— Т-Томи… — голос Фелиции подрагивал, а в глазах, обращённых на меня, скапливалась влага. Я чувствовал, что ей больно. Чувствовал, благодаря своей Ци в её теле, как болят рёбра при каждом резком вдохе, отчего она инстинктивно дышит часто и не глубоко. Чувствовал, пульсирующую и ноющую боль в её бедре. Чувствовал, как кровь медленно, но верно, неумолимо, утекает из её тела. Я всё это чувствовал и видел страх в её глазах.
— Да… Нгха… Сестрёнка?
— М-мы… Мы умрём, да? — в критические моменты мозг человека работает совершенно иначе. Пусть она не понимала, что происходит, не понимала, как мы оказались в таком положении, не знала, что у неё пробита бедренная артерия, но она подсознательно чувствовала, что это наш возможный конец. Конец истории. Моей, её, нашей.
Это больно… Видеть, как постепенно надежда в глазах того, кого ты любишь угасает. Как отчаяние планомерно поглощает их. Я уже видел всё это в тот день, когда решил её оттолкнуть. Видел и больше не хочу. В эти моменты моё сердце болит сильнее, чем та физическая боль, что я испытываю сейчас. Бессилие… Это самое отвратительное чувство на всём свете.
— Нет, Фелиция, — собрав всю свою волю в кулак, я с максимальной уверенность, на которую только был способен, сказал, смотря прямо в блестящие от влаги голубые глаза сестры, стараясь заразить её этой уверенностью. Вернуть надежду. — Мы не умрём. Мы выберемся… Дай мне только пару минут, и я обещаю тебе, мы выберемся.
— Я… — девушка сглотнула подступающий к горлу ком. — Хорошо, — немного неуверенно кивнула она, — Я… Я верю тебе, Томми.
Удовлетворённо улыбнувшись на эти слова из уст сестры, я в то же время судорожно начал обдумывать то, как нам теперь выбираться из всего этого дерьма.
Итак, что мы имеем? Мы оба истекаем кровью, я — меньше, Фелиция — больше. Здание периодически потряхивает, а снаружи слышен шум, похожий на звуки битвы. Нет, не просто битвы, а будто Годзилла решил устроить пьяный дебош посреди Манхеттена. Во всяком случае то количество жизненной энергии, что я продолжал ощущать явно не могло принадлежать человеку. Нет, даже «суперы» не должны обладать подобным! Это… Эти существа, они не могут быть людьми. Их Ци, она… Бушует. Не структурирована. Она подобна океаническому шторму, заключённому в смертную оболочку. Яростна. Неподконтрольна. Именно такой должны обладать монстры из легенд, способные разрушать целые города. Так что Годзилла тут подходит очень хорошо… Но я отвлёкся, а этого сейчас делать категорически нельзя.
Итак, помимо всего этого мы погребены под грудой обломков здания, которое, напомню, едва ли ходуном не ходит. А Ци во мне остались сущие крохи и желательно сохранить их для лечения себя и сестры. Будь у меня кольцо телепортации, то… Оно бы пошло нахер, потому что я не собираюсь доверять свою жизнь и жизнь сестры тому, чем не могу управлять, но кольца у меня не было, поскольку отдавать его мне никто не собирался. Техники… А что техники? Даже будь я «полон», то текущий уровень развития сильно ограничивает мой арсенал. Можно, конечно, попробовать создать одну или две через форсаж, но результат я уже видел. Что ж… Мы в дерьме.
Время играет против нас. Человек с пробитой бедренной артерией истечёт кровью и потеряет сознание через полминуты, после чего за последующие две минуты жизнь покинет его тело окончательно. Сейчас сестра в относительной безопасности, поскольку штырь и мышцы не дают крови вытекать в таких объёмах, но это даёт нам фору всего в минут десять, может двадцать. Моя Ци в теле сестры готова латать артерию, но ей мешает всё тот же штырь. Иными словами, мне нужно сделать что-то, что, либо вызволит нас в течении следующих десяти минут, либо каким-то образом вытащить кусок арматуры из сестры и быстро залечить её. Ага, и всё это со сломанной рукой и разорванной почкой.
Из мыслей меня вырвал шокированный шепот сестры:
— Господи, твой бок! О, господи, Том, твой бок!
Я перевёл взгляд на шокированное и полное страха лицо сестры, взгляд которой словно прилип к куску металла, проходящего через нас.
— М-моя нога! — её подрагивающие руки потянулись к бедру.
— Тщ-щ, успокойся, тише, всё нормально, Фелиция, всё нормально.
— Да в каком месте-то?!
Плохо. В голосе сестры начали проскальзывать истерические нотки, вместе с тем я чувствовал, как её сердце стало выдавать учащённый ритм, что увеличивало кровопотерю в несколько раз, в один миг урезая оставшееся время едва ли не вполовину.
— Т-томи…
— Так! — вариантов не осталось. Теперь мы помощи уже точно не дождёмся. — Всё хорошо, сестра, слышишь меня, хорошо!
Но она не успокаивалась. Мои слова действовали на неё ровно противоположным способом.
У Фелиции начиналась полноценная истерика. Времени оставалось всё меньше и меньше.
— Фелиция, не двигайся, чтобы сейчас не происходило — не двигайся.
Сделав глубокий выдох, от которого по телу прокатилась волна ноющей боли, я начал собирать крохи Ци в своем организме, запуская форсаж вновь. Последствия такого могут быть печальны, но выбора не оставалось.
— Ч-что?
— Запомни, Фелиция, не двигайся, пока я не скажу. Ты поняла меня? — в глазах сестры застыло непонимание, но пусть лучше так, чем истерика.
Каналы ныли от резкого наплыва энергии. Покрепче ухватившись за тот кусок арматуры между нашими телами и максимально сжав кулак, я начал подниматься, стараясь вытащить металл из тела сестры.
— Нет! Что ты делаешь, стой! — под разливающуюся, словно лава, боль, я продвигал своё тело всё выше по арматуре, пока не почувствовал, как упёрся спиной в потолок, которым служил целый кусок перекрытия. Кости трещали, а мышцы дрожали, но я продолжал давить. Сантиметр за сантиметром завалы поддавались, осыпаясь мелкой крошкой на пол.
Со стороны сестры раздался вскрик боли, когда кусок металла покинул её тело. И этот звук стал сигналом. Ци в теле сестры, пришла в движение реагируя на исчезновение препятствия и начала со всей доступной скоростью заращивать повреждение. К сожалению, чтобы зарастить всю рану её не хватит, но вот устранить повреждение артерии — да. Жизнь сестры в относительной безопасности. Чего нельзя сказать обо мне…
Кровь ручьем стекала по металлу, капая на пол. Мышцы горели огнём от перенапряжения, а во внутреннем мире я слышал тихий треск — сигнал того, что дяньтянь работает на износ и если в ближайшее время не выйти из этого режима, то я не просто могу умереть, а потеряю культивацию, без возможности её восстановить.
Я чувствовал, как груда камня и металла поддаётся, чувствовал, что ещё чуть-чуть и всё — мы на свободе, но это продолжалось подобно какой-то изощрённой пытке: за каждым «последним» сантиметром шёл ещё один, затем ещё и ещё. Казалось, это продолжалось целую вечность, но внезапно я услышал скрежет бетона и треск, за которым последовало облечение — перекрытие треснуло и сломалось, отделяясь от основного куска и освобождая нас.
Облегчение. Неимоверное облечение — вот что я испытал в тот момент. Будто я был Атлантом, с плеч которого наконец сняли его тяжкую ношу! От такого я не удержался и просто завалился спиной назад там, где и стоял, всё так же насаженный на кусок арматуры.
— Томми! — Фелиция попыталась резко встать, но вскрикнула от боли и завалилась обратно. — Томми… Что с тобой?!
Сестрёнка с трудом встала и сильно хромая бросилась ко мне, начиная судорожно водить руками по моему телу.
— Томми, не молчи, скажи что-нибудь!
Я же лишь тяжело дышал, чувствуя на себе все прелести двойного форсажа. В глазах были тёмные пятна, а привкус крови во рту стал, казалось, уже привычен. Мне хотелось отмахнуться от беспокойства сестры и просто полежать, переводя дыхание. А ещё выпить, да…
— Не смей умирать, идиот! — ручки сестрёнки цепко ухватили меня за ворот, на лицо стали капать обжигающие капли женских слёз.
— Я… Кха… И не собираюсь, — но сестра уже не слышала меня.
— Придурок! Ты же истечёшь кровью! Зачем ты это сделал, зачем?!
Здание вновь содрогнулось, отчего сестра вскрикнула и навалилась на меня сверху, стараясь словно прикрыть меня собой. На улице был слышен вой сигнализации множества машин и редких взрывов.
— Я нормально…
— Ни черта ты не нормально!
— Успокойся, Фелиция.
— Нет! — истерично рявкнула девушка. — Точно! — после чего начала быстро себя осматривать и, скинув куртку, под которой была блузка, сестра ухватилась за один из рукавов и резко дёрнула его, отрывая. Вернее попыталась, поскольку изделие оказалось на удивление прочным и вместо того, чтобы оторваться, лишь жалобно трещало.
— Чёрт! Да давай же! — раз за разом она пыталась оторвать рукав, но, когда после третьего он так и не поддался, Фелиция плюнула на всё это и схватив свою куртку, приложила её вокруг торчащей арматуры, да с такой силой, что всё моё тело вздрогнуло от резкой вспышки боли.
— Только не умирай! Прошу… Пожалуйста…
Внутренне я уже смирился с этим, так что просто лежал, понимая, что все мои слова сейчас до неё не будут доходить. Вместо этого я сосредоточился на двух огромных сгустка энергии, сражавшихся не более чем в нескольких сотнях метров от этого места.
Странно, одно из пятен всё так же пылало энергией, в то время как другое «светило» уже куда слабее. Прямо заметно слабее. Но самое невероятное, что я даже и не сразу заметил, как заметно… хм, обогатился фон Ци. Я не знал, как и почему так, но пространство на сотни метров вокруг содержало в себе в десятки раз больше энергии, чем до этого! Не теряя более и секунды, руководствуюся принципом «Дают — бери» я настроился на поглощение. Перетруженный дяньтянь впитывал разлитую Ци, словно это манна небесная. Энергия втягивалась и это чувствовалось так, будто после целого дня на палящей жаре ты заходишь в тень дома и берёшь в руки бутылочку прохладной воды, открываешь её и, с наслаждением от которого едва ли не начинаешь довольно урчать, делаешь большой глоток, чувствуя, как прохладная жидкость стекает по стенкам пищевода прямо в желудок. От такого начинают бегать приятные мурашки по телу и хочется сделать облегчённый выдох, предаваясь блаженству.
Я чувствовал, как энергия из ядра распространяется по телу, обдавая его этой приятной прохладой и вызывая лёгкий зуд от того, как медленно начинают регенерировать микротравмы. Я чувствовал, как тело наполняется силой. Привыкнув к постоянному дефициту энергии, сейчас я испытывал неимоверное блаженство только от одного того факта, с какой скоростью заполняется мой дяньтянь.