(POV: Кимимаро)
Тьма. Боль. Холод.
Это был мой мир. Мир, заключенный в пределах медицинского крыла главного логова Орочимару-самы. Я лежал на холодном, стерильном столе, и каждый вздох был как глоток битого стекла. Мое тело, когда-то бывшее совершенным оружием, венцом творения клана Кагуя, теперь было моей тюрьмой. Оно предало меня. Болезнь, неизвестная даже величайшим ирьенинам, медленно, но верно, пожирала меня изнутри, превращая мои кости в хрупкую, пыльную труху.
Я слышал. Сквозь туман боли я слышал обрывки разговоров медиков, которые копошились вокруг меня, как белые, беспомощные муравьи. «Дегенерация костной ткани…», «Неконтролируемое деление клеток…», «Осталось несколько недель… может, дней…». Их слова были как жужжание назойливых мух. Они не имели значения.
Единственное, что имело значение — это Орочимару-сама. Мой бог. Мой спаситель. Тот, кто нашел меня, одинокого, никому не нужного последнего из своего клана, и дал мне цель. Смысл. Служить ему. Быть его следующим сосудом. Стать частью его великого замысла о вечности.
И теперь… теперь я даже на это был не годен. Я провалился и умирал, так и не сумев исполнить свое единственное, главное предназначение. Эта мысль была острее любого скальпеля, мучительнее любой физической боли. Бесполезен. Сломан. Брак.
Я лежал, погруженный в свои мрачные, полные самобичевания мысли, когда услышал тихие, почти беззвучные шаги. Дверь в мою палату открылась. Я не повернул головы. У меня не было на это сил.
— Кимимаро-кун.
Этот голос. Холодный, ровный, лишенный всяких эмоций. Кири. Новая помощница Орочимару-самы. Та, что заняла место Кабуто. Я чувствовал ее присутствие — стерильное, острое, как лезвие.
— Оставь меня, — прохрипел я, и каждое слово отдавалось болью в груди. — Я бесполезен.
— Наоборот, — сказала она, подходя ближе. Я почувствовал, как ее холодная, аналитическая чакра сканирует мое тело, безжалостно отмечая каждое повреждение, каждую слабую точку. — Именно сейчас вы можете оказаться полезнее, чем когда-либо.
Я с трудом открыл глаза и посмотрел на нее. На ее бледное, почти кукольное лицо.
— Что ты хочешь сказать?
— Четверка Звука задерживается, — сказала она без всяких предисловий. — Они должны были доставить новый сосуд, Учиху Саске, еще несколько часов назад. Но они похоже столкнулись с погоней из Конохи. И, судя по всему, проигрывают.
Мое сердце, до этого бившееся медленно и тяжело, пропустило удар, а затем заколотилось с новой, отчаянной силой. Новый сосуд. Саске. Будущее Орочимару-самы… в опасности. Из-за провала этих ничтожеств.
— Орочимару-сама сейчас не в том состоянии, чтобы вмешиваться лично, — продолжила Кири, и я почувствовал, как ее слова, холодные и острые, как иглы, впиваются в мою волю. — А я нужна ему здесь. Но вы… вы все еще сильнейший боец в этой деревне. Даже в вашем состоянии.
Она знала. Она знала, на какие точки давить. И видела мою преданность не как добродетель, а как уязвимость. Она манипулировала мной. И я… я с радостью поддался на эту манипуляцию. Потому что она была права.
— Я… — я попытался сесть, и мое тело пронзила тысяча огненных игл. Я стиснул зубы, подавляя крик. Больше не было важно. Ничего не было важно, кроме воли Орочимару-самы.
Я заставил себя встать. Мои ноги дрожали, но я стоял. Лишь одна сила воли, выкованная годами тренировок и абсолютной преданностью, держала меня на ногах. Я посмотрел на Кири, и в моих глазах, я знал, горел огонь. Огонь последней, отчаянной миссии.
— Привести его замену, Учиху Саске… — прошептал я. — Это единственное, чем я все еще могу быть полезен для Орочимару-самы.
Я пошел к выходу. Мои движения были медленными, скованными, но с каждым шагом я чувствовал, как воля побеждает плоть. Как моя чакра, пусть и слабая, начинает течь по венам, заставляя кости петь свою последнюю, смертельную песню.
— Перед уходом, — сказал я, не оборачиваясь. — Я должен кое-кого навестить.
Я шел по темным, гулким коридорам базы, и каждый шаг отдавался эхом в моем пустом, больном теле. Я игнорировал косые, испуганные взгляды низших шиноби Звука, которые расступались передо мной, как будто видели призрака. Возможно, так оно и было. Я был призраком. Призраком былой силы, который восстал из своей медицинской могилы ради последней, отчаянной миссии.
Я остановился перед самой защищенной, самой укрепленной дверью в этом крыле. Дверью, на которой висела табличка: «Особо опасный объект. Вход строго воспрещен». Я открыл ее.
Внутри, в большой, обитой мягкими звукоизолирующими панелями комнате, сидел он. Джуго. Мой единственный друг. Он сидел, скрестив ноги, и, казалось, медитировал, пытаясь сдержать ту дикую, первобытную ярость, что вечно кипела в его крови. Но, почувствовав меня, он открыл глаза.
— Кимимаро? — в его голосе было удивление и… неподдельное, искреннее беспокойство. — Тебе нельзя вставать! Врачи сказали…
— Все в порядке, Джуго, — сказал я, и на моем лице, впервые за долгое время, появилась тень слабой, усталой улыбки.
Он вскочил на ноги. Он был огромен, гораздо выше и шире меня, но в его движениях не было угрозы. Лишь паника.
— Не в порядке! Твое тело… оно дрожит. Я чувствую. Твоя чакра… она слабая, как пламя свечи на ветру. Куда ты идешь?
— У меня последняя миссия, — ответил я, и мой голос был спокоен. — Орочимару-сама нашел себе новый сосуд. Учиху Саске. Но Четверка Звука проваливает его доставку. Я должен убедиться, что он прибудет сюда. В целости и сохранности.
Джуго нахмурился, и его лицо исказилось от боли. Но не физической. От душевной. — Но ты… ты умрешь. Этот поход убьет тебя.
— Это не имеет значения, — сказал я, и в моих словах не было ни капли лжи. Это была чистая, холодная истина.
— Саске-кун заменит меня. Он станет частью Орочимару-самы. Он — его будущее. А я… я просто инструмент, который должен расчистить ему путь. Моя жизнь всегда принадлежала ему. И я рад, что смогу отдать ее с пользой.
Я подошел к нему. К этому большому, доброму человеку, который был проклят своей собственной силой. Который видел во мне единственного, кто мог его успокоить.
— Спасибо, Джуго, — сказал я, положив руку ему на плечо. — За то, что был моим другом.
С этими словами я вышел, оставив его одного в тишине его комнаты, в тишине его вечной борьбы с самим собой.
Я несся по лесу, и ветер свистел у меня в ушах. Боль была моим спутником, но я больше не обращал на нее внимания. У меня была цель. Последняя.
Я прибыл как раз вовремя. Картина была жалкой. Таюя, одна из элитной Четверки, которую я лично тренировал, отчаянно отбивалась от каких-то генинов из Листа, которые окружили ее с помощью своих теней. А рядом с ней, на земле, стояла бочка, в которой, я знал, спал он. Будущее.
Я приземлился между ними, и все замерли.
— Ки-Кимимаро?! — пролепетала Таюя, и в ее голосе был страх.
Я не удостоил ее ответом. Я посмотрел на нее, и мой взгляд был холоднее льда.
— Ты провалила свою миссию, — сказал я. — Ты позволила каким-то соплякам себя остановить. Я убью тебя.
Она в ужасе отшатнулась.
— Но, — продолжил я, — сначала ты должна закончить свое задание. Нейтрализуй этих ниндзя Конохи. Я позволил тебе жить только потому, что твоя миссия все еще не выполнена. Провалишься снова — и я лично вырву твой позвоночник.
Я, не говоря больше ни слова, легко, как будто она ничего не весила, поднял на плечо тяжелую бочку.
— Я доставлю сосуд Орочимару-саме, — сказал я, поворачиваясь, чтобы уйти. — А ты… разберись с мусором.
Я отступил, оставляя ее наедине с ее страхом и ее врагами. Моя последняя миссия… началась.
* * *
(POV: Наруто)
Я оставил их.
Одного за другим. Чоджи, который остался, чтобы стать живым щитом против каменного монстра по имени Джиробо. Неджи, который, как ястреб, устремился за шестируким пауком Кидомару, уводя его в лесную чащу для дуэли на дальней дистанции. Киба, который, как бешеный пес, погнался за двумя братьями-садистами, Саконом и Уконом.
И, наконец, Шикамару. Он задержался последним, чтобы встретиться с той, кто управлял звуком и иллюзиями — Таюей. Он бросил на меня быстрый, понимающий взгляд, и в его глазах не было ни страха, ни упрека. Лишь холодный, тактический расчет.
Я не оглядывался и не сомневался в них. Просто дал им шанс. Шанс сразиться, выжить и стать сильнее. А у меня была своя миссия. Своя цель.
Я несся по лесу, и деревья сливались в сплошную, зеленую стену. Я чувствовал его. Его чакру. Она была впереди. Спокойная, холодная, но невероятно мощная. И она удалялась. Быстро.
А рядом с ней — еле заметный, почти угасший огонек чакры Саске, запечатанный в этой проклятой бочке.
Я увидел его. Фигура в белом, которая легко, почти невесомо, прыгала с ветки на ветку, неся на плече огромную бочку.
«Вот он, — подумал я, и мое сердце забилось чаще от предвкушения. — Наконец-то».
Я улыбнулся. Радостно. Искренне. Как ребенок, который увидел своего любимого героя.
— Сюнсин: Бури!
Я вложил в эту технику максимум. Ветер и молния окутали мое тело, и мир вокруг превратился в размытый, цветной туннель. Я был не просто быстрым а был как пуля. Как мысль.
Я обогнал его и, сделав резкий разворот, приземлился на толстой ветке прямо перед ним, загораживая ему путь.
Он остановился. Легко, без малейшего намека на усталость и посмотрел на меня, и его мертвенно-бледное, аристократическое лицо не выражало никаких эмоций. Лишь легкое, холодное любопытство.
— Привет, Кимимаро, — сказал я, и моя улыбка была широкой и восторженной.
Он на мгновение замер. Его безэмоциональные, зеленые глаза слегка расширились.
— Откуда… — его голос был тихим, хриплым, как шелест сухих костей. — …ты знаешь мое имя?
Я не ответил. Просто смотрел на него, и в моей голове, как в калейдоскопе, проносились кадры из «канона».
«Кимимаро Кагуя, — думал я, и мой внутренний фанат аниме был в экстазе. — Последний из своего клана. Гений. Идеальный инструмент Орочимару. Самый верный, самый послушный его подчиненный. Трагическое детство, смертельная болезнь… Но он, несмотря на боль, до самого конца сражался. Дрался с Ли, с Гаарой. Он побеждал их. Он почти победил. И умер не от их рук, а от своей собственной болезни, в тот момент, когда активировал третью ступень Проклятой Печати».
Я вспоминал это, и меня переполнял не страх. А дикий, необузданный восторг. Я стою здесь. Перед легендой. Перед одним из самых трагических и сильных персонажей этой истории.
Кимимаро смотрел на меня, и в его взгляде появилось недоумение. — О чем ты бормочешь?
Он осторожно опустил на ветку бочку. Размял шею. И приготовился к бою.
Но тут, на ветку рядом со мной приземлился еще один.
— Похоже, я не опоздал! — бодро крикнул Рок Ли, принимая свою боевую стойку.
В тот же миг крышка на бочке с глухим стуком отвалилась, и из нее, пошатываясь, выбрался он. Саске. Черные узоры все еще покрывали половину его тела. Он ошарашенно огляделся.
Кимимаро даже не посмотрел в его сторону.
— Уходи, Учиха Саске, — сказал он своим холодным, безжизненным голосом. — Орочимару-сама ждет тебя.
Саске на мгновение замер, посмотрев на меня, потом на Ли. А затем, не говоря ни слова, он спрыгнул с ветки и побежал. Побежал в сторону Деревни Звука.
Я смотрел вслед удаляющейся спине Саске. Он бежал, не оглядываясь, унося с собой свои обиды, свою ненависть и свою новую, темную решимость. И я не чувствовал ничего. Ни злости. Ни сожаления. Ни желания его остановить. Моя миссия по его «спасению» была лишь предлогом. Ширмой.
Моя настоящая цель стояла здесь. Передо мной.
Кимимаро Кагуя.
Он стоял, и его мертвенно-бледное, аристократическое лицо не выражало никаких эмоций. Он просто смотрел на меня, и в его зеленых глазах был холод пустоты. Кимимаро был идеален. Совершенное оружие. Идеальный финальный босс для этой арки.
Но тут, в самый неподходящий момент, вмешался он.
— Наруто-кун!
Рок Ли, который до этого стоял рядом со мной, вдруг выступил вперед, принимая свою боевую стойку. Его лицо, как всегда, было полно несгибаемой, почти идиотской решимости.
— Ты должен бежать за Саске-куном! — крикнул он, не сводя глаз с Кимимаро. — Я сам разберусь с этим противником! Я задержу его!
Я замер. А потом медленно, очень медленно, повернул к нему голову.
— Что… — прошипел я. — …ты только что сказал?
Я подошел к нему и с размаху отвесил ему подзатыльник.
ШЛЕП.
— Ты че, дурак?! — прорычал я ему прямо в ухо. — Не мешай мне! Я хочу сразиться с этим противником! Это моя добыча!
Ли посмотрел на меня с полным недоумением. В его простом, черно-белом мире героических поступков и силы юности не было места для такого эгоистичного прагматизма.
— Но, Наруто-кун! Наша миссия — вернуть Саске-куна! — возразил он. — Это наш долг как шиноби Конохи!
— Тьфу ты, задолбал, — я приложил руку к лицу. Этот его фанатичный идеализм выводил меня из себя. — Ладно. Хочешь, чтобы кто-то бежал за Саске? Будет тебе погоня.
Я сложил печать.
— Каге Буншин но Дзюцу!
Рядом со мной, в облачке дыма, появился мой точный клон.
— Твоя задача, — сказал я ему. — Догони того эмо-боя.
Клон хитро мне подмигнул. — Будет сделано, босс.
И он, не теряя ни секунды, рванул в ту сторону, куда убежал Саске.
Кимимаро, который до этого молча наблюдал за нашей перепалкой, нахмурился. — Сосуд Орочимару-самы не должен быть потревожен.
Он сорвался с места, намереваясь перехватить моего клона. Но на его пути, как зеленая молния, встал Рок Ли.
— Я не позволю тебе пройти! — крикнул он, блокируя удар Кимимаро.
— ЭЙ! — заорал я, и мой голос эхом разнесся по лесу. — Густобровик! Я же сказал, не мешай! Это мой бой! Уйди! Можешь вернуться в деревню, твоя миссия выполнена!
Но Ли, заблокировав еще одну атаку, лишь упрямо улыбнулся.
— Нет, Наруто-кун! — крикнул он, отпрыгивая назад. — Я не могу оставить тебя одного против такого сильного врага! Я хочу помочь тебе! И хочу сразиться с ним! В этом мой путь ниндзя!
Я смотрел на него. На его горящие, полные энтузиазма глаза. И я проклял все на свете. Его упрямство. Его силу юности. И тот день, когда Гай-сенсей решил, что этому миру нужен еще один фанатик в зеленом трико.
— Ладно! — прорычал я, садясь на толстую ветку и скрещивая руки на груди. — Черт с тобой! Хочешь драться — дерись!
Он удивленно посмотрел на меня.
— Ты сразись с ним, — сказал я, и мой голос был полон раздражения. — Разомни его немного. А я… я подожду. И когда ты закончишь… начнется мой бой.
Ли просиял. — Спасибо, Наруто-кун! Ты настоящий друг!
«Я не друг, — подумал я, наблюдая, как он снова бросается на Кимимаро. — Я просто зритель, который ждет, пока закончится разогрев перед главным представлением».
Бой начался. И я, устроившись поудобнее, приготовился смотреть.
Внизу, на импровизированной арене из вырванных с корнем деревьев, начинался разогрев перед главным представлением. В одном углу — Рок Ли, «Прекрасный Зеленый Зверь Конохи», полный несгибаемой воли и силы юности. В другом — Кимимаро Кагуя, последний из своего клана, ходячий труп и одно из самых смертоносных созданий Орочимару.
— Бой обещает быть интересным, — сказал я своему клону, который материализовался рядом со мной с пакетом чипсов, который я предусмотрительно "одолжил" у Чоджи перед миссией.
— Ставлю сотню рьё на Костяного, — прохрустел клон. — У него более трагичная предыстория. Такие обычно побеждают в первом раунде.
Внизу бой начался.
Ли не стал ждать. Он был как зеленая молния. Без весов, без сдерживающих факторов, его скорость была невероятной. Он сорвался с места, и я едва успел проследить за его движением. Он появился прямо перед Кимимаро, и его нога, как лезвие топора, обрушилась сверху.
— Коноха Сенпу (Вихрь Листа)!
Кимимаро не стал уворачиваться. Он просто, с ленивой грацией, поднял руку. Но это была не просто рука. Из его предплечья с сухим, отвратительным хрустом вырвалась толстая, острая кость, которая послужила ему идеальным щитом.
ДЗЫНЬ!
Звук был таким, как будто нога Ли ударилась не о кость, а о чистую сталь. Его отбросило назад, но он, сгруппировавшись в воздухе, тут же снова бросился в атаку.
Начался танец. Танец абсолютной скорости против абсолютной защиты. Ли был как ураган. Он кружился вокруг Кимимаро, нанося десятки ударов в секунду. Его ноги и руки были как размытые зеленые полосы. Он атаковал со всех сторон, не давая противнику и доли секунды на передышку.
Кимимаро же… он почти не двигался. Он просто стоял в центре этого шторма, и его тело было как неприступная крепость. Из его локтей, коленей, плеч вырастали острые, как бритва, костяные шипы, которые блокировали и парировали каждую атаку Ли. Это был танец двух разных философий. Яростный, неудержимый напор против холодного, несокрушимого спокойствия.
— Неплохо, — прокомментировал я, отправляя в рот горсть чипсов. — Наш Кудрявый в отличной форме. Он давит и контролирует темп.
И он действительно давил. Кимимаро был вынужден отступать. Скорость Ли была слишком высока даже для его рефлексов. Он пропускал удары. Не сильные, скользящие, но они сбивали его с ритма. И вот, Ли нашел свою возможность.
Он проскользнул под костяным блоком Кимимаро и нанес мощный удар ногой ему в бок.
— Коноха Дайсенко (Великая Вспышка Листа)!
Удар был чистым. Кимимаро отлетел на несколько метров и с глухим стуком врезался в дерево.
— ДА! — победно взревел Ли. — Сила юности всегда побеждает!
Но его триумф был недолгим.
Он вдруг замер и схватился за свою левую ногу. Его лицо исказилось от боли. Я видел это. Та самая нога. Та, которую ему почти раздробил Гаара на экзамене. Цунаде сотворила чудо, исцелив его. Но такие раны… они не проходят бесследно. Они оставляют шрамы. Не только на теле, но и в самой структуре мышц и костей.
Кимимаро медленно поднялся. На его боку, там, куда пришелся удар Ли, не было и царапины. Но он смотрел не на свою рану. Он смотрел на Ли. На его ногу. И в его мертвых, зеленых глазах, впервые, промелькнул интерес.
— Твоя левая нога, — сказал он своим тихим, хриплым голосом. — Она повреждена. Старая травма. Ты вкладываешь в нее меньше силы, чем в правую. Твой баланс… нарушен.
Ли стиснул зубы, пытаясь скрыть боль. — Это не имеет значения! Моя воля сильнее любой боли!
— Воля — это иллюзия, — ответил Кимимаро. — А боль… боль — это реальность.
И он атаковал. Но теперь все было по-другому. Он больше не защищался а нападал. И каждый его удар, каждый его выпад был направлен в одну-единственную точку. В левую ногу Ли.
Он заставлял Ли постоянно переносить вес на травмированную ногу, усиливая боль, разрушая его стойку, ломая его ритм.
Ли отчаянно отбивался, но его скорость упала. Боль затуманивала его разум, делала его движения рваными, предсказуемыми. Ли проигрывал.
— Черт, — пробормотал мой клон. — Кажется, я выиграл пари.
Я молчал. Я смотрел, как Кимимаро наносит очередной удар, и Ли, вскрикнув от боли, падает на одно колено. Он был побежден. Это было лишь вопросом времени.
Но потом Ли сделал нечто странное. Он поднял руку.
— Пожалуйста… подожди! — выдохнул он, и его голос был полон боли.
Кимимаро остановился в метре от него, с занесенной для удара костяной иглой.
— Мне… мне нужно выпить мое лекарство! — сказал Ли, доставая из своего подсумка небольшую, пузатую фляжку.
Кимимаро посмотрел на него. На этого сломленного, но не сдавшегося противника. И в его взгляде промелькнуло нечто, похожее на… уважение.
— Хорошо, — сказал он, опуская руку. — Я подожду. У воина должна быть честь.
Ли с благодарностью кивнул. Он открыл фляжку. И сделал большой, жадный глоток.
Я не прищурился. Я не удивился. Я зевнул.
«Ну вот, началось, — подумал я с ленивой усмешкой, наблюдая за этой сценой. — Классический сюжетный поворот. "Лекарство", которое на самом деле — саке. Сейчас наш густобровик войдет в режим "Пьяного Кулака", покажет пару красивых, но абсолютно бесполезных трюков, а потом все равно проиграет. Какая предсказуемость».
Мой клон удивленно посмотрел на меня. — Лекарство?
— Ага, — кивнул я. — Лекарство от трезвости. Сейчас начнется самое веселье. Для нас, как для зрителей. Для него, — я кивнул на Кимимаро, — не очень.
Ли сделал еще один большой, жадный глоток из фляжки, и его лицо… оно изменилось. Бледность ушла, уступая место ярко-красному, лихорадочному румянцу. Его глаза, до этого полные боли и отчаяния, затуманились, а затем… в них зажегся безумный, непредсказуемый огонь. Он пошатнулся. Раз. Другой. А затем принял боевую стойку. Но это была не та четкая, выверенная стойка, что я видел раньше. Это была шатающаяся, неустойчивая пародия.
— Ну что, костлявый, — пробормотал он, и его язык заплетался. — Готов… ик… к настоящей силе юности?
Кимимаро смотрел на него, и на его бледном, аристократическом лице, впервые, появилось недоумение. — Ты… пьян?
— Я не пьян! — взревел Ли. — Я… я в своей лучшей форме!
И он атаковал.
Это было нечто. Если раньше его стиль был похож на ураган, то теперь — на пьяную драку в баре, возведенную в абсолют. Он двигался абсолютно непредсказуемо. Его удары летели по немыслимым траекториям. Он спотыкался, падал, но каждое его падение превращалось в мощный удар ногой снизу. Ли промахивался, но тут же, разворачиваясь на месте, наносил удар локтем.
Стиль «Пьяного Кулака». Я видел его в старых фильмах в прошлой жизни. И в аниме. Но видеть это вживую… было одновременно и смешно, и впечатляюще.
— Что происходит? — в шоке прошептал мой клон. — Он же просто машет руками и ногами во все стороны!
— В этом и суть, — пояснил я, с интересом наблюдая за боем. — Его движения нелогичны. Их невозможно просчитать. Даже для такого гения, как Кимимаро. Смотри.
Кимимаро был в замешательстве. Он, привыкший к четким, выверенным атакам, просто не мог предугадать следующий ход Ли. Он выставлял блок там, где удара не было. Он уворачивался от атаки, которая летела в совершенно другую сторону. А Ли, в свою очередь, попадал. Его нелепые, неуклюжие удары достигали цели. Один. Другой. Третий.
Он заставил Кимимаро отступать.
— ДА! — взревел Ли, проведя особенно удачную серию. — Почувствуй гнев пьяного лотоса!
Но я видел. Я видел то, чего не видел пьяный Ли. Травма. Она никуда не делась. Каждый его удар, каждое его движение отдавалось болью в его левой ноге. А еще… я видел, как Кимимаро адаптируется.
Он перестал пытаться предугадать и начал реагировать. Его костяные лезвия теперь вырастали не там, куда Ли должен был ударить, а там, куда он уже бил. Он начал контратаковать.
Бой превратился в кровавый балет. Ли, в своем пьяном угаре, не замечал порезов и продолжал атаковать, и его зеленое трико медленно, но верно, окрашивалось в красный.
— Он проигрывает, — констатировал клон.
— Я знаю, — кивнул я.
Алкоголь давал ему непредсказуемость, но забирал концентрацию и точность. А Кимимаро был машиной. Машиной, которая училась на ошибках и становилась все смертоноснее с каждой секундой.
И вот, настал переломный момент. Ли, собрав все свои силы, бросился в последнюю, отчаянную атаку. Он подпрыгнул в воздух, закручиваясь в смертоносный вихрь.
— Коноха Горики Сенпу (Мощный Вихрь Листа)!
Кимимаро не стал уворачиваться. Он просто поднял руку. И из его ладони, с сухим, отвратительным хрустом, вырвалась она. Костяная дрель. Острая, вращающаяся, смертоносная.
— Попался, — прошептал Кимимаро.
Он выставил дрель прямо на пути летящего на него Ли.
«Ну все, — подумал я, и моя рука уже потянулась к подсумку с кунаями. — Сейчас от нашего густобровика останется только фарш. Пора вмешаться и…»
Но я не успел.
Ли, увидев перед собой вращающееся лезвие, сделал немыслимое. Он, находясь в воздухе, извернулся, как акробат, и ударил по костяной дрели не ногой, а… своей фляжкой, которую все еще сжимал в руке.
ДЗИНЬ!
Металлическая фляжка разлетелась на осколки. Саке брызнуло во все стороны, попадая Кимимаро прямо в лицо. Он на мгновение ослеп, инстинктивно зажмурившись.
И этого мгновения Ли хватило. Он, используя дрель как точку опоры, оттолкнулся от нее, перекувырнулся в воздухе и приземлился на ноги. Он был изранен и тяжело дышал, и эффект от алкоголя, кажется, начал проходить. Но он был жив.
Кимимаро вытер лицо. Его безэмоциональный взгляд стал еще холоднее.
— Трюки закончились, — сказал он. — Теперь ты умрешь.
Ли, тяжело дыша, снова принял свою шатающуюся боевую стойку. Эффект от саке проходил, оставляя после себя лишь головную боль, тошноту и обострившуюся боль в травмированной ноге. Он был на пределе.
— Сила юности… — прохрипел он. — …никогда не сдается!
Он снова бросился в атаку. Но это была уже не та непредсказуемая, хаотичная буря, что была раньше. Это были движения уставшего, израненного бойца, который держится на одной лишь силе воли. Его удары потеряли резкость, его скорость упала.
А Кимимаро… он был машиной. Машиной, которая адаптировалась, проанализировала и теперь была готова к контратаке.
ВЖИК!
Первый удар. Ли успел увернуться, но лезвие оставило на его щеке глубокий, кровоточащий порез.
ВЖИК!
Второй удар. Костяной клинок пронзил его плечо. Ли вскрикнул от боли, но не отступил.
Это была не битва. Это было избиение. Кимимаро методично, с холодной, хирургической точностью, разбирал Ли на части. Он ломал его защиту, наносил порезы, заставлял отступать.
— Он проигрывает всухую, — констатировал мой клон, и в его голосе не было и следа веселья.
Я смотрел, и во мне боролись два чувства. Часть меня, прагматичная и расчетливая, говорила, что пора вмешаться. Что Ли уже выполнил свою задачу — он показал мне стиль боя Кимимаро, его техники, его скорость.
Но другая часть… часть меня, которая все еще была фанатом этого мира, была в экстазе. Я видел перед собой живую легенду. Я видел тот самый бой, который смотрел на экране десятки раз. И это было… великолепно.
Ли, собрав последние остатки сил, пошел на последнюю, отчаянную атаку. Он знал, что проигрывает. Но он не мог сдаться.
— Если не работает обычный Лотос… — проревел он, и его тело окутала зеленая, мощная аура. — …то я открою врата!
— Врата Открыть! — его кожа побагровела, вены вздулись. — Врата Жизни! Открыть!
Он сорвался с места, и его скорость снова стала нечеловеческой. Он появился за спиной у Кимимаро.
— Ура Ренге (Обратный Лотос)!
Он обрушил на него шквал ударов. Но Кимимаро был готов.
— Карамацу но Май (Танец Лиственницы), — прошептал он.
Из его тела, во все стороны, вырвались десятки, сотни острых, как иглы, костяных шипов, создавая непробиваемую защиту. Удары Ли врезались в эту костяную клетку, и я услышал отвратительный хруст ломающихся костей.
Ли с криком отлетел назад и рухнул на землю, как сломанная кукла. Его руки и ноги были неестественно вывернуты, а тело пронзено несколькими костяными иглами. Он был побежден.
Кимимаро медленно подошел к нему. Из его руки выросло длинное, острое костяное копье. Он занес его над головой Ли для последнего, смертельного удара.
«Ну все, — подумал я. — Разогрев окончен. Пора выходить на сцену».
Я исчез со своей ветки.
(POV: Кимимаро)
Я смотрел на поверженного шиноби Конохи. Он был силен. Его воля была достойна уважения. Но он был слаб. Как и все они.
Я занес костяное копье, чтобы закончить его страдания.
И тут, в самый последний момент, я почувствовал его. Всплеск чакры. Прямо передо мной.
Я не успел среагировать.
ДЗЫНЬ!
Мое костяное копье, которое могло пробить сталь, с оглушительным звоном врезалось во что-то невидимое и остановилось. Я с удивлением посмотрел вниз.
Передо мной, выставив руку, стоял он. Вокруг его тела вращался почти невидимый барьер из сжатого воздуха. Моя атака была остановлена.
— Эй-эй-эй, — сказал он, и его голос был полон веселья. — Так нечестно. Нельзя убивать разогрев до того, как на сцену выйдет главная звезда.
Я отпрыгнул назад, вставая в боевую стойку.
— Ты…
— Да, я, — он ухмыльнулся, и его глаза, синие, как небо, горели диким, необузданным восторгом. — Спасибо, что подождал. Я так долго этого ждал.
Он посмотрел на меня, и в его взгляде не было ни страха, ни ненависти. Лишь чистое, незамутненное, почти фанатское обожание.
— Кимимаро Кагуя, — сказал он, и его голос дрожал от сдерживаемого возбуждения. — Последний из своего клана. Обладатель Шикоцумьяку. Я твой большой, большой поклонник.
Он хрустнул костяшками пальцев.
— Ну что, — сказал он, и его улыбка стала хищной. — Покажешь мне свой танец?
(Конец POV: Кимимаро)
— Ну что, — сказал я, и моя улыбка стала хищной. — Покажешь мне свой танец?
Я не стал ждать его ответа. Я решил начать первым. Проверить его защиту.
Мое тело окутала едва заметная дымка. «Казе но Ёрой». Я сорвался с места, используя свой гибридный Я появился прямо перед ним, моя нога уже была занесена для мощного удара в голову.
Но он был готов. Он не пытался увернуться. Он не пытался блокировать. Он просто… изменился.
— Янаги но Май (Танец ивы).
Из его плеча, локтя и колена с сухим, отвратительным хрустом вырвались три острых, как бритва, костяных клинка. Они появились именно в тех точках, где моя атака должна была достигнуть цели, создавая идеальный, непробиваемый барьер.
Моя нога врезалась в костяной отросток на его плече.
ДЗЫНЬ!
Звук был таким, как будто я ударил не по кости, а по наковальне. Волна боли пронзила мою ногу от стопы до бедра. Я отлетел назад, приземлившись на ноги и с удивлением посмотрев на него.
«Крепкий, — подумал я, и мой восторг только усилился. — Тверже стали».
Я не дал ему передышки и снова атаковал. На этот раз — серия быстрых, точечных ударов. Я бил по его рукам, ногам, корпусу, используя всю свою скорость, всю свою маневренность. Но это было бесполезно.
Он был как неприступная крепость. Где бы я ни атаковал, в тот же миг там вырастал острый костяной шип, который блокировал мой удар. Он не двигался. Он просто стоял, и его тело само вело этот смертоносный танец. Танец ивы.
— Впечатляет, — сказал я, отпрыгивая назад. — Твоя защита… она идеальна. Ни одного лишнего движения. Ни одной уязвимой точки. Ты — мастер тайдзюцу.
Он молчал и просто смотрел на меня, и в его глазах, как мне показалось, промелькнула тень… скуки.
«Он считает меня слабым, — понял я. — Он думает, что я — еще один Ли. Быстрый, но не способный пробить его защиту. Что ж. Пора его немного разубедить».
— Ладно, — сказал я. — Разминка окончена.
Я сложил печати.
— Таджу Каге Буншин но Дзюцу!
Двадцать моих точных копий появились на поляне, окружая Кимимаро со всех сторон.
— Бесполезно, — сказал он своим тихим, хриплым голосом. — Количество не имеет значения.
— А я и не собираюсь давить на тебя количеством, — усмехнулся я. — Я собираюсь тебя… запутать.
Клоны бросились в атаку. Но это была не просто толпа. Это была тактическая схема. Пятеро атаковали в лоб, используя базовое тайдзюцу. Пятеро заходили с флангов, метая кунаи. Пятеро — с воздуха, готовя атаки сверху. А последние пятеро… они стояли в стороне, и в их руках, с ревом, начали формироваться синие, ревущие сферы.
Кимимаро на мгновение замер. Он увидел их. Пять Расенганов.
И он, впервые за весь бой, начал двигаться.
Он не стал ждать, пока мои клоны атакуют. Он сам бросился вперед, прямо на ближайшего клона с Расенганом. Его скорость была невероятной, но это была не та рваная, хаотичная скорость, как у Ли. Это была плавная, текучая, змеиная грация.
— Тсубаки но Май (Танец камелии)! — его голос был тихим, почти шепотом.
Из его плеча, с сухим хрустом, вырвалась длинная, идеально ровная кость. Она была похожа на элегантный, смертоносный меч-рапиру. Он выхватил ее из своего тела так же легко, как обычный шиноби выхватывает кунай из подсумка.
Мой клон, который уже несся на него со своим Расенганом, не успел среагировать. Костяной меч Кимимаро был быстрее. Он не стал блокировать. Он нанес один-единственный, точный, почти невидимый укол.
Лезвие прошло сквозь грудь моего клона. Расенган в его руке зашипел и развеялся, как пар.
ПУФ!
Клон исчез в облаке дыма.
«Быстро, — подумал я, — Невероятно быстро. Он не просто блокирует. Он контратакует, уничтожая источник угрозы еще до того, как он успевает нанести удар».
Остальные клоны не остановились. Они, как единый организм, изменили тактику. Группа ближнего боя бросилась на него, пытаясь сковать его движения, заставить его уйти в оборону. Группа поддержки, мечущая кунаи, начала целиться ему в ноги, пытаясь лишить его маневренности. А четыре оставшихся клона с Расенганами начали заходить с разных сторон, готовясь к одновременной, сокрушительной атаке.
Начался новый танец. Танец одного костяного меча против целой армии.
Его костяной меч пел, разрезая воздух. Он парировал кунаи, отбивал удары, и с каждым его выпадом один из моих клонов развеивался в облаке дыма. Он был идеальной машиной для убийства.
Но моих клонов было слишком много. Их хаотичные, разнонаправленные атаки заставляли его постоянно двигаться, постоянно менять позицию. Он не мог стоять на месте и ждать. Он был вынужден реагировать.
И я, оригинал, ждал этого.
Пока он был занят, отбиваясь от моего роя, я, используя Сюнсин, появился на ветке прямо над ним. Я был невидим. Я был бесшумен и ждал своего шанса.
И вот он появился. Один из моих клонов с Расенганом прорвался через его защиту и почти достиг цели. Кимимаро был вынужден развернуться и встретить его атаку в лоб. Он пронзил моего клона своим мечом, но на долю секунды его спина осталась открытой.
Этого мне и было нужно.
Я спрыгнул. Беззвучно, как падающий лист. В моей руке уже ревела синяя сфера.
Он почувствовал меня. Я видел, как напряглись мышцы на его спине, как он начал разворачиваться. Но было уже поздно.
— Попался, — прошептал я.
Мой Расенган должен был врезаться ему точно между лопаток. Это был бы конец.
Но я снова его недооценил.
— Караматсу но Май (Танец лиственницы).
В тот момент, когда моя рука была в сантиметре от его спины, из его тела, из каждой его кости, во все стороны вырвались они. Десятки. Сотни. Острые, как иглы, костяные шипы.
Мой Расенган, врезавшись в его костяную клетку, не смог пробить ее. Шипы, выросшие из его тела в технике «Танца лиственницы», оказались прочнее, чем я ожидал. Они не просто остановили мою атаку. Они разорвали ее на части. Я отпрыгнул назад в тот момент, когда костяные иглы, как шрапнель, разлетелись во все стороны, оставляя глубокие борозды на земле. Мои клоны, которые все еще пытались его атаковать, были уничтожены этим внезапным контрударом.
Я стоял посреди поляны, и улыбка не сходила с моего лица. Адреналин. Чистый, незамутненный, он пел в моей крови. Это было лучше, чем любая тренировка. Лучше, чем любая симуляция. Я дрался с живой легендой. И я был в восторге.
Кимимаро стоял в центре этого хаоса, и его бледное, аристократическое лицо было абсолютно спокойным. Он медленно, с легким хрустом, втянул костяные шипы обратно в свое тело.
— Твои техники… — сказал он своим тихим, хриплым голосом. — Они сильны. Но им не хватает точности. Ты просто бьешь, в надежде проломить стену. Это — путь грубой силы. Путь слабаков.
«О, если бы ты только знал, насколько ты прав, — подумал я с усмешкой. — Я мог бы закончить этот бой еще десять минут назад. Один большой расенган в твою черепушку, и все. Но так… так было бы неинтересно».
Я хотел увидеть все. Весь его арсенал. Все пять его легендарных танцев.
— Что ж, — сказал я, принимая боевую стойку. — Раз уж тебе не нравится грубая сила… как насчет этого?
Я не стал создавать клонов. Я решил показать ему свою скорость. Активировав свой гибридный Сюнсин и бросился на него, но на этот раз моя цель была не в том, чтобы ударить. А в том, чтобы коснуться.
Я кружил вокруг него, как надоедливый комар, нанося легкие, почти невесомые удары по его рукам, ногам, плечам. Он легко блокировал их, и его движения были все так же идеальны. Но я не пытался пробить его защиту. Я анализировал.
Мой «Био-сканер» работал на пределе, и с каждым касанием я получал все больше и больше информации.
[СКАНИРОВАНИЕ ЦЕЛИ: КИМИМАРО КАГУЯ…]
[АНАЛИЗ КОСТНОЙ СТРУКТУРЫ: ПЛОТНОСТЬ КАЛЬЦИЯ ПРЕВЫШАЕТ НОРМУ В 12 РАЗ. СТРУКТУРА АРМИРОВАНА ЧАКРОЙ. ПРОЧНОСТЬ ЭКВИВАЛЕНТНА ЗАКАЛЕННОЙ СТАЛИ.] [АНАЛИЗ СИСТЕМЫ ЦИРКУЛЯЦИИ ЧАКРЫ: СТАБИЛЬНАЯ, НО… ПРИСУТСТВУЮТ АНОМАЛИИ В РАЙОНЕ ГРУДНОЙ КЛЕТКИ. ПОТОКИ ЧАКРЫ ПЕРИОДИЧЕСКИ ДАЮТ СБОЙ.]
[ДИАГНОЗ: НЕИЗВЕСТНОЕ ДЕГЕНЕРАТИВНОЕ ЗАБОЛЕВАНИЕ. ПРОГНОЗ: ТЕРМИНАЛЬНАЯ СТАДИЯ.]
«Вот оно, — подумал я, уворачиваясь от его выпада. — Болезнь. Она уже пожирает его. Он силен. Но он — на таймере».
Кимимаро, кажется, начал терять терпение. Моя тактика изматывала его. Он не мог попасть по мне, а мои постоянные касания, хоть и не причиняли вреда, раздражали.
— Хватит бегать! — прорычал он.
Он отпрыгнул назад, разрывая дистанцию. Он поднял руки на уровень груди.
— Теши Сендан (Пронзающие снаряды десяти пальцев)!
Кончики его пальцев открылись, как люки ракетных шахт. И из них, с оглушительным треском, вылетели они. Костяные пули. Фаланги его пальцев, заостренные и усиленные чакрой, летели на меня со скоростью звука.
«А вот и дальняя атака, — с восторгом подумал я. — Великолепно!»
Увернуться от такого шквала было невозможно. Но мне и не нужно было.
— Футон: Казе но Ёрой!
Я вложил в свои «Ветряные Доспехи» максимум чакры. Воздушный вихрь вокруг моего тела стал видимым, плотным, как стена. Костяные пули врезались в него, и раздался звук, как будто град бьет по металлической крыше. Они не могли пробить мою защиту. Они теряли свою скорость и с жалким стуком падали на землю.
Кимимаро смотрел на это, и в его глазах, впервые, появилось нечто, похожее на… удивление. Он не ожидал, что у меня будет такая защита.
— Неплохо, — сказал он. — Очень неплохо. Но танец… еще не окончен.
Он вытянул правую руку вперед. И я увидел, как его позвоночник, хрустя и изгибаясь, начал вылезать из его спины. Длинный, гибкий, сегментированный, он был похож на хвост скорпиона или на хлыст.
— Тессенка но Май: Тсуру (Танец клематиса: Лоза).
Он взмахнул им. Костяной хлыст со свистом рассек воздух. Он был невероятно быстр. Я едва успел увернуться. Он ударил по дереву позади меня, и ствол, толщиной в метр, был разрублен надвое, как масло.
Я присвистнул. — Вау. А вот это уже серьезно.
Кимимаро не дал мне передышки. Хлыст снова и снова обрушивался на меня. Я уворачивался, прыгал, кувыркался. Поляна вокруг меня превращалась в руины. Это был танец смерти, и я был его партнером.
«Он великолепен, — думал я, уходя от очередного удара. — Сила, скорость, точность, защита, дальняя атака… У него есть все. Но…»
Я посмотрел на него. На его бледное, потное лицо. На то, как едва заметно дрожат его руки.
«…он выдыхается. Болезнь и этот бой забирают его силы. Он не сможет долго продержаться в таком темпе».
Я знал, что могу победить его, просто измотав. Но это… это было бы неуважительно. Недостойно. Такой воин, как он, заслуживал большего. Он заслуживал настоящего, честного боя.
Я остановился.
— Хватит, — сказал я.
Он удивленно посмотрел на меня.
— Хватит разминки, — сказал я, и моя улыбка исчезла. — Ты показал мне свои танцы. А теперь… я покажу тебе свой.
Я поднял руку. И в ней, с ревом, который, казалось, заставил вибрировать сам воздух, начала формироваться она. Идеальная, ревущая, сияющая сфера из чистой, концентрированной ярости.
Расенган.
Он поднял свою правую руку. И я увидел, как его предплечье начало деформироваться. Кости внутри него с хрустом ломались, срастались, уплотнялись, формируя нечто новое. Чудовищное.
— Но этого… недостаточно.
— Тессенка но Май: Хана (Танец клематиса: Цветок)!
Вся его правая рука, от плеча до кисти, превратилась в гигантскую, спиралевидную костяную дрель. Она была толще моего торса, а ее наконечник был острее любого копья. Она вращалась с невероятной скоростью, и от нее исходил низкий, угрожающий гул.
Я смотрел на это творение, и мой восторг смешивался с холодком настоящего, боевого напряжения. Это была не просто техника. Это была абсолютная, концентрированная форма разрушения.
«Против Расенгана, который уничтожает все изнутри, он выставил дрель, которая уничтожает все снаружи, — проанализировал я. — Лоб в лоб. Сила против силы. Он… он идеален».
— Ну что ж, — сказал я, и моя улыбка стала еще шире. — Потанцуем.
Я бросился вперед. Он, не колеблясь, шагнул мне навстречу.
Две силы. Два урагана. Мы неслись друг на друга, и земля под нашими ногами трескалась от давления.
ГРОХОТ!
Столкновение было чудовищным. Мой Расенган врезался в острие его костяной дрели. Синий и белый. Вращение против вращения. На мгновение мир, казалось, замер. А затем… нас отбросило друг от друга, как два одинаковых магнитных полюса.
Ударная волна была такой силы, что деревья вокруг нас согнулись до самой земли. Я отлетел назад, проехавшись ногами по земле метров десять. Моя рука, которой я держал Расенган, онемела и дико болела. Кожа на ладони была содрана в кровь.
Кимимаро тоже отбросило. Его костяная дрель треснула. По ней, как паутина, расползлись десятки мелких трещин. Он посмотрел на свою руку, потом на меня. И в его зеленых, мертвых глазах, впервые, я увидел его. Гнев.
— Ты… — прошипел он. — Ты повредил мои кости.
Он был не просто зол. Он был в ярости. Он, последний из своего клана, гордившийся абсолютной прочностью своих костей, только что встретил технику, которая смогла их повредить.
И тут он начал меняться.
— Чи но Джуин (Проклятая печать земли).
Черные, искривленные линии расползлись по его телу. Его чакра взорвалась, становясь темной, злой, чудовищной. Его глаза налились кровью.
Проклятая Печать. Уровень первый. Я знал, что это значит. Его сила. Его скорость. Его защита. Все это только что умножилось.
Он исчез. Я едва успел среагировать, выставляя перед собой руки в блок. Удар. Тяжелый, как удар молота, он пришелся мне в грудь. Мои «Ветряные Доспехи» затрещали и развеялись. Мои кости, я был уверен, тоже.
Я отлетел, как тряпичная кукла, и с грохотом врезался в скалу. Я медленно сполз на землю, кашляя кровью. Мир плыл перед глазами.
«А вот это уже серьезно, — подумал я, и на моем лице, сквозь боль, проступила довольная ухмылка. — Вот теперь… теперь начинается настоящий танец».
Он стоял надо мной, и его тень накрыла меня.
— Теперь ты понял? — прорычал он. — Разницу в наших силах.
Я поднял на него взгляд. И улыбнулся. Кровавой, безумной улыбкой.
— Да, — прохрипел я. — Теперь… я понял, что ты наконец-то стал серьезным.
Я пришел сюда не выживать. Я пришел сюда наслаждаться.
— Спасибо, — сказал я, вытирая кровь с подбородка. — Спасибо, что показал мне это. А теперь…
Мое тело окутала едва заметная дымка. «Казе но Ёрой». А поверх нее — синие, потрескивающие разряды молний. «Сейденки но Шохеки».
— …моя очередь.
Он снова бросился на меня. Его скорость была невероятной. Но моя… моя была за гранью.
Я не стал уворачиваться. Я просто исчез. Мой гибридный «Сюнсин: Бури» сработал, как вспышка. Я появился у него за спиной. Он, почувствовав меня, резко развернулся, нанося удар костяным клинком. Но меня там уже не было.
Я появился слева. Справа. Сверху. Я двигался вокруг него, как призрак, как мысль. Он был быстр. Но я был везде.
— Что?! — прорычал он, раз за разом нанося удары по пустому месту. — Где ты?!
— Я здесь, — раздался мой голос у него над ухом.
Он обернулся. Я стоял в метре от него, и в моей руке не было Расенгана. В ней были две маленькие, почти невидимые, вибрирующие иглы из сжатого воздуха и молнии.
— Ты полагаешься на свое тело, на свои кости, — сказал я, и мой голос был спокоен. — Но что, если я скажу, что мне не нужно их ломать? Что, если я скажу, что могу просто… отключить тебя?
— Разряд Нейрона, — прошептал я.
Две иглы, быстрее звука, сорвались с моих пальцев. Они не целились в его сердце или голову. Они целились в нервные узлы на его шее и у основания позвоночника.
Он попытался защититься, вырастив костяной воротник. Но иглы были слишком быстрыми. Слишком тонкими. Они прошли сквозь его защиту, как будто ее и не было.
Кимимаро замер. Его глаза, полные ярости, удивленно расширились. Он попытался сделать шаг. Но не смог. Его тело, его совершенное оружие, его больше не слушалось.
— Что… — прошептал он. — …ты сделал?
Он рухнул на колени. Проклятая Печать исчезла. Он был парализован.
Я подошел к нему и присел на корточки, глядя ему прямо в глаза.
— Я же говорил, — сказал я с улыбкой. — Я твой большой поклонник. И я не мог позволить тебе умереть так глупо. От какой-то болезни.
Я положил свою светящуюся зеленой чакрой руку ему на лоб. Но это было не исцеляющее касание. Моя чакра, острая, как скальпель, проникла в его тело, нашла ключевые точки в его мозгу и нервной системе.
— А теперь… давай посмотрим, что можно сделать с твоим маленьким недугом, — сказал я. — Но для этого мне нужно, чтобы пациент лежал спокойно. Очень… очень спокойно.
Я применил одну из техник, что нашел в свитках Орочимару. Технику медицинского стазиса. Она не лечила. Она просто… останавливала. Замораживала все жизненные процессы, погружая его в глубокую, искусственную кому.
Глаза Кимимаро медленно закрылись. Он обмяк и беззвучно рухнул на землю.
Я встал. Бой был окончен. Но моя работа — только начиналась.
Я достал из инвентаря большой, пустой запечатывающий свиток и развернул его на земле. Быстрыми, отточенными движениями я начертил на нем фуин-печать для запечатывания живых объектов.
— Фуин! — я ударил ладонью по свитку.
Бессознательное тело Кимимаро окуталось дымом и с шипением втянулось в свиток.
Я аккуратно свернул его. Теперь это был не просто свиток. Это был мой самый ценный исследовательский материал. Мой личный, уникальный образец Кеккей Генкай клана Кагуя.
Я убрал свиток в инвентарь.
— Урок анатомии… — сказал я в тишину. — …начинается.
(POV: Клон Наруто)
Я несся по лесу, и мои движения были выверенными и экономичными. Я не был оригиналом. Я был его копией. Инструментом. И у меня была четкая, конкретная миссия, которую он вложил в меня в тот момент, когда создал.
Я чувствовал, как он выдыхается. Чакра Саске, усиленная Проклятой Печатью, была мощной, но нестабильной. Она сжигала его изнутри. Он не мог долго поддерживать такой темп.
И вот, он остановился.
Я выскочил на открытое пространство и замер. Место было… знаковым. Долина Завершения. Два гигантских, высеченных в скале, каменных идола смотрели друг на друга через ревущий водопад. Хаширама Сенджу и Мадара Учиха. Место их последней, легендарной битвы.
Саске стоял на голове у статуи Мадары, тяжело дыша. Он ждал меня. Он выбрал это место, чтобы разорвать наши узы. Какая ирония.
Я легко запрыгнул на голову статуи Хаширамы, вставая напротив него.
Он обернулся. Его лицо было искажено от ярости и ненависти.
— НАРУТО! — взревел он, и его голос эхом разнесся по ущелью, перекрывая шум водопада. — ПОЧЕМУ ТЫ ПРЕСЛЕДУЕШЬ МЕНЯ?!
Я молчал, давая ему выговориться. Это была часть плана.
— Я иду за силой! — кричал он, и каждое его слово было пропитано болью и отчаянием. — Мне нужна сила, чтобы убить его! Убить Итачи! А ты… ты все это время скрывал свою! Ты не раскрыл мне суть, откуда твои силы! А теперь хочешь помешать мне?! Хочешь, чтобы я остался в этой деревне и дальше гнил в своей слабости?!
Он смотрел на меня, и в его глазах стояли слезы. Слезы ярости.
— Я потерял все! Свой клан! Своих родителей! Свою жизнь! У меня нет ничего, кроме мести! А ты… у тебя есть все! Сила… Ты никогда меня не поймешь!
Он выкрикивал свою боль, свою обиду, свою злость. Саске ждал, что я брошусь на него. Что я начну читать ему лекции о дружбе и узах. Что я буду умолять его вернуться.
Я молчал.
Когда он, наконец, выдохся, на поляне повисла тяжелая тишина.
— И это все? — спросил я, и мой голос был спокоен.
Саске ошарашенно посмотрел на меня.
— Я за тобой погнался не за тем, чтобы остановить тебя, — сказал я, и его глаза удивленно расширились.
— Что?..
— Я здесь не для того, чтобы уговаривать тебя вернуться в деревню, — продолжил я, и в моем голосе не было ни капли сочувствия. Лишь холодный, деловой тон. — Ты меня вообще не интересуешь, Саске. Твоя месть, твои страдания — это твои личные проблемы.
Он смотрел на меня, и его мозг, кажется, отказывался понимать происходящее. Я полностью сломал его.
— Ты идешь за силой? — спросил я. — Ты уверен, что Орочимару, этот змеиный отброс, который сам проиграл бой и сбежал, поджав хвост, сможет дать тебе эту силу?
— Он… он даст! — неуверенно ответил Саске.
— Хорошо, — кивнул я. — Я тебе верю. Давай тогда поспорим.
Саске замер. — Поспорим?
— Именно, — я ухмыльнулся. — Ты сейчас уходишь. Идешь к своему новому сенсею. Учишься у него всему, чему сможешь. Становишься сильнее. А я… я буду делать то же самое. Здесь, в Конохе.
Я посмотрел ему прямо в глаза.
— Ровно через три года. В этот же день. Мы встретимся здесь. В этом самом месте. И устроим бой.
Я видел, как он пытается осознать мои слова.
— Ты же уверен в своем выборе? — надавил я. — Уверен, что через три года, получив силу Орочимару, ты сможешь меня одолеть? Ну что, заключим пари?
Я протянул ему руку.
— Я не буду тебя останавливать и не буду уговаривать тебя вернуться. Иди. Становись сильнее. А через три года мы проверим, чей путь был правильным.
Он смотрел на мою протянутую руку, потом на мое спокойное, уверенное лицо. Саске был в тупике. Он пришел сюда, чтобы сражаться. А я… я предложил ему контракт.
— Почему? — прошептал он. — Почему ты это делаешь?
— Потому что мне скучно, Саске, — ответил я, и это была почти правда. — Сейчас ты слаб. Стань сильнее. И, возможно, через три года ты сможешь меня развлечь.
Унижение. Я видел, как оно отразилось в его глазах. Но вместе с ним… я видел, как там зажегся новый огонь. Огонь цели. Я не просто отпустил его. Новую причину становиться сильнее.
Саске не пожал мою руку. Он просто кивнул.
— Три года, — прошипел он. — И я убью тебя.
— Посмотрим, — усмехнулся я.
С этими словами он развернулся и, не оглядываясь, исчез.
Я опустил руку. Моя миссия была выполнена. Я не спас его. Но я… я поставил его на поводок. Длинный, трехлетний поводок. И я знал, что через три года он вернется. Сильный. Опасный. Идеально заточенный.
Идеальный инструмент.