Глава 18 часть 2
Вечером, сопроводив до гостиницы компанию своих подчинённых — весёлую и немного хмельную (до неадекватного состояния никто не напился: воители всё же, вдобавок сидящие на жёстких стимуляторах, которые пассивно повысили резистентность) — я, после короткого визита в свой номер, направилась за город, на встречу с Доей.
— Привет тебе, сильномогучая госпожа, — неожиданно (как она думала) выскользнув из-за буйной растительности, частично прикрывающей калитку в «домик отшельника» (или кем там являлся тот странный человек, который когда-то решил построить себе загородный дом на отдалении в десяток километров от ближайшей деревни?), в своей обычной ехидной манере поприветствовала меня блондинка.
Оделась девушка по-южному легко: в короткие джинсовые шорты песочного цвета и завязанную под грудью синюю рубашку. Ещё можно упомянуть любимую «ковбойскую» шляпу, прикрывающую глаза от солнца для удобства прицеливания, и портупею с револьверами — но последний, хех, аксессуар всегда будет идти в комплекте к любому наряду профессиональной воительницы и убийцы. В правой руке блондинка сжимала свёрнутую в трубочку газету, которой зачем-то отмахивалась от насекомых, которые и так не имели возможности прокусить кожу сильной воительницы.
— И тебе привет, солнышко, — ничуть не удивившись появлению блондинки, улыбнулась я.
— Чего это я у тебя солнышком стала? — насторожилась та; видимо, вспомнила, как Сена некогда предлагала поиграть с безмозглой, как она считала, марионеткой.
— Блондинка потому что, — отвечаю с весёлым хмыком. — А ещё, потому что нечего издеваться над начальством.
— Где это и когда я над тобой издевалась? — почти искренне возмутилась Доя. — Кто тут из нас двоих — командир? Ты! Кто до мокрых штанишек напугал революционеров и наступил на дряблую мошонку Имперских дворян? Тоже ты, твоё могучество! Вон как визжат, аж досюда их испуганные и возмущённые вопли долетают! — убийца эффектным жестом развернула газету и показала мне.
«Зато теперь понятно, зачем она её взяла», — подумала я, пробежав взглядом творчество очередного «неполживо-независимого» борзописца, обвинявшего «зарвавшуюся малолетнюю выскочку» во всех грехах.
Нет, к усилению революционного террора я некоторое отношение имею. Косвенное. А по возвращении в Столицу буду иметь даже не только такое: заказы Сайкю сами себя не исполнят, а когда тебе приплачивают за то, что и сама охотно сделаешь, то тут, как говорится, всю полку заверните. Но остальное… и Доя ещё говорит, будто бы не издевается!
Последнее я и озвучила.
Доя нахмурилась, развернула газету и снова посмотрела на статью.
— Ай, дерьмо, не тот лист! — чуть смутилась блондинка. — Я вот этот первым хотела показать.
Другая статья была похожа стилем, хоть и отличалась направленностью, выставляя меня «грозным оружием Империи». То есть машиной террора и тотального уничтожения и — вторым слоем — не той, кто должен и может принимать решения: потерявшимся инструментом войны, нуждающимся в ласковом и твёрдом руководстве свыше.
«Ох и выедят же мне в Столице мозг!» — мысленно скривилась я в предвкушении.
— Доя, зачем ты мне показываешь эти перепечатки выкидышей столичной прессы? И как это соотносится с твоими первыми словами? — уже не таким весёлым тоном уточняю у воительницы. — Ты точно начала всё это не для того, чтобы меня разозлить?
— Просто я… — девушка ненадолго замолчала, подбирая слова, но потом махнула рукой и призналась прямо:
— Хотела тебя поддеть, но немного. В голове оно как-то получше смотрелось. Но вообще, ты ж любишь кровищу и ноги-руки во все стороны, чего скуксилась на хвалебную статью? И чего тогда тебе злиться?
— Ты допустила две ошибки, — демонстрирую ганфайтерше два пальца. — Во-первых — статья примерно такая же хвалебная, как искренни сладкие по форме, но ядовитые по сути речи подлизывающихся ко мне местных дворян. Из тех, кому есть чего бояться со стороны властей, закона и морали. А во-вторых — я считаю глубоко неправильным целенаправленное уничтожение мирного населения. Солдаты врага, шпионы, преступники, те, кто их поддерживает или наживается на их существовании — это одно. Это законные мишени, комбатанты либо предатели, прямые участники столкновения. А простые честно работающие селяне и горожане, которые платят налоги, чтобы к ним не лезли со всем этим боевым дерьмом — совершенно другое. Без побочного ущерба, конечно, никуда, но я всегда стараюсь его минимизировать. Лишние смерти невинных меня скорее печалят. А упоминания о «сильномогучести» и «безмерной убивучести» — раздражают и злят. Тем более что прибить пастуха монстров так и не удалось. В очередной раз, чтоб его! Вместо честной победы — жменя побочного ущерба, рост личной мрачной славы и минимум практической пользы. Вспоминать эту южную командировку я потом точно буду без гордости и прочего позитива.
— Странная ты, глава, — задумчиво глянула на меня Доя. — Нас в клане всегда учили, что смерды — это грязь под ногами, на ничтожные жизни которой не стоит обращать внимания. А ты их подаёшь как нечто, имеющее ценность и значение.
«Ещё и меня в чувство не привела, когда я перешагнула порог», — не прозвучало, но легко читалось в эмоциях. Причём их оттенок нёс не радость или превосходство от более широких границ дозволенного, а смущение от своей грубости.
— Пошли в беседку. Неприлично держать начальство на пороге, — неуклюже перевела девушка тему и повела меня к ажурной деревянной конструкции, где светились огоньки сразу двух керосиновых ламп.
Внутри беседки находился столик, плетёный диван и кресло, на столике стояла кружка с, судя по запаху, травяным чаем и лежала книга, в которой легко — по одной лишь обложке с художественно полураздетой парой — определялся любовный роман.
Хм, не думала, Что Доя ценительница подобного.
Вслух я, впрочем, сказала иное:
— Ваши старейшины не одиноки в своей позиции. К сожалению. Но лично я думаю, что те люди, которые считают грязью других только лишь потому, что те слабее, беднее или имеют более низкий статус — и есть настоящий мусор.
Доя на мои слова лишь фыркнула. На первый взгляд то ли с насмешкой, то ли даже с пренебрежением.
Однако эмпатия говорила об обратной реакции: услышанное чем-то задело струны души колючей убийцы, решившей немного прощупать свою начальницу. Хотя почему — чем-то? Резонанс с собственной историей, вполне предсказуемый! Принятая в клан, но не ставшая его частью, превосходящая многих других, но всё равно остающаяся на третьих ролях лишь по причине отсутствия родственных связей и готовности поступиться гордостью, прогнувшись под тех, кого она не уважала — Доя просто не могла остаться равнодушной от таких слов. Могла скрывать или маскировать реакцию, но не испытать ничего…
— Вот я и говорю — странная, — продолжая выпячивать свой цинизм, хмыкнула над моей «наивностью» блондинка. — Кто бы мне сказал, что кошмар из Преисподней иногда ведёт себя подстать монахине — никогда бы не поверила! — не без толики иронии заметила блондинка.
Пока я молча отливала себе отвара, ганфайтер добавила с едкой усмешкой:
— Я ведь точно знаю, что тебе в карман течёт немало золотишка. И с контрабанды, которую твои с моей помощью здесь окончательно подгребли под себя, и с рудника, который ты помогла отбить здешнему губеру, и с другого. Наверное, ещё с кучи мест, о которых я не знаю. Но живешь ты вместе со своими головорезами в гостюхе средней паршивости, ходишь пешком и даже драгоценных цацек на себя не цепляешь. Небось, потратишь большую часть на такие же глупости, как восстановление города и бесплатные школы с больницами для нищебродов. Нахрена?! Ещё и молчишь, когда я тебе всё это высказываю. Не понимаю тебя, твоё могучество! — покачала головой собеседница. — Да меня в клане, сунься я со своим мнением к любому старейшине, уже за половину высказанного в позу пьющего оленя поставили бы! Да только за одно неуважение уже по самые гланды без смазки засадили бы! — закончила немёртвая высказывать накипевшее и напряглась, ожидая «неизбежной расплаты».
Пожалуй, она отчасти даже предвкушала оную расплату, чтобы всё встало на свои места, а разум больше не терзался в сомнениях.
— Просто старейшины твоего клана — трусы и слабаки, — лениво сказала я, успев за время монолога собеседницы достать и развернуть шоколадный батончик, начав его с аппетитом грызть; хотелось пошутить по поводу поз и интересного предложения с наказанием, но я героически подавила в себе неуместный взбрык «внутренней Сены». — Типичные, хоть сейчас под стекло с табличкой «гумус человекоподобный, образцово-показательный». Лидеры, не обладающие должной личной силой или всеобщим — неподдельным! — уважением за высокие личные же качества, традиционно опасаются за свою власть и боятся бунта. Потому что заменить их легко чуть ли не по щелчку, причём никто не заметит подмены. Потому и стараются такие вот, с позволения сказать, властители подавить любой намёк на неповиновение. Мне же уже не нужно ничего доказывать, не нужно самоутверждаться за счёт более слабых. Мы обе прекрасно понимаем, что даже если забыть об особенностях наших взаимоотношений, шансов у тебя всё равно нет. Более того: ты не только по грубой силе от меня отстаёшь. Так что за невосторженный образ мыслей тебя никто не накажет. И за вопросы тоже. За них я скорее поощрю: люблю умных и компетентных подчинённых. Ведь как опытная убийца и воительница, ты и без дополнительных объяснений понимаешь — что и где можно говорить и спрашивать, а когда интерес лучше придержать.
Девушка расслабилась и кивнула, как мне показалось, не только отвечая на мои слова, но и подтверждая какие-то свои мысли, в которые ей хотелось верить, но не до конца получалось.
— А что до твоих предыдущих вопросов… Просто у меня иные интересы. Да, я ценю комфорт, но равнодушна к бессмысленной роскоши. Мне проще пожить несколько дней в не таком уж и плохом номере, приглядывая за подопечными, чем взять себе городской особняк и несколько раз в день бегать к ним с проверками. К власти над людьми и показательному почтению от нижестоящих я тоже равнодушна.
Ловлю на себе прищуренный взгляд зелёных глаз, молча вопрошающий: а к чему ты тогда стремишься?
— Однако моя тяга к комфортному существованию противоречит тому, чтобы жить в мире-помойке. Даже если на вершине мусорной кучи обустроен симпатичный ухоженный сад для власть имущих и их ближайших слуг — мусорная куча всё равно останется мусорной кучей, и её гадкий душок всё равно никуда не денется, пробиваясь через ароматы любых цветов. Меня, знаешь ли, изрядно раздражает нынешнее положение дел. Когда в поместьях, дворцах и шикарных салонах с ресторанами не прекращается праздник жизни с хрустом столичной булки, фонтанами из шампанского по десятку ауреев за бутылку, смехом юных и прекрасных (несмотря на почти любой возраст) дам, распускающими хвосты благородными щёголями — и вот этим вот всем, — пренебрежительный взмах рукой. — Когда в других, гораздо более многочисленных местах, порой всего лишь в паре кварталов от первых, точно такие же люди, которым всего лишь не так повезло с семьёй — не знают, чем завтра будут кормить своих детей, ведь «щедрой» платы в несколько серебрушек едва хватает даже на хлеб. А иные, которые не могут работать — и вовсе копошатся в мусоре и охотятся на крыс, чтобы не сдохнуть от голода.
Резко выдохнув через нос, изображаю кривую усмешку. Как ни крути, а мою нынешнюю личность, впитавшую в себя память человека из куда более благополучного времени, всё ещё продолжают задевать картины столь чудовищного социального расслоения. Не говоря о совсем уж чернухе, которая тоже повсеместна, если даже не копнуть глубже, нет — просто не закрывать глаза!
Собеседница, видя, что я отвлеклась на свои размышления, не спешила влезать с комментариями, ожидая, пока я доведу свою мысль до конца.
— Если так посмотреть, то уровень моих притязаний куда как выше, чем даже у самых алчных и властолюбивых коллег по опасному политическому бизнесу, — после небольшой паузы закончила я, забросив в рот последний кусочек как-то незаметно кончившейся шоколадки.
— Ха, это точно! — коротко рассмеялась Доя. — Да, теперь я понимаю. Твоё могучество — точно не аскетичная монашка! Не хапнуть золотишка, чтобы потом безбедно жить, или подгрести под себя власти и ходить важной птицей, а подмять и переделать под себя весь мир. И не из-за того что тебе промыли мозги «за всё хорошее и против всего плохого», а потому что такой, как он есть, мир тебе не нравится… В бога играешь! То есть в богиню! И это, ха-ха, круто! Узнай я раньше, сказала бы, что у тебя мания величия, но потёршись тут и в Столице… — блондинка неопределённо повела рукой. — Чур, если победим, с тебя богатый дворец с красавчиками-слугами! Буду как эти, — Доя пощёлкала пальцами, — с фонтанами из шампанского и вьющимися вокруг щёголями, — мечтательно улыбнулась блондинка.
— Без проблем, — отвечаю воодушевившейся девушке. — Но не думаю, что для полноценного Мастера, которым ты вскоре станешь, это стало бы чем-то недостижимым. Такое ты себе организуешь и без моей помощи, собственными усилиями — достаточно просто не стоять на месте. И раз с данными отчего-то взволновавшими тебя деталями покончили, я бы хотела перейти к делам.
— А что с ними? — удивилась ганфайтерша. — Всё нормально порешали же, всё теперь под тобой, твоё могучество. Нет разве?
— Я помню твои отчёты. Да и сама помогала через своих агентов и местную власть давить одних мафиози и прикрывать других. Но мне сейчас скорее интересно твоё мнение об Эскобаре и местном «отделении Синдиката» вообще.
— Эскобар, значит… Разумный мужчина. И осторожный. До твоего Счетовода сильно недотягивает, но по меркам обычной бандитской грязи — более чем достойный глава. Крепко держит всю здешнюю криминальную шваль в кулаке. Сам Картель… нормальная организация, есть порядок. Стараниями того же Эскобара с его ближниками, ага. Выглядит почти как иной клан, не сразу даже скажешь, что всего лишь бандиты, контрабандисты и наркоторговцы. Даже несколько полуприличных воителей в рядах имеют, — убийца немного помолчала, думая, чего бы ещё добавить, а потом продолжила:
— Боятся тебя. Видать, хорошо ты их в прошлый раз напугала, — тут на лицо зеленоглазой блондинки вылезла самодовольная ухмылка. — А теперь, когда увидели, как я разношу задницы и отстреливаю яйца всяким уродам, будут бояться ещё сильнее!
«Всё-таки она по призванию — стопроцентный боевик, не агент и не разведчик, — мысленно заключила я, прикидывая объём важных, но упущенных девушкой деталей. — Та же Сена заметила бы больше даже до того, как мы начали работать совместно, и она набралась от меня ухваток. Ещё и проверила бы реакции на различные раздражители…
Впрочем, показанное тоже неплохо. Адекватность суждений в наличии, отодвигать эмоции в сторону ради дела умеет. А элитные боевики нам тоже нужны».
— Кстати, об осторожности, — произношу вслух. — Насколько я понимаю, ты в своём клане была довольно знаменита. Да и в сообществе воителей Северного Королевства столь талантливую и эффектную девушку-ганфайтера не могли не приметить, — тут Доя приосанилась и рефлекторно поправила волосы: ей, как и подавляющему большинству девушек, нравилось, когда её красоту замечали. — Учитывая, что в Столице отирается народ из всех уголков известной ойкумены, есть шанс, что кто-то сможет тебя опознать. Так что я бы порекомендовала тебе подправить внешность или хотя бы изменить стиль.
А вот это ей уже не понравилось.
— Портреты с наградой за мою голову, в отличие от портретов твоей сестры, не печатают в газетах и не лепят на стены, — мотнула головой блондинка. — Случайный человек с Севера меня не узнает. А кому-то из клана в вашей Столице делать нечего. И даже если появятся, что они сделают-то? Попробуют меня убить за «предательство»? Да я сама, первая их поубиваю! У меня там не осталось друзей, перед которыми хотелось бы оправдаться. Их вообще не осталось, — добавила она с лёгкой грустинкой; и тут же полыхнула злостью. — Так что рука не дрогнет!
Изменять излюбленный образ блондинке явно не слишком хотелось. Понимаю. Но…
— А кто сказал, что с тобой станут пытаться разобраться лично? — с лёгким упрёком взглянув на прямолинейную (или упрямую) подчинённую, спросила я. — Сольют информацию тем же революционерам, те перепродадут западникам или Имперской Службе Разведки. Если там кто-то заинтересуется и начнёт копать, есть шанс, что нам не удастся загодя это заметить и пресечь, отчего у моей тайной доброй организации возникнут неприятности.
— Там шанс, здесь шанс, потом ещё шанс, — недовольно проворчала Доя. — Скорее случайный камень с неба на голову упадёт, чем эти шансы сложатся.
— И тем не менее если цена не слишком велика, лучше перестраховаться даже от столь маловероятных случайностей. Что тебе, сложно волосы перекрасить и гардероб обновить?
— Ладно, — поморщилась собеседница. — Новая жизнь — новый имидж и всё такое. Всё равно ты можешь приказать, если начну слишком ерепениться.
Пожимаю плечами.
— По своему опыту знаю, что многие приказы для начала стоит объяснить. Когда разумная инициатива важнее бездумного повиновения. И кстати, о приказах: ты бы предпочла сразу двинуться в Столицу со мной — или выполнить в Сингстриме несколько небольших посильных заданий, а потом проехаться вместе с караваном, заодно оглядев некоторые объекты?
— А чего это ты меня спрашиваешь и вообще добренькая такая? — напоказ подозрительно осведомилась Доя. — Ты точно не собираешься ко мне подкатывать?
— Не напрягайся, нет. Я помню, что ты исключительно по мальчикам. Но настроение у меня и впрямь неплохое. Тем не менее, моё предложение с этим не связано. Просто, судя по твоему цветущему виду, работа в качестве почти самостоятельной боевой единицы тебе подходит, а до меня доходила информация о некоторых странностях с нашим маленьким бизнесом в Сингстриме. Самой мне с мелочами разбираться недосуг, а высылать кого-то достаточно сильного из Столицы — это время и отложенные в сторону текущие дела. У тебя же пока задач нет, а в Сингстриме не будет и начальства: лишь те, кто сообщат информацию по делу и могут дать несколько необязательных советов. Но и отвечать за просчёты станешь лично, учти!
— Как и всегда, — хмыкнула Доя. — Но я бы поглядела на этот ваш курортный город. Только, чур, ты меня вживую докинешь, а не внутри тейгу!
— Хочешь прокатиться на Раух или нахождение в подпространственном кармане доставляет дискомфорт? — с интересом уточнила я. — Печенька и остальные — не жалуются.
— Монстры, — пренебрежительно фыркнула Доя. — Для меня твой «карман» — как маленькая смерть: вот я есть, а вот меня не стало. А лететь на таком быстром монстре — интересно. Я, оказывается, люблю высоту и скорость.
«Для ганфайтера, заточенного под дальний бой, оно и не удивительно. Занятие господствующей высоты должно щекотать инстинкты стрелка».
Я кивнула:
— Хорошо. Если у тебя не осталось тут особых дел и вещей, которые нужно собирать, то давай ещё немного поболтаем, попьём чаю, да и полетим.
У меня мелькала мысль отправить блондинку в пространственный карман после эксперимента, чтобы имелась дополнительная точка зрения для оценки изменений (если оные вообще произойдут). Ну да ладно, это можно сделать и позже. Или вообще привлечь к экспериментам Пауля, который подобному предложению будет только рад.
И вообще: северная убийца, несмотря на все свои недостатки и жёсткую гетеросексуальную ориентацию, благодаря которой одной доброй волшебнице ничего не светит — весьма привлекательная особа. А возить на быстром транспорте красивых девушек, прижимающихся своей грудью к твоей спине — это именно то, что делает смысл.