Marvel 11 Здорового Человека Глава 2
Джастин Хаммер:
Время потеряло счёт. Я лежал в липкой, смрадной темноте, и каждый далёкий звук — вой сирены, гудок машины, крик с улицы — заставлял сердце сжиматься в ледяной комок. Меня трясло. Тупая, неконтролируемая дрожь, порождённая остатками адреналина и всепоглощающим, животным ужасом. Тело больше не подчинялось, живя своей собственной жизнью.
В голове, как на зацикленной плёнке, крутились одни и те же образы. Водитель, его голова безвольно мотается, а на стекле расплывается алое пятно. Второй охранник, упавший на колено, его лицо искажено болью. И третий… тот, что увёл их за собой. Тот, в чьих глазах мелькнуло сожаление о скорой смерти, и несмотря на это, его взгляд всё равно был полон решимости. Он выжил? А тот, второй? Или я единственный, кто остался в живых после нападения? От этой мысли к горлу подкатила волна тошноты, смешиваясь с густым запахом гнили, и я с трудом подавил рвотный позыв.
Именно в тот момент, когда отчаяние почти окончательно затопило сознание, я снова услышал шаги. Резкие, деловитые, их было много. Они сопровождались коротким треском раций. Они вернулись. Эта мысль пронзила мозг, и я сжался ещё сильнее, впечатываясь в липкое дно бака, затаив дыхание и молясь всем богам, в которых никогда не верил.
А потом раздался голос, который я узнал бы из тысячи. Голос, который заставил меня вздрогнуть всем телом, но на этот раз не от страха, а от чего-то другого.
— Я сказал, обыскать КАЖДЫЙ САНТИМЕТР! — прорычал он, и в его голосе звенела холодная, первобытная ярость. — Он должен быть где-то здесь!
Отец.
Шаги направились прямо к моему укрытию. Крышка бака с оглушительным грохотом отлетела в сторону, и в проём хлынул слепящий дневной свет. И над ним, заслоняя небо, стоял он. Джастин Хаммер. Его безупречный костюм был испачкан чем-то тёмным, идеально уложенные волосы растрёпаны, а в глазах, которые впились в меня, горел дикий, пугающий огонь.
— Папа? — прохрипел я. Слово вырвалось само собой.
На долю секунды на его лице отразилось чистое, незамутнённое облегчение, настолько сильное, что он, казалось, перестал дышать. Маска безжалостного магната треснула, обнажив любящего отца, нашедшего своего ребёнка. А потом эта маска с лязгом вернулась на место, и облегчение сменилось обратно яростью, но направленной уже не на своих людей, а на ублюдка, который посмел тронуть его сына.
Он не стал отвечать, а просто сунул руки в бак, ему было плевать на вонь, на грязь, на липкие пакеты. Его руки — руки бизнесмена и гениального изобретателя — без раздумий разгребали мусор, пока не наткнулись на меня. И в следующее мгновение он выдернул меня из этого зловонного плена и прижал к себе с такой силой, что у меня захрустели рёбра. Его дорогой костюм из итальянской ткани мгновенно пропитался запахом гнили, но ему было абсолютно всё равно. Он просто держал меня, уткнувшись лицом в мои волосы, и я чувствовал, как его тело мелко дрожит. От ярости. От пережитого стресса.
— Зик… — выдохнул он, и его голос сорвался. — Сынок…
И в этот момент плотина, которую я выстроил внутри, чтобы не сойти с ума, рухнула. Я расплакался. Завыл, вцепившись в пиджак своего… отца. Взрослый мужик, переживший многое дерьмо, рыдал как ребёнок, потому что ужас был слишком настоящим, слишком близким. Я вспоминал убитых мужчин, которые отдали за меня жизнь, вспоминал лицо того, последнего, его сожаление и его решимость. Вспоминал свой липкий страх, когда крышка бака открылась… Осознание своей никчёмности, беспомощности и слабости. Понимание, что это конец.
Он ничего не говорил. Просто стоял, крепко держа меня, и одна его рука медленно, почти неуклюже, гладила меня по голове. Это было не просто утешение, но и молчаливое обещание: «Я здесь. Теперь ты в безопасности». Его молчаливое присутствие действовало лучше любых слов. Слёзы постепенно стихли, сменившись редкими, судорожными всхлипами.
Когда туман шока начал рассеиваться, я, не отрываясь от его плеча, смог наконец оглядеться. Переулок был забит людьми в тёмной тактической форме с едва заметным логотипом в виде молота на плече — личная служба безопасности Hammer Industries. Они двигались быстро, тихо и слаженно: оцепляли территорию, осматривали гильзы, один из них делал снимки. Но никто из них не подходил и даже не смотрел в нашу сторону. Они создали вокруг нас барьер, оставив отца и сына наедине.
Джастин, почувствовав, что я пришёл в себя, немного ослабил хватку, но рук с моих плеч не убрал. Он заглянул мне в глаза.
— Пойдём отсюда, — его голос был хриплым, но твёрдым. — Всё закончилось. Поехали домой.
— Да… — выдавил я, опуская взгляд. Стало стыдно.
Взрослый мужик, а так сорвался. В прошлой жизни я дрался на улице, потому что район был такой — не дашь сдачи, растопчут. Мой родной отец, когда напивался, бывало, лупил меня, ещё совсем мелкого. Я знал, что такое боль и страх. Но такая истерика… Разве что в глубоком детстве.
Джастин не стал ничего комментировать. Он просто положил мне руку на плечо и повёл к выходу из переулка. Его люди молча расступались, образуя живой коридор. У входа уже стоял другой чёрный седан, точная копия первого. Отец усадил меня на заднее сиденье и сел рядом. Кортеж из нескольких машин тронулся с места.
Всю дорогу мы молчали. Я смотрел в окно на проносящийся мимо город, но ничего не видел. В голове была звенящая пустота, в которую я боялся заглядывать. А ещё там было это новое, жгучее чувство стыда и недоумение. Молчание Джастина было тяжёлым, но в нём не было угрозы. Молчание моего прошлого отца было другим. Оно было затишьем перед бурей, прелюдией к пьяным побоям. То молчание заставляло сжиматься в комок и ждать удара. Это же… было похоже на щит. Он не пытался говорить, не задавал глупых вопросов вроде "Ты в порядке?". Он просто был рядом. И это казалось правильным.
Мозг, приходя в себя, начал неохотно работать. Это была не случайная стрельба. И не попытка похищения ради выкупа. Слишком грязно для простого похищения, слишком профессионально для уличных банд. Снайперский выстрел в водителя, а затем шквальный огонь на подавление. Их целью был захват для чего-то большего. Нападающие хотели украсть меня, сына Джастина Хаммера, чтобы надавить на него? Кто мог пойти на такое? Конкуренты? Террористы? В этом мире список был бесконечным. И от осознания этого по спине снова пробежал холодок, уже не связанный с шоком.
Машина плавно остановилась у парадного входа в особняк. Джастин вышел первым и открыл мне дверь. Он провёл меня до самого порога, где нас уже встречал бледный Альберт.
— Иди в ванную, — сказал отец, его голос снова стал обычным, властным и спокойным. Он окинул меня взглядом с ног до головы — грязного, пахнущего мусором — и на его губах появилась кривая усмешка. — И побыстрее. От тебя несёт, как от старого мусоровоза.
Я сделал пару шагов внутрь и инстинктивно обернулся. Усмешка исчезла. Его взгляд метнулся куда-то вдаль, за пределы особняка, и стал жёстким, как сталь, и полным ледяной, расчётливой злобы. Не позавидую я тем, кто посмел его разгневать.
Ванная комната встретила меня стерильной чистотой и тишиной. Огромная, утопленная в пол чаша из чёрного мрамора, просторная душевая с эффектом тропического ливня… Моя одежда — дорогая школьная форма — была испорчена, пропитана грязью и, как я только сейчас заметил, чужой кровью на рукаве. Нужно было от всего этого избавиться. Отмыться. Хотя бы попытаться.
Я шагнул за водяную завесу душа, и на меня обрушились потоки горячей воды. Я стоял, подставив голову под струи, и просто позволял воде смывать с меня всё. Но чем чище становилось тело, тем отчётливее я ощущал грязь внутри. Липкий страх, замешанный со стыдом, покрывал меня полностью, с ног до головы. Душа было мало…
Я наполнил огромную ванну и опустился в обжигающую воду. Беспомощность. Вот главное чувство. В прошлой жизни, в уличных драках, я всегда мог дать сдачи. Мог убежать. Мог что-то предпринять. Я был активным участником, а не пассивной жертвой. Здесь же, против людей с автоматами, вся моя прошлая «сила» была ничем. Пылью. Я был просто мальчишкой, которого вели на убой. Я закрыл глаза, погружая голову под воду на несколько секунд, чтобы оглушить себя, вытеснить эти мысли.
Когда я вынырнул, в наполненной паром комнате стоял Альберт. Он не смотрел в мою сторону, а собирал мою грязную форму с пола. На пуфе рядом лежала стопка свежей одежды.
— Ваш отец распорядился избавиться от… этой одежды, — ровным голосом сказал он. — То, что случилось сегодня, молодой господин… это было ужасно. Но вы выжили. Это главное. Не позволяйте страху одержать над вами верх. Этого бы не хотели ни ваш отец, ни… те, кто вас защищал.
С этими словами он поклонился и бесшумно вышел.
Я остался один. «Вы выжили». «Не позволяйте страху взять верх». Он был прав. Я выжил. Я медленно поднял из воды свою руку и посмотрел на неё. Обычная рука подростка. Тонкие пальцы, гладкая кожа. Рука, которая не могла ничего сделать. Невольно я потянулся к щеке, куда попала кровь водителя. Кровь. Кровь человека, который умер, защищая меня.
И в этот момент страх, сидевший внутри ледяным комком, вдруг взорвался слепым, обжигающим гневом.
Как они посмели? Загнать меня в угол, как крысу? Убивать моих людей на моих же глазах? Думали, я лёгкая мишень? Удобная жертва для давления на отца?
Зубы скрипнули так, что заболели челюсти. В глазах потемнело. Сила. Вот что мне нужно. Эти ублюдки почти сломили меня, почти превратили в дрожащую тварь, которая боится любого шороха!
Сотрясаемый яростью, я ударил кулаком по мраморной стене. Боль обожгла костяшки, но я её почти не заметил. Плевать. Боль была якорем. Хватит быть жертвой.
Я выскочил из воды, наспех вытерся полотенцем и, натянув только бельё, вышел из ванной, не обращая внимания на испуганную горничную. Мягкий кашемировый свитер, оставленный Альбертом? Нет. Не сегодня. Моей целью был гардероб в моей комнате. Я распахнул его и нашёл то, что искал — запасной комплект школьной формы. Я начал одеваться. Рубашка. Брюки. Пиджак.
Когда я застёгивал последнюю пуговицу, дверь в комнату открылась без стука. На пороге стоял отец с бокалом виски в руке. Он уже переоделся. Отец замер, удивлённо приподняв бровь, глядя на меня, одетого в форму, и на мою окровавленную руку.
— Что здесь происходит? — в его голосе слышалось недоумение. — Ты куда-то собрался?
Я повернулся к нему, поправил манжеты, потирая сбитые костяшки.
— В школу, отец. Не переживай за меня, всё в порядке, просто разберись с проблемами, а я не подведу.
Он ожидал увидеть слёзы. Но вместо этого в моих глазах он увидел отражение своего собственного холодного гнева. Он увидел Хаммера.
Напряжение в его плечах спало. Он широко, искренне улыбнулся.
— Думаю, — сказал он, поднимая бокал. — За такое опоздание тебя не накажут. — Он на мгновение задержал взгляд на моей руке. — А с проблемами… — улыбка стала хищной. — Можешь не сомневаться. Я уже разбираюсь.
Он развернулся и вышел. День, который начался с поездки в школу, закончился моим вторым рождением. Иезекиль Хаммер, наивный мальчик-гений, остался в том мусорном баке. Из него вышел кто-то другой. И этому новому «я» предстояло выжить. И отомстить.