Повелитель поневоле: Глава 22
Глава 22. Инсценировка.
Идя по коридору к выходу во двор, я невольно отмечал масштаб изменений. Башня выглядела по-новому: там, где ещё вчера зияли завалы, теперь зияли дверные проёмы в отремонтированные помещения. Любопытство заставило заглянуть в одно из них — бывшую полуразрушенную комнату, теперь просторную, с гладкими стенами и свежевымытым каменным полом. Внутри хлопотали две деревенские женщины, энергично вытирая пыль с недавно появившихся деревянных нар и подоконников.
— Господин Мракус! — заметила одна из них меня в дверях. Её лицо, обычно усталое, светилось непривычным воодушевлением. — Спасибо вам! Истинно, чудо! Комнаты целые, светлые! И окна! — Она указала на аккуратно вставленные стеклянные квадраты, сквозь которые лился дневной свет. — Словно в добром доме живём, а не в развалинах! Кровати твёрдые, да не каменные плиты! Детвора спит спокойно!
Вторая женщина, помоложе, присоединилась, низко кланяясь:
— Здравья вам, Повелитель! Мы и не чаяли такого… уюта. Воздух чище, сырости нет. Спасибо!
Их благодарность была искренней, горячей. Я кивнул, отвечая на поклоны, ощущая лёгкое фоновое внушение доверия и признательности, струившееся от меня почти без усилий благодаря диадеме и обновлённому дару.
— Рад, что вам удобно. Со временем станет ещё лучше. Продолжайте.
По пути дальше встретил ещё несколько деревенских. Старик, тащивший вязанку хвороста, остановился, почтительно склонив голову:
— Доброго дня, господин Мракус. Силы вам и мудрости.
Молодой парень, чинивший дверную петлю в ещё не отремонтированное Башней помещение, выпрямился, улыбаясь:
— Здоровья, Повелитель! Работа спорится в тепле да без сквозняков!
Даже угрюмый Мирон, брат Арины, проходя мимо с луком, коротко буркнул:
— Спасибо за крышу над головой.
Перемена в отношении была разительной. От страха и настороженности не осталось и следа. Вместо них — уважение, благодарность, даже некая теплота. Башня дала им не просто убежище, а шанс на нормальную жизнь, и они это ценили. Мои действия, пусть и прагматичные, воспринимались как забота. Это был ценный капитал доверия.
Выйдя во двор, я окунулся в привычную суету. Дымок костров, запах варева, голоса людей, занятых делом. Охотники чистили луки у импровизированного стола, женщины месили тесто для лепёшек, дети под присмотром старух собирали щепки для растопки. При моём появлении многие подняли головы. Улыбки, кивки, тёплые взгляды, тихие пожелания здоровья и сил летели со всех сторон.
Староста Лука, наблюдавший, как двое стариков пытаются смастерить что-то наподобие тележки, заметил меня и направился навстречу. Его взгляд скользнул по новому браслету на моём запястье и скромной, но отчётливо металлической полоске, венчающей лоб.
— Господин Мракус, — приветствовал он, и в его голосе звучало неподдельное уважение. — Доброго вам дня. Корона и браслет… к лицу. Словно всегда там и были. — Он окинул взглядом двор, кивнул в сторону Башни. — Люди… не нарадуются. Тепло, сухо, свет в окнах. Да и колодец больше стал. Теперь словно гнёт с плеч свалился. Спасибо вам. За кров, за порядок. За шанс. — В его словах не было лести, лишь констатация факта и искренняя признательность.
— Спасибо вам за труд, Лука, — ответил я. — Башня отвечает тем, кто о ней заботится. Но… насчёт деревни. План остаётся в силе. Сегодня.
Тень пробежала по лицу старосты. Он тяжело вздохнул, потирая ладонью лицо.
— Понимаю, господин. Не радость это — видеть родные стены разрушенными… даже пустые. Но необходимость ясна. Лучше пусть эльфы ищут голема в степи, чем к нам сунутся. Делайте, как надо. Люди… смирятся.
Рядом, ворча себе под нос, проходил Калсам, неся вёдро с водой. Увидев меня, он на мгновение задержался, его вечно недовольное лицо смягчилось.
— Здоровья вам, Повелитель, — пробурчал он неожиданно тепло. — И чтоб дела ваши ладились. — И, не ожидая ответа, заковылял дальше. Даже его ворчливость отступила перед очевидными улучшениями.
Я подозвал двух ближайших миньонов.
— Найдите Хрума и Лориэна. Приведите их сюда.
В это же время мимо, оживлённо разговаривая, прошли Элриан и Арина. Молодой эльф заметил меня, лицо его озарилось улыбкой, куда более живой, чем день назад.
— Господин Мракус! Добрый день!
— Добрый, Элриан, Арина. Как успехи с солнцеловом?
— Мы нашли идеальное место! — воскликнул Элриан, его глаза горели энтузиазмом, подогретым моим лёгким внушением заинтересованности и одобрения. — Во внутреннем дворике, что вы указали! Солнце там почти весь день! Землю уже носим, рыхлим! И несколько кустов дикого солнцелова нашли у ручья, аккуратно выкопали, переносим! Марфа говорит, приживутся!
Арина кивнула, сияя:
— И добровольца нашли! Сторин, друг моего брата. Он выпил усиленный отвар утром. Сейчас… — она кивнула в сторону группы охотников, где парень лет двадцати с невероятной энергией рубил дрова, его движения были резкими, почти лихорадочными. — …не усядется! Всё мечется, работу ищет! Вечером расскажем подробно всё, что заметили.
Я отметил про себя эффект — явно сильнее обычного «кофе». Мирон излучал неестественную, почти тревожную бодрость.
— Хорошо. Молодцы. Продолжайте.
Вскоре подошли Хрум, чьи тяжёлые шаги отдавались глухо, и Лориэн. Старый эльф обменялся с сыном быстрым, тёплым взглядом и парой ничего не значащих фраз о погоде. Я уловил удовлетворение в его глазах — Элриан явно приходил в себя, работа и общение с Ариной шли ему на пользу. Постоянный, почти незаметный фон моего внушения работал на создание атмосферы доверия и спокойствия вокруг меня, сглаживая острые углы.
— Привести трёх гоблинов. Связанных, — распорядился я.
Когда миньоны приволокли трепещущих, шипящих зелёных пленников, наша группа — я, Хрум, Лориэн и два десятка миньонов — двинулась к покинутой деревне. Дорога заняла не больше часа. Заброшенное поселение предстало печальным зрелищем: избы с пустыми глазницами окон и тишина, нарушаемая лишь ветром и карканьем воронья.
— Итак, — я обвёл взглядом место будущего «спектакля». — Картина: голем, вышедший из-под контроля, в ярости крушит всё вокруг. Затем набег гоблинов, довершающих разгром и растаскивающих всё ценное. Лориэн, ты — свидетель. Твоя задача — направлять разрушения так, чтобы следопыты поверили в неистовство голема. Хрум, начинай. Но контролируемо. Не сноси всё под корень, оставляй следы ярости — вывороченные брёвна, вмятины от кулаков в стенах, разбитые двери. Будто гигант в припадке бешенства носился тут.
— Хрум, — раздалось низкое урчание, и каменный гигант шагнул вперёд. Его первый удар кулаком в стену ближайшей избы прозвучал как удар молота. Стена треснула, бревно вылетело внутрь. Второй удар — дверь рассыпалась в щепки. Он двинулся дальше, методично нанося удары, опрокидывая заборы, сминая крыши сараев. Каждое движение было мощным, разрушительным, но лишённым хаотичности — это была ярость под контролем.
Лориэн следил за работой, изредка указывая жестом на особенно «эффектные» места для удара:
— Сюда, гигант! Словно ты разгневался, что здесь никого нет!
Когда несколько домов были превращены в груды щепок и покорёженных брёвен, я дал знак миньонам:
— Обыскать уцелевшие избы! Всё, что может сойти за ценное — инструменты, утварь, ткани, еду если найдёте! Собирать рядом!
Гремлины с визгом кинулись исполнять приказ, растаскивая из полуразрушенных домов всё, что плохо лежало: старые горшки, клочья кожи, мешки с засохшими кореньями.
— Теперь нужна кровь, — сказал Лориэн холодно, глядя на трёх связанных гоблинов, которых миньоны держали на расстоянии. Их глаза округлились от животного ужаса. — Имитируем следы бойни и нападения гоблинов.
Старый эльф, лицо его стало каменной маской, взял кинжал у Шмяка. Без лишних слов, быстрыми, точными движениями он перерезал горла сопротивляющимся, хрипящим существам. Алая кровь хлынула на пыльную землю. Мигом миньоны, под его чёткими указаниями, начали работу: мазали кровью уцелевшие стены, разбрызгивали её у входа в разрушенные избы, оставляли кровавые отпечатки «рук» и «ног» (используя лапы и ступни убитых гоблинов), тащили окровавленные тела в разные концы деревни, создавая картину недавней жестокой схватки и последующего разграбления.
— Группа миньонов с Лориэном, — скомандовал я, когда кровавая работа была завершена. — Берёте мешки с «добычей». Относите их к пещерам гоблинов. Вывалить всё неподалёку, но так, чтобы они точно нашли. Пусть приберут к рукам. Создадим видимость их добычи. Лориэн, проследи, чтобы следы вели от деревни к пещерам. Затем возвращайтесь в Башню.
Эльф кивнул, его лицо было хмурым, но решительным. Он махнул рукой десятку миньонов, гружённых мешками, и они скрылись в направлении Чёрного Ручья.
— Хрум, — обратился я к голему. — Теперь твоя очередь. Иди в сторону столицы людей. Вон в ту сторону. — Я указал рукой, куда именно. — Оставляй чёткие, тяжёлые следы. Будто ты ушёл туда после погрома. Иди до самого утра. А потом… растворись. Вернись в Башню скрытно, без следов. Понял? Покажи, как будешь оставлять следы и как потом скроешь.
Хрум медленно ступил в сторону от деревни. Его ступня с силой вдавилась в грунт, оставив глубокий, чёткий отпечаток, будто высеченный из глины. Он сделал несколько таких шагов — тяжёлых, неспешных. Затем остановился. Раздалось тихое урчание. Следующее его движение было плавным, лёгким, словно он парил над землёй. На мягкой почве не осталось и намёка на вмятину. Он продемонстрировал это ещё раз: тяжело — чёткий след; легко — никакого. Я был удовлетворён.
— Хорошо. Иди тяжёлой поступью. Вон в том направлении. До утра. Потом — скрытно домой.
— Хрум, — кивнул гигант и развернулся. Его мощная фигура зашагала прочь от деревни, оставляя за собой цепочку глубоких вмятин в земле, недвусмысленно ведущих на юго-запад, вглубь человеческих земель.
Я ещё раз окинул взглядом место действия. Картина разрушения и хаоса получилась убедительной. Следы «голема», следы «гоблинов», кровь, разбросанные обломки — всё кричало о недавней трагедии и насилии. Оставалось лишь довести детали.
— Пробегитесь тут, — приказал я оставшимся миньонам. — Сымитируйте возню гоблинов. Затем — домой.
Пока миньоны с визгом и гиканьем носились среди развалин, усиливая впечатление недавнего дикого набега, я отошёл в сторонку, наблюдая. Работа была сделана. Подготовка к приходу эльфов завершена. Оставалось ждать, когда Лориэн вернётся и сыграет свою роль в этом мрачном спектакле. Мы двинулись обратно в Башню. Эльфа и его группу мы не встретили по дороге — они явно задержались у пещер.
⁂
Возвращаясь в Башню по лесной тропе, Лориэн шёл чуть позади группы миньонов. Его шаги были тяжёлыми, но не от усталости. В груди клубилось знакомое, тягучее чувство — смесь горечи, бессилия и острой, режущей тоски по Лилиане. Вечерний воздух, напоенный разными запахами леса, почему-то особенно остро напомнил ему её. Его Лилиану. Ту, чьи светлые волны волос пахли полевыми цветами и солнцем, чей смех звенел чище горного ручья. Ту, что ушла из жизни пару десятков зим назад, сорвавшись со скалы, собирая редкие целебные травы. Несчастный случай. Редкость для эльфов, славящихся ловкостью и связью с природой, но роковой удар для него.
Он помнил каждый день после. Как мир потерял краски. Как песни птиц стали просто шумом, а восходы солнца — лишь сменой света. Эльфы — однолюбы. Сердце, раз отданное, не заживает, не замещается. Оно просто… продолжает болеть. Эта боль вытравила из него былую энергию, оставив тень — стареющего лесника, цепляющегося за сына, как за последний якорь в штормовом море. Он не хотел великих дел, славы или политических игр. Его отец, служивший в эльфийской страже, пал от рук людских разбойников на дальнем патруле. Мать не пережила горя. Брат исчез в неизвестности много лет назад. Лориэн выбрал тишину, лес, простые радости охоты и наблюдения за ростом сына. Он молился, чтобы волны безумия, сотрясавшие мир — амбиции Леди Элианы, людские распри — обошли его стороной.
Вот только теперь он был здесь. В каменных стенах древней Башни, служащей оплотом человеку, который держал его сына в заложниках. Каждый камень здесь, каждый скрип двери вызывал у него глухую ненависть. Мракус. Холодный, расчётливый, жестокий в своей эффективности. Убийца Келебрина. Создатель кошмара, через который прошёл Элриан. Лориэн каждый раз сжимал кулаки, глядя на спину этого «повелителя».
Убить его? Но что тогда будет с Элрианом? С дочерьми, на которых падёт проклятие этого чудовищного «ритуала»? Сбежать? Но куда? Печать на душе, невидимая и некуда не денется, а может будет только хуже. Да и если следопыты Леди найдут их. И тогда смерть будет долгой и мучительной для всех — за предательство, за сотрудничество с врагом.
Мысль о предательстве самого Мракуса приходила не раз. Подстроить его гибель или ненароком направить эльфийский отряд к Башне. Шепнуть старосте Луке об истинной природе их «Повелителя». Но каждый раз эти мысли наталкивались на ледяную стену страха за Элриана. Мракус не блефовал. Он действовал. Безжалостно и эффективно. И Лориэн видел, как его сын, пусть и сломленный, но живой, начинал оживать рядом с той девушкой, Ариной. Как в его глазах понемногу возвращался свет. Уничтожить этот хрупкий островок относительного спокойствия? Погубить сына собственными руками? Ради чего? Ради сомнительной мести человеку, который, по сути, лишь ответил на агрессию эльфов?
«Ради чести?» — язвительно спросил у себя Лориэн. Честь… Что она значила сейчас? Честь его отца, павшего в бессмысленной стычке? Честь Келебрина, сгоревшего в пламени собственной гордыни? Честь, которая привела его самого и сына в эти каменные стены? Она казалась холодным и бесполезным идолом.
Постепенно, почти незаметно для самого себя, Лориэн начал находить… не оправдания, нет. Скорее, точки наименьшего сопротивления.
«Выбора нет» , — звучало в голове чаще других мыслей, когда он видел Мракуса. Это была не капитуляция, а констатация. Борьба означала смерть. Подчинение — шанс на жизнь для Элриана. Шанс, что дочерей не коснётся проклятие. А Башня… Башня была крепкой. Камни, отремонтированные Мракусом, дышали древней силой. Здесь было безопаснее, чем в их родной деревне у границы. Люди, хоть и настороженно, но не трогали их. Работа была привычной, почти родной. Его знания ценила даже глава этих недохотников Лина.
И был сам Мракус. Лориэн ловил себя на странном. Ненависть никуда не делась, но её острота… постепенно притупилась. Вспышки ярости сменялись периодами апатичного наблюдения. Человек был жесток, но не иррационален. Его обещания, пока что, выполнялись. Элриана не мучили, дали работу по душе. Самому Лориэну не чинили препятствий. Даже эту жуткую инсценировку сегодня Мракус провёл не просто так, а ради отсрочки новой угрозы. Ради… безопасности всех обитателей Башни, включая их с сыном.
«Циничный расчёт» , — тут же отрезал Лориэн, но мысль уже засела. Циничный, но работающий расчёт. В этом хаотичном мире, где жизнь эльфа из глухой деревни ничего не стоила ни для своей Леди, ни для людских королей, порядок и предсказуемость Мракуса… имели ценность. Горечь этой мысли была невыносима, но она была.
Он вспомнил, как утром из окна Башни видел Элриана и Арину, склонившихся над саженцами солнцелова. Как сын оживлённо что-то объяснял, жестикулируя. Как на его лице мелькнула тень улыбки. Настоящей, не искажённой страхом. В тот момент что-то дрогнуло внутри Лориэна. Что-то древнее, эльфийское, цепляющееся за ростки жизни даже среди камней и мрака.
«Он жив. Он здесь. И, возможно, не всё потеряно» .
Мракус постепенно переставал быть абсолютным воплощением зла; он становился сложной, опасной, но неизбежной частью нового ландшафта его жизни. И в этом новом ландшафте Лориэн, старый эльф, измотанный потерей и горем, находил нечто отдалённо напоминающее… покой. Не счастье. Не принятие. Но прекращение внутренней войны, которая выжигала последние силы. Покой капитуляции перед неизбежным, окрашенный слабой надеждой на сохранение того немногого, что ещё осталось дорого.
Войдя во двор Башни, уже погружённый в вечерние тени, Лориэн увидел Элриана, помогавшего Арине нести корзину с землёй для сада. Сын встретил его взгляд и кивнул, в его глазах — вопрос и тень тревоги. Лориэн ответил едва заметным движением головы:
«Всё в порядке» .
Это была ложь. Ничего не было в порядке. Но и катастрофы пока не случилось. Он поймал себя на мысли, что нужно будет поговорить с Мракусом о деталях «свидетельства» перед эльфийскими следопытами. Нужно сделать свою роль безупречной. Ради Элриана. Ради дочерей. Ради этого хрупкого, вымученного покоя под защитой камней и воли человека, которого он всё ещё ненавидел, но уже ненавидел… без прежней всепоглощающей силы. Это был компромисс, купленный ценой части души, но старый эльф не видел иного пути.
Он повернулся и медленно пошёл к своей комнате, где его ждала чистая подстилка и кувшин воды — малые знаки «милости» Повелителя Башни, которые он теперь принимал как данность.