Сорян, на работе задержали, ироды.
Глава 5.
Джубилейшен Ли, воровка, мутант и будущая (возможно) головная боль одного хорошего мальчика.
Так посмотришь и даже и не вериться, что жизнь за какой-то неполный год может кардинально поменяться. Ещё совсем недавно Джубили была обычной девочкой, ходила в школу, дружила, смеялась, бурчала на родителей… Тогда они казались ей ничего не понимающими тиранами, как это обычно бывает у подростков, умудряющихся совмещать в себе тщательно скрываемую любовь и глупую подростковую ненавистью, бывшей простым защитным рефлексом, загнанного в угол опекой «зверька». Маленького, забавного, ещё такого несмышлёного, не познавшего горечи мира, детёныша.
Всё случилось слишком быстро, будто маленький ком, с которого начинается лавина, сметающая на своём пути неосторожного путника. Этим путником и была Джубилейшен. Её размеренную и привычную жизнь смело в один момент. Сначала бизнес родителей стремительно прогорел… У девушки было много времени подумать и прийти к выводу, что слишком уж всё быстро случилось, да и тот разговор родителей, что она подслушала буквально за пару недель «до», лишь укреплял веру подростка в то, что всё это не просто совпадение.
Затем та авария, навсегда разделившая её жизнь на «до» и «после». Поначалу девочка не могла поверить, что самые важные в её жизни люди исчезли, покинули её… умерли. Всё казалось каким-то сюрреалистичным кошмаром, от которого не можешь проснуться. Она хотела ущипнуть себя, в надежде скинуть это наваждение, вновь услышать строгий, но такой родной голос мамы, увидеть добрую и любящую улыбку папы, почувствовать тепло их объятий. Она хотела очнуться, хотела вырваться из этого кошмара! Но… ничего не получалось. Ни боль, ни слёзы не помогали. Кошмар оказался реальностью.
С тех пор прошёл почти ровно год. Год, за который её жизнь превратилась в гонку выживания. Она училась спать на улице, скрываться от полиции, врать, воровать и выживать среди каменных джунглей. Некогда жизнерадостная девочка превратилась в уставшую и битую жизнью девушку. Девушку, которая несла тяжкий груз переживаний и забитых в дальний угол, покрытого шрамами, сердца, эмоций.
У всего есть лимит, своего девушка достигла сегодня, но понять это смогла лишь сейчас, в ином случае она бы не поступила столь… глупо. Да, глупо, а как иначе назвать то, что она решила выплакаться первому встречному парню (хоть и довольно странному). Неудачное ограбление, которое девушка называла словом «заработок», предпочитая таким образом дистанцироваться, сохранить остатки былой гордости, которая итак уже была бита изрядно, начиная от того, что порой были времена, когда ей приходилось копаться в мусорке, в надежде найти остатки выброшенной еды или одежду, заканчивая тем, что нередко приходилось терпеть побои от, скажем так, несогласных с её вынужденным жизненным путём, личностей. Личностей, которых она обок… с которых получила неудачный заработок… Точнее тех, кто умудрялся её догнать.
Но сегодня её гордость, вопреки всему, казалось, терпела ещё больше «побоев». Начиная уже с того, что неудачно выбранный, кхм, «бенефициар», который казался лёгкой целью — всё же парень, да ещё и без сопровождения, явно мог расцениваться как простая цель. Всё шло как по маслу, девочка активно играла свою роль и даже чёртовы уродские способности в этот раз не подвели и сработали как надо, а там уже было дело техники и опытные пальчики скользнули в карман отвлечённой цели, вытягивая кошелёк. Затем финальная часть, где девушка «случайно» оступается, заваливаясь на грудь парня (сиюминутный порыв, в котором Джубили не смогла себе отказать) и под улюлюканье ничего не подозревающей толпы, девушка делает вид, что сильно смущена произошедшим и успешно ретируется. На самом деле смущение не совсем было наигранным, всё же жизнь на улице на многое открывает глаза, заставляя быстрее повзрослеть, так что тот факт, что она уже вошла в тот возраст, когда… кхм, девочке хотелось мальчика, она прекрасно понимала. Вот только, какой ей «мальчик»? Она — воровка и бродяжка, какой парень захочет заводить с ней отношения? Под такие не самые радужные мысли она уносила ноги как можно дальше с места своего представления, даже не особо-то и глянув, сколько удалось заработать.
Какого же было её удивление, когда из собственных мрачных мыслей её вывел голос. Мужской голос. Это был он, тот самый парень у которого она менее часа назад стащила кошелёк, и сейчас он стоял в нескольких метрах за спиной. Обычно в таких моментах она говорила: «Упс…», и морально готовилась, либо убегать от полиции, либо получать по лицу, а иногда сначала второе, а потом первое, но обернувшись, Джубили с удивлением поняла, что парень один. Не было полиции, которая бы грозно на неё смотрела, пока сам парень, размазывая сопли по лицу, заикаясь и рыдая показывал бы на неё пальцем, как не было и других женщин, которые бы могли заступиться за своего парня, брата, сына или кем он там им приходиться, устраивая небольшой самосуд над воришкой. План сам собой родился в голове — дави на жалость, покажи, что раскаиваешься и тогда возможно не придётся убегать или отбиваться.
Но парень в очередной раз смог удивить её. Всё началось с того, что, получив в свои руки бумажник, он развернулся и куда-то пошёл, махнув ей рукой, желая, чтобы она следовала. Потом он пошутил про «насиловать буду», чем не на шутку перепугал её, ту, которой доводилось видеть как её «коллегу по цеху»… в общем, женщины (особенно из Огайо) порой бывают очень жестоки, а битой можно не только играть в бейсбол или ломать колени…
А потом то, что началось изначально как попытка надавить на жалость, превратилось в самую настоящую исповедь. Том, как позже представился парень, оказался хорошим слушателем. Девушка сама не заметила, как начала рассказывать ему свою историю сверх запланированного. Просто что-то словно лопнуло внутри неё, а там уже её прорвало, будто самую настоящую плотину. Она говорила и говорила, изливая застоявшуюся боль, страх и беспомощность, будто она снова маленькая девочка, что жалуется маме, которая молчаливо слушает её, лишь изредка уточняя или что-то спрашивая.
Она говорила, казалось, целую вечность, рассказывала всё, начиная с того, как потеряла родителей, заканчивая тем, как преодолела за год почти две тысячи миль от Калифорнии до Нью-Йорка. Во всём этом девушку поражали не воспоминания о чёрной полосе её жизни, а то, что она сидела сейчас и изливала всё это на первого встречного парня. Взгляд Джубили невольно скользнул на находящегося слева от неё мальчика, что вальяжно сидел, закинув ногу на ногу, откинувшись на спинку лавки. Почему? Ведь она видит его сегодня в первый раз… Так почему ей хотелось всё ему рассказать, почему хотелось говорить и говорить, бредя престарелые раны? Почему? Это было похоже на какую-то странную магию, заставляющую её рот шевелиться. В голове промелькнула мысль, заставившая нечто внутри неё шевельнутся, словно глупую затаённую надежду: «Может он такой же как я? Может, это его сила — заставлять собеседника открывать свои самые страшные секреты?», но как она пришла, так эта мысль и ушла, потопленная пониманием, что будь это так и она бы уже рассказала свой самый главный секрет. Нет, он не такой как она… просто она устала, очень и очень устала. Джубили давно хотела выговориться, только не кому было. Всегда одна… Одна против всего мира.
Её мысли прервал жалобно заурчавший желудок.
— Голодная? — естественно предательский желудок умудрился оповестить и её молчаливого слушателя, заставляя девушку непроизвольно залиться румянцем, хотя, казалось бы, бытие бездомной мелкой воришкой должно было уже давно и крепко отбить всякое смущение — тяжело смущаться, когда приходится роняя слёзы рыться в мусорке в поисках какой-либо еды, пока редкие прохожие морщат лица, стараясь делать вид, что не замечают её.
Джубили промолчала, не став ничего говорить, лишь опустив голову, стараясь скрыть лицо за волосами, но Тому, было глубоко плевать на странный приступ смущения девушки, а потом она услышала тихую усмешку, нет, не злобную, после чего её взяли заруку словно маленькую девочку и совершенно не обращая внимания ни на какие жалобные попытки, застигнутой в врасплох и вконец смущённой девушки вырваться (довольно вялые, к слову), потянули за собой.
Джубилейшен оставалось лишь тихо следовать за своим… слушателем, украдкой рассматривая его со спины. Девушка рассмотрела его ещё в первую их встречу там, на представлении. В общем-то она там всех успела рассмотреть — как-то же ей надо было найти жер… будущего благотворителя, которого (или которую) будет сегодня про себя благодарить, жуя бургер или лапшу. Парень был немного выше неё, совсем чуть-чуть, всего на пару дюймов. Натуральный блондин (уж это-то она могла точно определить) с немного неряшливой причёской, хотя скорее её отсутствием, шёл вперед, продолжая держать её за руку, а сама Джубили отчего-то начала нервничать. В голову стали лезть странные мысли, начавшиеся с того, что она вдруг вспомнила, что у неё грязные руки, а потом они, мысли, постепенно множились, эволюционировали и разрастались. «Какие у него мягкие руки, а мои такие грубые… А если ему неприятно держать меня за руку?», «От меня наверное сильно пахнет…», «А если…». В какой-то момент девушка вздрогнула от того, куда свою хозяйку завели собственные мысли, после чего она непроизвольно и очень густо покраснела и как же ей было хорошо от того, что парень шёл впереди и не мог видеть подобного… конфуза.
Не зная, как отвлечь себя, девушка начала невольно поглядывать по сторонам, с удивлением отмечая взгляды немногочисленных прохожих, скользящих по их фигурам. И если при взгляде на парня они были слегка мечтательными, а некоторые даже сальными, то вот в те моменты, когда эти взгляды скользили по ней… Что же в такие моменты Джубили начинала понимать смысл фразы «убить взглядом». В очередной раз прорезалось давно забытое чувство стыда, уж очень часто вылезавшее из могилы за вечер сего дня, оно и понятно, слишком сильный контраст был у неё и Тома: ухоженный красивый парень и она, в потёртой, местами грязной, одежде с таким же рюкзаком и пожелтевшими кедами, а ещё от неё наверняка дурно пахло — всё же душ для бездомной — роскошь, которую девушка могла себе позволить не чаще раза в месяц. Нет, не то, чтобы она не следила за своей гигиеной, как раз наоборот, она каждое утро умывалась в туалетах забегаловок или торговых центров, обтирала тело влажными бумажными полотенцами, но это всё же не полноценный горячий душ, распаривающий тело и оставляющий после себя ощущение чистоты. Ох, как же ей порой не хватало горячей ванны, в которой можно было лежать, наслаждаясь теплом и приятными ароматами разных средств женской красоты…
Но стоит вернуться к взглядам на парня. Девушка видела их, замечала, как и те, что бросали позже на неё и тихо злорадствовала, теша давно и сильно уязвлённую гордость, бросая ехидные ответные взгляды. Хотя заставляло задуматься другое — сам Том, словно, совершенно не обращал внимания на все эти сальные и оценивающие женские взгляды, будто и не было их вовсе.
Меж тем они дошли до небольшой забегаловки, где и купили еду, которую, к слову, не слушая никаких возражений, оплатил сам парень, а дальше… Дальше Джубили сгорая от смущения старалась контролировать порывы плюнуть на все манеры и просто и незатейливо сожрать хот-дог, измазав всё лицо в соусе — настолько она была голодной, но делать это в присутствии парня, который, в противоположность ей ел спокойно, размеренно и аккуратно.
Томас Харди, слегка уставший слушатель.
— А потом ты увидела меня, да? — день уже давно превратился в вечер, а я всё слушал историю жизни девушки.
— Да, — от её изначального поведения уже не осталось и следа, сейчас она отбросила стыд и смущение, просто разговаривая, будто мы с ней уже давно знакомые приятели. — Ты мне показался наиболее лёгкой целью — всё же парень, да ещё и один, — под конец девушка устало вздохнула, тем самым подводя воображаемую черту, говорящую о том, что год её жизни уместился в… четырех с половиной часовую историю.
Помолчали. Не долго правда.
— И, — с лёгким затаённым интересом поинтересовалась она. — Что думаешь?
— По поводу истории твоей жизни? — я глянул на неё. — Грустно… Но захватывающе, — поспешил добавить, успев понять, что жалость к себе Джубили не любит. Сострадание — да, но не жалость. — Не знаю, что бы делал и как жил дальше, окажись на твоём месте, — лукавлю немного, но в целом это правда. Я действительно не представлял, как бы себя чувствовал, потеряй я маму и сестру в один день. Деньги — хрень, их можно заработать вновь, но смерть близких — это совсем другое.
— Да уж, — невесело усмехнулась Джубили. — Захватывающе — это точно. Что теперь будешь делать, сдашь меня полиции? — а в голосе смирение и какая-то тоска.
— Зачем? — натурально удивился я. Нет, мысль-то подобная возникала, но ещё до нашего, так сказать, знакомства, а потом… потом не возникала…
— Ну как же, ты — парень, а я тебя обокрала.
— И? — откровенно не понимал я логики.
На меня посмотрели долгим пристальным взглядом, после чего, словно смирившись, вздохнули и выдали:
— Ты странный, ты в курсе?
— В курсе, в курсе, — отмахнулся я. — Но меня интересует другое.
— М? — вопросительно взглянула на меня девушка.
— Что ты будешь делать дальше?
— В каком плане? — нахмурилась, забавно сведя бровки домиком Джуби.
— В прямом. Смотри, — постарался я немного развернуть свой вопрос. — Ты же не можешь, прости за прямоту, бомжевать всю свою оставшуюся жизнь. Что-то же ты должна делать, чем-то заниматься там, не знаю, мечта же у тебя есть?
— Мечта? — девушка задумалась. — У меня была мечта, но она разбилась вместе с родителями в той машине, — невесело усмехнулась девушка.
Вообще, зачем я начал этот разговор? Всё просто, хоть история Джубили и не вызывала у меня истового сопереживания — я уже говорил, что видел дерьмо и похуже, но, будем откровенны, девочку было жалко. Без образования у нас в стране дороги особо нету, а с её образом жизни, чувствую, либо она умрёт молодой, забитая кем-нибудь, кого обворовывать не стоило, либо получит пулю в разборках банды, куда такие как Джуби обычно и попадают. А ещё за весь вечер девушка всячески обходила тему мутантов, даже вскользь не упоминая «фейерверки», которые использовала во время своего выступления, хотя, казалось, должна была сказать, учитывая тот факт, что она мне рассказала чуть ли не всех, кого обворовала за этот год. Так что, думаю, хотя бы упомянуть, что стащила где-то оные изделия могла, но нет, она будто резко забыла про них, а я не спрашивал, ожидая, когда она сама скажет. Просто если она действительно мутант, то тогда все её проблемы (или по крайней мере большинство из них) решаются одним телефонным звонком, ведь номер «Школы Ксавьер для одарённых детей» находился в любом телефонном справочнике. Неужели она о них ничего не знает? Или знает, но почему-то не хочет просить о помощи?
Рядом сидящая девушка вздрогнула, когда из моего кармана раздалась мелодия звонка. На экране высветилось: «Мелкая назойливая жопка» — мой ответ Фелиции, которая в шутку переименовала мой контакт в своём телефоне как «БББ» — Бесючий Ботаник Брат за то, что я тогда не пошёл с ними в кафе после школы… пару десятков раз, говоря, что мне надо домой, учиться.
— Алло?
— Томми, ты где? — по недовольному голосу сестры становилось понятно, что день у неё прошёл явно не очень, а то, как же — брат впервые решил покинуть свою задротскую берлогу добровольно и пошёл гулять, а она вынуждена была провести этот день с репетитором. В общем, «Фелиция крушить!»
— В парке, сижу на лавочке, — с улыбкой ответил в той самой манере, которая так бесила сестрёнку, в ответ послышалось глуховатое рычание — именно то, чего я и добивался. Не знаю, похоже у всех родных братьев и сестёр это в крови — специально бесить друг друга, естественно.
— Ты на часы смотрел?
— Смотрел.
— И?
— Красивые, — я уже не скрывал весёлость в голосе, при этом поглядывая на заинтересованную звонком Джубили.
— Гррр! — говорю же, «Фелиция Крушить!» — Чтоб твоя наглая, бесючая задница была дома через пол часа и не забудь купить содовую, иначе домой не пущу! — поставила ультиматум сестрёнка и повесила трубку, не дожидаясь ответа, а я во всю лыбился, всё же она очень милая, когда злиться, словно маленький и грозный нахохлившийся воробушек, одним словом — милота.
— Проблемы? — поинтересовалась отчего-то подобравшаяся девочка. Да и взгляд такой сосредоточенный стал, словно она, если что, готова на стрёме постоять, пока я буду кого-то запинывать в подворотне.
— Сестрёнка изволит беспокоиться, — а на лице сама собой расцвела добрая и мягкая улыбка, стоило перед глазами всплыть вооброжаемому чибику Фелиции, что грозно топала ножками и махала ручками «слыша» мою фразу, всё же как бы мы ни старались порой друг друга поддеть или выбесить, но Фелиция — одна из двух важнейших в моей жизни людей, которых я искренне люблю.
— Поня-а-атно, — как-то странно протянула девушка, уткнув взгляд в ноги.
В общем, время действительно было уже поздним, но оставлять вот так девушку я не мог, да и надо было уточнить способ, по которому я смогу с ней связаться позже, после того как более тщательно обдумаю, что, собственно, делать с ней дальше. Не то чтобы у меня были какие-то планы или ещё что, но, как я уже раньше говорил, Джубили мне было чисто по-человечески жалко, да вот только что я могу сделать? Дать денег? Так у меня их не то, чтобы много, может пару сотен свободных есть и то они в банке на личном счету лежат, а не с собой, да и примет ли их девушка, вот в чём вопрос — всё же я более-менее привык к миру, оттого и понимал, что девушке (не только этой конкретно) гордость не позволит взять деньги у парня. К слову, про своровать я ничего не сказал, но не думаю, что после своего рассказа Джубили будет меня обворовывать. Что ещё? Взять её с собой домой? Экстравагантный способ самоубийства. Меня не поймут ни Фелиция, ни мама, всё же девушка — это не котёнок там или собачка, которую можно притащить домой со словами «Ма, смари кого я подобрал! Можно мы её оставим? Ну пазязя…» Да и не настолько мне её было жалко, откровенно говоря.
На вопрос, есть ли ей где переночевать, девушка махнула рукой, напоминая, что уже рассказывала, как нашла на помойке практически новый туристический спальный мешок, который сейчас находился в «нычке», дабы не таскаться с ним по всему парку. Да, оказалось последнюю неделю девушка ночует в этом парке. На мой взгляд — сомнительная идея, учитывая то, что она, грубо говоря, спит там, где работает. Кхм. Я имел ввиду «работает».
Впрочем, слово за слово и мне удалось убедить Джубили, что хотелось бы посмотреть (а за одно и проводить) на эту её нычку, а то вдруг кто-то успел её найти. Ну а когда, дойдя до нужного места, которым оказалась неприметная тропинка, ведущая куда вглубь парка, скрытую плотно растущими деревьями, на свет божий (вернее лунный) из «нычки» был извлечён свёрнутый в тугой ролик спальный мешок, а я всё же сказал те слова…
— Как нам связаться? Зачем? — забавно наклонила голову девушка, выражая вопрос всем своим видом.
— Хочу помочь.
— Помочь? — грустно усмехнулась она. — Сомневаюсь, что ты можешь мне помочь… Не обижайся, но ты же парень, — словно этим «парень» описывала весь свой скепсис по поводу моего предложения.
— Ха… — теперь уже настала моя очередь устало вздыхать. Ну не люблю я это, не люблю! В смысле не грустно вздыхать, а пользоваться, так сказать, положением. Хотя какое там положение… — Моя фамилия — Харди.
На лице Джубили было выражение, словно говорящее: «И чё?». Ну да, это не Старк там или Хаммер и Озборн, которые на слуху у всей страны (а то и других стран), мы же будем поскромнее, как говорится, «и труба пониже и дым пожиже».
— Перевожу для неместных: Харди — входит в двадцатку богатейших и влиятельнейших семей Нью-Йорка, — правда насчёт влиятельнейших я что-то загнул, конечно, но девушке знать об этом не обязательно.
— Оу… — словно налетела на стену девушка, а по её лицу было видно, что она вдруг осознала, кого не так давно пыталась обворовать.
— Ага, так что, как держать связь-то бу… — но не успел я договорить, как послышался звук похожий на выстрел пневматики, всё тело резко утонуло в боли, а я начал заваливаться вперёд, содрогаясь в конвульсиях и совершенно не контролируя себя. Послышался вскрик Джубили, доносящийся будто сквозь толщу воды, а затем сознание потухло…