш, да? Угадала? Медсестрички с уколами и термометрами? Признавайся давай! — она подмигнула, её улыбка стала шире, а ресницы затрепетали, как крылья бабочки.
Я усмехнулся, не поддаваясь на провокацию полностью, хотя её слова кольнули забавно.
Вместо этого, я положил руки на её талию — узкую, гибкую, — и чуть сжал, словно работая с тестом на разделочной доске, чувствуя тепло её кожи сквозь тонкую ткань. От такого Искорка опешила, не зная, как реагировать. Но уже через секунду я ущипнул — не сильно, но достаточно чувствительно, чтобы она вздрогнула и отскочила от меня с лёгким писком.
— Ай! — возмутилась Ханаби, уже стоя на ногах, её глаза расширились в комичном удивлении, но тут же сузились в притворном возмущении, а руки упёрлись в бёдра. — Эй, ты чего щиплешься?! Я только-только подумала, что мистер Конфетти решил стать взрослым человеком. А это была уловка! Это нечестно!
— Кто-то слишком злоупотребляет конфетами, — протянул я, ухмыляясь шире и медленно принимая сидячее положение, опираясь на руки, чтобы не закружилась голова. — Всё в бока уходит, как крем в эклеры — пышно и соблазнительно.
— Эй! — медсестричка надула щёки, её лицо стало комично-возмущённым, как у ребёнка, у которого отобрали любимую игрушку, а алые глаза вспыхнули искрами. — У меня фигура — мечта любого кондитера! Идеальные пропорции, как в рецепте от шеф-повара! И твой цепкий взгляд, который ты не можешь оторвать с самого пробуждения, это подтверждает на все сто, так что не надо тут про конфеты и нормы! Конфетная норма ещё никогда не была перевыполнена! — она ткнула пальцем в мою сторону с драматическим жестом.
Но тут её взгляд сменился — она, видимо, заметила бледность на моём лице и лёгкую дрожь в руках, что пробегала по пальцам. Ханаби тут же посерьёзнела, её черты смягчились, и она присела на колени рядом, её движения стали мягче, почти заботливыми, как у настоящей медсестры, а не косплейной версии.
— Ну… ладно, ладно, — пробурчала она, её голос потерял игривую насмешку, сменившись искренней тревогой. — Сейчас, думаю, не время для наших с тобой шуточек и подколов. Я вообще-то переоделась не просто так, для забавы, а по делу — чтобы выглядеть профессионально. Я теперь твой лечащий врач, Конфетти, и не спорь!
— Так это ты меня вытащила в коридор? — спросил я и оглянулся по сторонам.
Однако, я не увидел нигде поблизости следов сражения — ни осколков от копья, ни крови, ни выбитой двери камеры, которую я точно проломил своим телом, врезавшись в неё с силой пушечного ядра.
— В смысле? — удивилась Искорка, её брови взлетели вверх, а голова наклонилась набок. — Ты меня оставил в камере за мои негодяйства, помнишь? Запер, как провинившуюся девчонку! Я в ней просидела где-то час, скучая и считая трещины в стене, пока дверь сама не открылась с тихим скрипом, словно по волшебству. Гепарда этого ужен не было на месте — его камера опустела, и как я поняла, ивент закончился, поэтому он и исчез. Я вышла, потягиваясь и разминая затёкшие ноги, и с удивлением увидела тебя, лежащего дальше по коридору без сознания, раскинувшегося на полу, как спящий принц из сказки. Ну… Я не растерялась, ну почти — сердце ёкнуло, признаюсь, — и тут же преобразилась в «доктора Искорку», с полным набором: шприцы, бинты, всё как полагается! И принялась тобой заниматься, проверяя пульс, дыхание, всё по науке. Однако каких-то ран или повреждений замечено не было — ни царапины, ни синяка, ты просто спал как убитый, глубоким сном без сновидений, и был немного холоднее чем обычно, кожа прохладная на ощупь. Я тебе вколола один навороченный стимулятор из КММ, и ты начал просыпаться наконец. Вот вся история, от начала и до конца, — девушка пожала плечами. — А что, тебе снился сон, где я тебя спасала более героически? И ты там решил «отблагодарить» меня, как свою спасительницу, с поцелуями и объятиями под луной?
И снова ухмылочка её фирменная, с ямочками на щеках, но сейчас я понимал, что она держит эту маску, как щит, чтобы отвлечь меня от боли и поддержать привычную атмосферу между нами.
Я вздохнул, протирая шею, где ощущался лёгкий след от укола — крошечная точка, чуть припухшая, с остатками прохладного геля, — и вспоминал лакричного монстра во всех деталях: его чёрные доспехи, покрытые трещинами, красные трещины, пульсирующие, словно вены с лавой, запах горелой лакрицы, едкий и приторный, что забивал ноздри. Это всё было довольно реалистично, как и боль в боку, что эхом отдавалась даже сейчас. Но пока что всё указывает на то, что я потерял сознание от переутомления или иллюзии… Странно, очень странно.
— Ты и так помогла мне, как настоящая героиня из эпической саги, — улыбнулся я искренне, чувствуя тепло в голосе. — Приготовлю тебе в дорогу твои любимые булочки — с корицей, изюмом и глазурью, свежие, румяные, только из печи.
— Еее! Ура, булочки! — Ханаби тут же бросилась ко мне с восторженным визгом и обняла крепко, её руки обвили мою шею, а щека прижалась к моей, распространяя аромат ванили и клубники от её волос. — Спасибо-спасибо, Адам! Только ты не перенапрягайся на кухне, а то снова упадёшь в обморок и мне придётся тебя снова реанимировать!
Я слушал и чувствовал, как тепло разливается в груди, приятное и успокаивающее, словно глоток горячего какао в холодный день, после чего протянул руку и легонько снял с её головы шапочку медсестры, отбрасывая её в сторону. Затем приобнял и потрепал её по волосам, чувствуя, как мягкие пряди, шелковистые и слегка вьющиеся, скользят между пальцами.
— Хоть и проказничаешь постоянно, как маленькая бестия, — сказал я тепло, мой голос был мягким, но искренним, с ноткой нежности. — Но внутри ты всё та же добрая душа, заботливая и верная. Спасибо, Ханаби.
Искорка замерла на мгновение и отпряла от меня. Её щёки вспыхнули ярким румянцем, словно политые малиновым сиропом, а алые глаза расширились в удивлении и смущении. Она тут же схватила свои косички, нервно теребя ленты на концах, пальцы дрожали слегка, и отвернулась, пряча смущение за прядью волос.
— П-пфф, ну что ты начинаешь, Адам! Опять включаешь режим старшего брата с нравоучениями и поглаживаниями… — пробурчала она, её голос был чуть выше обычного, с писклявыми нотками, а уши покраснели. — Чтобы ты без меня делал, а? Я ж не просто так тут… в этом наряде… ну, чтобы помочь, конечно!
Девушка фыркнула, но её губы дрогнули в улыбке, тёплой и искренней.
Однако, явно решив, что «взрослая тётя» не должна растекаться лужицей от комплиментов, она тут же сменила тему, выпрямившись с решительным видом и достала смартфон из кармана платьица — крошечного, но вместительного, — и протянула мне. Это оказалось моим устройством — сразу и не признал.
— Кстати, рядом с тобой смартфон валялся на полу, весь в пыли, и у тебя связь заработала с писком уведомлений! И там, пока я играла в одну старую игрушку — ту, с прыгающими монстриками и конфетными бомбами, — пришло под несколько сотен сообщений. От всяких разных дам, как я поняла, твоих клиенток — с заказами, благодарностями и всем таким, — Искорка скрестила руки на груди, её брови приподнялись в притворном возмущении, а губы скривились в шутливой гримасе. — Я, конечно, не открывала и не читала — я же не какая-то там шпионка, — но уведомления сыпались с частью видимого текста, прямо на экране мелькали. Меня это, знаешь, не удивляет ни капли. Привыкла за всё время, что каждая вторая тётка с «широким тазом» и аппетитными формами мечтает молодого красивого кондитера соблазнить — с тортиками, поцелуями и всем арсеналом, — она хихикнула, прикрыв рот рукой, но тут же наклонилась ближе, её глаза загорелись любопытством, как у кошки у лазерной указки. — Но вот кое-что я всё-таки не поняла, и это жжёт меня изнутри! Кто такой этот «Рыцарь Красоты»? И почему он шлёт тебе любовные стихи?..
* * *
Пришёл я в себя полностью, может, через несколько часов.
Всё это время я провёл под наблюдением своего нового доктора, которая сначала играла в доктора по-настоящему, реально проверяя моё состояние: меряла пульс на запястье тонкими пальцами, светила фонариком в глаза, заставляла следить за её рукой, водящей из стороны в сторону, и даже стучала по коленке маленьким молоточком, который достала из кармана своего «медицинского» платья (откуда он там взялся, я даже не спрашивал). При этом она изредка нагибалась так, что короткий подол задирался ещё выше, обнажая кружевные подвязки, и я, хоть и старался сохранять серьёзность, всё равно ловил себя на том, что взгляд сам собой скользит вниз. Она, конечно, это замечала — её глаза вспыхивали озорством, и она тихо хихикала, но продолжала «осмотр» с деловым видом, будто ничего не происходит.
Потом, когда я уже мог стоять без головокружения, она переквалифицировалась в дегустатора выпечки. Чтобы прийти в себя после обморока, мне нужно было поработать на кухне — это всегда помогало: запах свежего теста, тепло печи, шорох муки под пальцами. Нужно было куда-то деть напряжение, которое всё ещё сидело в мышцах, как комок непромешанного масла.
Я решил поработать с тестом и отблагодарить Ханаби, как и обещал. Замесил воздушное сдобное, добавил ванили, корицы, каплю апельсиновой цедры, немного сливочного масла — всё по памяти, без весов, на глаз. Выпек булочки, круассаны, эклеры с заварным кремом, маленькие пирожные с клубничным джемом, слойки с яблоками и изюмом. Печь гудела, пар поднимался к потолку, а аромат заполнил всю кухню, просачиваясь в коридоры Лавки, как приглашение.
Я приготовил столько всего, что в мою дорогую сладкоежку едва всё влезло.
Она сидела за столом на кухне, уплетая за обе щёки, глаза блестели, как у ребёнка в кондитерской, а на щеках появлялись крошки. Сначала она комментировала каждую булочку, но потом просто мычала от удовольствия, закрывая глаза и покачиваясь на стуле. Под конец дегустации она сама стала похожа на бублик — откинулась на спинку, положила руки на живот, слегка округлившийся от сладостей, и тихо постанывала:
— «Адам… я больше не могу… но ещё один эклер, пожалуйста…»
Я смеялся, подкладывая ей на тарелку, и чувствовал, как напряжение уходит, как пар из печи.
Но под конец дегустации я также пришёл в себя — это ощущал я сам: голова стала ясной, тело лёгким, а в боку осталась лишь слабая тянущая боль, как от старого ушиба. Это подтвердила Искорка после пары настоящих неврологических тестов: заставила пройти по прямой линии, дотронуться пальцем до носа с закрытыми глазами, повторить за ней последовательность цифр. Всё прошло идеально. Немного поболтали — о пустяках, о новых рецептах, о том, как она стащила этот наряд из клиники. И вскоре Ханаби попрощалась со мной, отправившись далее по своим бесконечным делам, пообещав заглядывать почаще в гости и быть на связи.
Разбираться с пришедшими сообщениями на смартфоне я откровенно побаивался.
Их было реально много — экран мигал, как новогодняя гирлянда, и были даже от таких личностей, от которых не ожидал ничего получить: от старых клиентов, от коллег из других миров, от кого-то, кто подписывался «Твой тайный поклонник №7». Поэтому я решил для начала разобраться с проблемами насущными — с лакричным монстром, который был не то сном, не то реальностью, которую помнил только я. Это не давало покоя: боль была слишком настоящей, запах горелой лакрицы всё ещё витал в памяти, как призрак.
В привычном наряде хозяина Лавки я вскоре снова отправился в ивентовый замок, который пока ещё не исчез и хранил в себе тайны и улики, как старая шкатулка с секретами. Быстро миновал коридоры и залы, где ещё недавно проходило приключение. Темницу я изучил ещё до возвращения в сердце Лавки — прошёлся по камерам, проверил стены, пол, потолок. Ничего: ни трещин, ни лакричных пятен, ни следов копья. Пусто, как выпеченный корж без начинки.
Поэтому отправился в тронный зал.
Можно было сразу открыть дверь порталом, но я решил немного пройтись и попутно изучить замок, который сотворила Лавка внутри своих стен — каждый раз он был немного другим, с новыми деталями, как будто Лавка экспериментировала. А также отыскать одного из своих верных помощников, у которого… сложные отношения с Ханаби — он был где-то в тронном зале, и найти его по прибытию у меня не составило особого труда.
— Эклер… Зайка моя, как ты туда залез? — спросил я, стоя посреди тронного зала с шахматной доской, усыпанной крошками, и глядя на потолок.
Там, на самой высокой люстре из хрустального сахара, сидел белый воздушный кот в шляпе и пиджаке, аккуратно сложив лапы и махая хвостом, как метрономом.
— Отсюда лучший вид, мастер Адам, — промурлыкал кот, его голос был мягким, как сахарная вата, и слегка гнусавым от высоты. — Видели бы вы, какая тут была напряжённая партия! Я сначала подсказывал госпоже Коколии — шёпотом, конечно, чтобы не нарушать правила, — но она и без меня хорошо справлялась. И ей очень понравилась концепция больших и живых шахмат! Сказала, что подумает о том, чтобы подобное реализовать у себя в реальном мире — может, с ледяными фигурами или чем-то в духе Белобога.
— Это хорошая новость. Все остальные этапы ивента прошли без нареканий?
— Да-да! Госпожа Коколия победила и в сокровищнице забрала ключ от Лавки, коктейли и главное сокровище. Она… немного поплакала в сокровищнице… Кхм, а потом уже с улыбкой спросила меня про ключ. Я ей рассказал, как он работает, и госпожа открыла проход в реальный мир в свою комнату, попрощавшись со мной и передав вам, мастер, искренние благодарности за это небольшое приключение. Оно её многому научило и напомнило. Пообещала, что не повторит ошибок прошлого.
Улыбка сама по себе выползла на лицо — тёплая, искренняя.
— Рад. Очень рад. Значит, все наши усилия и время потрачены не напрасно. Я буду и дальше следить за этим миром и смотреть, к чему приведёт наше вмешательство в жизнь нашей гостьи. Но скажи-ка мне, Эклер, во время ивента не происходило ничего… странного?
— Странного? Хм… Говорящий кот из сахарной ваты в волшебном замке — это уже довольно странно на мой взгляд, мастер Адам… — котик наклонил голову, его шляпа слегка съехала.
— Хах! Нет. Я имею в виду, что прямо-таки выбилось из общего повествования. Просто… во время того, когда Коколия играла шахматы со своим злым двойником, я потерял сознание. И видел короткий сон о том, как какой-то посторонний… элемент появился в замке и напал на меня. Я ещё успел всем передать, чтобы усилили охрану и были начеку, а также позвал Годрика на помощь, — рассказал я сон, попутно вспоминая его и чувствуя фантомную боль в боку — будто копьё всё ещё там, холодное и липкое. — Но вскоре очнулся, а вокруг нет ни следов, ни намёка на произошедшее во сне. Однако всё было настолько реалистично, что я не могу просто так от этого отмахнуться. Кроме того, у меня ещё не было обмороков, и такое случается впервые на моей памяти. Отсюда и сомнения с вопросами.
— Хм… — призадумался котик на люстре, его хвост замер. — Мастер Адам, вы совсем не замечаете время и усталости, пока последствия не ударят вам в лицо. Никакой команды от вас я не слышал и не видел, чтобы вокруг были какие-то изменения в плане увеличения охраны и тому подобное. Всё спокойно и весело было.
— Вот как… — облегчённо выдохнул я, но в груди всё ещё оставалась тень сомнения.
— Однако, кое-какую странность я всё же видел… Точнее услышал.
— Интригуешь.
— Да, но я не специально, — улыбнулся Эклер. — Просто вспоминал точно, что говорили стражники. Мы, когда с госпожой Коколией решали загадку в казармах, в комнате начальника стражи, то случайно услышали разговор нескольких стражников. Они говорили о «воровке сладостей», которую уже скоро поймают, и о какой-то подельнице «воровке леденцов», которая уже сидит в комнате для допросов. Не знаю, выдумка ли это Лавки, но похоже на то, что Ханаби протащила кого-то в ивент — или кто-то сам пробрался.
— Хм. Сомневаюсь, — задумчиво протянул я, потирая подбородок. — У неё, конечно, есть свои фокусы, но она на момент прибытия в замок была рядом со мной, как и до его создания. Она просто не могла никого бы сюда протащить. Вероятно, «воровка леденцов» появилась из фантазии Коколии, как и другие тени. Может, в сборнике сказок было что-то похожее… Скорее всего, эта воровка уже пропала вместе с остальными фантомами. Но я проверю. Ты со мной?
— Эм… — занервничал кот.
— Ханаби уже ушла и на твои хвосты сегодня не покушалась.
— Ну ладно. Только вы меня ловите там, хорошо, мастер Адам? — проговорил кот и прыгнул вниз.
Обычный кот упал бы быстро, но он у меня сладенький и пушистый, поэтому Эклер падал медленно, как маленькое облачко, кружась в воздухе, его пиджак слегка развевался, а шляпа держалась на месте, как приклеенная. Забавное и красивое зрелище — как будто снег из сахарной пудры.
— Хоп! — я поймал кота в руки, он мягко приземлился, мурлыкнув от удовольствия. — Но ты так и не ответил, как ты туда вообще забрался?
— Злая Королева рукой взмахнула, ветер сильный подняла и я… ну я улетел, — смущённо ответил кот, пряча мордочку в лапах.
— Хм. Летающий кот, — протянул я, идя к выходу из зала, Эклер устроился у меня на руках, как плюшевая игрушка. — Не хотел бы себе крылья, как у грифона?
— Крылья?.. Нет-нет-нет. Я всё-таки кот, а не грифон. И у меня весь гардероб рассчитан для кота, как я, а если у меня появятся крылья? Это… Это точно придётся всё перешивать и перекраивать! Нет-нет. Крылья — это удобно, наверное, но я лучше на свои лапы останусь, мастер Адам.
— Ну как знаешь, — хмыкнул я, шагая по коридору, где стены были украшены барельефами из марципана. — К слову, а у тебя в гардеробе есть наряд… доктора?
Ничего с собой поделать не мог — из головы новый образ Ханаби всё никак не улетал. Слишком красиво и притягательно. Видимо, это взаправду мой фетиш, иначе я это не мог объяснить. Главное, Искорке в этом не признаваться.
— Насколько помню, должен быть. Ханаби мне в прошлом понапакупала море всякой одежды на Эдо, но я даже и трети всего не примерил. Мне удобно в этом костюме и шляпе. Удобно же! А другого мне и не надо.
— Хе-хе, правильная мысль, мой сладкий друг, — ответил я с улыбкой, идя дальше по замку с Эклером на руках в сторону комнаты для допросов.
Точное местоположение не знал, но доверился интуиции.
Вместе с Эклером мы добрались до казарм — широкого зала с рядами кроватей из пряничного теста и шкафами, набитыми доспехами из карамели. Карамельные рыцари, лениво полируя свои леденцовые копья, теперь воспринимали меня как «Короля Сладостей», что было не так уж и далеко от правды. Они вытягивались по стойке «смирно», звеня доспехами, и отдавали честь, когда я проходил мимо. Один из них, с особенно блестящим шлемом, указал на дверь в конце коридора и дал первую информацию по моему делу:
— «Комната для допросов, Ваше Величество. Командир Гепард лично закрывал туда воровку, но… его сейчас нет».
Я кивнул, не вдаваясь в подробности, и направился дальше.
Комната для допросов представляла собой… комнату для допросов, стандартную, какие показывают в фильмах: серый каменный стол в центре, два стула — один с высокой спинкой для задержанного, другой попроще для допрашивающего. На столе лежала одинокая лампа из сахарного стекла, отбрасывающая тусклый свет, а на стене висели кандалы из лакричных верёвок, всё ещё пахнущие горелой карамелью. По прибытии никого внутри не было, что противоречило словам дежурного рыцаря. Гепард, командир стражи, должен был проводить допрос, но его «нет», как и загадочной воровки. Пусто, как в печи после выпечки.
Но просто так мы с Эклером не ушли.
Я отправил кота в саму комнату — он спрыгнул с моих рук, мягко приземлившись, и принялся обнюхивать всё: стол, стулья, пол, даже кандалы. Его усы шевелились, а хвост нервно подрагивал. Я же направился в «комнату наблюдения» — узкое помещение рядом, с большим карамельным окном, через которое можно было видеть только с одной стороны. Оно было слегка мутным, как засахарившийся сироп, но позволяло разглядеть всё в деталях. Внутри стоял небольшой стол, заваленный папками, и стул, обитый бархатом цвета взбитых сливок.
В небольшой тёмной комнате был скромный архив по преступникам, что здесь успели побывать. Большая часть, почти всё, — это бессвязные каракули, нацарапанные на пергаменте из вафельных листов: «Украл ложку», «Съел торт», «Пытался унести весь пирог».
Всё это создавало видимость работы, но было лишь декорацией, как и большинство теней в ивенте. Однако на столе лежала папка с листами из рисовой бумаги, тонкой и хрустящей, на которой был вполне осмысленный отчёт как раз по «воровке леденцов». Я взял его в руки, чувствуя, как бумага слегка липнет к пальцам, и принялся читать.
Дело №945
Имя: Цифера
Подданство: Неизвестно
Возраст: Неизвестно
Обвинения:
1. Незаконное проникновение в замок Сладкой Королевы
2. Кража
3. Кража со взломом
4. Сопротивление аресту
5. Оскорбительное поведение
6. Подозрение в подготовке мятежа
7. Кошка
Наблюдение:
Из собранных показаний стражи и персонала дворца можно сделать выводы. Маленькая девочка, воровка, появляется неожиданно и в неожиданном месте дворца. Предметом интереса выступают дорогие и редкие сладости — трюфели с золотой пылью, марципановые розы, коктейли с искрами звёзд. Были зафиксированы эпизоды кражи столовых приборов, инструментов, одежды и даже оружия (один рыцарь лишился леденцового меча). Но в текущее время воровке интересны исключительно сладости, причём дорогие на вид и вкус. Встретить её можно в районе кухни, банкетного и обеденных залов.
Была несколько раз арестована, но каждый раз выбиралась и пропадала из заключения.
Магия? Неизвестно.
Свидетели сообщали о внезапных «искажениях» вокруг девочки — воздух дрожал, темнел, и она исчезала. Из разговоров, проведённых до ареста, известно, что она утверждает о подписании некого «договора», который обещал ей «все сладости мира». Называет себя «настоящей королевой сладостей» и явно связана с мятежницей, выдающей себя за Королеву Коколию.
Дело на личном контроле командира Гепарда Ландау.
Договор?
Все сладости мира?
— Хм… — протянул я задумчиво, крутя бумажку в руке, чувствуя, как рисовая бумага хрустит под пальцами.
Не похоже на какую-то выдумку Коколии, хоть и похоже — слишком конкретно, слишком… реально. И эта кошка в обвинениях… что-то подсказывало, что это не просто ошибка писаря.
Я нажал на красную кнопку с нарисованным микрофоном, встроенную в пульт на столе, и заговорил, глядя через карамельное окно на Эклера, который всё ещё обнюхивал стул.
— Эклер, как у тебя дела там? — спросил я, наблюдая, как котик задрал хвост и принюхался к кандалам. — Нашёл что-то?
— Тут… Пахнет кошкой. Совсем лёгкий запах настоящей кошки — не сахарной, не мармеладной, а настоящей, с шерстью и когтями. Но вот следов и прочего совсем не вижу. Ни крошек, ни шерстинок, ни царапин. Странно это, мастер Адам, — котик чихнул, отряхивая усы от сахарной пыли.
— Это точно, — сказал я, отжимая кнопку и доставая телефон, чтобы сделать снимок этого отчёта на всякий случай.
Экран мигнул, подтверждая, что фото сохранено, и тут вдруг пришло новое сообщение от Химеко. Оно мне-то и напомнило о существовании реального мира, про который забывать тоже не стоит — там, за стенами Лавки, звёзды всё ещё двигались по своим орбитам, а волшебный поезд мчался сквозь космос. Я не стал сейчас же открывать сообщение во всплывшем уведомлении, решив, что оно подождёт, и снова связался с Эклером через микрофон.
— Возможно, мы имеем дело с какой-то аномалией или шуткой Эонов, — сказал я, глядя на пустую комнату для допросов. — Поэтому пока этот ивент заканчивать я не буду. Проследим какое-то время на предмет появления незваных гостей. Поручаю замок тебе, и, как новый Король Сладостей, наделяю тебя полномочиями командира стражи. Следи за кухней и залами, в которых проводят пиршества. Аномалия появлялась там. Появится в следующий — сразу же меня зови. Такое упускать нам с тобой никак нельзя.
— Так точно! — ответил котик, выпрямившись и отдавая честь лапой, его шляпа чуть съехала на бок. — Можете положиться на меня, мастер Адам! Я буду патрулировать, как настоящий страж! И… э-э… могу я получить дополнительные печеньки за службу?
— Разумеется, — ответил я серьёзно, выключая микрофон с лёгким щелчком, от которого по комнате прокатилось эхо, будто Лавка сама подмигнула.
После чего я рассмеялся — коротко, тепло, от души, глядя на Эклера через карамельное окно. Он уже важно вышагивал по столу, лапы ставил с достоинством генерала, хвост задран, как флаг на ветру, а усы шевелились от гордости, будто он уже мысленно раздавал приказы карамельным рыцарям. Его пиджак слегка топорщился, шляпа сидела ровно, а глаза блестели — настоящий командир стражи из сахарной ваты.
Я развернулся и отправился к ближайшей двери — высокой, резной, из белого шоколада с золотыми завитками. Достал свой ключ от лавки и вставил его в замок, почувствовав, как металл мягко скользнул в паз, будто ключ сам нашёл дорогу.
Повернул.
Раздался тихий хруст, как будто ломается хрупкий леденец.
И дверь просто открылась — медленно, с лёгким скрипом, будто ей не хотелось отпускать меня.
Сразу же ударил свежий, морозный ветер — холодный, чистый, с запахом снега и далёкого дыма от печей. Он пронёсся в комнату, закружив сахарную пыль с пола, и ударил в лицо, заставив прищуриться.
Я шагнул вперёд.
За порогом — Надмирье. Улица большого города, усыпанная свежим снегом, который хрустел под ботинками. Снежинки кружились в свете фонарей. Где-то вдали — гул поезда, свист ветра в проводах, шорох шин по льду. Я вдохнул полной грудью. Лавка осталась позади — тёплая, сладкая, полная тайн. А впереди — зима. Реальность. И новое дело, которое уже ждало.
