• Boosty Shared
• Fanat Slizi

• T

• его темнйшесто самаэль

Падение было бесконечным. Я устроился поудобнее, создав трон из тьмы, и держал в руках чашку чая, задумчиво отпивая. Перемещение через чужую магическую конструкцию — полное дерьмо. По моим внутренним часам я летел уже два часа, скользя сквозь слои реальности. Звуков не было, только тишина, нарушаемая моим ворчанием. Я достал уточку из кармана и улыбнулся. «Моя прелесть», — пробормотал я, вертя её в пальцах.

Кто-то однажды спросил, почему именно уточки. Ах, эти уточки… Забавно, не правда ли? Они такие простые, такие незамысловатые, но в их скромной сущности кроется что-то удивительное.

Каждый раз, когда я беру в руки одну из этих маленьких резиновых созданий, я ловил на себе недоумённые взгляды. Помню, как Муту, смотрел на меня с подозрением, пытаясь разгадать, какой же тайный смысл скрыт в этом жёлтом комочке резины. Он искал подвох, философскую загадку, которой, признаться, там и не было. А Лилит… О, Лилит лишь пожимала плечами, но в её глазах мелькало удивление. Она, как и многие, судила слишком поверхностно, не видя того, что видел я. Уточки не лгут. Они не притворяются. Уточка — это просто уточка. В их простоте есть честность, которой так не хватает в этом мире.

В Аду, знаете ли, бывает невыносимо скучно. До белого каления. Даже Люцифер и Лилит, порой не знали, чем себя занять. Приходилось искать хобби, какое-то занятие, чтобы отвлечься от бесконечной рутины вечности. Я — изобретатель, мастер создавать нечто из ничего, но даже мне было сложно понять, куда приложить свои таланты. На что потратить свои идеи? На что направить этот неугомонный ум? И вот однажды… она появилась.

Я нашёл её в ванне, когда обустраивал наши адские покои. Маленькая, жёлтая, с чёрными точками глаз. Я взял её в руку, и в тот момент мир вокруг замер. Шум Ада и скука растворились в тёплой, осязаемой тишине. Один писк — короткий, и я понял что для меня всё изменилось. Лилит, проходившая мимо, остановилась в дверях. Её взгляд скользнул по мне, стоящему посреди ванны с резиновой уточкой в руке, и я видел, как она пытается понять, что, чёрт возьми, происходит. Она покачала головой, пробормотала что-то и ушла по коридору, оставив меня наедине с моим открытием.

С тех пор они всегда со мной — мои верные спутники. Для кого-то это всего лишь глупость, детская забава. Но для меня они значат больше, чем многие могут себе представить. Без них, возможно, не было бы даже Чарли. Но это уже слишком личная история.

Уточки для меня вечное напомиание о том, что даже в Аду, можно найти что-то простое, честное и настоящее. И, возможно, именно в этой простоте кроется ответ на вопрос: стоит ли тратить время на самую безумную идею? Да, стоит. Потому что иногда самые безумные идеи приводят к самым важным открытиям меняющие всею жизнь.

Я расслабился падение продолжалось. Это были очень теплые воспоминания.

Через час я начал подозревать, что портал Шумер-Боба сломался. Может, стоило его подтолкнуть? Затем произошло нечто странное: мир вокруг резко изменился — пустоту внезапно сменила обстановка. Я, можно сказать, выехал из портала на своём троне. Он плавно опустился на мраморный пол. Я поднялся, превратил уточку в трость и огляделся. Это все что угодно, но не Ад.

Пройдя мимо пустых, гулких помещений, я выбрался на балкон — и замер, словно громом поражённый. По спине пробежали мурашки. Передо мной раскинулся пейзаж: золотые шпили, пронзающие небо, облака, сияющие мягким светом. Я понял всё в один миг. Это был Рай. Чёртов Рай! Из всех мест, куда я мог попасть, этот портал привёл меня туда, где мне быть категорически не полагалось.

Сердце заколотилось, и я, не теряя ни секунды, обратился в мошку — крошечную, почти невидимую. Юркнул в самый тёмный угол, притаившись в тени массивной колонны. Шумер-Боб, знал толк в порталах. Если меня обнаружат, это может спровоцировать местный рай на действия.

Мои мысли оборвал оглушительный грохот. Дверь склада, что возвышалась в дальнем конце зала, с треском распахнулась. Внутрь ворвался отряд ангелов. Во главе отряда шагала воительница которую я знал. Её голос, резкий и властный, разрезал тишину.

— Мы зафиксировали несанкционированный портал!

— Я знаю, — холодно произнёс новый голос, и от его тембра я чуть не свалился с места, где прятался в облике мошки. Он вошёл последним, и я мгновенно узнал его. Самаэль. То есть… я. Бесспорно, я себя узнаю из тысячи — даже спустя вечность, даже после падения с небес в бытности серафимом. Но этот, местный «я», был… как бы это сказать? Зазнавшийся сноб, выряженный в сияющие доспехи, с идеально уложенными крыльями. Курица, клянусь, выглядела бы естественнее! В его руках вспыхнул шар Первородного Света — ослепительный, как маленькое солнце. Попади эта штука в меня — и прощай не только причёска, но и всё моё существование.

Я лихорадочно соображал. Что делать, когда против тебя стоит твоя собственная копия из другого мира? Этот Самаэль был мной, но каким-то… неправильным. Слишком пафосным, слишком «райским». И, похоже, он почувствовал мою мысленную насмешку, потому что в ту же секунду его взгляд метнулся прямо в мой тёмный угол. Шар света сорвался с его руки и полетел в мою сторону, обжигая воздух. Я едва успел увернуться, метнувшись к пробоине в стене, где штукатурка осыпалась от удара.

— Боевая тревога! Вторжение! — рявкнула воительница, в моём мире, глава падших Серафимов. Ангелы мгновенно заняли боевые позиции. Я вылетел наружу через пробоину, но облегчение не пришло. Метод Шумер-Боба, закинул меня не просто в Рай, а в самый его центр — туда, где золотые шпили пронзали облака. Я рванул прочь, разгоняясь до предела, крылья мошки бились так, что, казалось, вот-вот отвалятся.

Попытка открыть портал обратно в Ад — или хотя бы на Землю — провалилась с жалким треском. Они активировали купол. Проклятый райский купол, блокирующий всё, кроме их приторной светлой магии. А я, мягко говоря, не из тех, кто сияет добродетелью. Моя нынешняя основа силы — тьма. И, как назло, чтобы мне жизнь мёдом не казалась, рядом пролетел ещё один луч света, выпущенный из ослепительного шара, который сжимал в руках мой надутый двойник, Самаэль. Я еле успел отклониться, чувствуя, как жар опаляет моё крошечное тельце мошки.

— УЁБОК! А НУ СТОЙ! — прогремел голос, который я узнал бы даже в кошмарном сне. О, нет. Только не он. Я мельком обернулся и чуть не подавился воздухом. Адам. Конечно, кто ещё? Когда этот клоун увидел, за кем гонится, его хохот разнёсся на пол-Рая.

— ХА-ХА-ХА! Да это мошка, на хрен! Кто вообще за мошкой гоняется? Ха-ха, ну умора!

Моё и без того кислое настроение скатилось в пропасть. Адам, этот самодовольный павлин, вытянул руки и рванул за мной, как ракета, с воплем и позой в стиле «Я конченый супермен». За ним неслась целая армия ангелов, среди которых мелькали знакомые лица — каждый из них, похоже, решил, что ловить мошку — это их звёздный час. Я мысленно закатил глаза.

Чтобы хоть как-то отбиться, я выпустил нейтральный звёздный луч — ни света, ни тьмы, чистая энергия, чтобы не подставить местный Ад и не выдать себя раньше времени. Адам, не сбавляя скорости, подставил свою дурацкую гитару, будто это щит Тора, и заорал.

— Я бейсболист лучше, чем сам Боженька!

Мой луч врезался в гитару, и Адама накрыло ударной волной. Он аж согнулся пополам, издав громкое.

— Ух, нихрена себе мошка!

Ударная волна отшвырнула его, гитара зазвенела, как набат. Он кувыркнулся в воздухе, тут же выровнялся, ухмыляясь, как кот, дорвавшийся до сметаны.

— Эта мошка — моя! — проревел он, будто я был трофеем на сафари.

Я же, не теряя времени, нырнул в нижние уровни города, лавируя между позолоченными шпилями, которые торчали, как острые копья, и хрустальными балконами, сверкающими так, что резало глаза. Один неверный манёвр — и я бы впечатался в эту райскую архитектуру, став пятном на чьём-то фасаде.

— Заблокировать сектор «Аурикум-9»! Он может уйти через хранилища! — раздался властный приказ, эхом разнёсшийся по всему городу. Голос принадлежал здешнему мне.

Хранилища! Точно, я про них забыл. Если где и спрятаться, то там. Я резко изменил курс, устремившись вниз, в лабиринт из коридоров. Но Адам не отставал. Его голос эхом разносился по городу.

— ЭЙ, БЛОХА! Я ИДУ! — проорал Адам, и я закатил глаза, насколько это вообще возможно для мошки. Почему он всегда такой… Адам? Уворачиваясь от очередного луча света, я влетел в хранилища — огромные залы, заваленные всяким райским барахлом: сияющими артефактами, золотыми свитками. Если мне повезёт, я успею открыть шумерский портал. Три минуты. Всего три проклятые минуты. Адам, умоляю, поскользнись на банановой кожуре или свались в какой-нибудь фонтан!

— Нашёл тебя, сука! — Адам ворвался в зал, его гитара сверкала, заряженная Первородным Светом. За ним влетела толпа ангелов, готовых разнести меня в пыль.

Я ухмыльнулся, несмотря на раздражение,оставаясь в форме мошки.

— Адам, ты хоть раз можешь не орать? — пропищал я, стараясь звучать низко и саркастично в форме мошки, продолжая тайно плести заклинание. Оно было невидимым, но требовало времени. — Серьёзно, запишись к психологу.

Его глаза выпучились, как у мультяшного персонажа.

— Оно говорит, блять! Вы слышали? Я не ослышался? А ну, ещё что-нибудь скажи! — завопил он, тыча в меня пальцем.

В этот момент рядом материализовалась моя копия — местный Самаэль, вышедший из портала с высоко поднятой головой и таким пафосным видом, что я чуть не подавился воздухом. Ну и индюк.

— Не трать время, — отчеканил он, глядя на Адама. — Приготовьтесь к истреблению.

Ангелы тут же встали в боевые позиции, их крылья засверкали. Я мысленно молился: Поговорите ещё чуть-чуть, ребята, мне нужна минута! Адам, конечно, не заткнулся. Спасибо БОЛЬШОЕ!

— Да подождите, господин Самаэль, это же говорящая мошка! Это пиздец как ахуенно! — заявил он, чуть ли не прыгая от восторга.

Наступило неловкое молчание. Все переглядывались, не зная, что делать. Даже ангелы выглядели сбитыми с толку.

— Адам, ты серьёзно? — Самаэль уставился на него, явно не понимая, что творится в голове первого человек.

Десять, девять, восемь… Я считал секунды, чувствуя, как портал почти готов. Ещё чуть-чуть! Адам продолжал нести чушь.

— Она лазерами стреляет! Посмотрите на эту мошку, это же чётко!

Самаэль закатил глаза.

— Она тёмная, Адам, — процедил он, указывая на меня, будто я был пятном на его репутации. — Взгляни на эту ауру. Это тьма. Как верховный серафим, я не могу оставить это безнаказанным.

Я мысленно отсчитывал секунды. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре… БУМ! Моя магия оборвалась, как натянутая струна, и я почувствовал, как меня отрезали от мира. Золотая клетка Рая — мерцающая, непроницаемая — захлопнулась вокруг меня. Когда? Кто? Я даже не заметил, как кто-то подкрался сзади. Медленно обернувшись, я уставился на новое лицо, и шок ударил меня так, что в глазах защипало от слёз.

Чарли.

Она стояла передо мной. Её золотые волосы сияли в мягком, почти священном свете хранилища. Она была идентична моей Чарли, но носила синюю версию своего костюма и имеет голубые глаза вместо красных, а также два белых ангельских крыла и яркий золотой нимб, а в руках она держала ту самую клетку, которую накинула на меня со спины. Её взгляд был решительным.

— Чарли! — воскликнул Самаэль, и его голос, обычно холодный и властный, дрогнул от неподдельного ужаса. — Ты не должна здесь быть! Это слишком опасно! Его нужно уничтожить, немедленно!

— Капитан, красава! — перебил Адам, хлопнув в ладоши с энтузиазмом. — А теперь я его заберу. Надо изучить эту хрень.

Повисло молчание. Самаэль повернулся к Адаму, и его взгляд был таким, что, казалось, сейчас небеса обрушат кару. Адам моментально сдулся, потупив глаза.

— Извините, — пробормотал он, отводя взгляд.

Я мысленно хмыкнул. Есть два типа людей, и местный Адам явно из тех, кто жиденький. Мой Адам мог бы серафима на три буквы послать и ещё гитару ему в зад засунуть. Этот же прогнулся под авторитетом моей версии, как тростинка. Слабак.

— Я считаю, что Адам прав, — раздался голос Чарли, холодный и твёрдый. — Мы не можем уничтожить то, что неизвестно как пробралось в Рай. Нужно выяснить, как оно сюда попало.

Её глаза недобро блеснули. Ну, она определённо Чарли — но не моя. Суровая, как кремень. Рай, похоже, здесь специфичный, выжигающий всё мягкое и доброе. Я вдруг осознал, как сильно ценю свою Чарли — её свет, её тепло, её веру в добро. Ни за что не допущу, чтобы она стала такой же сухой и безэмоциональной, как… я сам порой бываю. Это того не стоит.

Я ещё раз взглянул на местную Чарли. По её осанке, по тому, как Адам назвал её «капитаном», и по повязке на руке — золотой, с символом, который кричал о высоком ранге, — я сделал вывод. Она не экзорцист. Судя по всему, она генерал, возможно, замглавнокомандующего. Михаил, сукин сын, всегда окружал себя суровыми подчинёнными, но это… это перебор. Его бы придушить за такое.

Все, похоже, пришли к консенсусу. Свет окутал мою золотую клетку, и она плавно приземлилась в руки Самаэля. Его пальцы сжали её, и я почувствовал, как магия клетки давит сильнее.

— Оно будет под моим личным надзором, — сказал он. — До собрания.

Никто не возразил. Адам вообще сиял, как будто его любимую игрушку не сломали. Чарли кивнула, её лицо осталось непроницаемым. Ангелы начали расходиться, а Самаэль направился к выходу, держа клетку, как трофей.

Я мысленно выругался. Три минуты, всего три чёртовых минуты! Шумерское заклинание было почти готово, но теперь я в лапах местного себя. И, судя по его ауре, он не из тех, кто будет шутить про уточек. Он — верховный серафим, холодный, как льдина. Пока меня несли через золотые коридоры Рая, я лихорадочно соображал. Золотая клетка блокировала почти всю мою магию, но шумерское заклинание было не из этого мира — оно могло сработать, если я найду щель в их защите. Но рисковать сейчас глупо. Быстро поймут что я ищу брешь. Для начала стоит поступать иначе.

— Эй, — пропищал я, решив прощупать почву. — Не хочешь поболтать?

Он остановился, глядя на клетку. Его глаза сузились.

— Адам, значит, не сошёл с ума. Ты говоришь, — произнёс он медленно, будто взвешивая каждое слово. — Это… необычно. Что ты такое?

— О, я просто турист, — ответил я, стараясь звучать небрежно, несмотря на тесную клетку. — Заблудился, думал, тут курорт. Ошибочка вышла.

— Ты либо глупец, либо идиот, — его лицо не дрогнуло. Он продолжил идти, погружённый в мысли, а я покачал головой.

Коридоры сменились просторным рабочим кабинетом. Самаэль поставил мою клетку на стол, окружённый магическими рунами, которые тут же начали гудеть, сканируя меня. Я узнал эти чары — попытка определить мою природу: свет, тьма, Хаос. Я даже не стал сопротивляться. Бесполезно. Моя аура, как и у любого существа из другого мира, не поддаётся их классификации. После десяти минут тщетного анализа он покачал головой, явно раздражённый.

— Мой вопрос остаётся в силе. Что ты такое? — в его голосе сквозило разочарование.

— Возможно, тот, кому ты можешь выговориться, — сказал я, решив сыграть на его эмоциях. — Я заметил, ты переживал за ту воительницу, что схватила меня. Но она была к тебе холодна.

Он замер. Молчание повисло тяжёлым облаком.

— Это не относится к разговору, — отрезал он, но я уловил лёгкую дрожь в его голосе.

— Не настаиваю, — сказал я, и замолчал, обдумывая план побега.

Самаэль постоял, явно пытаясь возобновить разговор, но я не поддавался. Он понял, что без пыток ничего не добьётся, но дела звали. Подписи, отчёты, явление верховного серафима — всё требовало его внимания. Он сел за стол и утонул в бумагах, работая с такой скоростью, что я невольно сравнил его с папой Карло. Но в его глазах не было того огня, той страсти, что я вкладываю в свои дела. Только усталость. Даже тут мы разные.

Время шло. Я разработал два плана побега: один с использованием остатков шумерской магии, другой — через слабое место в рунах клетки. Но, чёрт возьми, смотреть, как моя копия медленно умирает под грудой райской бюрократии, было выше моих сил. Когда он схватился за голову, бормоча про экономический спад в районах херувимов, я не выдержал.

— Смотри не на общие данные, а на мелкие, — пропешал я, прерывая его страдания. — Простой расчёт: берёшь минимальные показатели, сравниваешь с прошлым годом, находишь сферу, где начался спад. Решишь её — остальное рассосётся. Если нет, отправь пострадавших из этой сферы отрабатывать убытки. Для них — наказание, для остальных — помощь.

Он посмотрел на меня, как будто я отрастил вторую голову. Затем, с явным недоверием, отодвинул документы подальше, но я уже всё увидел. Его попытка спрятать бумаги была такой наивной, что я чуть не улыбнулся.

— Это не твоего ума дело, — буркнул он и вернулся к расчётам. Через десять минут мучений местный я прищурился, взял чистый лист и начал считать по моей схеме. Его руки задрожали, когда он понял, насколько всё просто. До этого он бы дошёл, но потратил бы час на ошибки.

— Это… поразительно, — выдавил он, глядя на меня с искренним удивлением. — Самый простой метод, что я видел. Откуда такие познания?

— Большой опыт, — ответил я с удовольствием.

— Хмм, — он приложил руку к подбородку, проверяя расчёты, и отправил их в канцелярию взмахом руки. Затем, явно борясь с собой, достал другой лист и показал мне. Я сразу заметил ошибку.

— Дели на три равных отрезка, выдели общие значения. Ошибка в долях, — сказал я, опережая его вопрос. — Из-за неё накапливается дефицит. Кажется, что ресурсы идут в армию и другие структуры, но капля за каплей образуется пузырь. Он может лопнуть. Проверь, кто подавал отчёт в прошлом месяце.

Самаэль замер с открытым ртом. Его глаз дёрнулся, когда он проверил данные. Затем он заорал так, что стены задрожали.

— АДАМ!

Через минуту в кабинет влетел первый человек, запыхавшийся, в потрёпанной форме. Судя по виду, его выдернули с какого-то марафона. Он хотел что-то сказать, но заметил мою клетку.

— О, мошка… — начал он, но тут в него прилетела целая папка.

— Адам, это твои расчёты? — рявкнул Самаэль, и я почти увидел, как в его глазах вспыхнула золотая вспышка.

— Ну… да, а что не так? — Адам нервно задвигался.

— У тебя под столом снова кто-то был, когда ты делал отчёт? — Самаэль уже замахнулся, и в его руке действительно вспыхнул шар света.

— Эээ, это вопрос с подвохом? — Адам попятился, но было поздно. Шар света врезался в него, и первый человек вылетел из кабинета, как поджаренный птенец, с воплем рухнув из окна тридцатого этажа. Я мысленно присвистнул.

Мое уважение, местный я. Когда надо, он может дать жару. Но его тоска… это было слишком знакомо, без боли на такое не посмотришь.

Кабинет снова наполнился шорохом бумаг. Самаэль, сидя за столом, продолжал разбирать свои расчёты, периодически бросая на меня косые взгляды. Его пальцы нервно теребили перо, а руны на столе то и дело вспыхивали.

— Знаешь, — начал я, решив отвлечь его, — тебе бы не помешал отпуск. Выглядишь, будто тебя заставили пересчитывать звёзды на небе вручную.

Самаэль замер, его брови сдвинулись.

— Ты слишком много болтаешь для насекомого, — буркнул он.

— Потому что я, в отличие от тебя, не трачу вечность на райскую бюрократию, — я постарался вложить в свой писклявый голос максимум сарказма. — У меня есть хобби. Например, жёлтые уточки. Слышал о таких?

Он посмотрел на меня так, будто я предложил ему станцевать с херувимами на корпоративе.

— Уточки? — переспросил он, и я почти услышал, как в его голове ломаются шаблоны. — Что за бред?

Бракованный я, — подумал я. Как можно не знать об уточках? Это же святое! Но я продолжил, не теряя энтузиазма.

— Серьёзнее, чем твой экономический спад. Как можно не ценить уточек? Они — воплощение спокойствия.

Самаэль закатил глаза, но я заметил лёгкую тень улыбки. Прогресс! Однако наш философский диспут прервался, когда дверь кабинета с грохотом распахнулась. Влетел Адам — слегка поджаренный, и выражением лица, как у человека, которого только что пнули в причинное место. Он отступил в сторону. В кабинет вошла Чарли. Не моя Чарли, конечно, бракованная. Она бросила на Самаэля взгляд

— Господин Самаэль, — её голос был резким. — Собрание начинается через час. Совет серафимов требует ваш отчёт. И… — она посмотрела на мою клетку, — объяснений по поводу этого.

Самаэль тяжело вздохнул, потирая лицо ладонью.

— Они снова за старое, — пробормотал он. — Стоит произойти чему-то одиозному, и только тогда они шевелятся.

— Они ждут, — спокойно, сказала альтернативная Чарли. — Это существо пробралось в Рай через несанкционированный портал. Они хотят знать, как и почему.

— Хорошо, — сказал он, глядя на Чарли. — Я буду на собрании. Но это… — он кивнул на мою клетку, — не их юрисдикция. Я разберусь сам.

Чарли прищурилась, но кивнула.

— Не опаздывайте, — сказала она и вышла, не оглядываясь. Адам, буркнул что-то несерьёзное, поплёлся за ней.

Когда дверь закрылась, Самаэль повернулся ко мне. Его взгляд был усталым, но в нём мелькнула искра любопытства.

— Убедил. — коротко сказал он.

То, что он рассказал, заставило меня чуть не выпрыгнуть из формы. Такой ахинеи я не слышал за всю свою чертовски долгую жизнь.

Местная Чарли — серафим. Не просто серафим, а серафим войны. Молодая, но уже закалённая в боях. А местный я — воспитывал её с «пелёнок», прививая добродетель, играя в отца. "Мамой" была Сера, которая, как и он, пыталась быть для Чарли опорой. Но очередной прорыв тьмы всё разрушил. Сера пожертвовала собой, погибла на руках у Чарли. И в тот момент что-то в девочке сломалось. Она стала холодной, отгородилась от всех, стёрла тёплые воспоминания, как будто они жгли её. Замкнулась. Никого к себе не подпускает.

И вот тут я чуть не подавился воздухом. Чарли… встречалась с Адамом. Мой двойник, по его словам, относился к этому так, будто это нормально. Я представил эту картину — Чарли, рядом с этим крикливым, самодовольным придурком, — и мне стало физически дурно.

Я выдохнул, заставляя себя расслабиться, и посмотрел на Самаэля

— Клин клином вышибают, — бросил я, стараясь звучать уверенно.

— Что ты имеешь в виду? — Самаэль напрягся.

— Чарли всё ещё та же, просто надлом случился в самый неподходящий момент её жизни. Она не знала, как справиться, и замкнулась в себе. Найди то, что было её мечтой, что заставляло её сиять. Будь уверен, это всё ещё там, глубоко внутри. Подумай над этим. Ну, или подари ей торт в форме уточки. Это беспроигрышный вариант.

Он промолчал, но я заметил, как его взгляд смягчился, будто мои слова задели что-то важное. Неожиданно для меня — и, похоже, для самого себя — он достал стопку документов. По его виду было ясно: он хотел помощи. Ну, мне не сложно. Так началась наша полемика, которая быстро переросла в настоящий дискус. Мы спорили о решении райских проблем, как два старика. Да, советоваться с тёмным созданием — это, конечно, верх безумия, но Самаэль, похоже, не видел подвоха. А мои советы, к его удивлению, были дельными и реально помогали.

Особенно жарко стало, когда речь зашла о расходах серафимов, которые, скажем так, были далеко не райскими. Я не сдержался.

— Нахрен урезай! Совсем ошалели, жить на казну Рая, как какие-то князья! — заявил я, вложив в писк весь свой праведный гнев.

Самаэль посмотрел на меня, как на еретика, но явно был заинтригован.

— Это запрещено, — отрезал он. — Серафимы служат Творцу, всё, что у нас есть, — это средства для существования.

— Побойся Бога! — я чуть не сорвался на смех. — Вы же всемогущи! Кого ты пытаешься принизить? Взмах рукой — и у вас отдельное измерение с дворцами.

— Кто это запретил? Бога нет! — я уже вошёл в раж, забыв, что сижу в клетке.

— Бог всё знает и всё слышит, тёмное ты создание! — глаза Самаэля загорались как сверхновые — И мы сами себе это запретили!

— Так разрешите обратно! — я развёл лапками, насколько это возможно для мошки. — Серьёзно, вы сами себя в угол загнали!

Между нами летали молнии — в переносном смысле, конечно, но искры в воздухе точно чувствовались. И тут дверь кабинета с грохотом распахнулась.

— Да какого хрена вы так орёте, идиоты?! — ворвалась Чарли, её глаз дёргался от раздражения. — Я всё слышу! Мой кабинет за стенкой!

Мы с Самаэлем замолчали, переглянувшись. Я — с лёгкой ухмылкой, он — с выражением, будто его застукали за чем-то постыдным. Чарли стояла в дверях, скрестив руки, и её взгляд мог бы испепелить нас обоих. Я мысленно хмыкнул: ну, хоть что-то в этой Чарли напоминает мою.

— Эм… извини, — пробормотал Самаэль, явно не привыкший к таким ситуациям.

Я же решил не упускать момент.

— Чарли, Самаэль хочет тебе кое-что рассказать, — начал я, игнорируя её ледяной взгляд. Самаэль посмотрел на меня так, будто готов был испепелить мою мошку одним движением пальца, но, ха, не мог! Я мысленно похлопал его по плечу: Действуй.

Она не сдвинулась с места. Стояла, как вкопанная, высекая ледяными глазами по очереди то в меня, то в Самаэля. Ни один мускул на её лице не дрогнул.

— Что за цирк? — наконец произнесла она, её голос был резким. Она уже хотела развернуться и выйти.

Самаэль отложил свои документы, встал и сделал шаг вперёд, будто решился на что-то важное.

— Это не цирк, Чарли, — сказал он, и в его голосе прозвучала мягкость. — Это попытка хоть что-то исправить. Даже если она началась так… спонтанно и неожиданно.

— Чего? — перебила она, её бровь дёрнулась, а тон стал ещё более скептическим. — Ты вообще когда-нибудь спрашивал, чего я хочу?

Я ждал, что Самаэль начнёт оправдываться, как типичный серафим. Но он удивил меня: опустил взгляд, и в его позе появилась какая-то уязвимость.

— Нет. Не спрашивал. Прости, — тихо сказал он.

Тишина повисла такая, что я услышал, как где-то в углу осыпается пыль с хрустальной люстры. Оу, какая мелодрама. Это что, я теперь в центре райского мыльного сериала? Без моего вмешательства тут явно не обойтись.

— А хочешь — я спрошу? — вклинился я, не давая Чарли уйти. — Вижу, не хочешь, но я всё равно задам вопрос.

Она чуть прищурилась, её взгляд метнулся ко мне, Чарли не ушла. Уже прогресс.

— Ну, давай, мошка, — процедила она, скрестив руки ещё плотнее. — Удиви меня.

Я мысленно ухмыльнулся.

— Что ты хочешь, Чарли? — спросил я, вкладывая в голос максимум искренности. — Не как серафим, не как представитель Совета, не как генерал. А просто как Чарли. Что даёт тебе смысл, кроме злости?

Она нахмурилась, но не ответила.

— Может, ты не хочешь быть сильной каждый день? — продолжил я, не отводя взгляда. — Или, может, хочешь разнести этот Совет и сбежать на нижние уровни, есть клубнику и слушать джаз? Тебя об этом кто-то спрашивал?

— Возможно и так, — сказала она спокойно. — Но ты говоришь о теме, в которой ничего не понимаешь. Ты — лишь тьма, у вас нет светлых эмоций. Лишь способность предавать и убивать в спину.

— Но я знаю что такое боль потери, — сказал я с таким раскаявшимся тембром, что на мгновение помещение дрогнуло. Воспоминания о своём поступке лежат на мне вечным грузом, даже если он был во благо… Этот грех навсегда останется со мной. Тщетность. Гордыня — первопричина всех смертных грехов. — Я знаю, что ты держишь всех на расстоянии не потому, что хочешь, а потому что иначе — снова будет больно. И всё же ты осталась. Не ушла. Это что-то да значит, правда?

Чарли отступила на шаг и спиной натолкнулась на косяк. Мои слова пронзили не только её, но и стоявшего рядом Самаэля. Он смотрел на меня с широко раскрытыми глазами. Такая мощная аура слов возможна лишь в случае невозможного раскаяния — это значит, что на существо возложено вечное бремя непрощения. Бог — всеблагой, всепрощающий, но и справедливый. Он не может принять такие слова. Пока я сам не захочу этого, прощение невозможно без личного понимания ситуации. Сколько бы ни было раскаяния — это бесполезно.

Чарли некоторое время молчала. Обдумывала. Сначала посмотрела на меня, потом на ангела Самаэля. И сказала то, что я ожидал.

— Я не знаю, чего хочу. Всё давно стёрлось. Нет мечты. Нет цели. Я просто… делаю то, что должна. Потому что иначе — не могу.

— Тогда найди новую мечту, — мягко сказал Самаэль. — Стоит лишь попробовать.

Повисло молчание.

— Вы оба чокнутые, — бросила она наконец. — Слышать советы от тьмы, а ты, Самаэль, даже не возражаешь… Ты совсем отбился от рук. Я буду требовать твоей отставки. Я заслуживаю место верховного серафима больше, чем ты.

Она развернулась и вышла. И мне показалось — или, может, не показалось, — но в уголке её губ мелькнула тень улыбки.

— Получилось… — пробормотал Самаэль, стоявший рядом. В его тоне не было ничего, только странное облегчение, как будто он сбросил с плеч неподъёмный груз.

— Ты не слишком расстроен тем, что она хочет тебя заменить? — спросил я, прищурившись.

Он пожал плечами, его движение было медленным, словно он избавился от столетий усталости.

— Она должна хотеть моего места, — сказал он, глядя в пустоту, где только что стояла Чарли. — Это значит, что в ней ещё есть искра. Что ей не всё равно. А значит, есть шанс вернуть ту Чарли, которую я воспитывал.

Я задумался. С одной стороны, его логика была шаткой — Чарли, требующая власти, выглядела не как надежда, а как угроза. Как-то тошно такое осознавать, но от правды не убежать. С другой — в глазах Самаэля мелькнула гордость, почти отцовская. Это сбивало с толку.

— Если она станет верховным серафимом и сохранит своё сердце… — продолжил он, его голос стал тише, — это будет лучшее решение за тысячи лет. Я держусь за пост не потому, что хочу. Потому что должен. А она… она создана для этого. Лучший управленец, чем я когда-либо был.

Миг — и вспышка. Отблеск призыва. Мой двойник кивнул, и я сразу понял, что это значит: Верховный Совет вот-вот начнётся, и идёт вызов всех участников. И в этот момент во мне заиграл внутренний Люцифер — тот самый, который когда-то соблазнил Еву. Как же сильно мне захотелось поучаствовать в этом дурдоме, которым является Совет. Я был абсолютно уверен: умру от смеха, когда они всерьёз начнут решать судьбу мошки. А быть в самом центре этого цирка — ещё веселее. Мои внутренние демоны… простите мне эту дурость. Не судите строго. Я ведь тоже иногда хочу расслабиться, как в старые добрые времена.