Людей Брюс невзлюбил еще с тех пор, как наследники Петра попытались разрушить все, к чему приложил руку Великий Государь. И чем дальше — тем только больше убеждался в свой правоте. Окончательно все порушили большевики — даже башня его и та не устояла. Ну вот за что их любить? Тьфу.
По правде, он и раньше-то довольно прохладно относился к этому роду-племени — человекам. Но царь-реформатор нашел сумел зажечь в душе Якове тот же огонь, что горел в самом Петре — и демон-алхимик переехал за своим кумиром в Россию. Увы, жизнь человеческая коротка. Петра не стало — и рухнуло столь многое, из чего могли получится великие свершения! Впрочем, к тому моменту Брюс уже осознал свой путь и цель, к которой достойно стремиться. Жизнь обрела смысл. А люди?
Нелюбовь так и не переросла в ненависть: ну живут и живут. Умеючи можно вообще не пересекаться. Или свести контакты к необходимому минимуму: новые знания все ж как-то получать надо. Удобно: добывают их ученые — а пользоваться может он сам. За что можно и потерпеть немного раздражающее соседство.
Вот с другими демонами по воле царской переселенец дружбу как раз водил. Все окрестные духи знали: нужно чего? Ищи у Брюса! Спор грозит перейти в бойню? К Брюсу иди, тот честно рассудит. Порой к нему даже обращались такие титаны, как живущие на глубине легендарные сущности!
Разумеется, всякие беспредельщики обходили Якова десятой дорогой. Не только из-за связей среди демонов: комбинируя человеческие знания и искусство алхимии, хозяин Сухаревской башни обрел немалую мощь! Умело используя атаки из засады, тайные заклинательные методики сокрытия и яды со взрывчаткой, Брюс по праву заслужил свою репутацию. Не удивительно, что местные демоны в итоге признали его Набольшим, пусть за глаза и кликали “немцем” да “чужинцем”.
Потому он даже не подумал открыть вход компании из нескольких магов и духов. В том числе и после того, как понял, что один из них Мороз Морозович, пославший часть своей неподъемной для поверхности сущности в виде проекции. И ведь знал, стервец такой, что Яков на дух не переносит людей. И все равно ломится. Так пусть обломится! Нет у него в этом теле сил, чтобы проломить Сокрытое, и знаний нужных тоже нет, у неуча растакого. Грозится, слыш? Боюсь, боюсь!
Однако взлом качественно и с выдумкой защищенного Сокрытого пришельцам не понадобился. Потому что его вдруг выдернули из дома как глупую рыбу, заглотившую крючок. Но без крючка и лески! Яков, признаться, успел забыть те далекие времена, когда его могли безнаказанно схватить за шкирку. И вообще пытались это сделать. Матерная тирада, тот самый легендарный “петровский загиб” сама собой начала срываться с его уст. Великий Государь действительно умел и любил материться, и подчиненных пристрастил. Последние пару сотен лет Брюс старался сдерживаться при посторонних — положение беспристрастного арбитра обязывало. Да и никто настолько вывести из себя уже не мог. А вот подишь ты!
— Кажется, я не так хорошо знаю русский, как думала! — весело прокомментировала кошкодевка, продолжающая нагло удерживать Брюса на вытянутой руке. Причем интуиция алхимика почему-то настойчиво предупреждала: не тронь её! И только поэтому он еще не нанес площадной удар. Ну и еще из-за Генерала Мороза: древняя мстительная скотина обязательно отомстит! И мести этой Яков скорее всего не переживет даже в виде осколков.
— Я знаю, — тем временем нахмурился её спутник. И без замаха ударил Брюса ногой в живот. Вообще, демону S-класса довольно тяжело нанести хоть какой-то урон простым ударом — а маг даже не соизволил задействовать свое колдовство. Но… От сокрушительной, невероятной боли демон на несколько секунд ослеп и оглох. Ощущения были — словно кто-то через мясорубку пропускает его внутренности и полученный фарш куда-то исчезает.
Очнулся Брюс лежащим на асфальте, в пепельном пятне. И этот пепел был его, в смысле — из него. Черный дым, характерный для деградации плоти духов еще не успел развеяться. Так плохо ему не было еще никогда, и встать не получалось.
— Что, допрыгался, Яшка? — Мороз-младший присел рядом на корточки. — А могли бы по-хорошему поговорить. А ты, Саша, не слишком сильно его?
— Он оскорбил мою жену, — холодно ответил маг. Почему-то другой маг, стоящий рядом с духом холода, ощутимо вздрогнул.
— Ты такой заботливый! Такое романтичное свидание получается! — протараторила кошкодевка, повисая на любителе бить ногами. Но тут же отпустила своего кавалера и склонилась над поверженным властителем Сокрытого. — Но сама я тоже могу за себя постоять.
В этот момент она посмотрела прямо в глаза Якову. И алхимик понял, что боль от удара — лишь ничтожное едва заметное переживание на фоне того страха, что он испытал. На него смотрела сама Смерть — причем окончательная, без малейшей надежды на спасение. Вечное небытие, внимание которого он к себе привлек. И от которого не убежать, не спрятаться. Не уговорить и не подкупить.
— Я так понимаю, это московский Набольший? — спросил еще один маг, держащийся немного в стороне. — Если его уничтожить, местная нечисть затеет передел территорий. А некоторые начнут охоту на магов или убивать людей просто ради убийства.
Никогда еще Брюс не был так рад помощи от человека, как сейчас!
— Действительно, нехорошо, — согласилась Смерть с кошачьими ушами, опять беря под руку мужа. Стоп, мужа?! Человека?! Да как вообще это возможно?! — Но отпустить без наказания будет непедагогично. О! Придумала! Будешь теперь сотрудничать с магами из ФэЭсБэ, выходить, когда они тебя вызывают и нормально договариваться. И всяких хулиганов да убийц им выдавать. Понял меня?
Яков быстро закивал, не вставая. По его лицу огромными каплями стекал пот.
— А еще представишь им же полный каталог у тебя в Сокрытом хранящегося. И отдашь, если что-то попросят, — добавил муж Смерти. — Если чего-то не будет в списке — мы придем и сами наведем порядок.
Брюс опять закивал. Коллекции и архивов было до слез жалко, но себя было еще жальче.
— А еще обрати внимание на вот этого молодого человека, Яшка, — вмешался Морозович. — Это зять мой, Ванюша Распутин, с дочкой моей Снегурочкой. Только свадебку у нас в чертогах отпраздновали, вот, в Москву приехали себя показать да на других посмотреть. Так что ты это, имей в виду.
“Мир сошел с ума,” — понял Брюс. Но вслух сказал другое.
— Я на Лубянку список занесу до вечера.
“И я — вместе с ним! Но не умирать же?”